Детков в п отдавать легче чем просить
Детков в п отдавать легче чем просить
Читая миниатюры Владимира Деткова, проникаешь в одухотворённый мир раздумий и откровений замечательного человека.
В самой обычной жизни он замечает трепетные, неуловимые мгновения бытия, любуется прелестью и щедростью природы. В каждом стихотворении в прозе ощущается неразрывная тесная связь человека и всего живого, будь то осы, пчёлы или светлячок, акация, каштан или шиповник.
Владимир Павлович Детков (1937—2009) родился в Подмосковье, учился в школе на Украине, в сельскохозяйственном институте в Ростовской области, работал агрономом, журналистом. Закончил Литературный институт и двадцать лет был главой Курского отделения Союза писателей.
Скупая на факты биография! Однако есть возможность составить представление о писателе по его книгам. Миниатюры Деткова похожи на разноцветные камешки калейдоскопа: прочитал — и новая картинка, ещё интересней предыдущей. В итоге образуется объёмное витражное полотно, сотканное из философских выводов и поэтических ассоциаций.
Акация
Акация, южная гостья наших краев, по осени никогда не успевает сменить свой наряд и в октябре так же зелена и густолиста, пока однажды ночью не оберёт её всю до ниточки колючий заморозок. Дохнет он разбойно — и дрожью осыплется её нежелтеющий наряд, и зарябит стылая земля прощальным взглядом лета.
А весной, когда всё живое вокруг уже зеленеет и цветёт, акация ещё долго стоит безжизненная, ершась недоверчиво своими колючками даже на щедрую теплынь солнца.
Так душа человеческая после разбойного с ней обхождения не сразу отзывается на доброту.
В горах
Кусты в горах — первые друзья туриста. Они, как люди, протягивают руку помощи на крутом подъёме. Но особенно важна их поддержка при спуске. Ведь каждый спуск с высоты — это медленное падение. Тормоза — мускулы рук и ног. Опора — выступы, корни, ветви. И если вдруг что-то откажет — катастрофа.
На руки и ноги свои надеется человек, силу и волю их знает. И потому залог успеха в том, насколько он умеет выбирать друзей.
Да, не всякой протянутой ветви-руке довериться можно. Одни бывают ненадежны своим неумением помочь — слабы в корешках. Другие — нежеланием: стоят в стороне от тропы твоей — не дотянешься. А бывает, в трудный момент схватишь, не разбирая, протянутую «руку» и вскрикнешь от боли и неожиданности — в ладонь твою впились предательские колючки. Но ты удержался, устоял, пересилив боль. И втрое осмотрителен, осторожен, выбирая точку опоры. Нашёл, испытал на крепость и сделал уверенный шаг к своей цели.
И так до конца — от друга к другу.
Вишня и град
Град сыпанул внезапным вражьим набегом на сад. Сбил цвет вишневый. Лежат на земле вперемежку белые братья-разбойники.
Град, сотворив беду, быстро исчез, словно по сигналу «к отходу». Пошёл совершать свой круговорот под солнцем. Ему ещё быть градом-дождём, ещё сверкать в этой жизни.
А вишневая осыпь осталась лежать, отторгнутая от своего незавершённого дела, а значит — от жизни.
Не дотянуться ей, не стать никогда цветом-ягодой.
Душа и руки
Рука тянется срывать. Зачем? Не лучше ли глазам довериться: смотреть, убедить себя в непосягаемости, грустить о несорванном, мечтать. Душой стремиться!
А нередко руки опережают движение души. Забегают вперёд. Грубят. Берут всё, что могут.
А душе там уже и делать нечего — на развалинах недостроенных чувств. на разгаданных тайнах.
Но человек строит на развалинах новый замок.
Каштан
На грустную аналогию наводит порой скоротечная эволюция обыкновенного конского каштана.
Был молодым-зелёным — ершистым слыл, в руки просто так не давался.
