Дальний восток что дальше
Дальний Восток отодвинулся от Москвы еще дальше
Второй тур выборов на Дальнем Востоке окончательно обнажил обостряющиеся системные проблемы в этом огромном регионе. А многие считают — и во всей стране. Ведь Дальневосточный федеральный округ — это 36% территории России.
Скандал и отмена результатов второго тура в Приморье, убедительная победа кандидата от ЛДПР Сергея Фургала над представителем «Единой России» и прежним губернатором Хабаровского края Вячеславом Шпортом явно не случайны. Почему дальневосточники столь неласково отнеслись к тем, кого отчетливо поддерживал Кремль?
Даже протесты, связанные с пенсионной реформой, по мнению директора Института глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого, нельзя назвать основной причиной безрадостных для власти результатов. Однако, признает он, все-таки с повышением пенсионного возраста, НДС и рядом других новшеств, в Москве сделали политическую ошибку. «За много лет повсюду накопилось недовольство по совершенно разным причинам. Общественное раздражение сыграло свою роль, а пенсионная реформа — это был щелчок, который подтолкнул», — полагает эксперт.
Дальний Восток вообще, и Приморье — в частности, отмечает ряд экспертов — всегда были независимой от центральной власти, свободолюбивой территорией. Протестные настроения там и раньше проявлялись ярче, чем на других территориях страны.
Политолог Андрей Колядин напомнил, что в течение многих лет вокруг постоянно меняющегося руководства региона гремели скандалы и даже уголовные дела.
— Четыре мэра посажено, три вице-губернатора. Представьте: вы живете в городе, где раз за разом сажают мэров или губернаторов. Что вы будете думать о власти? Что там все негодяи, — констатировал он.
Глава РФ также сообщил, что за последние пять лет, с 2013 по 2017 год, промышленное производство региона прибавило почти 22%, что существенно выше среднероссийского показателя. «Сегодня на долю региона приходится больше четверти прямых иностранных инвестиций в Россию, тогда как ещё пять лет назад было порядка 2%», — сказал глава государства.. Казалось бы, все неплохо.
Но вот недавнее заседание президиума Госсовета прошло не в таких радужных тонах. И президент не скрывал недовольство. В том числе — проявившейся плохой подготовленностью чиновников к совещанию: кто-то оказался не в курсе рассматриваемых вопросов, кто-то путался в цифрах, кто-то с кем-то о чем-то, как выяснилось, не договорился.
В общем — весьма показательное знание высокопоставленными гостями из далекой от этих мест Москвы проблем региона. Так что раздраженная реакция главы государства была понятна.
«Вызывает особую озабоченность, что 70 процентов уехавших — люди трудоспособного возраста. И это на фоне экономического роста в макрорегионе и большой потребности в кадрах на Дальнем Востоке», — подчеркнул президент.
В числе главных причин массового отъезда людей — низкая обеспеченность жильём, качественной медициной, образованием, проблемы транспортной доступности. Иными словами, отсутствует то, что наряду с достойными зарплатами должно привлекать профессиональные кадры, от которых собственно и зависит экономическое развитие. А получается, что кадры-то как раз и бегут.
Те, что остаются, рискуют просто не дожить до того самого пенсионного возраста, о повышении которого, как о панацее от всех бед, мечтает правительство.
Причины смертности прояснила первый замминистра здравоохранения РФ Татьяна Яковлева: «Особенность Дальнего Востока состоит в том, что на первом месте с сердечно-сосудистыми заболеваниями среди причин смертности стоят внешние причины. Посмотрите, если по России 30,2% составляет смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, то на Дальнем Востоке внешние причины, … — это ДТП, это алкоголь, другие внешние причины», — сообщила она.
Ну, а проблемы с ДТП, что не секрет, зачастую связаны с качеством тех самых дорог, о которых говорили. А также — с массовым алкоголизмом, который, в свою очередь, нередко сопутствует неустроенности людей: профессиональной, социальной и прочих.
Впрочем, внешних причин, мешающих развитию Дальнего Востока, гораздо больше. В принципе, любое из ведомств может составлять «объяснительные» в духе «почему не сделали», «почему нет того или сего». И так далее. Вот только жителям страны и Дальнего Востока, в частности, что с этим делать? Держаться? Судя по всему, пока держатся, но не все.
