Декарбонизация энергетики что это
Декарбонизация экономики и энергетических систем
Актуальность декарбонизации энергетических систем возросла после вступления в силу Парижского соглашения по климату в 2016 г.
Актуальность декарбонизации энергетических систем выросла после вступления в силу Парижского соглашения по климату в 2016 г.
Эффект глобального изменения климата связывают с ростом концентрации CO2 в атмосфере.
Рост содержания СО2 в атмосфере связан с началом индустриальной революции, когда основным энергоносителем стал уголь.
Парижское соглашение, ратифицированное 174 странами, направлено на то, чтобы снизить глобальное повышение температуры на уровень 2 о С выше доиндустриального уровня.
Повышение температуры на 2 ° C соответствует росту уровня моря на 6 метров, так что нужно торопиться.
В ходе развития мировая экономика пережила несколько энергетических переходов, переходя от древесного угля к каменному угля, затем доминировала нефть, а сейчас стремительно развивается потребление природного газа.
Ранее при энергопереходах руководствовались удобством и конкурентоспособностью затрат, то ныне важными становятся экологические аспекты выбора энергоносителей.
Перед лицом глобального климатического кризиса Мировой нефтегаз разворачивается к низкоуглеродному будущему.
В каждой стране в настоящее время наблюдается существенный сдвиг в сторону ВИЭ как экологически устойчивой и благоприятной для климата альтернативы для создания энергии.
По данным МЭА 2017, промышленное тепло составляет 2/3 промышленного спроса на энергию и почти 1/5 мирового потребления энергии.
Это и создает один из наиболее существенных выбросов CO2, поскольку большая часть промышленного тепла поступает от сжигания ископаемого топлива.
Декарбонизация этого сектора ТЭК требует больших изменений, особенно для высокотемпературного промышленного тепла.
Нынешний уровень технологий не позволяет отказаться от использования традиционных энергоносителей: угля, нефти, природного газа.
Однако повысить эффективность их использования с целью снижения выбросов возможно уже сейчас.
Полная декарбонизация энергосистем является единственным решением для стабилизации климата.
На практике для достижения 0 чистых выбросов необходимо перейти на чистые источники энергии и перейти с ископаемого топлива на электроэнергию.
Электричество все чаще становится «топливом» выбора в странах, которые больше полагаются на более высокие технологии, услуги и цифровые технологии.
Его доля в мировом конечном потреблении приближается к 20% и будет расти дальше.
Декарбонизация экономики и энергетических систем
Актуальность декарбонизации энергетических систем возросла после вступления в силу Парижского соглашения по климату в 2016 г.
Актуальность декарбонизации энергетических систем выросла после вступления в силу Парижского соглашения по климату в 2016 г.
Эффект глобального изменения климата связывают с ростом концентрации CO2 в атмосфере.
Рост содержания СО2 в атмосфере связан с началом индустриальной революции, когда основным энергоносителем стал уголь.
Парижское соглашение, ратифицированное 174 странами, направлено на то, чтобы снизить глобальное повышение температуры на уровень 2 о С выше доиндустриального уровня.
Повышение температуры на 2 ° C соответствует росту уровня моря на 6 метров, так что нужно торопиться.
В ходе развития мировая экономика пережила несколько энергетических переходов, переходя от древесного угля к каменному угля, затем доминировала нефть, а сейчас стремительно развивается потребление природного газа.
Ранее при энергопереходах руководствовались удобством и конкурентоспособностью затрат, то ныне важными становятся экологические аспекты выбора энергоносителей.
Перед лицом глобального климатического кризиса Мировой нефтегаз разворачивается к низкоуглеродному будущему.
В каждой стране в настоящее время наблюдается существенный сдвиг в сторону ВИЭ как экологически устойчивой и благоприятной для климата альтернативы для создания энергии.
По данным МЭА 2017, промышленное тепло составляет 2/3 промышленного спроса на энергию и почти 1/5 мирового потребления энергии.
Это и создает один из наиболее существенных выбросов CO2, поскольку большая часть промышленного тепла поступает от сжигания ископаемого топлива.
Декарбонизация этого сектора ТЭК требует больших изменений, особенно для высокотемпературного промышленного тепла.
Нынешний уровень технологий не позволяет отказаться от использования традиционных энергоносителей: угля, нефти, природного газа.
