Диалект ветренье что значит
Поморская или архангельская группа говоров
Поморская или архангельская группа говоров.
„ Согласно географии Махабхараты, за священными северными горами жили разные народы: данавы (даны, данайцы), дайтьи (дайчьи), саумьи (сауми), яваны (греки) и народ северных Куру, проживавший на островах Кур и Наль (совр. Холмогоры). А вся эта огромная страна на берегах Белого и Баренцева морей именовалась Расаталой, что значит Русская земля.“( С.В. Жарникова, А.Г. Виноградов)
Северной границей русских говоров является побережье Ледовитого океана, где население живёт и располагается, главным образом, по берегам рек и океана. Восточной границей служат побережья морей Тихого океана (Берингова, Охотского и Японского).
Юго-восточная граница точно не определена: южной границей служит Чёрное море, Северный Кавказ, Каспийское море, Урал. Западная граница русских диалектов идёт от Варангер-фьорда на юг ло восточного берега Ладожского озера по Мурманской губернии, по Карельской ССР, близ берега Белого моря; на Кольском п-ве (Мурманская губерния) русские живут среди лопарей, южнее, в пределах Карельской ССР, среди карел.
М. В. Ломоносов считал поморский диалект наряду с московским и украинским „главными Российскими диалектами“. Он писал об этом в своих черновых заметках к „Российской Грамматике“ в §112.
В. Н. Татищев в своей «Истории Российской» даёт такое определение: «Обсчее имя Поморие, а по уездам: Архангельской, Колмоград, Вага, Тотьма, Вологда, Каргополь, Чаронда и Олонец»… «Есть северная часть России, в которой все по берегу Белого моря и Северного моря от границы Карелии с финнами на восток до гор Великого пояса или Урала заключается. К югу же издревле русские поначалу часть по части овладевали и к Руси приобсчали. Ныне же все оное и есче с немалою прибавкой под властью Поморской губернии состоит».
«. ныне же общее имя Поморье, а по уездам Архангельский, Колмоград, Вага, Тотьма, Вологда, Каргополь, Чаронда и Олонец».
Одни учёные связывают Поморье с Двиной, другие – с Онегой, лучше выделяются говоры Побережья. На формирование поморских говоров сказалось и влияние Соловецкого монастыря.
Говоры этой группы распространены на территории нынешней Архангельской области, а также в Мурманской области и в северных районах Карельской АССР у побережья Белого моря.
Типичные беломорские говоры – это Зимний, Летний, Онежский и другие берега Белого моря, по р. Онеге выше порогов; смешанные говоры – по Онеге выше порогов, по Двине от устья Ваги.
Беломорье, в отличие от Обонежья, Прионежья, Заонежья, Пудожья, представляло совсем иную картину: суровый климат, низкие таёжные болотистые берега на юге, труднодоступные скалистые шхеры и фиорды на Карельском и Терском берегах и главное – отсутствие массового своего оседлого населения. Редкие кочевые стоянки саамов не могли служить препятствием славянскому продвижению. Таким образом, здесь, в Беломорье, исключая климат, всё как бы благоприятствовало проникновению и расселению славян, уже знакомым с Севером. Они создали здесь тот особый обособленный этнолингвистический мир, который удивляет нас и сегодня.
Территория Архангельской области была картографирована в „Опыте Диалектологической карты русского языка в Европе“ коллективом Московской диалектологической комиссии (МДК), причём эта территория отнесена в основном к так называемой Поморской группе северновеликорусского наречия, югозападная её часть – к Олонецкой, южная – к Восточной группе (куда входили современная Вологодская, а также Кировская, Пермская, Костромская области).
Говоры Поморской группы северорусских говоров распространены, кроме Архангельской области на территории Мурманской области и в северных районах у побережья Белого моря.
Формирование северорусских говоров связано с историческим процессом колонизации и освоения Русского Севера, заселённого на тот момент многочисленными народами финно-угорской и самодийской групп уральской языковой семьи, в течение временного отрезка с конца VIII по XVII века. Происходившее на протяжении всей этой эпохи проникновение заимствований из отдельных финно-угорских языков (сохранившихся до нашего времени и утраченных) повлияло на словарный запас говоров Севера, в значительной степени обусловив их своеобразие и отличие от других русских говоров
Первые же русские на территории Архангельского Севера согласно хронологическим исследованиям были ладожане, имеющие хорошо развитую торговую практику с хазарами и через Балтику со скандинавами, ганзейцами и др. В перечне товаров, ввозимых ими в чужие земли, была и северная пушнина. В связи с возвышением Великого Новгорода значение Ладоги упало, и примерно с конца X – начала XI веков в письменных источниках зафиксировано присутствие на Севере преимущественно новгородцев. Проникновение ростово-суздальцев в наши земли исследователи относят к 40-м – 60-м годам XII века
Говоры поморской группы отличаются следующими основными признаками:
3. Гласный „а“ между двумя мягкими согласными под ударением произносится как закрытый звук „е“. В результате могут возникнуть своеобразные чередования гласных, отсутствующих в литературном произношении: Шляпа – но в ШлЕпИ, Взял – но ВзЕли, ВзЕть, Мял – но МЕть и т.д.
5. В помоОрской говоОре нет типичного для русского языка «йотирования» слов (слов, содержащих звук »йот»). Вместо йотированных слов используются редуцированные (нейотированные) слова. По-русски: ОтстаЁт, ЗнаЕт, БегаЕм, ВыключаЕт, ПадаЕт и пр. По-поморски они звучат: ОтставАт, знаАт, БЕгам, ВыклюцЯт, Падат.
8. На месте буквы „щ“ произносится долгое „ш“ твёрдое: Шшука, пуШШай, ШШОкА. В соответствующем звонком сочетании звуков слышится долгий твёрдый звук „ж“ : еЖЖу, воЖЖЫ и т.д.
11. В творительном падеже множественного числа существительных, прилагательных и местоимений слышится флексия „-мы“, реже „-ма“: СильныМа рукаМА, С топораМА и пилаМА и т.д
12. В род. пад. ед.ч. местоимений и прилагательных флексия произносится как „-ого“ (без перехода „г“ в „в“, как в литературном языке), реже в этом положении слышится звук „г“ фрикативный, иногда наблюдается полное выпадение согласного: кОО. ДобрОО.
Основные фонетические, морфологические и синтаксические нормы и особенности поморского языка:
Некоторые другие особенности и отличия говори:
а) Двусловные топонимы (особенно микротопонимы) на всей территории исторического
b) Наличие целого ряда семантических отличий слов Поморского языка, имеющих иное, чем в литературном русском языке, значение (см. в словаре значения слов): ба`нка, банты`, ба`р, Ва`ря, Буй, ва`хта, во`да`, вдру`г, вы`дра, вы`ставка, гри`бы, гря`дка, гу`ба, дя`дина, живо`й, зави`деть, заде`ть, закра`сить, заста`ть, класть, костёр, ла`дить, лук, ла`ста, ли`хо, лютый (см. люто`й), лягаться (см. лега`цце), ме`сто, нахо`дит, неле`по, нос, ню`ра, обряжаться (см. обрежа`цце), отме`нной, ора`ть, пал, паха`ть, переменный (см. переме`нной), посре`дник, про`пасть, прыск, плести`, переса`да, пора`, по`лночь, прила`вок, про`пасть, прощаться (см. прошша`цце), пу`говица, ремки`, ру`да, семе`юшка, се`рка, сподобленный (см. сподо`бленной), стесни`ть, уходи`ть, я`рус, побе`да, учуять (см. уцю`ять), страсть (см. стра`ссь). (Любопытно оригинальное значение слов по отношению к молоку. Так, «све`же» молоко, означает у поморов » скисшее молоко». А свежее (в общепринятом понимании этого слова) молоко поморы называют пре`сным». А, например, слово уха у поморов означает не только рыбную похлебку, но и суп из мяса птицы, и любой мясной бульон).
Женщину на всей территории Поморья называют Жонкой (слово Баба, в отличие от России, употребляется только в значении пожилой, старой женщины, Бабушки).
c) Наряду со словами восходящими к древнему русскому языку и заимствованиями из неславянских языков, в говоре употребляется обширный ряд специфических поморских слов: шо`ркать, запо`лстились, истовённо, моде`ло, пора`то, бере`жина, бру`ска. Для говори характерно наличие ряда поморских слов, образованных путем слияния отдельных (в прошлом) словосочетаний: вдругоря`дь, новойра`з, навеку`, набеду`, не`дал, не`пил, не`йдёт, тоттамде`нь, тоттамраз, полде`ла, се`йгод.
ci) d) В поморской говоре отсутствуют причинные местоименные наречия: почему, потому, поэтому и образуемые ими пары типа «вопрос-ответ», характерные для русского языка: «почему?-потому», «почему?-поэтому»; вместо них существует лишь одно, не имеющее пары, местоименное причинное вопросительное наречие пошто? Таким образом, нельзя на вопрос пошто? отвечать, по аналогии с русским языком, словом «пото» (такого слова в говоре не существует) или, например, словом потому. Вместо них для ответа на вопрос «пошто?» в поморской говоре используются, как правило, различные вводные слова:
— Ты пошто не скинывашь мокру-то рубаху?
— Дак, быват, и так дородно. Быват, не порато мокра рубаха-то).
Функцию местоименного слова поэтому в говоре выполняет либо вводное слово, либо слово пошто, вкупе с вводным словом: (Сиверко пал, дак вот пошто карбас-то опружило).
Остальные признаки современных говоров поморской группы могут встречаться и в других северных говорах.. В новых классификации поморская группа говоров не представлена. Эта территория отнесена авторами к районам позднего заселения.
Долгое время не обращалось никакого внимания на северные говоры. Они только изучались этнографическими и диалектологическими экспедициями, но не предпринималось никаких мер по их сохранению и развитию. Даже само определение их как говоров или диалектов русского языка существенно принижало их значение и вело к недооценке их богатства.
Хотя, судя по изысканиям лингвистов, тот же Поморский говор – это совсем не говор, а самостоятельный язык со своей грамматикой и богатым лексическим запасом. С 1956 года в МГУ ведутся исследования поморского языка, и в словнике «Архангельского областного словаря» учтено около 170 тысяч словарных единиц, из них в неполном (от буквы А до Дело) 10-томном издании опубликовано около 17 тысяч слов. Для сравнения, «Академический словарь современного русского литературного языка» в 12-ти томах включает в себя около 120 тысяч словарных единиц. После этого весьма трудно согласиться с тем, что поморский язык – это всего лишь наречие или даже говор.
Поморский язык тесно связан с языками других русских субэтнических групп, образовавшихся на Урале и в Сибири. В XVI-XVII веках поморы и население северных новгородских земель активно переселялись в Сибирь, где и принимали участие в сложении самого раннего русского населения, теперь объединяемого под понятием «старожилы». Два наиболее крупных старожильческих анклава, население которых употребляло собственный язык, очень близкий к поморскому и новгородскому, сложились в районах, прилегающих к Томску и Енисейску.
Поморский и сибирский языки являются отражением мировоззрения населения, давно укоренившегося в этих местах, полностью адаптированного к суровым условиям этих непростых регионов. Изучение накопленного сибирскими старожилами и поморами хозяйственного опыта позволить исправить ошибки нынешнего экономического развития Севера и Сибири. Поскольку экономическая деятельность определённо смещается на Урал и в Сибирь, значение глубокого понимания местных условий будет всё более и более увеличиваться.
Пока что возрождение и развитие поморского и сибирского языков находится только в начальной стадии, и потому пока трудно определить все перспективы сотрудничества этих близкородственных языков. Но ясно, что это сотрудничество будет весьма плодотворным, его надо развивать и уж, во всяком случае, не разжигать вражду между носителями близкородственных языков.
В 2005 году вышла книга Ивана Мосеева «Поморьска говоря», представляющая собой краткий учебник, содержащий основные правила грамматики, примеры поморской речи и словарь из 2500 лексических единиц.
Изучением поморского говора занимался И С. Меркурьев (1924—2001), профессор филологии, автор ряда книг, в том числе «Живая речь кольских поморов» (издана в 1979 г., содержала около 5 000 поморских слов и выражений).
Другим подвижником изучения поморского говора был И. М. Дуров (?-1937), которым был в период с 1912 г. по 1934 г.собран огромный словарь из более чем 12 тысяч поморских слов и выражений. Восьмитомная рукопись «Словаря живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении» в течение семидесяти лет находилась в архивах Института языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской Академии наук. В 2007 г. планируется издание этого словаря в рамках программы «2007 год — год Русского языка».
Поморский говор активно исследуется и в Московском государственном университете, которым в период с 1980 г. по 2010 г. было издано 13 томов «Архангельского областного словаря» (от А до Дело), содержащих около 26 200 слов и значений многозначных слов. Всего же в словнике «Архангельского областного словаря», собранном в ходе полевых экспедиций, ведущихся с 1956 года, содержится около 200 000 словарных единиц (для сравнения, 17-томный «Академический словарь современного русского литературного языка» содержит около 120 тысяч слов).
Перечень флексий дательного, творительного, предложного падежей множественного числа имён существмтельных:
Система флексий имён прилагательных:
Диалекты в русском языке
Диалекты: определение, примеры, виды, классификация, характеристика.
Что такое диалекты?
Диалекты (греч. διάλεκτος — «наречие» от греч. διαλέγομαι — «говорить, изъясняться»), — разновидность национального языка, характерная для определенной территории или группы лиц, связанных социальной или профессиональной общностью.
Диалект является полноценной системой речевого общения. В основном его специфические черты присутствует в устной речи, но их можно встретить и в художественной литературе, где диалект используется для передачи речевых особенностей героев произведения.
Не путайте понятие диалектов с акцентом в речи людей-иностранцев, пытающихся говорить на любом другом языке.
Примеры Смотрите дополнительно виды и примеры диалектных слов (диалектизмов).
Виды диалектов
Различают два вида диалектов в русском языке: социальные и территориальные.
Социальные диалекты
Социальные диалекты присущи определённым социальным группам: возрастной, профессиональной, сословной. Отсюда и название вида. К социальным диалектам относят арго, жаргон, профессиональный и молодежный сленг. Их лексике свойственны лексические, фразеологические и семантические языковые особенности. Специфических особенностей в фонетике и грамматике не наблюдается.
Социальные диалекты изучает социальная диалектология, которая входит в состав социолингвистики. В данной статье социальные диалекты рассматриваться не будут.
Справка Смотрите дополнительно материалы по сленгу.
Территориальные диалекты
В территориальных диалектах запечатлен самобытный язык русского народа. Он имеет свои особенности, отличные от общенародного национального языка. Диалекты отличаются друг от друга звуковым строем, грамматикой, словообразованием, особым словоупотреблением и совершенно оригинальными диалектными словами, зачастую неизвестными литературному языку. Вопросы территориальных диалектов русского языка изучает диалектология.
Классификация диалектов
В прошлом веке были составлены диалектологические карты русского языка, изданы монографии диалектного членения. В них собран материал по наречиям, говорам, группам говоров. Информация ниже даётся на основе классификации 1964 года.
В русском языке выделяются три диалекта (два наречия и один говор): севернорусское наречие, южнорусское наречие, среднерусский говор. Например, литературное слово «говорить» имеет аналог «баить» в среднерусском наречии и «гутарить» в южнорусском. Также существуют более мелкие деления. Известные примеры: москвичи — «акают», деревенские — «окают», различия в речи москвичей и петербуржцев.
Северное наречие
Группы говоров севернорусского наречия:
Южное наречие
Группы говоров южнорусского наречия:
Среднерусский говор
Среднерусский говор специфичен для Псковской, Тверской, Московской, Владимирской, Ивановской, Нижегородской областей.
Лингвистическая характеристика
Диалектные особенности северного наречия
Диалектные особенности южного наречия
Диалектные особенности среднерусских говоров
В среднерусских говорах удачно совмещаются диалектные особенности двух наречий. При этом в северных регионах больше диалектных черт северного наречия, а в южных регионах — южного наречия.