Дальний Восток, правда, свое недовольство фактически выразил в ходе выборов. Эксперты предлагают прислушаться.
Председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов считает, что критическая ситуация, сложившаяся в регионе, была предопределена.
— Первый момент — это чрезвычайная запущенность общего социально-экономического состояния, когда за последние 30 лет регион фактически во многом был отдан «на вольные хлеба». С одной стороны, завязались различные связи с КНР и другими государствами Юго-Восточной Азии. С другой — стратегическая функция региона и его статус, по сути, утеряны.
В этом смысле, это очень запущенная ситуация. И 30 лет этой запущенной ситуации не могли пройти бесследно. Все, что советского можно было доиспользовать, — доиспользовали. Теперь советское наследие морально и физически обветшало, поэтому регион находится в «нулевой ситуации».
Второй момент — крайне неудачные кадровые решения по Дальнему Востоку. Прежде всего, связанные с командой бывшего министра развития Дальнего Востока Александра Галушки. С момента его назначения министр запустил колоссальную «самопиарную» кампанию, абсолютно пренебрегая реальными проблемами Дальнего Востока.
И даже Восточный экономический форум, очень нужный и важный, превратили, по сути, в «пиарную» площадку. В реалии же проблемы жителей Дальнего Востока только нарастают.
Достаточно вспомнить, как на «голубом глазу» тот же Галушка два года назад рассказывал президенту, что тренд на выезд населения с Дальнего Востока якобы преодолен. В последние три месяца, дескать, даже положительный миграционный прирост.
Это смешно, потому что никто за три месяца прирост не смотрит. Общая тенденция — население постепенно покидает Дальний Восток — никуда не делось.
Точно также — методология расчета точек опережающего территорий, этот безумный «гектар», когда вместо инфраструктурного развития и строительства новых молодежных городов ставка сделана на какие-то жалкие клочки земли. Где люди, вроде бы, должны самостоятельно что-то как-то делать.
Эта безумная «самопиарная» эпоха реализовалась в те результаты выборов, которые мы видим.
«СП»: — Насколько этот регион и его население «независимы», как считают некоторые эксперты?
— То, что дальневосточники — люди с особым характером, ментальностью — это так. И это огромный плюс для страны. Потому что самостоятельность, упорство, «упёртость» и, в значительной мере, предпринимательская инициативность дальневосточников — наше колоссальное национальное богатство.
Но в ситуации брошенности, в ситуации, когда федеральный центр себя отчаянно «пиарит», не обращая внимания на реальные проблемы региона, безусловно, люди протестуют. И уж если решили, то ничего не делают в наполовину.
«СП»: — В последние годы Дальнему Востоку Москва уделяет особое внимание. Выделяются ресурсы, президентом дано поручение о разработки особой программы развития. Скажется ли это на развитии региона?
Во-вторых: кто будет писать эти программы? Те же люди, которые с нынешней социально-экономической моделью не только Дальний Восток, но и страну загоняют в тупик.
Без изменения кадровой политики и всей финансово-экономической и социальной модели ничего позитивного в стране не произойдет. Таких сил, которые на это способны, в правительстве на сегодня фактически нет. Структуры, которые, скорее, не научно, а методологически обеспечивают эти программы и решения Кабмина, тоже не имеют отношения к реальному углубленному анализу проблемы и проектированию.
Ждать нечего. Очередная программа, в лучшем случае, будет, как обычно, «никакой».
Политик и президент Института региональных проектов и законодательства Борис Надеждин смотрит на ситуацию более оптимистично. Он считает, что перспективы у Дальнего Востока огромны.
— Чтобы конкурировать за влияние в этом регионе, который становится стратегически даже более важным, чем Европа, потому что там под боком гигантские экономики Китая, Индии, Южной Кореи, Индонезия — недалеко. То есть — центр мира перемещается туда,. Нам нужно этот регион усиленно развивать.
Для этого (все-таки в 21-м веке живем!) нужно, чтобы там возник мегаполис. И чтобы люди в него поехали. Не так, как в старые времена, когда комсомольцев посылали в тайгу БАМ строить. А чтобы на Дальнем Востоке жить было выгодно, интересно, комфортно. И чтобы туда половина Москвы переехала.
