Для чего читать русскую классику
Зачем нужно читать классику
Что еще можно почерпнуть в монументальных произведениях, кроме традиционных нравственных идеалов
Научиться поддерживать диалог любого уровня сложности, начать лучше разбираться в людях, постичь искусство преодоления препятствий, возникающих на жизненном пути, и просто получать удовольствие от вечеров наедине с самим собой — всему этому нас способны научить не только бизнес-коучи и психотерапевты, но и классическая литература. И порой даже в большей степени, чем перечисленные профессионалы своего дела!
Лучше понимать людей
Чтение классики не только способствует духовному развитию, но и знакомит вас с азами психологии. Задумайтесь: прочитав монументальные произведения Гончарова, Тургенева, Кафки, Уайлда, вы начнете понимать причины и следствия того или иного поведения, узнаете поближе человеческие характеры и постигнете непростую науку взаимодействия с окружающим миром.
Великие писатели предлагают читателю практически универсальные типы личностей: Дон Жуан, Тартюф, Макбет, Печорин и многие-многие другие, которые наверняка попадаются каждому из нас в жизни. Ведь если задуматься, несмотря на кажущуюся уникальность, человеку в большинстве случаев свойственно действовать по сложившемуся сотни лет назад шаблону. Читая классику, вам удастся не только с легкостью разгадывать поведенческие мотивы собеседников, но и подбирать к каждому характеру свой «ключик». Хотите стать мастером переговоров? Обратитесь за помощью к великим писателям.
Развивать культуру речи
Ни для кого не секрет, что чтение любой качественной литературы, будь то современная проза или классика из школьной программы, помогает развить в себе креативные способности, улучшить мыслительный процесс и пополнить словарный запас (подробнее об этом мы писали здесь). А еще классические произведения способны разнообразить вашу речь. Новые обороты и несправедливо забытые слова родного языка помогут вам яснее и грамотнее выражать собственные мысли.
Эффективно решать насущные проблемы
Многие люди ошибочно полагают, что классические произведения безнадежно устарели: времена и нравы изменились, а советы, данные несколько веков назад, потеряли свою актуальность. Мы готовы с этим поспорить! Главное достоинство качественной литературы как раз и заключается в том, что истины, некогда озвученные великими писателями, вечны, они не зависят от текущего столетия. Даже специалисты в области психотерапии настоятельно рекомендуют обращаться к классическим романам в поисках ответов на насущные вопросы, ведь размеренное чтение хороших книг способно не только вернуть утраченную гармонию, но и помочь взглянуть на ситуацию со стороны и даже найти из нее выход.
Согласитесь, что проблемы каждого современного человека, за редким исключением, типичны, а значит, и набор их решений довольно ограничен. Сюжеты «Анны Карениной», «Евгения Онегина» или шекспировского «Короля Лира» по-прежнему присутствуют в нашей жизни, достаточно лишь переодеть главных героев в современные наряды. И хорошо изучив великие произведения, вы сможете с легкостью выходить из самых непростых ситуаций.
Получать удовольствие
Способность воспринимать классическую литературу как источник вдохновения, а не школьный урок, как правило, возникает в зрелом возрасте. После тридцати (а иногда и позже) появляется любовь не только к лихо закрученному сюжету, но и к философии, которая для школьника подчас оказывается недоступной. Читая произведения Шекспира, Гёте, Диккенса, вы откроете для себя принципиально новые горизонты. Они позволят вам отвлечься от быта, духовно развиться и познакомиться с лучшими образцами писательского искусства.
Классика поможет вам расслабиться после напряженного рабочего дня, пересмотреть свои взгляды на насущные проблемы и, вполне вероятно, начать воспринимать жизнь иначе.
«Зачем читать и перечитывать русскую классику?»
Вопрос о том, зачем читать (а главное, перечитывать) русскую классику, кажется самоочевидным только учительницам. Все остальные не читают. И напрасно. Литература – это еще и вполне практическая польза.
Это небольшое выступление я готовил для студентов, которым уже в сентябре буду читать лекции по русской литературе XIX–XX веков, но надеюсь, что довольно простые и явные мои тезисы будут полезны не только тем, кому придется сдавать экзамен.