Однако повысить эффективность их использования с целью снижения выбросов возможно уже сейчас.
Полная декарбонизация энергосистем является единственным решением для стабилизации климата.
На практике для достижения 0 чистых выбросов необходимо перейти на чистые источники энергии и перейти с ископаемого топлива на электроэнергию.
Электричество все чаще становится «топливом» выбора в странах, которые больше полагаются на более высокие технологии, услуги и цифровые технологии.
Его доля в мировом конечном потреблении приближается к 20% и будет расти дальше.
«Зеленый» переход: с чего Россия начнет декарбонизацию экономики
Правительство России начинает подготовку к низкоуглеродному будущему и изучает варианты адаптации экономики к глобальному энергопереходу. Совещание с вице-премьерами на эту тему провел глава правительства Михаил Мишустин.
Рабочим группам с участием представителей различных министерств к декабрю этого года нужно проанализировать, какие отрасли и в какой степени должны быть охвачены декарбонизацией, а также подготовить прогноз по энергопереходу до 2050 года и обозначить конкретные цели до 2030 года. Решено, что деятельность рабочих групп по этому вопросу будет курировать первый вице-премьер Андрей Белоусов.
Задача стоит комплексная. Проблем много — это и международные соглашения о «двойном» углеродном налоге, и стандарты раскрытия и взаимного признания информации, и стандартизация международных подходов к учету факторов, определяющих нормативы декарбонизации. Сегодня наша страна в индексе эффективности энергетического перехода Всемирного экономического форума 2021 года не на лидирующих позициях.
Теория зеленой экономики, базирующаяся на постулатах о том, что невозможно бесконечно удовлетворять растущие потребности в условиях ограниченности ресурсов, сформировалась в конце прошлого века. Наиболее осязаемым проявлением этих подходов стал объявленный многими странами переход к низкоуглеродной — или декарбонизированной — экономике. Он предполагает внедрение технологий, позволяющих производить товары с минимальным выбросом парниковых газов, налаживание утилизации и переработки отходов, а также «зеленую» эксплуатацию зданий и сооружений.
Экономическими инструментами для перехода к низкоуглеродной экономике должны стать торговля эмиссионными квотами, углеродные налоги, государственные закупки экологичной продукции и инвестиции в экологическую инфраструктуру.
В 2019 году Еврокомиссия представила «Европейское зеленое соглашение» — документ, направленный на превращение Европы к 2050 году в первый климатически нейтральный континент с полным прекращением выбросов парниковых газов. К 2023 году ЕС планирует ввести углеродный налог на импорт продукции из тех стран, где превышены выбросы парниковых газов.
В первую очередь это скажется на российских поставках черных металлов, угля, газа и нефтепродуктов, алюминия, цемента, удобрений и продуктов нефтехимии в Европу. Второй по значимости для России экспортный рынок — Китай — в начале 2020 года объявил о целях достижения углеродной нейтральности к 2060 году и запустил торговлю квотами на выбросы.
Сейчас более половины российского экспорта приходится на топливно-энергетические товары. Потенциальные потери российского бизнеса от мирового перехода к низкоуглеродной экономике, по самым консервативным сценариям, оцениваются в десятки миллиардов долларов. Россия в 2019 году присоединилась к многостороннему Парижскому соглашению по климату и взяла на себя обязательство сократить объем парниковых выбросов к 2030 году на 25–30% от уровня 1990 года. При этом была сделана важная оговорка — с учетом максимально возможной поглощающей способности лесов.
В этом году подготовлен проект «Стратегии долгосрочного развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года». Базовый сценарий стратегии направлен на то, чтобы к 2030 году сократить углеродные выбросы до объема 67% от уровня 1990 года, а к 2050-му выйти на 64%.
Известно, что Россия — экологический «донор» планеты. Мы больше поглощаем, чем выбрасываем. Это важное конкурентное преимущество. Главное — не потерять его, научиться правильно считать и эффективно использовать. Эту норму также нельзя расценивать как возможность не снижать объем выбросов и уповать на то, что наши леса все поглотят. Пока, к сожалению, их площадь сокращается из-за частых пожаров в Сибири и на Дальнем Востоке.
Есть надежда, что уже в этом году получится запустить систему «зеленого» финансирования. У бизнеса появится возможность привлекать более дешевые деньги на модернизацию своих производств. Необходимо увеличить долю возобновляемых источников в балансе потребления электроэнергии. Сегодня она составляет около 1%, тогда как цель — 10% к 2040 году. Нужно будет развивать «чистую» генерацию — ГЭС и АЭС, модернизировать ТЭЦ (их доля в энергетике России — около 60%), многие из которых работают на угле.
Необходимо не только сокращать потребление углеводородов и экологически грязной электроэнергии, но и снижать углеродоемкость продукции — цемента, металла, нефтехимии, удобрений.
Государству, регионам и компаниям придется внедрять принципы экологического, социального и корпоративного (ESG) управления. Это тоже непросто и встречает сопротивление. Так, Sual Partners выступает против преобразования UC Rusal в Al+, хотя предполагалось, что это будет один из этапов трансформации компании для экспорта продукции с низким углеродным следом.
Например, богатая Сахалинская область может позволить себе поставить цель достичь углеродной нейтральности к 2025 году, а остальные регионы Дальнего Востока — вряд ли. Вслед за Сахалином к торговле квотами на выбросы углерода готовы приступить Нижегородская и Калининградская области. И пока это всё. Большие проблемы прогнозируются и в ныне относительно благополучных угольных регионах — таких как Кузбасс и Хакасия. Серьезным вызовом является и ситуация в сельском хозяйстве — для органического потребления без использования химикатов нужно на 35% больше земли, чем при обычном аграрном производстве.
Главное при реализации программы — не подорвать конкурентоспособность экономики и не потерять, а укрепить позиции российских компаний на мировых рынках.
Почему декарбонизация энергетики в ЕС будет непростой
В декабре 2019 года Европейская комиссия представила «Европейское зеленое соглашение», направленное на декарбонизацию энергетического сектора и превращение Европы к 2050 году в первый «климатически нейтральный» континент. Предполагается полное прекращение выбросов парниковых газов к 2050 году. Для достижения этой цели ЕС планирует потратить в ближайшие десять лет €1 трлн.
Премия за прогресс
Eще не принятая окончательно стратегия вызвала ожесточенные дебаты, ряд стран ЕС заявили о своей неготовности к столь радикальным переменам. Прежде всего это государства Центральной и Восточной Европы, у которых высока доля угля в национальных энергобалансах. Например, Польша, где доля угля в производстве электроэнергии достигает 80%, отказывается принимать на себя обязательства по полной декарбонизации. Однако Брюссель и сторонники соглашения среди членов ЕС не оставляют попыток переубедить «сомневающихся», в том числе и с помощью финансовых вливаний в рамках так называемого механизма справедливого перехода. В 2021–2027 годах будет выделено €100 млрд для регионов, наиболее затронутых декарбонизацией. Большинство из них расположено на востоке Евросоюза. И та же Польша гарантированно получит €2 млрд из €7,5 млрд в рамках одной из составляющих этой программы — Фонда справедливого перехода, напрямую финансируемого Еврокомиссией.
Рано или поздно Евросоюз и его члены смогут убедить Варшаву и других «сомневающихся» принять на себя обязательства по декарбонизации. Ответственный за соглашение вице-президент Еврокомиссии Франс Тиммерманс давно ратует за введение санкций против Польши, неоднократно нарушавшей европейские правила. При наличии дополнительного финансового стимула Польша вряд ли пойдет еще на один открытый конфликт с Брюсселем.
Беспокойство экспортеров
В итоге «Европейское зеленое соглашение» непосредственно повлияет на компании, экспортирующие сырье и энергоемкую продукцию в страны ЕС. Прежде всего можно ожидать попыток введения трансграничного налога на выбросы парниковых газов. Пока его перспективы неясны: непонятно, например, как совместить налог с правилами ВТО. Но уже очевидно, что Брюссель планирует использовать подобные инструменты не только для достижения «климатической нейтральности», но и для защиты своих рынков от дешевого импорта из стран с менее строгими экологическими и климатическими стандартами. Так, председатель комитета по окружающей среде Европарламента Паскаль Конфэн заявил, что ЕС может ввести налог на выбросы парниковых газов для британских товаров, если после Brexit Лондон снизит цену на выбросы парниковых газов.