Остывший фронтир. Почему власти не удается заманить людей на Дальний Восток
В самом деле, власти провозглашают «исторической» (это значит, не решаемой веками и, возможно, не решаемой принципиально) задачей сделать так, чтобы люди непременно жили на определенной территории. Кажется, отношения Центральной России и российского Дальнего Востока уникальны: формально будучи полноценной частью метрополии, регион фактически продолжает оставаться колонией, ценность которой определяется самим ее криптоколониальным статусом. Экспансия России на запад — все еще живой процесс, страна до сих пор продолжает, пыхтя, толкаться в попытках продвинуться дальше хоть на километр. Но на востоке она остановилась, докатившись до естественного предела, и застыла, не в силах придумать, что делать и куда идти дальше. Последним импульсом восточной экспансии был проект «Желтороссия» более века назад, закончившийся слишком болезненным разгромом.
Москве Дальний Восток все еще очень нужен как символический форпост присутствия в Азии, но форпост — это лишь торгово-пограничная застава; жизнь на заставе в окружении культурно чуждых народов — это служба, а служба подразумевает отсутствие инициативы и выполнение приказов в обмен на полное обеспечение. И для этого, честно говоря, много народу-то и не нужно.
Владивосток Фото: Дмитрий Шипуля/ Wikimedia Commons
«Русский мир» продвигать дальше просто некуда, фронтир потерял смысл. Теперь в центре вынуждены отчаянно придумывать, чем занять жителей Дальнего Востока и как убедить их вообще там жить. Создано целое министерство, один за другим рождаются проекты все новых льгот для жителей региона: ипотека по 0,1%, бесплатные гектары, компенсации за авиабилеты — все это, конечно, по сути означает, что власти просто пытаются платить людям за то, чтобы они там жили. Сами жители тоже прекрасно осознают свою роль и воспринимают плату как должное — да, им должны платить, имперская слава стоит денег.
Но не существует достаточно высокой платы за это. Чем дальше от Европы, тем сложнее обеспечивать уровень жизни, близкий к европейскому, и речь здесь идет даже не о зарплатах, а о самих принципах жизни. Зарплаты — лишь производная от них. Ни одного внятного аргумента в пользу переезда на Дальний Восток по-прежнему нет, о европейских стандартах местные жители могут узнать лишь в пересказе столичных чиновников, а это тот еще испорченный телефон.
Кроме того, служба подразумевает временный характер с вознаграждением в конце. Как римские легионеры после отставки должны были получить участок земли непосредственно в Италии в качестве платы за многолетнее пребывание в провинциях, так и россияне с дальних рубежей страны справедливо могут рассчитывать на переезд, допустим, в Краснодарский край, когда сочтут, что для этого пришло время.
Поэтому отток населения с Дальнего Востока продолжается — любой соцопрос показывает большое количество желающих уехать. Если так много молодежи хочет бежать, значит, они родились и живут с ощущением своей чуждости и временности на этой земле. В 2020 году отток составил почти 20 тысяч человек, и в интернете легко найти множество форумов, на которых перечисляются всем давно известные причины. Отсутствие работы, отсутствие перспектив, отсутствие того уровня жизни, который стал привычен для жителей мегаполисов Центральной России. Если в США переезд из Бостона в Лос-Анджелес не представляет проблемы, то в России переезд на Дальний Восток, в общем-то, удел авантюристов, как и 200 лет назад.
Создание многочисленных спецпредставительств, министерств, особых программ — все это продиктовано лишь желанием попрочнее встроить дальнюю колонию в управленческую вертикаль власти. Потому что сама идея власти в России основана на строго вертикальном распределении благ: все хорошее везде должно происходить по благоволению Москвы, и Дальний Восток не может быть исключением. Но поставлять блага за тысячи километров слишком сложно, долго и дорого. Многое растрясается по дороге.
Хорошо известные всем на Дальнем Востоке ленинские слова «Владивосток далеко, но это город-то нашенский» (это последняя речь Ленина, произнесенная уже в ремиссии; фактически основатель СССР сходил в могилу с именем Владивостока на устах, это его завещание, которое должен выполнять и Путин) для москвича звучат совершенно естественно, но если вдуматься, то для местных жителей они могут означать только одно: их город вовсе не их, он принадлежит каким-то чужим людям в далекой Москве, и даже, кажется, вместе с жителями и принадлежит.
В эпоху помешательства на нацбезопасности трудно представить, что кто-то разрешит Владивостоку быть пестрым и бурлящим, как в 1920-е
В эпоху помешательства на национальной безопасности трудно представить, что кто-то разрешит Владивостоку быть таким же пестрым и бурлящим, как в 1920-е.
Если не служба, обеспечение которой влетает в масштабах целого макрорегиона в копеечку, то идея добровольной колонизации отдаленных окраин сводится не к включению в централизованную систему, а как раз к бегству от нее. Ценность жизни «в глухой провинции у моря», где всякая инструкция теряет силу, составляют свобода, удаленность от директивности управления, возможность рискованного, но быстрого обогащения в условиях фронтира.
А если нет ни того, ни другого, то теряются остатки смысла проживания вдали от центра. Хотя бы потому, что если ставить целью превратить Владивосток в новую Москву или Петербург, чтобы дать людям мотивацию переезда, как это предлагают сейчас, так ведь гораздо проще и быстрее просто сразу переехать в Москву или Петербург. Ну или хотя бы в Краснодар.
Радикальный способ «сохранить людей» на восточной границе России, не вполне, правда, пригодный для пропаганды, состоит в том, чтобы, напротив, физически затруднить отъезд: разрушить дороги, отменить авиарейсы, ввести налог на отъезжающих. Жестокий способ, конечно, на который можно решиться только от полного отчаяния; и пока что остаются альтернативы. На том же Восточном экономическом форуме чиновники рассказали о проекте чартерных поездов для трудовых мигрантов из Средней Азии. Как знать, может быть, этот проект в итоге окажется основным для сохранения жизни на Дальнем Востоке.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
Путина нет – земля ничья: Китай ждёт своего часа
«Силовая» смена власти в Хабаровском крае вывела Дальний Восток в топ информационной повестки. Такое внимание к себе регион, к сожалению, чувствует нечасто, и то преимущественно по скандальным или трагическим поводам. Так уж повелось, что о Дальнем Востоке, занимающем больше 40% площади России, вспоминают только тогда, когда жить там становится совсем невмоготу даже привычным к невзгодам местным.
Форточка в Тихий океан
Чтобы понять особенности Дальнего Востока, необходимо обратиться к истории. Освоение Сибири, начавшееся в XVII веке, стало естественным продолжением расширения России на восток. Стране нужны были деньги, важнейшим источником которых была торговля пушниной. Промысел требовал транспортной инфраструктуры, безопасности и земель, пригодных для обеспечения переселенцев продуктами. Не встретив серьёзного сопротивления, меньше чем за столетие русские добрались сперва до Амура, а потом и до Камчатки, включив её в состав империи.
Уже при Петре I в России всерьёз задумались о возможности создания на Тихом океане постоянного флота, дав старт научным экспедициям Беринга и его последователей. Решение о необходимости наращивания присутствия на Дальнем Востоке оказалось прозорливым. Набиравшая ход английская колонизация настолько ослабила империю Цин, что Россия к середине XIX века практически без боя заняла Приамурье.
Выгода от занятия южных рубежей Дальнего Востока была очевидна: открывался прямой путь к азиатским рынкам и возможность потеснить царивших там англичан и французов. Рубеж XIX-XX веков стал золотым веком русского Дальнего Востока. Строительство Транссиба и КВЖД превратили Приамурье в серьёзный экономический и военный форпост. Сюда ехали люди, завозилась техника, росли порты и города. По темпам экономического роста южная часть Дальнего Востока перед Первой мировой войной опережала остальную часть России и США.
Но сумасшедший XX век спутал все карты. Пережив четыре войны и революцию, Россия была уже не способна тягаться с возросшим влиянием в регионе европейцев и американцев. «Окно в Тихий океан» пришлось фактически заколотить, оставив приоткрытой лишь форточку. Вместо геополитического плацдарма Дальний Восток вновь превратился в сырьевой придаток. Всё вернулось к тому, с чего началось.
Свой глобус
Сегодня Дальний Восток – это своего рода копия России. Огромная территория, своя арктическая зона, свои бескрайние леса, своя житница, своё море. Эта универсальность накладывает отпечаток на образ мыслей и жизни дальневосточников. Здесь привыкли жить сами по себе, в отрыве от «большой земли».