Московский диалект считается основой современного литературного языка в нашей стране!
Значение слова «ветреный»
1. С ветром, сопровождаемый ветром. Ветреная погода. □ В хмурые ветреные дни поздней осени Пастухов редко выходил. Федин, Первые радости.
2. Легкомысленный, непостоянный. Ветреный поступок. Ветреное поведение. □ [Бопре] был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Пушкин, Капитанская дочка. — Я всегда знал, что он ветреный человек, на которого нельзя надеяться. Лермонтов, Максим Максимыч. Пошли толки, что она ветрена, что она не может жить без поклонников. Бунин, Легкое дыхание.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ве́треный
1. сопровождаемый ветром ◆ Ветреная погода. ◆ Ветреное лето. ◆ Ветреный день.
2. перен. разг. легкомысленный, непостоянный ◆ Ветреный человек. ◆ Ветреное поведение.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: поступиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Языковая картина мира (1)
Главная > Статья >Языкознание, филология
очень сильный – ветрило, ветродуй;
сильный с дождем и градом – валун;
теплый летний – летник;
холодный осенний – осенник;
Архангельские же говоры дают чуть более разнообразную картину для описания видов ветра:
очень сильный – ветренье;
сильный осенний – листодер;
ветер с моря – моряник;
ветер с берега – побережник;
северный – засиверка, сиверко;
северо-восточный – полуночник, заморозник;
Как видно, эти классификации ветра, данные в значениях слов вышеназванных говоров, не всегда последовательны и логичны (например, почему в первом случае есть свои названия для северного и восточного ветра, а для западного и южного нет), проведены на разных основаниях (учитывается то направление ветра, то его сила, то время года, в которое он наблюдается и т.п.), выделяют разное число видов ветра, причем в некоторых случаях есть и синонимы. Если же попытаться дать сводную картину по самым разным говорам русского языка, то она окажется еще более пестрой и многообразной. Помимо названных ранее видов ветра другие русские говоры (в дополнение к ним) выделяют:
сильный ветер – ветриво (донск.), ветрогон (краснодарск.), ветренье (онежск.), вихряк (свердл.);
легкий ветер – ветрик (смоленск.), ветрышек (олонецк.), наветерь (псковск., тверск.);
холодный пронизывающий ветер – сибиряк (астраханск.), стужай (владимирск.);
холодный зимний ветер – зимарь (новгородск.);
вихрь – кружень (владимирск.);
боковой ветер – колышень (сибирск.);
ветер с озера – озерик (беломорск.);
ветер с верховьев реки – верховик (иркутск., сибирск.);
ветер с низовьев реки – низовик (красноярск.), низовец (говоры Коми), низовка (иркутск., сибирск., донск.);
утренний ветер – зарник (енисейск.);
Не вызывает сомнения тот факт, что в семантической структуре слова содержится информация о системе ценностей народа – носителя языка, хранится культурный и исторический опыт народа, передается его особое «прочтение» окружающего мира. Как можно увидеть из приведенных примеров, всё это по-разному представлено в языке в разные периоды его истории и, тем более, по-разному представлено в разных диалектах и в общенациональном языке. Следует также четко осознавать, что слово является не только носителем знания, но и его источником, а потому и играет такую важную роль в познании и описании неязыковой действительности. Без его участия невозможна сама познавательная деятельность, не может осуществиться процесс мышления, и именно в этом смысле язык действительно является посредником между внутренним миром человека и объективно существующей реальностью.
В настоящее время во многих исследованиях особый акцент делается на реконструкции именно цельной картины мира русского языка. Для этого, безусловно, необходимо сначала реконструировать её отдельные фрагменты по данным как лексических, так и грамматических категорий, единиц и их значений. Каковы же те приемы, с помощью которых можно реконструировать картину мира (как цельную, так и её отдельные фрагменты) какого-либо языка?
Один из наиболее популярных в наше время приемов такой реконструкции основан на анализе метафорической сочетаемости слов с абстрактным значением, т.к. языковая метафора – это одна из возможностей выражения своеобразного миропонимания, заключенного в том или ином языке: картина мира не может быть стенограммой знаний о мире или его зеркальным отображением, это всегда взгляд на него сквозь какую-то призму. Метафоры часто и играют роль этой призмы, т.к. они позволяют рассмотреть нечто познаваемое сейчас через уже познанное ранее, окрашивая при этом реальность специфическим образом.
Изучение языковых метафор позволяет выяснить, в какой степени метафоры в том или ином языке являются выражением культурных предпочтений данного социума и соответственно отражают определенную языковую картину мира, а в какой – воплощают универсальные психосоматические качества человека.
Другой, не менее популярный и успешный, прием реконструкции картины мира связан с изучением и описанием так называемых лингвоспецифичных слов, т.е. слов, не переводимых на другие языки или же имеющих достаточно условные или приблизительные аналоги в других языках. При исследовании таких слов обнаруживаются заключающиеся в них специфические для данного языка понятия, или концепты, являющиеся в большинстве случаев ключевыми для понимания той или иной картины мира. Они часто заключают в себе разного рода стереотипы языкового, национального и культурного сознания.
Многие исследователи, работающие в этом направлении, предпочитают использовать прием сравнения, поскольку именно в сравнении с другими языками наиболее ярко видна специфика «семантической Вселенной» (выражение Анны Вежбицкой) интересующего нас языка. А. Вежбицкая справедливо полагает, что есть понятия, являющиеся фундаментальными для модели одного языкового мира и при этом вообще отсутствующие в другом, а потому есть такие мысли, которые могут быть «подуманы» именно на этом языке, и даже есть такие чувства, которые могут быть испытаны только в рамках этого языкового сознания, и никакому другому сознанию и менталитету они не могут быть свойственны. Так, если взять русский концепт души, то можно обнаружить его непохожесть на соответствующий концепт, представленный в англоязычном мире. Для русских душа является вместилищем основных, если не всех, событий эмоциональной жизни и вообще – всего внутреннего мира человека: чувства, эмоции, мысли, желания, знания, мыслительные и речевые способности – всё это (а на самом деле это то, что обычно бывает скрыто от людских глаз) сосредоточено в русской душе. Душа – это и есть наша личность. И если наша душа обычно вступает в нашем сознании в оппозицию с телом, то в англосаксонском мире тело обычно контрастирует с сознанием (mind), а не с душой. Такое миропонимание проявляется в том числе при переводе ряда русских слов на английский язык: в частности, русское душевнобольной переводится как mentally ill.
Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи позволяет уже сегодня восстанавливать достаточно существенные фрагменты русской картины мира, которые сформированы системой ключевых концептов и связывающих их инвариантных ключевых идей. Так, А.А.Зализняк, И.Б. Левонтина и А.Д.Шмелёв выделяют следующие ключевые идеи, или сквозные мотивы, русской языковой картины мира (конечно же, этот список не является исчерпывающим, а предполагает возможность его дополнения и расширения):
1) идея непредсказуемости мира (она заключена в целом ряде русских слов и выражений, напр.: а вдруг, на всякий случай, если что, авось; собираюсь, постараюсь; угораздило; добраться; счастье);
2) представление, что главное – собраться, т.е. чтобы что-то реализовать, необходимо прежде всего мобилизовать свои внутренние ресурсы, а это зачастую бывает трудно и непросто сделать (собираться, заодно );
3) представление о том, что человеку может быть хорошо внутри, если у него есть большое пространство снаружи; причем, если это пространство необжитое, оно скорее создает внутренний дискомфорт (удаль, воля, раздолье, размах, ширь, широта души, маяться, неприкаянный, добираться);
4) внимание к нюансам человеческих отношений (общение, отношения, попрек, обида, родной, разлука, соскучиться);
5) идея справедливости (справедливость, правда, обида);
7) идея, что хорошо, когда другие люди знают, что человек чувствует (искренний, хохотать, душа нараспашку);
8) идея, что плохо, когда человек действует из соображений практической выгоды (расчетливый, мелочный, удаль, размах).
Как уже отмечалось выше, особое мировидение заключено не только в значениях лексических единиц, но и воплощено в грамматическом устройстве языка. Посмотрим теперь с такой точки зрения на некоторые грамматические категории: как они представлены в разных языках, какие типы значений выражают и насколько своеобразно в них отражается неязыковая действительность.
В целом ряде языков Кавказа, Юго-Восточной Азии, Африки, Северной Америки, Австралии у имён существительных встречается такая категория, как именной класс. Все существительные в этих языках делятся на группы, или разряды, в зависимости от самых разных факторов:
логической соотнесенности обозначаемого ими понятия (могут выделяться классы людей, животных, растений, вещей и т.п.);
величины называемых ими предметов (бывают уменьшительные, увеличительные классы);
количества (есть классы единичных предметов, парных предметов, классы собирательных имён и т.п.);
формы или конфигурации (могут встречаться классы слов, называющих продолговатые, плоские, круглые предметы) и т.д.
Количество таких именных классов может колебаться от двух до нескольких десятков в зависимости от того, в каком языке они представлены. Так, в отдельных нахско-дагестанских языках наблюдается следующая картина. Выделяется три грамматических класса имён по достаточно простому и вполне логичному принципу: люди, которые различаются по полу, и всё остальное (при этом неважно, будут ли это живые существа, предметы или какие-то абстрактные понятия). Так, например, в кубачинском диалекте даргинского языка это деление существительных на три класса проявляется в согласовании имён, занимающих позицию подлежащего в предложении, с глаголами-сказуемыми при помощи специальных префиксов – показателей именных классов: если имя-подлежащее относится к классу, называющему людей мужского пола, глагол-сказуемое приобретает префиксальный показатель в-; если подлежащее обозначает лицо женского пола, глагол помечается префиксом й-; если же подлежащее называет не человека, глагол приобретает префикс б-.
Может ли такое языковое вѝдение что-то значить для говорящих на данном языке? Безусловно, да. В ряде случаев оно может определять поведение и мировосприятие носителей этого языка и определённым образом даже корректировать направление их мышления. Так, несколько десятилетий тому назад американские психологи провели довольно простой, но убедительный эксперимент с маленькими детьми, говорившими на языке навахо (это один из многочисленных языков североамериканских индейцев), и с англоязычными детьми такого же возраста. Детям предъявлялись предметы разного цвета, разного размера и разной формы (например, красные, жёлтые, синие, зелёные палки, верёвки, шары, листы бумаги и т.п.) с тем, чтобы они распределили эти предметы по разным группам. Англоязычные дети учитывали главным образом фактор цвета, а дети племени навахо (где есть грамматическая категория именного класса), распределяя предметы по разным группам, прежде всего обращали внимание на их размер и форму. Таким образом, определённое мировосприятие, заложенное в грамматическом строе языка навахо и английского языка, управляло поведением и мышлением малышей, владевших тем или иным языком.
Если посмотреть на категорию числа, также можно увидеть ряд своеобразных способов восприятия мира, в ней заложенных. Дело здесь не только в том, что есть языки, где будет противопоставлено друг другу разное число граммем. Как известно, в большинстве языков мира встречается две граммемы – единственное и множественное число; в ряде древних языков (санскрите, древнегреческом, старославянском) и в некоторых современных языках (классическом арабском, корякском, саамском, самодийских и др.) было или есть три граммемы – единственное, двойственное и множественное число; в очень небольшом количестве языков мира, в добавление к предыдущим трём, встречается ещё и тройственное число (например, в некоторых папуасских языках); а в одном из австронезийских языков (сурсурунга) у личных местоимений есть даже четверное число. То есть, кто-то воспринимает как «много» то, что больше одного, кто-то – как то, что больше двух или трёх или даже четырёх. Уже в этом числовом противопоставлении проявляется разное мировидение. Но есть и более любопытные вещи. Так, в некоторых полинезийских, дагестанских, индейских языках встречается так называемое паукальное число (от латинского paucus «немногочисленный»), обозначающее некоторое небольшое количество предметов (максимум – до семи), противопоставленное единственному, множественному, а иногда и двойственному (например, в языке североамериканских индейцев хопи) числам. То есть, носители языка хопи считают примерно так: один, два, несколько (но немного), много.