«Созрел — «поумнел». Шкурку колючую сбросил, стал гладким, блестящим, удобным. Всяк его в кулаке зажмёт, всяк, играючи, с ладошки на ладошку перебросит. Только и утешение, что не жарят да не едят.
Книга
Взял у приятеля хорошую книгу, прочёл, но придержал для повторной беседы, а скорее — для немого общения.
А потом случилось обрести в магазине такую же.
Предложил приятелю взять её вместо прочитанной. Он возрадовался, как ребёнок, чистенькой, новенькой.
Обрадовался и я — читанная книга дороже мне, как человек, одаривший откровением.
Объяснение
Шли двое по лесу. Одной тропой, взявшись за руки шли, а по-разному на мир смотрели.
— Не люблю берёзы за их слабость. Любому ветру кланяются, — сказала она. — То ли дело кедр — могучий, стойкий. В нём иной ветер сам запутается. Лесоруб подойдёт, глянет вверх и опустит топор — жалко.
— Не от слабости берёзка под ветром клонится. Нежностью его дарит. Что он без неё, что она без него — даже голоса не подадут. А вместе — такая песня! Придёшь к ним после трудового дня, окинешь глазом, прислушаешься — и усталость пополам расколется. И ты из неё для нового дня растёшь. А кедр — это, конечно, здорово. Только рядом с ним маленьким себя чувствуешь.
Остановились у сосны с открытой смоляной засекой.
— Смотри, как напряглась, — восхитился он, — сплошные сгустки мышц.
— Да ну-у. — скептически протянула спутница.— Это скорее рёбра торчат. Скинула одежду старуха и обнажила свою худобу.
Повеяло холодком ссоры. Вот и руки отчуждённо разошлись и взгляды оттолкнулись.
Стоит она перед ним, гордо вздёрнув худенькие плечи, вся такая маленькая, хрупкая, смотрит снизу вверх. В глазах вызов и ершистая непокорность. А руки, опавшие вдоль тела, опоры ищут в растерянности и смятении.
«Что он без неё, что она без него», — услышал он свой голос и, улыбнувшись непримиримому взгляду, подхватил её на руки и закружил в шалом порыве. Тонкие руки нашли опору, обвились вокруг его шеи. А светлые волосы разметались. Как на ветру.
Плотина
Когда дело долго не поддавалось, он оставлял его в покое и брался. за более трудное, нелюбимое. Проходил день-другой, и он с радостью возвращался к заброшенному, и оно спорилось.
Хитрость проста: более трудное дело — как плотина, которая копит упрямство, энергию мысли, умелость рук. И тогда уж прежнему не устоять.
Светлячок и море
Ночная волна лениво лизала плоские камни дикого пляжа. На море ни огонька, ни звёздочки — глухая тьма. Она пугает и манит. Хочется сделать шаг вперёд и жутко отдаться во власть стихии.
Светлячок слетел с прибрежных кустов и оживил тьму своим лёгким мерцанием. Он всё ниже и ниже опускался к воде. Вот уже две светящиеся точки живут в темноте: светлячок и его отражение в сонной волне. Ещё секунда — и они, качнувшись навстречу друг другу, слились в одно целое и погасли. Светлячок неосторожно встретился с водой. Я выловил пострадавшего и положил его на ещё тёплый камень. Скоро он, обсохнув, «потеплел» едва заметным свечением, всё более разгораясь. Потом как ни в чём не бывало снялся с камня и привычно замигал в пульсирующем полёте. Но урок не впрок: он снова направился в море. И снова, обманутый своим отражением, пал в воду.
Дважды спасённый, он не изменил своей страсти и, завяз дальше от берега, погас, уже навсегда.
Несколько минут было темно, словно ночь справляла короткий траур о погибшем. А потом — один, другой, третий — замерцали над водой другие и, как искры от костра, подхваченные ветром, угасли поодиночке.
Слепое добро
Чтобы отвлечь от себя ос, залетающих в комнату, устроил на подоконнике кормушку — блюдце с вареньем.