Дело ведь не в экзамене.Русская педагогическая традиция часто избегает объяснений и прячется от вопроса «зачем?», отделываясь невнятными рассуждениями о некоей пользе знаний. Этот путь я считаю ошибочным, и именно поэтому – с открытым забралом – постараюсь честно ответить на вопрос, который не принято задавать.
Вопрос этот звучит так: зачем нам с вами все это? Русская литература – к чему она нам?
Честный ответ вас удивит, но я произнесу эти грустные слова: мы – взрослые люди, и нечего делать вид, что кто-то здесь чего-то не понимает. Вы понимаете, что я здесь – не ради денег, а я понимаю, что вы здесь – не потому, что ваша тяга к знаниям выламывает вас изнутри, как Максима Горького, который так читал все подряд, что в его соцреалистической «Матери» есть целая история религии – от гностиков до Ницше.
Вас всегда учили, что литературу нужно читать, потому что ее нужно читать, потому что над Пушкиным сияет нимб, а Лев Толстой написал «Войну и мир». Это – чушь. Нет никакой априорной, не доказанной, святости, и Пушкина можно не любить. Да, можно не падать ниц. В этом нет ничего страшного.
Литература – это опыт ниспровержения авторитетов, и если вам скажут, что нет никого лучше Ивана Тургенева, цитируйте «Бесов» Достоевского – о писателе Кармазинове. Если вдруг вам устроят религиозный культ из Достоевского, открывайте лекции Набокова, который ничуть не стеснялся смеяться над Раскольниковым и Сонечкой над свечой.
Не верьте никому на слово: добрую половину русских классиков читать вообще не стоит (вы точно не обеднеете без Антиоха Кантемира, да и Чернышевский вряд ли кому-то чем-то поможет – лучше уж сразу браться за ленинскую «Искру»), вторую половину читать стоит не затем, что от них сияние исходит. Нет, не исходит.
Нет, вовсе не затем, что это – часть нашей общей культуры. Мертвая, каменная культура никого не объединяет, от нее нет толку. Не тешьте себя иллюзиями: ваш сосед по лестничной площадке не помнит из Пушкина ни строчки, а об Александре Блоке и вовсе ничего не слышал.
Культура в ее истинном смысле – самая действенная механика не объединения, а разъединения, отделения своих от чужих. Кровь, национальность, политические взгляды – все это неважно, а вот понимание того, что в «Анне Карениной» Толстой хотел рассказать не о любви, а о грехопадении (о любви он и вовсе не умел: у него лучшая героиня, Наташа Ростова – «плодовитая самка») – пожалуй, что и важно.
Не верьте, когда вам скажут, что читали Лермонтова, его почти никто после школы не открывал. Но если найдете человека, который заново пережил, переборов предубеждение, «Героя нашего времени», один из самых значимых русских романов за всю историю нашей словесности, держитесь за этого человека. Он – ваш.
Литература, я думаю, дана нам для сегрегации. Причем на разных уровнях. Если кто-то говорит вам, что писатель был «политически» или «идеологически» вреден, знайте, перед вами – недалекий человек, не умеющий читать по-русски и не понимающий в русской культуре ничего. Такой своего рода таджик, пусть и зовут его Ваня.
В таджиках нет ничего плохого, просто они – другие. Человек только пришел к вам из аула, ничего еще не знает, посочувствуйте ему.В школе вам говорили о том, что литература учит умному, доброму, вечному, но это – неправда. Есть, конечно, просветительские тексты, которые устанавливают какие-то идеалы, но они безнадежно скучны: оды Ломоносова и оды правильному обжигу кирпичей на заводе имени С. М. Кирова одинаково бесполезны, потому что спать очень хочется после второго предложения.
Если вам нужно доброе и вечное, не трогайте искусство вообще, а займитесь выпечкой пирогов. Это дело полезное и такое разнообразное, что печь что-нибудь доброе можно вечно.
Нет ничего доброго в «Слепых» Брейгеля, «Страстях по Матфею» Баха или «Днях Турбиных» Булгакова. