Диковинное что то рассказываешь
Первое там нет подлежащего.
Вещий олег был до куликовской битвы или нет?
Вещий олег был до куликовской битвы или нет.
Помогите пожалуйста?
1. Как сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам : Их сёла и нивы за буйный набег Обрёк он мечам и пожарам.
2. Волхвы не боятся могучих владык.
А княжеский дар им не нужен.
Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесную дружен.
Найдите предложение, в котором выделенное слово является олицетворением?
Найдите предложение, в котором выделенное слово является олицетворением.
А. Горит восток зарёю новой.
Б. Спит земля в сиянье голубом.
В. Их села и нивы за буйный набег обрек он мечам и пожарам.
Г. Сквозь волнистые туманы пробирается луна.
Причастия в тексте о вещем олеге )помогите очень срочьно?
Причастия в тексте о вещем олеге )помогите очень срочьно!
Помогите выписать слова из текста архаизмы и историзм в столбик Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам ; Их сёла и нивы за буйный набег Обрёк он мечам и пожарам ; С дружиной своей, в цареградской броне, Князь по полю едет на верном коне.
Из тёмного леса, навстречу ему, Идёт вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник, В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
“Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною?
Открой мне всю правду, не бойся меня : В награду любого возьмёшь ты коня”.
“Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен ; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле ; Но вижу твой жребий на светлом челе.
И синего моря обманчивый вал В часы роковой непогоды, И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя годы.
Под грозной бронёй ты не ведаешь ран ; Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов ; Он, чуя господскую волю, То смирный стоит под стрелами врагов, То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего.
В молчанье, рукой опершись на седло, С коня он слезает угрюмый ; И верного друга прощальной рукой И гладит и треплет по шее крутой.
“Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время ; Теперь отдыхай!
Уж не ступит нога В твоё позлащённое стремя.
И отроки тотчас с конём отошли, А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег При звоне весёлом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег Над славной главою кургана.
Они поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.
— Скажите, где конь мой ретивый?
Всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?
” И внемлет ответу : на холме крутом Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник И думает : “Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твоё предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня”.
И хочет увидеть он кости коня.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил : “Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил : На тризне, уже недалёкой, Не ты под секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!
” Из мёртвой главы гробовая змея Шипя между тем выползала ; Как чёрная лента, вкруг ног обвилась, И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега ; Князь Игорь и Ольга на холме сидят ; Дружина пирует у брега ; Бойцы поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.
Помогите выписать слова из текста архаизмы и историзм в столбик Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хозарам ; Их сёла и нивы за буйный набег Обрёк он мечам и пожарам ; С дружиной своей, в цареградской броне, Князь по полю едет на верном коне.
Из тёмного леса, навстречу ему, Идёт вдохновенный кудесник, Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник, В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
“Скажи мне, кудесник, любимец богов, Что сбудется в жизни со мною?
Открой мне всю правду, не бойся меня : В награду любого возьмёшь ты коня”.
“Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен ; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле ; Но вижу твой жребий на светлом челе.
И синего моря обманчивый вал В часы роковой непогоды, И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя годы.
Под грозной бронёй ты не ведаешь ран ; Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов ; Он, чуя господскую волю, То смирный стоит под стрелами врагов, То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего.
В молчанье, рукой опершись на седло, С коня он слезает угрюмый ; И верного друга прощальной рукой И гладит и треплет по шее крутой.
“Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, Расстаться настало нам время ; Теперь отдыхай!
Уж не ступит нога В твоё позлащённое стремя.
И отроки тотчас с конём отошли, А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег При звоне весёлом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег Над славной главою кургана.
Они поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.
— Скажите, где конь мой ретивый?
Всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?
” И внемлет ответу : на холме крутом Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник И думает : “Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твоё предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня”.
И хочет увидеть он кости коня.
Князь тихо на череп коня наступил И молвил : “Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил : На тризне, уже недалёкой, Не ты под секирой ковыль обагришь И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!
” Из мёртвой главы гробовая змея Шипя между тем выползала ; Как чёрная лента, вкруг ног обвилась, И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят На тризне плачевной Олега ; Князь Игорь и Ольга на холме сидят ; Дружина пирует у брега ; Бойцы поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они.
Внешний вид кудесника из песнь о вещем олеге?
Внешний вид кудесника из песнь о вещем олеге.
Характеристика Кудесника из песнь о вещем Олеге 12 предложений?
Характеристика Кудесника из песнь о вещем Олеге 12 предложений.
1. в тетради (в чем? ) предложный падеж. 2. на открытом месте (на чем? ) предложный падеж. 3. по степи (по чему? ) дательный падеж. 4. огоньки деревни (чего? ) родительный падеж. 5. от верхушки (чего? ) родительный падеж, до дороги (чего? )..
Чего? По тропам? Вмысле.
Пожилой мужчина ( мужской род ) ; Старый клён(мужской род) Новый дом(Мужской род) ; Молодой олень(мужской род) Солнечный день(м. Р. )Светлая кофта(женский род) Крупная ягода(ж. Р) ; Огромный кран(м. Р. ).
Пожилой мужчина(муж. Род) Старый клён(муж. Род) Новый дом(муж. Род) Молодой олень(муж. Род) Светлая кофта(жен. Род) Солнечный день(муж. Род).
Однородными членами являются все слова.
Виды орфограмм по их соотнесённости с орфографическими правилами. Вариантные и безвариантные орфограммы. Условия выбора орфограмм и их опознавательные признаки Связь орфографии со всем языком. Языковые особенности слов, от которых зависит выбор ор..
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Том 3. Рассказы, юморески 1884-1885
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Антон Павлович Чехов
Полное собрание сочинений в тридцати томах
Том 3. Рассказы, юморески 1884-1885
А.П. Чехов. Москва. 1885 г.
Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»
Один учитель древних языков, человек на вид суровый, положительный и желчный, но втайне фантазер и вольнодумец, жаловался мне, что всегда, когда он сидит на ученических extemporalia * или на педагогических советах, его мучают разные несообразные и неразрешимые вопросы. То и дело, жаловался он, залезают в его голову вопросы вроде: «Что было бы, если бы вместо пола был потолок и вместо потолка пол? Что приносят древние языки: пользу или убыток? Каким образом учителя делали бы визиты директору, если бы последний жил на луне?» и т. д. Все эти и подобные вопросы, если они неотвязно сидят в голове, именуются в психиатрии «насильственными представлениями». Болезнь неизлечимая, тяжелая, но для наблюдателя интересная. На днях учитель явился ко мне и сказал, что его стал мучить вопрос: «Что было бы, если бы мужчины одевались по-женски?» Вопрос несообразный, сверхъестественный и даже неприличный, но нельзя сказать, чтобы на него трудно было ответить. Педагог ответил себе на него так: если бы мужчины одевались по-женски, то —
коллежские регистраторы носили бы ситцевые платья и, пожалуй, по высокоторжественным дням — барежевые. Корсеты они носили бы рублевые, чулки полосатые, бумажные; декольте не возбранялось бы только в своей компании…
почтальоны и репортеры, шагая через канавы и лужи, были бы привлекаемы за проступки против общественной нравственности;
московский Юрьев * ходил бы в кринолине и ватном капоте;
классные сторожа Михей и Макар каждое утро ходили бы к «самому» затягивать его в корсет;
чиновники особых поручений и секретари благотворительных обществ одевались бы не по средствам;
поэт Майков носил бы букольки, зеленое платье с красными лентами и чепец;
телеса И. С. Аксакова покоились бы в сарафане и душегрейке;
заправилы Лозово-Севастопольской дороги, по бедности, щеголяли бы в исподнице и т. д.
— Тюник, ваше — ство, выше всякой критики-с! Турнюр великолепен-с! Декольте несколько велико.
— По форме, братец! Декольте IV класса! А ну-ка, поправь мне внизу оборку! и т. д.
Один умный, всеми уважаемый участковый пристав имел одну дурную привычку, а именно: сидя в компании, он любил кичиться своими дарованиями, которых, надо отдать ему полную справедливость, было у него очень много. Он кичился своим умом, энергией, силой, образом мыслей и проч.
— Я силен! — говорил он. — Хочу — подкову сломаю, хочу — человека с кашей съем… Могу и Карфаген разрушить и гордиевы узлы мечом рассекать. Вот какой я!
— Глядите, ничтожные! Глядите и разумейте! Солнце, которое вот на небеси с прочими светилами и облаками! Оно идет с востока на запад, и никто не может изменить его путь! Я же могу! Могу!
Старик брандмейстер подал ему четвертую рюмку и заметил дружески:
— Верю-с! Для человеческого ума нет ничего невозможного. Сей ум всё превзошел. Может он и подковы ломать, и каланчу до неба выстроить, и с мертвого взятку взять… всё может! Но, Петр Евтропыч, смею вам присовокупить, есть одно, чего не может побороть не только ум человеческий, но даже и ваша сила.
— Что же это такое? — презрительно усмехнулся самообольщенный.
— Вы можете всё пересилить, но не можете пересилить самого себя. Да-с! «Гноти се авто̀н * », — говорили древние… Познай самого себя * …А вы себя ни познать, ни пересилить не можете. Против своей природы не пойдешь. Да-с!
— Нет, пойду! И себя пересилю!
— Ой, не пересилите! Верьте старику, не пересилите!
Поднялся спор. Кончилось тем, что старик брандмейстер повел гордеца в мелочную лавочку и сказал:
— Сейчас я вам докажу-с… У этого вот лавочника в этой шкатулке лежит десятирублевка. Если вы можете пересилить себя, то не берите этих денег…
— И не возьму! Пересилю!
Гордец скрестил на груди руки и при общем внимании стал себя пересиливать. Долго он боролся и страдал. Полчаса пучил он глаза, багровел и сжимал кулаки, но под конец не вынес, машинально протянул к шкатулке руку, вытащил десятирублевку и судорожно сунул ее к себе в карман.
— Да! — сказал он. — Теперь понимаю!
И с тех пор он уж никогда не кичился своей силой.
Леля NN, хорошенькая двадцатилетняя блондинка, стоит у палисадника дачи и, положив подбородок на перекладину, глядит вдаль. Всё далекое поле, клочковатые облака на небе, темнеющая вдали железнодорожная станция и речка, бегущая в десяти шагах от палисадника, залиты светом багровой, поднимающейся из-за кургана луны. Ветерок от нечего делать весело рябит речку и шуршит травкой… Кругом тишина… Леля думает… Хорошенькое лицо ее так грустно, в глазах темнеет столько тоски, что, право, неделикатно и жестоко не поделиться с ней ее горем.
Она сравнивает настоящее с прошлым. В прошлом году, в этом же самом душистом и поэтическом мае, она была в институте и держала выпускные экзамены. Ей припоминается, как классная дама m-lle Morceau, забитое, больное и ужасно недалекое созданье с вечно испуганным лицом и большим, вспотевшим
Праздничная повинность.
Чехов А. П. Праздничная повинность // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.
Т. 3. [Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»], 1884—1885. — М.: Наука, 1975
. лукавых простаков,
Старух зловещих, стариков,
Дряхлеющих над выдумками, вздором.
Был новогодний полдень. Вдова бывшего черногубского вице-губернатора Лягавого-Грызлова, Людмила Семеновна, маленькая шестидесятилетняя старушка, сидела у себя в гостиной и принимала визитеров. Судя по количеству закусок и питий, приготовленных в зале, число визитеров ожидалось громадное, но пока явился поздравить с Новым годом только один — старший советник губернского правления Окуркин, дряхлый человечек с лицом желто-лимонного цвета и с кривым ртом. Он сидел в углу около бочонка с олеандром и, осторожно нюхая табак, рассказывал «благодетельнице» городские новости.
— Вчера, матушка, с каланчи чуть было не свалился пьяный солдат, — рассказывал он. — Перевесился, знаете ли, через перилу, а перила — хрусь! Хрустнула, знаете ли. К счастию, в ту пору жена ему на каланчу обед принесла и за фалду удержала. Коли б не жена, свалился бы, шельмец. Ну-с. А третьего дня, матушка, ваше превосходительство, у контролера банка Перцева сборище было. Все чиноши собрались и насчет сегодняшних визитов рассуждали. В один голос порешили, шуты этакие, не делать сегодня визитов.
— Ну, уж это ты, батюшка, завираешься, — усмехнулась старуха. — Как же это без визитов обойтись?
— Ей-богу-с, ваше превосходительство. Удивительно, но верно. Согласились все заместо визитов собраться сегодня в клубе, поздравить друг дружку и взнести по рублю в пользу бедных.
Не понимаю. — пожала плечами хозяйка. — Диковинное что-то рассказываешь.
— Так, матушка, теперь во многих городах делается. Не ходят с поздравлениями. Дадут по рублю и шабаш! Хе-хе-хе. Не нужно ни ездить, ни поздравлять, не нужно на извозчика тратиться. Сходил в клуб и сиди себе дома.
— Оно и лучше, — вздохнула старуха. — Пусть не ездиют. Нам же покойнее.
Окуркин испустил громкий, трескучий вздох, покачал головой и продолжал:
— За предрассудок почитают. Лень старшего почтить, с праздником его поздравить, вот и предрассудок. Нынче ведь старших за людей не считают. Не то, что прежде было.
Что ж? — вздохнула еще раз хозяйка. — Пусть не ездиют! Не хотят — и не нужно.
Прежде, матушка, когда либерализмы этой не было, визиты не считались за предрассудок. Ездили с визитами не то что с принуждением, а с чувством, с удовольствием. Бывало, исходишь все дома, остановишься на тротуаре и думаешь: «Кого бы это еще почтить?» Любили мы, матушка, старших. Страсть как любили! Помню, покойник Пантелей Степаныч, дай бог ему царство небесное, любил, чтоб мы почтительны были. Храни бог, бывало, ежели кто визита не сделает — скрежет зубовный! В одни святки, помню, болен я был тифом! И что ж вы думаете, матушка? Встал с постели, собрал силы свои расслабленные и пошел к Пантелею Степанычу. Прихожу. От меня так и пышет, так и пышет! Хочу сказать «с новым годом», а у меня выходит «флюст бей козырем!» Хе-хе. Бред-с. А то, помню, у Змеищева оспа была. Доктора, конечно, запретили ходить к нему, а нам начхать на докторов: пошли к нему и поздравили. Не считали за предрассудок. Я выпью, матушка, ваше превосходительство.
— Выпей, выпей. Всё одно никто не придет, некому пить. Чай, твои-то правленские придут.
Окуркин безнадежно махнул рукой и покривил рот в презрительную усмешку.
— Хамы. Все одним миром мазаны.
То есть как же это, Ефим Ефимыч? — удивилась старуха. — И Верхушкин, стало быть, не придет?
— Не придет. В клубе-с.
— Ведь я же ему, разбойнику этакому, крестной матерью прихожусь! Я его к месту пристроила!
— Не чувствует-с. Вчера к Перцеву первым явился.
— Ну те так и быть уж. Забыли старуху и пусть их, а твоим правленским грех. А Ванька Трухин? Неужто и он не придет?
— И Подсилкин? Тоже? Ведь я же его, подлеца этакого, из грязи за уши вытянула! А Прорехин?
— Все, матушка! не чувствуют!
— Спасибо. — вздохнула Лягавая-Грызлова, нервно заходив по гостиной. — Спасибо. Ежели им опротивела благодетельница. старуха. ежели я такая скверная, противная, то пусть.
Я вижу, что я уже больше не нужна им. И не надо. Уйди и ты, Ефим Ефимыч. Я не держу. Все уходите.
Хозяйка прижала к лицу платок и захныкала. Окуркин поглядел на нее, испуганно почесал затылок и робко подошел к ней.
— Матушка. — сказал он плачущим голосом. — Ваше превосходительство! Благодетельница!
— Уйди и ты. Ступай. Все ступайте.
Матушка, ангельчик мой. Не плачьте-с. Голубушка! Я пошутил. Ей-богу, пошутил! Наплюйте мне в лицо, старой морде, если я не шутил. Все придут-с! Матушка!
Окуркин стал перед старухой на колени, взял ее жилистую руку и ударил ею себя по лысине.
Бейте, матушка, ангел мой! Не шути, образина! Не шути! По щеке! по щеке! Так тебе, брехуну окаянному!
— Нет, не шутил ты, Ефим Ефимыч! Чувствует мое сердце!
Разразись. тресни подо мной земля! Чтоб мне дня не прожить, ежели. Вот увидите-с! А пока прощайте, матушка. Не достоин за свои злые шутки продолжать ласку вашу. Скроюсь. Уйду, а вы воображайте, что прогнали меня, махамета зловредного. Ручечку. поцелую.
Через пять минут он был около клуба. Чиновники уже поздравили друг друга, взнесли по рублю и выходили из клуба.
— Стойте! Вы! — замахал им руками Окуркин. — Что это вы вздумали, умники? Отчего не идете к Людмиле Семеновне?
Нешто вы не знаете? Визитов мы нынче не делаем.
— Знаю, знаю. Мерси вас. Ну вот что, цивилизованные. Ежели сейчас не пойдете к ведьме, то горе вам. Ревма ревет! Такое на вас молит, что и татарину не пожелаю.
— Гм. Да ведь ежели к ней идти, так придется идти ко всем.
Что ж делать, миленькие? И ко всем сходите. Не отвалятся ноги. Впрочем, по мне как знаете, хоть и не ходите. Только вам же хуже будет!
— Чёрт знает что! Ведь мы уж и по рублю заплатили! — простонал Яшкин, учитель уездного училища.
— Рубль. А место еще не потерял?
Впервые — «Развлечение», 1885, № 1, 3 января (ценз. разр. 2 января), стр. 15. Подпись: А. Чехонте.
Печатается по журнальному тексту.
Стр 156. «. лукавых простаков
над выдумками, вздором ». — Цитата из комедии Грибоедова «Горе от ума» (д. IV, явл. 14).
Диковинное что то рассказываешь
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий
Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать.
Из интервью, которое специальный корреспондент Хармонтского радио взял у доктора Валентина Пильмана по случаю присуждения последнему Нобелевской премии по физике за 19.. год
– …Вероятно, вашим первым серьезным открытием, доктор Пильман, следует считать так называемый радиант Пильмана?
– Полагаю, что нет. Радиант Пильмана – это не первое, не серьезное и, собственно, не открытие. И не совсем мое.
– Вы, вероятно, шутите, доктор. Радиант Пильмана – понятие, известное всякому школьнику.
– Это меня не удивляет. Радиант Пильмана и был открыт впервые именно школьником. К сожалению, я не помню, как его звали. Посмотрите у Стетсона в его «Истории Посещения» – там все это подробно рассказано. Открыл радиант впервые школьник, опубликовал координаты впервые студент, а назвали радиант почему-то моим именем.
– Да, с открытиями происходят иногда удивительные вещи. Не могли бы вы объяснить нашим слушателям, доктор Пильман…
– Послушайте, земляк. Радиант Пильмана – это совсем простая штука. Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и принялись палить в него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую плавную кривую. Вся суть того, что вы называете моим первым серьезным открытием, заключается в простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так, словно кто-то дал по Земле шесть выстрелов из пистолета, расположенного где-то на линии Земля – Денеб. Денеб – это альфа созвездия Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так сказать, стреляли, и называется радиантом Пильмана.
– Благодарю вас, доктор. Дорогие хармонтцы! Наконец-то нам толком объяснили, что такое радиант Пильмана! Кстати, позавчера исполнилось ровно тринадцать лет со дня Посещения. Доктор Пильман, может быть, вы скажете своим землякам несколько слов по этому поводу?
– Что именно их интересует? Имейте в виду, в Хармонте меня тогда не было…
– Тем более интересно узнать, что вы подумали, когда ваш родной город оказался объектом нашествия инопланетной сверхцивилизации…
– Честно говоря, прежде всего я подумал, что это утка. Трудно было себе представить, что в нашем старом маленьком Хармонте может случиться что-нибудь подобное. Восточная Сибирь, Уганда, Южная Атлантика – это еще куда ни шло, но Хармонт!
– Однако в конце концов вам пришлось поверить.
– В конце концов – да.
– Мне вдруг пришло в голову, что Хармонт и остальные пять Зон Посещения… впрочем, виноват, тогда было известно только четыре… Что все они ложатся на очень гладкую кривую. Я сосчитал координаты радианта и послал их в «Нэйчур».
– И вас нисколько не взволновала судьба родного города?
– Видите ли, в то время я уже верил в Посещение, но я никак не мог заставить себя поверить паническим корреспонденциям о горящих кварталах, о чудовищах, избирательно пожирающих стариков и детей, и о кровопролитных боях между неуязвимыми пришельцами и в высшей степени уязвимыми, но неизменно доблестными королевскими танковыми частями.
– Вы были правы. Помнится, наш брат информатор тогда много напутал… Однако вернемся к науке. Открытие радианта Пильмана было первым, но, вероятно, не последним вашим вкладом в знания о Посещении?
– Первым и последним.
– Но вы, без сомнения, внимательно следили все это время за ходом международных исследований в Зонах Посещения…
– Да… Время от времени я листаю «Доклады».
– Вы имеете в виду «Доклады Международного Института Внеземных Культур»?
– И что же, по вашему мнению, является самым важным открытием за все эти тринадцать лет?
– Сам факт Посещения.
– Сам факт Посещения является наиболее важным открытием не только за истекшие тринадцать лет, но и за все время существования человечества. Не так уж важно, кто были эти пришельцы. Неважно, откуда они прибыли, зачем прибыли, почему так недолго пробыли и куда девались потом. Важно то, что теперь человечество твердо знает: оно не одиноко во Вселенной. Боюсь, что Институту Внеземных Культур уже никогда больше не повезет сделать более фундаментальное открытие.
– Это страшно интересно, доктор Пильман, но я, собственно, имел в виду открытия технологического порядка. Открытия, которые могла бы использовать наша земная наука и техника. Ведь целый ряд очень видных ученых полагает, что находки в Зонах Посещения способны изменить весь ход нашей истории.
– Н-ну, я не принадлежу к сторонникам этой точки зрения. А что касается конкретных находок, то я не специалист.
– Однако вы уже два года являетесь консультантом Комиссии ООН по проблемам Посещения…
– Да. Но я не имею никакого отношения к изучению внеземных культур. В КОПРОПО я вместе со своими коллегами представляю международную научную общественность, когда заходит речь о контроле за выполнением решения ООН относительно интернационализации Зон Посещения. Грубо говоря, мы следим, чтобы инопланетными чудесами, добытыми в Зонах, распоряжался только Международный Институт.
– А разве на эти чудеса посягает еще кто-нибудь?
– Вы, вероятно, имеете в виду сталкеров?
– Я не знаю, что это такое.
– Так у нас в Хармонте называют отчаянных парней, которые на свой страх и риск проникают в Зону и тащат оттуда все, что им удается найти. Это настоящая новая профессия.
– Понимаю. Нет, это вне нашей компетенции.
– Еще бы! Этим занимается полиция. Но было бы интересно узнать, что именно входит в вашу компетенцию, доктор Пильман…
– Имеет место постоянная утечка материалов из Зон Посещения в руки безответственных лиц и организаций. Мы занимаемся результатами этой утечки.
– Нельзя ли чуточку поконкретней, доктор?
– Давайте лучше поговорим об искусстве. Неужели слушателей не интересует мое мнение о несравненной Гвади Мюллер?
– О, разумеется! Но я хотел бы сначала покончить с наукой. Вас как ученого не тянет самому заняться инопланетными чудесами?
– Как вам сказать… Пожалуй.
– Значит, можно надеяться, что хармонтцы в один прекрасный день увидят своего знаменитого земляка на улицах родного города?
1. РЭДРИК ШУХАРТ, 23 ГОДА, ХОЛОСТ,
ЛАБОРАНТ ХАРМОНТСКОГО ФИЛИАЛА
МЕЖДУНАРОДНОГО ИНСТИТУТА ВНЕЗЕМНЫХ КУЛЬТУР
Накануне стоим это мы с ним в хранилище – уже вечером, остается только спецовки сбросить, и можно закатиться в «Боржч», принять в организм капельку-другую крепкого. Я стою просто так, стену подпираю, свое отработал и уже держу наготове сигаретку, курить хочется дико – два часа не курил, а он все возится со своим добром: один сейф загрузил, запер и опечатал, теперь другой загружает – берет с транспортера «пустышки», каждую со всех сторон осматривает (а она тяжелая, сволочь, шесть с половиной кило, между прочим) и с кряхтеньем аккуратненько водворяет на полку.
Сколько уже времени он с этими «пустышками» бьется, и, по-моему, без всякой пользы для человечества. На его месте я давным-давно бы уже плюнул и чем-нибудь другим занялся за те же деньги. Хотя, с другой стороны, если подумать, «пустышка» действительно штука загадочная и какая-то невразумительная, что ли. Сколько я их на себе перетаскал, а все равно, каждый раз как увижу – не могу, поражаюсь. Всего-то в ней два медных диска с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной, и расстояние между дисками миллиметров четыреста, и, кроме этого расстояния, ничего между ними нет. То есть совсем ничего, пусто. Можно туда просунуть руку, можно и голову, если ты совсем обалдел от изумления, – пустота и пустота, один воздух. И при всем при том что-то между ними, конечно, есть, сила какая-то, как я это понимаю, потому что ни прижать их, эти диски, друг к другу, ни растащить их никому еще не удавалось.