Но Дальний Восток не «самостиен» – он просто самостоятелен. Никто здесь не высказывает не то что сепаратистских, а вообще каких-либо «автономных» настроений. Местные жители искренне, от чистого сердца считают себя частью России. И даже гордятся этим. Просто здесь свой глобус, на котором центром мира являются не Берлин, Лондон и Париж, а Токио, Пекин и Сеул. И, глядя на этот глобус, сказать «за нами Москва» не получается. За Дальним Востоком не Москва, а тысячи километров тайги. Как и 300 лет назад, рассчитывать здесь можно только на свои силы. А их не так уж и много.
В любом учебнике географии вы прочтёте, насколько Дальний Восток богат природными ресурсами и полезными ископаемыми. Вот только там не пишут, что большая часть из них относится к труднодосягаемым. Разработка таковых оказывается просто нерентабельной в обозримом будущем. Значительная же часть тех, что используется сейчас, добывается преимущественно вахтовым методом. Это проще и дешевле. Поэтому не стоит обманываться макроэкономическими показателями, которыми любят бравировать чиновники. Основной объём инвестиций идёт в добывающую отрасль, которая фактически изолирована от экономики региона. Добыча не оказывает определяющего влияния ни на структуру занятости местного населения, ни на развитие сопутствующей инфраструктуры, ни на наполнение региональных бюджетов. «Кладовая России», как часто называют Дальний Восток, по факту оказывается дотационной территорией. Ни один из одиннадцати субъектов ДФО так и не вышел в плюс.
На Дальнем Востоке многие живут браконьерством и контрабандой. Фото: HejinghuaKeystone Press Agency/Global Look Press
Не лучше обстоят дела и в других «хлебных» отраслях. Картина везде примерно одинаковая: производство расположено на Дальнем Востоке, головной офис находится в Москве. Продукция централизованно уходит в другие регионы. На производстве – вахтовики и гастарбайтеры. Так, в частности, ловят рыбу. Доходит до абсурда: улов вывозят на «большую землю», а потом готовые полуфабрикаты привозят в магазины Дальнего Востока. Икра, крабы, гребешки и прочие дары моря во Владивостоке чуть ли не дороже, чем в Москве. Всё потому, что большинство квот выбирают крупные московские компании. Остатки разрешённого улова достаются маленьким местным артелям, которым как-то нужно сводить концы с концами.
Наиболее красноречиво об экономической ситуации на Дальнем Востоке говорит список системообразующих предприятий, составленный во время пандемии правительством. В него вошли меньше двух десятков предприятий, имеющих производство в ДФО. Большинство из них – по факту московские недропользователи.
«Уходим, уходим. «
«Уходим, наступят времена почище», – пел приморец Илья Лагутенко. Песня, ставшая хитом в 1996 году, до сих пор до боли актуальна. Люди уезжают с Дальнего Востока. По некоторым прогнозам, к середине этого века численность трудоспособного населения сократится вдове, а Чукотка и Магадан могут и вовсе опустеть.
Жить здесь действительно сложно. Даже в сравнительно обжитых районах Приморского или Хабаровского края, не говоря уже о «Северах». С работой туго. Та же Еврейская автономная область – край бюджетников и пенсионеров. Коммерческий сектор представлен небольшими магазинами и похоронными бюро. Другой бизнес тут не живет.
Столичные города дают ещё хоть какую-то трудовую мобильность. Тут и сфера услуг, и туризм, и строительство. На периферии работать негде. Подспорьем для местных могла бы быть лесная отрасль, но она буквально захвачена китайцами.
Власть оказалась не способна обеспечить ни порядок, ни приемлемый уровень жизни. А людям приходится просто выживать. Фото: Alexandr Liskin/Russian Look/Global Look Press
Уже несколько лет подряд Дальний Восток – в числе лидеров по доходам населения. Судя по данным статистики и сообщениям официальных СМИ. Реальность, конечно, совсем иная. «Статистическую погрешность» даёт добывающая отрасль и повышенные бюджетные ставки северных регионов. Но в том же Магадане, где учитель может получать под 100 тысяч, есть продавцы, охранники, бухгалтеры с зарплатами в 25-30 тысяч. А в Забайкальском крае или Бурятии недоступно даже это.