Подлетела одна, другая, третья.
Притихли, упиваются сладостью. На фоне высвеченного солнцем клубничного варенья, изящно выточенные, смотрятся они янтарно. Только у меня при виде чёрно-жёлтой полосатости осы всегда почему-то возникает ощущение хищника. Но не тигровая шкура по похожести, а что-то близкое к оскалу акульей пасти. Должно быть, какое-то забытое впечатление детства отозвалось. Акула, конечно, с картинки, а уж ос в былое время мы, помню, всё прибить старались. По неосознанной жестокости: на всякий случай — чтоб не ужалила.
Теперь вот моя взрослость замаливает неразумные грехи детства. Даже на душе как-то блаженно стало. Словно и впрямь поверила она, что авось зачтётся эта кормёжка живых тварей.
Только взрослость порой не менее слепа в своих порывах.
Не прошло десяти минут, как на блюдце завязалась потасовка. Вроде и места и варенья всем хватало, а нет же, наскакивают друг на дружку, клубятся, сцепившись, скатываются с блюдца на подоконник и пропадают вовсе за окном. Поставил второе блюдце. Да куда там — пуще прежнего завозились на расширенном поле брани. Точно выпивохи, перебравшие вольного хмеля: где пили, там друг дружку и тузили.
Шиповник
Куст шиповника хранит в себе завидное совершенство: даже имея спелые плоды, он продолжает цвести и как бы переживает за одну жизнь несколько раз юность. А вернее — он просто не расстаётся с ней до самой глубокой осени. И когда проходишь мимо по солнцепёку — весной ли, летом ли, — шиповник всегда пахнет своим первоцветом.
Литература
Литературные чтения. Голоса родного края «Зерна истины» Владимира Павловича Деткова
Муниципальное образовательное учреждение
«Зоринская общеобразовательная школа»
Голоса родного края
«Зерна истины» Владимира Павловича Деткова
Подготовила и провела
русского языка и литературы
Кудинова Галина Егоровна
— углубленное знакомство с творчеством курского писателя В.П.Деткова, обогащение словарного запаса обучающихся, развитие их связной речи;
обучение выразительному чтению;
-на примере воспоминаний о В. П. Деткове формулирование собственных мыслей и чувств о писателе;
-обращение к литературе родного края как образцовому примеру передачи любви, почитания и поклонения выдающейся личности;
— воспитание эстетической культуры, любви к природе и Родине;
— развитие читательского интереса к личности и творчеству писателя.
Оборудование: проектор, экран, презентация «В.П.Детков», выставка книг В.П.Деткова, аудиозаписи.
«Однажды человек спросил у Бога: какие мысли, слова и чувства во мне – Твои?
И Господь ответил: «Моими являются твои самые Высшие Мысли, твои самые Ясные Слова, твои самые Великие Чувства.
Все, что меньше этого – из другого источника.
… Высшая Мысль – та, которая содержит радость!
… Самые Ясные Слова – те, что наполнены правдой…истинностью твоих ощущений.
… Самые Великие Чувства – те, которые ты называешь Любовью».
Учитель : Начинаем литературные чтения «Голоса родного края», посвященные жизни и творчеству курского писателя Владимира Павловича Деткова.
Слайд 2(портрет В.П.Деткова)
(Звучит на фоне музыки Г.Свиридова «Господи, спаси благочестивая)
«Однажды человек спросил у Бога: какие мысли, слова и чувства во мне – Твои?
И Господь ответил: «Моими являются твои самые Высшие Мысли, твои самые Ясные Слова, твои самые Великие Чувства.
Все, что меньше этого – из другого источника.
… Высшая Мысль – та, которая содержит радость!
… Самые Ясные Слова – те, что наполнены правдой…истинностью твоих ощущений.
… Самые Великие Чувства – те, которые ты называешь Любовью».
Владимир Павлович Детков…
Ведущий1. Владимир Павлович Детков родился 23 июня сурового 1937 г. в военном городке подмосковного Наро-Фоминска. В 1941 году он вместе с матерью и сестрами был эвакуирован на Урал. После войны вместе с семьей жил в военных городках в Украине. В 1954 г. в городе Шостка Сумской области получил аттестат зрелости.
Ведущий2. Окончил сельскохозяйственный институт в Ростовской области. А в 1957-м работал на Целине, за что получил медаль “За освоение целинных и залежных земель”. Затем вся дальнейшая трудовая биография была связана с курской землей: работал агрономом в одном из колхозов, секретарем Рыльского райкома комсомола, сотрудником областной газеты «Молодая гвардия». В 1975 году заочно окончил Литературный институт им. Горького.
Ведущий 1. По диплому Детков — агроном, по жизни — журналист, писатель и педагог.
Слайд3-4 (книги В.П.Деткова)
Первая книга «Встреча на рассвете» вышла в Воронеже в 1978 г. и была отмечена предисловием Е. И. Носова. За ней последовали другие: «Свет мой светлый», «Отава, поздняя трава», «Три повести о любви». По повести «Три слова» режиссером Сергеем Никоненко в 1983 году был снят фильм «Люблю. Жду. Лена».
Слайд 5 (кадры из фильма»)
Последняя книга Владимира Деткова «Зерна истины», написанная в 2006 г. ». п олучилась книгой прощания. 4 апреля 2009года Владимира Павловича не стало.
Ведущий2. Член Союза писателей, более 20 лет возглавлял курскую писательскую организацию.
Член коллегии комитета по культуре Курской области, последние три года жизни – член Общественной палаты Курской области.
Ведущий1. Владимиру Павловичу Деткову было присвоено звание «Почетный работник культуры и искусства Курской области».
Ведущий2. Доброжелательный, настроенный на радость и созидание, он жил с распахнутым миру сердцем, любил жизнь и людей. Он умел прощать обиды, не отвечать злом на зло, был не способен на подлость.
Слайд6-7(В.П.Детков среди писателей)
Ведущий1. Не курянин по рождению, Владимир Павлович до самозабвения любил Курский край, словом и делом заботился о его процветании и славе. Владимир Павлович постоянно искал и «открывал» талантливых курских поэтов и прозаиков, помогал им утвердиться в литературе. А они считали его земляком, тянулись к нему, называя по-родственному. Дед. Ослепительная дедовская харизма — мягкость и мужественность одновременно — безотказно действовали.
Ведущий 2. Большие начальники и писатели-классики тоже поддавались его обаянию. Так, по воспоминанию Михаила Еськова, Виктор Астафьев как-то искренне позавидовал Евгению Носову, что у него в Курске есть такая смена.
Ведущий 1. Известие о смерти Деда для друзей, знакомых, коллег было чем-то за гранью. Рушились основы чего-то незыблимого. Ведь им казалось, что Дед будет жить вечно. Он же писал о вечном…
Ведущий 2. Да, о вечном… И он навечно оставил в сердцах людей благодарную память о себе.
Поэтесса Наталья Скользнева.
Бывало,собирались мы, читали, пели песни,
А он горел без устали, обогревая нас –
И каждого в отдельности, и всех, пришедших вместе,
Вживая семя пламени в зрачки уставших глаз
И в почвы столь глубинные, нетленные и высшие.
Что, несмотря на месяцы, прошедшие с тех пор,
Мы видим, но не верится, что место это выжжено
И что потушен временем пылающий костер.
А время уходящее – всесильное и слабое,
Не каждую материю способно поглотить.
Опять собрались вместе мы, свечу зажгли и…с нами он –
Детков Владимир Павлович.
Светить ему, светить!
Александр Манжосов, ученый :
«Детков – явление в курской литературе. Он сражался за наши души. Учил искать, находить и не сдаваться»
Виктор Давыдов, журналист:
«…литературные шедевры не пишутся по заказу, а только по воле души и сердца. Надо просто знать и любить русский язык, людей, природу, верить и следовать заветам Спасителя нашего…
А самое важное, по-моему, в том, что писатель Владимир Детков видел этот мир сначала душой, а уж потом зрением. И имел ко всему сущему на этой земле благорасположение.
4.Михаил Еськов, писатель: «Жизнелюб, каких мне, почти его ровеснику, мало приходилось встречать. Любил рыбачить. Бывало, приедет в мою родную деревню и давай чудачить, байки сочинять… Да так изящно, светло и радостно, я бы сказал, даже мудро скоморошничал…А ведь и таким образом он тоже познавал мир, из которого и выросли его знаменитые миниатюры. Они малы по форме, но по мысли огромны, наполнены прекрасным словом, даже музыкой. Его книга «Зерна истины» – одна из лучших в этом жанре во всей русской литературе».
5.Юрий Асмолов, поэт: «Много доброго посеял на этой земле В. Детков. И проросло оно «Зернами истины» – чудесным гимном слову».
Слайд 8(обложка книги «Зерна истины»)
Ведущий 1. Елена Холодова вспоминает: «Жизнь Владимира Павловича была неотделима от духовности, он был переполнен любовью ко всему сущему. Это была жизнь – как откровение… Мы часто ездили по области. Он любил бывать в пути, наедине с природой, в раздумьях о смысле бытия, о тайнах души…».
Ведущий 1. Евгений Иванович Носов писал: «Воистину художник-миниатюрист, подобно пчеле, внимательно заглядывая и обследуя каждый уголок нашего бытия, дотошно всматриваясь в так называемые мелочи жизни, благодаря своим философским ферментам обращает подручный, на простой взгляд даже будто бы «бросовый» материал в нечто необыкновенное, заставляющее нас поразиться, задуматься или озаботиться.»
Давайте же послушаем эти маленькие « зерна истины», порадуемся таланту нашего замечательного писателя-земляка Владимира Павловича Деткова.
Женщина встретила светлым взглядом.
Женщина спешит на свидание.
Женщина щурится на Солнце.
Женщина бежит по лугу.
Женщина дышит в плечо.
Женщина открывает глаза.
Женщина кормит ребёнка.
Женщина слушает музыку.
Женщина принимает цветы.
Женщина в новом платье.
Женщина стоит на ветру.
Сколько праздников у мужчины!
Благодарю Тебя, Отче!
Ведущий 1. Писатель плетет из слов кружево. Его наблюдения над жизнью такие «сочные», добрые, мудрые. Все они очень разные и. как бы одинаковые: душа художника их соединяет в одну бесконечную повесть о жизни. «Пишу, как живу»,- говорил В.П.Детков.
Рука тянется срывать. Зачем? Не лучше ли глазам довериться: смотреть, убедить себя в непосягаемости, грустить о несорванном, мечтать. Душой стремиться!
А нередко руки опережают движение души. Забегают вперед. Грубят. Берут все, что могут.
А душе там уже и делать нечего — на развалинах недостроенных чувств. на разгаданных тайнах.
Но человек строит на развалинах новый замок.
Руки могут сорвать, разбить, разломать, руки «грубят», а душа должна все это «склеить», «залечить». Откуда у души столько сил, чтобы преодолевать нашу «бездумность», залечивать наши грехи?
Выходит, она очень большая, человеческая душа. Она, даже разорванная в клочки, дышит и верит.
Мир разрушается злобой и возрождается благодаря искоркам мечты. Нужно, чтобы сердце впитывало красоту, тогда душа будет щедрой. И она, эта самая душа, наполнит мир красками. И радуга станет появляться на небе чаще, чем обычно. И мы будем верить.
С олнце — пожалуй, единственное и бесспорное, что достойно всеобщего поклонения.
И через сто, и через тысячу лет, когда человечество, словно фонарями, обвешает планету летучими светилами, даже самые мудрейшие будут с обнажённой головой встречать по утрам восход Солнца и провожать его.
Оно всегда выше нас — главный творящий родитель планеты.
Только дважды Солнце становится вровень, лицом к лицу с человеком.
На восходе — потому что прощает молодости дерзость её и, обласкав добродушной улыбкой, приглашает тянуться за собой.
На закате — потому что прощается с человеком, отвешивая ему благодарный поклон.
Гордо встретить Солнце и достойно проститься с ним — не в этом ли великая мудрость жизни.
Исценировка миниатюры « Матрешка»
Когда Маша была ещё дошкольницей, прабабушка Зина, мамина бабушка, подарила ей в день рождения ярко раскрашенных деревянных матрёшек. И не просто подарила, а целую семейную историю поведала, представляя каждую из пяти кукол.
— Эта вот, самая большая, я, твоя прабабка. Значит, Зиной назовём. Меня открываем — и на свет божий Варя появляется. Доченька моя, мама твоей мамы, твоя бабушка. Добрая работница была, на все руки легка и умела. Она и сейчас вон не угомонилась — и состряпать, и связать, и пошить. Вкусные бабушкины пироги?
— Семерых на ноги подняла. Одна из них — мама твоя. Варю открываем — вот она, Алёна. Красавица, самая учёная у нас, самая городская. В колхозе ни дня не работала. Учительница. Городскому уму-разуму ребятишек учит, но деревню родную не забывает. Это хорошо. Маму Лену открываем, кто появится?
— Верно. Смотри, какая ладная-нарядная. Марья-Царевна, да и только. Какой сарафанчик на тебе распрекрасный, какой платочек расписной.
— Бабуль, а где этот мой сарафанчик?
— Сошьет, сошьет тебе баба Варя точь-в-точь такой.
Рассматривая свою матрёшку, Маша встряхнула её. Внутри куколки что-то клокотнуло.
— Не могу знать. Это уже твоя доченька.
Разломила Маша куколку, а из неё на скатерть стола выкатилась совсем махонькая неделяшка.
— Ой, какая капелька! — расстроганно воскликнула бабушка.— Мальчик-с-пальчик, а девочка с мизинчик. Как же ты её назовешь?
— Зиной, — не задумываясь ответила Маша, с пытливым любопытством вглядываясь в свою «доченьку».
Бабушка на это только охнула и заплакала.
— Не плачь, бабушка, я её любить буду. Я ей все-все свои игрушки подарю.
Прошли годы. Ушла на вечный покой прабабушка Зина. Выросла из кукол старшеклассница Маша. Вместе с ней выросла из игрушки и Матрёшка Зина со всем своим поимённым семейством. Стоит она на полке среди её любимых книг, как маленькая неоконченная повесть о жизни.
В школе Маша написала самое короткое сочинение на тему: «Кем ты хочешь стать?»
«Хочу стать обыкновенной Матрёшкой. Иметь дочку. От дочки — внучку. От внучки — правнучку.
Какая мудрая игрушка! В ней и доля наша женская и бессмертие.
Поглядела прабабушка на свою «капельку», правнучку, порадовалась — вон сколько жизни ещё впереди! — и закрыла глаза в последний раз успокоенно».
Учительница поставила за сочинение «пятёрку» и не стала зачитывать его вслух перед классом. Лишь когда возвращала тетрадь, не удержалась, притянула «Матрёшку» к себе и поцеловала в висок со словами «умница ты моя».
Сегодня у нашей умницы уже две внучки и внук.
Ведущий 1. Детков всегда очень индивидуально подписывал свои книги, даря их на память, но часто эти посвящения, написанные красивым, четким, как у учительницы начальных классов, почерком, начинались со слов: «. А еще жизнь прекрасна тем, что. ». Это название одной из его миниатюр. Прекрасна тем, что. «горит костер (камин, свеча)», «смеется женщина», «светит солнце».
А ЕЩЁ ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА ТЕМ.
О днажды в минуту светлую знаменитый исследователь Центральной Азии Николай Михайлович Пржевальский восторженно воскликнул: «А ещё жизнь прекрасна тем, что можно путешествовать. »
Именно «а ещё. », хотя путешествия составляли суть его натуры и науки.
Так и у каждого из нас, и у всех вместе нескончаемое множество поводов и причин, чтобы душа вдруг исторгла благодарение одной из граней жизни, поразившей её в это мгновение, в этом месте.
Всем существом своим мы как бы восклицаем: «Остановись, мгновенье! Ты — прекрасно!»…
А ещё жизнь прекрасна тем, что она продолжается, и мы не перестаём радоваться ей и друг другу!
А ещё жизнь прекрасна тем, что она — ЖИЗНЬ.
— Ч то рисуешь, доча?
— Дом.
— А почему он без окон, без дверей?!
— Потому что там злые люди живут.
— А давай-ка дорисуем им окно. В него заглянет Солнышко. осветит их, согреет. Им станет тепло и светло — они порадуются и перестанут злиться. Ведь радость злой не бывает.
— Нет бывает! Я упала, сбила коленку, заплакала. Мне больно, а Витька обрадовался. стал дразниться: «Так тебе и надо, жада-шоколада!». Я ему шоколадку не дала попробовать.
— Витька, конечно, не прав: нехорошо радовался. Но ведь и тебя доброй не назовёшь. Надеюсь, это не Витькин дом?
Задумалась. Покрутила карандашом у виска, почесала им кончик носа и, заглянув мне в глаза, со вздохом подтвердила мою очевидную надежду:
— Не-ет.
— А Солнышка тебе не жалко?
— Не жалко.
— Ну так рисуй.
Склонилась над рисунком. Не прошло и минуты — стена обречённого дома заглазела окнами, а напротив них щедро лучилось Светило.
И добро, так ничего и не победив, осталось самим собой.
Я ркий оранжево-красный зонт сиротливо лежит под проливным дождём. Видно, просыхал на балконе от прошлого ливня, а ветер, соблазнившись осенними красками, в минутном порыве подхватил его, точно лист кленовый, и увлёк за собой. И вот бросил посреди дороги, не в силах ни нести дальше, ни вернуть на место.
Как беспомощен и одинок бывает порой защитник, когда ему некого больше защищать.
ПРОСТИ И ПРОЩАЮ
К огда хороним близкого человека, мы как бы хороним и частицу себя. И прежде всего всё худое-досадное-обидное, что случилось между нами.
А всё дорогое. отрадное. благодарное. как часть жившего рядом, остаётся в нас светом нетленным, теплом непреходящим, стоит только душой памятно окликнуть.
Мы все даны друг другу и в радость, и в испытание. В испытание нашего духовного здоровья — милосердия, благотерпения и любви к ближнему.
Вечный урок живым: не доводи обиды до края могилы, успей сказать сегодня, глядя в глаза открытые: прости и прощаю.
Первоклассник Вовка отчаянно нагрубил бабушке, которая на самом интересном месте вмешалась в его «войну» и заставила сменить автомат на школьную ручку. Просить прощения наотрез отказался.
Вечером отец беседовал с сыном:
Предчувствуя в этом вопросе начало родительской нотации за дневные подвиги, Вовка, потупив взор, обречённо ответил:
Сын с недоумением покосился на отца: мол, что за вопрос – раз люблю, значит, и уважаю, но «заострять» не стал и ответил, как требовалось:
— Мама тоже любит и уважает свою маму… И помни всегда, сынок, что бабушка – это мамина мама.
Вовка оживился, навострил уши, что-то соображая, и выпалил:
— Да, брат, такая арифметика. Вот и действуй по ней – в два раза…
Но сын уже не слышал мудрёных выводов. Неожиданное открытие растопило упрямство, и он побежал к бабушке.
Черный телефон равнодушно молчал, точно свернувшийся в клубок сытый котенок, дремавший свои сладкие сны.