Как видно, из вышеприведённых примеров, даже одни и те же грамматические категории разных языков показывают их носителям мир с разных точек зрения, позволяют видеть или не видеть какие-то особенности отдельных объектов или явлений неязыковой действительности, отождествлять их или, наоборот, различать. В этом (в том числе) и проявляется особое мировосприятие, заложенное в каждой конкретной языковой картине мира.
Изучение языковой картины мира оказывается в настоящее время актуальным и для решения задач перевода и общения, поскольку перевод осуществляется не просто с одного языка на другой язык, а с одной культуры – на другую. Даже понятие культуры речи трактуется теперь довольно широко: она понимается не только как соблюдение конкретных языковых норм, но и как способность говорящего корректно формулировать собственные мысли и адекватно интерпретировать речь собеседника, что в ряде случаев также требует знания и осознания специфики того или иного миропонимания, заключенного в языковых формах.
Понятие языковой картины мира играет немаловажную роль и в прикладных исследованиях, связанных с решением задач в рамках теорий искусственного интеллекта: сейчас стало понятно, что понимание компьютером естественного языка требует осмысления структурированных в этом языке знаний и представлений о мире, что связано зачастую не только с логическими рассуждениями или с большим объемом знаний и опыта, но и с наличием в каждом языке своеобразных метафор – не просто языковых, а метафор, представляющих собой формы мыслей и требующих правильных интерпретаций.
А.Д.Шмелёв. Дух, душа и тело в свете данных русского языка // А.А.Зализняк, И.Б.Левонтина, А.Д.Шмелёв. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М., 2005, стр. 148-149.
Впервые это особое мировидение было обнаружено американскими антропологами в 50-е гг. XX века. См.: М.Бейтс, Д.Эббот. Остров Ифалук. М., 1967.
См.: В.А.Плунгян. К описанию африканской «наивной картины мира» (локализация ощущений и понимание в языке догон) // Логический анализ естественного языка. Культурные концепты. М., 1991, стр.155-160.
Э.Сепир. Статус лингвистики как науки // Э.Сепир. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993, стр. 261.
Б.Уорф. Наука и языкознание // Зарубежная лингвистика. I. М., 1999, стр. 97-98.
Цит. по: О.А. Радченко. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. М., 2006, стр. 235.
Данный пример приводится по вышеназванной книге О.А. Радченко, стр. 213.
А.А.Потебня. Мысль и язык // А.А.Потебня. Слово и миф. М., 1989, стр. 156.
А.А.Потебня. Из заметок по теории словесности // А.А.Потебня. Слово и миф. М., 1989, стр. 238.
А.А.Потебня. О некоторых символах в славянской народной поэзии // А.А.Потебня. Слово и миф. М., 1989, стр. 285.
Словарь русских народных говоров. М.-Л., 1965-1997, т. 1-31;
Словарь метеорологической лексики орловских говоров. Орёл, 1996;
В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1989, т. 1-4.
В.И.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1989. Том 1, стр. 452-453.
Пример взят из статьи Анны Зализняк «Языковая картина мира», которая представлена в электронной энциклопедии «Кругосвет»: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika.
Есть целый ряд работ А.Вежбицкой, переведённых на русский язык, посвящённых данной проблематике:
А.Вежбицкая. Язык. Культура. Познание. М., 1996;
А.Вежбицкая. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999;
А.Вежбицкая. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001;
А.Вежбицкая. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М., 2001.
А.А.Зализняк, И.Б.Левонтина и А.Д.Шмелёв. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М., 2005, стр. 11.
Здесь и далее курсивом указаны типично русские концепты, иллюстрирующие, по мнению авторов, тот или иной сквозной мотив русской картины мира.
Более подробно об этом написано в книге: Д.Слобин, Дж.Грин. Психолингвистика. М., 1976, стр. 212-214.
Весьма любопытно то, что, по данным возрастной психологии, дети такого возраста в норме вначале начинают оперировать понятием цвета, нежели формы.