Власти активно заманивают на Дальний Восток молодых врачей и учителей повышенными выплатами. Да, здесь они выше, чем в большинстве регионов Центральной России, но это нивелируется совершенно космическим уровнем цен на всё.
Программы выравнивания энерготарифов и субсидирования авиаперелётов дают скорее косметический, чем реальный эффект. Билет до Москвы и обратно в осенне-летний период может обойтись в 100 тыс. рублей. Льготных же билетов настолько мало, что очередь за ними выстраивается за несколько месяцев вперёд. А летать надо. Хотя бы на лечение. Региональная система здравоохранения отправку льготников на обследование и лечение в Москву и Петербург поставила на поток – не хватает квалификации и оборудования. Кто не стеснён в средствах, предпочитает лечиться в Корее. Люди победнее едут в Китай. Это дешевле, чем несколько раз за год слетать в Москву. Но и риск выше. Иногда простейшие медицинские манипуляции в Поднебесной оборачиваются серьёзными осложнениями, а то и летальным исходом.
Многие привычные жителям европейской части страны продукты на Дальнем Востоке нельзя купить в принципе. Они сюда не доезжают. Те, которые привозятся, стоят иногда в два раза дороже, чем на «большой земле». Номенклатура местных производителей не такая широкая, но и их продукция не отличается низкой стоимостью – издержки жизни на Дальнем Востоке у всех высоки, многие компоненты всё равно приходится «импортировать» из России.
Именно поэтому на Дальнем Востоке многие живут браконьерством и контрабандой. Из Японии и Китая везут промтовары. Обратно отправляют рыбу, древесину, тигров, женьшень. Москвичи любят судачить, что криминальный флёр дальневосточников – генетическое наследие: с царских времён на окраину страны ссылали и уголовников, и политически неблагонадёжных. Но корень проблемы, конечно же, не в этом. Власть оказалась не способна обеспечить ни порядок, ни приемлемый уровень жизни. А людям приходится просто выживать.
Ничья земля
Год за годом Дальний Восток показывает на выборах худшие по стране показатели доверия центральной власти. Это не оппозиционность в классическом понимании. Дальневосточники не против власти. Они против её отсутствия.
Регион живёт не просто в другом часовом поясе, а в другом измерении. Разница в «глобусе» оборачивается когнитивным диссонансом с федеральной повесткой. Москва просыпается, когда на Дальнем Востоке уже глубокая ночь следующего дня. У местных чиновников это не вызывает ничего, кроме раздражения. А у простых людей – недоумения. На федеральный запрет ввоза подержанных праворульных машин, на которых ездит весь Дальний Восток, регион ответил ввозом «запчастей». Поначалу их действительно разбирали. Сейчас перед погрузкой просто снимают двери, проводят по документам как «машинокомплект», а на другом берегу вешают обратно. Москва не поспевает за Дальним Востоком. Здесь время идёт быстрее, а проблемы совершенно иные. Рядовому дальневосточнику не понять, чем далёкий и непонятный Донецк важнее родного и знакомого Комсомольска-на-Амуре.
Подстанция для импорта электроэнергии из России, так не хватающей Дальнему Востоку, и строящийся газопровод, по которому в Китай пойдёт российский газ. Фото: Caojianxiong/Keystone Press Agency/Global Look Press
Семантика названия определила отношение центральной власти к Дальнему Востоку. Большое начальство сюда наведывается редко. И прилетает всегда с тем же самым отставанием в день. Ни опыт объединения должности вице-премьера и полпреда, ни опыт создания Министерства по делам Дальнего Востока с расквартированием в Хабаровске проблему управляемости и контроля не решили. Наглядным «памятником эффективности» федералов стал железнодорожный мост через Амур между Китаем и Еврейской АО. Китайцы свои три четверти моста построили в 2016 году в течение нескольких месяцев. Россия строит свои 300 метров четыре года.
Отсутствие власти видят все: и дальневосточники, и соседи. Японцы же неспроста то и дело напоминают о притязаниях на бесхозные Курильские острова. Китайцы ни на что официально не претендуют. Они берут молча. Их картина мира проста и понятна: здесь нет Путина, значит, эта земля ничья. Китайский бизнес уже вовсю развернул агрессивное «химическое» сельское хозяйство, не заботясь о сохранности земель. О нелегальном вывозе леса и говорить не приходится. Он уже многократно превышает официальные объёмы. И это не проблема коррупции, а проблема бессилия. В Приморье на лесозаготовках живут десятки тысяч китайцев-нелегалов. А участковый на весь район только один. В их силах даже не пускать его на делянку. В его силах – закрыть на это глаза. Жителям региона не остаётся ничего другого, кроме как играть по тем же правилам. За 300 прошедших лет логика переселенцев не изменилась: «Лучше воспользуемся мы, чем заберут они».
Сохранению этой установки способствует обида за свою родину и слишком отчётливый пример перед глазами. В своё время напротив многолюдного и богатого купеческого Благовещенска на другом берегу Амура ютилась бедная китайская деревня на задворках империи. Сегодня напротив ветшающего 200-тысячного Благовещенска стоит современный мегаполис Хэйхэ с полутора миллионами жителей. На его территории – подстанция для импорта электроэнергии из России, так не хватающей Дальнему Востоку, и строящийся газопровод, по которому в Китай пойдёт российский газ.
Эта земля наша
Создана целая инфраструктура для «ручного управления» развитием региона во главе с вице-премьером и полпредом Юрием Трутневым. Фото: Михаил Терещенко/ТАСС
В регионе реализуется более двух тысяч инвестиционных проектов, которым оказываются те или иные меры государственной поддержки. Тех, кто хочет переехать на Дальний Восток, государство готово одарить всевозможными льготами – от оплаты транспортных расходов до рекордно низкой ипотеки. Государство закачивает деньги в Дальний Восток не безразмерно, но в приличных количествах. За 2019-2021 годы из федерального бюджета в регионы ДФО должно поступить 94 млрд рублей единой субсидии. При этом федералы сами признают, что выделяемые деньги расходуются эффективно.
В теории всё делается правильно: власти создают точки экономического роста, рабочие места и социальную инфраструктуру. Это и есть «освоение Дальнего Востока» – сделать регион привлекательным для жизни. Но всё равно люди «голосуют ногами». Самые амбициозные рвутся в Японию и Корею, другие – в европейскую часть страны. В Москве искренне не понимают, чем недовольны жители, для которых делается так много.
Дьявол всегда кроется в деталях. Бесчисленные льготы съедаются уровнем цен. Новые производства оказываются там, где работать можно лишь вахтовикам. Социальная ипотека упирается в сложности поиска работы. Очаговый характер создания социально-экономической инфраструктуры ставит крест на отдалённых посёлках, куда, как и раньше, добраться можно лишь на кукурузнике или по зимнику.
Многие правильные по своей сути решения оказываются либо «недокрученными», либо упираются в жёсткие местные реалии. Запуск программы «Дальневосточный гектар» казался небывалым прорывом. Но хорошая земля с подводом инфраструктуры от ближайших населённых пунктов оказалась в руках местных глав и бизнеса, которые успели подсуетиться с «правильной» нарезкой. Остальным предложили чистое поле без надежды на создание коммуникаций. Да и зачем человеку этот надел, если денег на его освоение у него нет? Вместе с землёй нужно было выдавать прямые субсидии и на строительство, и на ведение хозяйства. На практике система оформления гектара и мер поддержки, различающаяся от региона к региону, настолько запутанна и несовершенна, что отбивает интерес к «гектару» у большинства местных жителей, не говоря уже о «европейцах».
Кипучая энергия чиновников, подогреваемая обязательствами перед президентом, приводит к метаниям от одного проекта к другому, от инициативы к инициативе, ни одна из которых не решает главную проблему – изменения отношения к Дальнему Востоку. Сегодня он продолжает быть не центром, а окраиной. А на отшибе люди жить не хотят.
Кто-то из юмористов шутил, что карта России напоминает очертаниями коня. На востоке – голова, на западе – извините, круп. И выходит, что этот конь скачет навстречу восходящему солнцу. Метафора красивая, но пока не соответствующая действительности. В реальности всё наоборот. Головой и сердцем конь по-прежнему остаётся на Западе. А Дальний Восток продолжает быть тем местом, откуда растёт хвост. Удастся ли кому-то развернуть коня в правильном направлении?