Подобные планы уже вызвали беспокойство экспортеров. Министр торговли США Уилбур Росс утверждает, что, если углеродный налог «будет по своей сути протекционистским, как «цифровой налог», мы будем реагировать». Реакция США неудивительна: выбросы при добыче и транспортировке американских нефти и газа могут оказаться на 60% выше официальных оценок Агентства по охране окружающей среды США. Логично ожидать подобной реакции и от других стран — экспортеров природных ресурсов, в том числе от России, ведь под ограничительные тарифы может попасть значительная часть сырьевого и металлургического экспорта российских компаний в Европу.
Российский фактор
Понятно, что «Газпрому» придется особенно внимательно следить за европейской климатической повесткой и по возможности влиять на нее. Еврокомиссия разрабатывает «метановую стратегию», нацеленную на недопущение утечек метана по всей цепочке — от скважины до конечного потребителя. При этом позиция Брюсселя не всегда логична: с одной стороны, Еврокомиссию беспокоят утечки метана (сейчас, по мнению европейских чиновников, масштаб проблемы занижается), при этом Брюссель настаивает на транзите природного газа через устаревшую ГТС Украины (2/3 украинских газопроводов старше 33 лет) и не обращает внимания на возникающие при этом экологические риски. Углеродный след подобной изношенной инфраструктуры более чем на 60% выше, чем у современного газопровода высокого давления. Важно, что верифицированной научной методологии для «метановой стратегии» пока нет, и это дает возможность энергетическому сектору, в том числе и «Газпрому», участвовать в разработке объективных стандартов оценки и верификации утечек.
Для России важен и еще один аспект. Европейская комиссия подтвердила, что в среднесрочной перспективе газ будет частью процесса декарбонизации. В данный момент природный газ рассматривается как эффективная замена углю при генерации электроэнергии, а газораспределительные сети — как более эффективная транспортная инфраструктура, чем ЛЭП. В «Газпроме» говорят о создании равноправного партнерства между природным газом и возобновляемыми источниками энергии, особенно с учетом возможного сохранения роли атома в энергетике ЕС и планируемого закрытия к 2040 году более 70% угольных электростанций. Выводимые мощности, по мнению «Газпрома», могут быть заменены природным газом с более низким, чем у угля, углеродным следом.
В дальнейшем газовым компаниям придется адаптироваться к новым реалиям энергетического рынка ЕС. Многое будет зависеть от точного определения понятия «возобновляемый и низкоуглеродистый газ», в пользу которого Европа собирается отказаться от обычного природного газа. Возможно ли, например, включить в это определение водород, получаемый из природного газа?
Сейчас европейская энергетическая политика балансирует между позицией радикальных борцов против глобального потепления, вдохновляемых Гретой Тунберг, и растущим недовольством населения высокими ценами на топливо и электроэнергию. Развитие ВИЭ в Европе связано с государственной поддержкой — либо через регулирование тарифов, либо посредством нерыночных стимулов, которые должны форсировать переход на «зеленую» энергетику. Это приводит к недовольству граждан ценой «энергетического перехода», недаром триггером протестов «желтых жилетов» во Франции послужило повышение акциза на нефтепродукты. Если неблагоприятная экономическая конъюнктура будет и дальше провоцировать политические кризисы в странах ЕС, «зеленое соглашение» может легко превратиться в «соглашение о доступной энергии», сведя на нет неоспоримые достижения Европы в борьбе с изменением климата. Шансы на успех декарбонизации повысятся, если технологические инновации будут внедряться в связке с энергетическим сектором, а не путем навязывания абстрактных показателей директивными методами.
Декарбонизация открывает новые возможности для газового сотрудничества
Почти два года назад председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен представила «Европейский зеленый курс». Она приравняла этот проект, ставящий амбициозную задачу — обеспечить более эффективную защиту климата без ослабления экономики, к американской программе по высадке человека на Луну. Достижение намеченных «Зеленым курсом» целей должно сопровождаться развитием многопланового международного сотрудничества в сфере охраны климата, устойчивого развития и экологически безопасной энергетики. Мы в Wintershall Dea считаем Россию одним из ключевых партнеров на этом пути.
В начале ноября международное сообщество собралось на климатической конференции ООН в Глазго (COP26), чтобы внести коррективы в политику по защите климата для ограничения роста глобальной средней температуры полутора градусами Цельсия. Газовая отрасль поддерживает решительные действия в этом направлении. Обновленная политика в сфере охраны климата должна сосредоточиться на всех эффективных и испытанных на практике мерах, в частности использовании природного газа, улавливании и хранении углекислого газа (УХУ) и внедрении водородных технологий — это решения, которые работают. При этом нельзя отказываться от экономической эффективности и снижать уровень обязательств по обеспечению надежности поставок.
Газ способен помочь в достижении климатических целей
У газовой отрасли есть желание защитить климат и ускорить декарбонизацию, а также развивать необходимые для этого технологии. Мы, ее представители, уверены, что газ будет играть важнейшую роль в достижении целей COP26, и преобразовываем нашу деятельность, чтобы обеспечивать климатическую нейтральность, поставляя на рынок природные, низкоуглеродные и возобновляемые газы. Одновременно мы предлагаем решения для низкоуглеродной энергетики будущего — от водорода и УХУ до биогенного сжиженного нефтяного газа и топливных элементов.
В связи с COP26 представители отрасли обратились к Европейской комиссии с призывом создать инклюзивную политическую базу, которая бы способствовала развитию производства всех видов чистого водорода и широкому внедрению технологии УХУ. Это, в свою очередь, позволит обеспечить конкурентоспособность европейской промышленности и создать высококвалифицированные рабочие места в Европе. Более того, нам необходима стратегия по УХУ, способствующая общественному признанию этой технологии и стимулирующая ее более широкое внедрение.
Необходимо сохранить и обеспечить роль природного газа в качестве переходной технологии. Лучшего дополнения к растущему использованию возобновляемых источников энергии не найти, да и многие государства — члены ЕС будут нуждаться в газе в ближайшие десятилетия по мере постепенного отказа от угля.
Российско-европейская повестка в сфере охраны климата
Энергетическое партнерство с Россией по-прежнему остается важнейшей опорой для энергетики Европы, а российский газ — высококачественным и надежным источником энергии для нашей экономики.
Реализация «Зеленого курса» создает новые возможности для сотрудничества между ЕС и Россией. Существует множество перспективных областей для развития такого взаимодействия. На первом этапе это касается инвестиций в научные исследования, поскольку декарбонизация требует перехода мировой экономики на новый технологический уровень. Две ключевые области с многообещающим потенциалом — УХУ и водород.
Развитие водородной энергетики в ЕС происходит в рамках «Водородной стратегии», утвержденной Европейской комиссией в 2020 году в качестве части «Зеленого курса». В России соответствующим программным документом является национальная концепция развития водородной энергетики, утвержденная в 2021 году. Совместные европейско-российские проекты по производству и транспортировке «голубого» и «бирюзового» водорода, получаемого из природного газа, обладают огромным потенциалом. В настоящее время Wintershall Dea обсуждает проекты в этой области с «Газпромом».
Первые проекты по улавливанию углекислого газа УХУ, которое может стать ключевой технологией для решения проблемы изменения климата, — еще одно направление наших обсуждений с российскими партнерами. УХУ предполагает улавливание CO2, например на электростанциях или промышленных объектах, и его долгосрочное хранение в подземных геологических структурах, таких как истощенные нефтяные и газовые месторождения на континентальном шельфе.
УХУ обеспечивает доказанную на практике и доступную по стоимости декарбонизацию отраслей, в которых трудно или невозможно избежать выбросов CO2, в частности в сталелитейной промышленности. В Германии 85 тыс. человек заняты непосредственно в этой отрасли и еще 4 млн — в смежных. Использование УХУ при производстве стали поможет обеспечить конкурентоспособность сталелитейной промышленности в течение ближайших десятилетий.
Некоторые европейские страны уже приступают к реализации первых проектов по внедрению УХУ. Одна из них — Дания. Там Wintershall Dea наряду с INEOS Oil & Gas Denmark и 30 другими компаниями и организациями выступает в составе консорциума, реализующего проект «Гринсэнд», который в будущем позволит обеспечивать безопасное хранение 8 млн т CO2 в год, что эквивалентно четверти всех выбросов Дании.
Это лишь один пример того, как европейские и российские предприятия могут использовать совместные активы и опыт, чтобы освоить новые направления деятельности и внести вклад в декарбонизацию экономики. Совместная разработка благоприятных для климата технологий будет выгодна обеим сторонам: Европа сможет достичь целей «Зеленого курса», а Россия — укрепить конкурентоспособность своих предприятий на европейском рынке.