Мне было одиноко,и я несколько раз порывался будить его. Холодная трубка тянула свое ознобистое: «Ну-у-у-у-у?» Диск, нехотя уступая пальцам, урчал, все больше раздражаясь: «Отстань! Отста-ань! Отста-а-ань!»
И я отставал, в нерешительности опуская трубку.
Но одиночество неотступно подкатывало к сердцу неясной тревогой, и рука снова тянулась к телефону. И когда я все-таки одолел его последнее «отстань», трубка впервые подала слабую надежду безучастным «Жди-и-и. Жди-и-и. » И чем дольше она мне это тянула, тем летучее становились последние крохи надежды. И я почти физически ощущал склепную пустоту комнаты, где в ту минуту раздавался пущенный мною сигнал, сам мертвея душой.
Ведущий1. В самой обычной жизни он замечает трепетные, неуловимые мгновения бытия, любуется прелестью и щедростью природы. В каждой миниатюре ощущается неразрывная тесная связь человека и природы.
Акация, южная гостья наших краев, по осени никогда не успевает сменить свой наряд и в октябре так же зелена и густолиста, пока однажды ночью не оберёт её всю до ниточки колючий заморозок. Дохнет он разбойно — и дрожью осыплется её нежелтеющий наряд, и зарябит стылая земля прощальным взглядом лета.
А весной, когда всё живое вокруг уже зеленеет и цветёт, акация ещё долго стоит безжизненная, ершась недоверчиво своими колючками даже на щедрую теплынь солнца.
Так душа человеческая после разбойного с ней обхождения не сразу отзывается на доброту.
Н а грустную аналогию наводит порой скоротечная эволюция обыкновенного конского каштана.
Был молодым-зелёным — ершистым слыл, в руки просто так не давался.
Созрел — «поумнел». Шкурку колючую сбросил, стал гладким, блестящим, удобным. Всяк его в кулаке зажмёт, всяк, играючи, с ладошки на ладошку перебросит. Только и утешение, что не жарят да не едят.
З имой сосны и ели на ветру выводят протяжное «ф-ф-ф-ф».
Облиственные дубы — «ш-ш-ш-ш».
Голые деревья — «с-с-с-с».
А все вместе — «у-у-у-у-у».
Учебный год в полном разгаре: ветер азбуку разучивает.
Л ист за листом, как слово за словом, роняет клён в исповедальном разговоре, всё больше открываясь.
Солнце осветило его верхушку, пригрело, и осыпь листвы доверчиво усилилась.
Осень — пора откровения. Зрелое желает высказаться, мудростью одарить.
Листопад
Падают листья, словно весь календарь года решил враз осыпаться. И что прошло. и что будет. Нечем надежде душу ободрить — ни почки лопнувшей, ни цветка, пчелу зовущего.
Впереди только морозы, коль не отложил в себе весны-лета про запас.
Листопад — напоминание, как много дней-возможностей осыпалось уже. Золотом ли дел свершённых или пожухлостью надежд-порывов.
Светом нетленным
Всё лето листья по искре, по лучику копили в себе солнце, а осенью, в пору расставания, вспыхнули его светом нетленным, словно возвращая всё до капли.
Как щедро и светло учит нас природа.
Веущий 1. Да, читая и слушая небольшие по объему произведения, понимаешь, что они, в общем-то, совершенно разные, но вместе с тем есть многое, что их объединяет . Это такая бесконечная повесть о нашей жизни, ее целях, предназначении человека в этом мире, о главных христианских добродетелях – любви, дружбе, терпении и смирении .
Ведущий 1. «Любить – это прежде всего одаривать себя», – писал Владимир Павлович.
Всего несколько слов, а сколько нужно прожить и пережить, чтобы сказать так! Нужно быть не просто хорошим писателем, а хорошим человеком!
Ведущий 1. Читайте произведения В.П.Деткова! Соприкасаясь с ними, наше сердце умнеет, а разум добреет, так как его книги несут людям свет, тепло и добро, обладают огромным зарядом духовности.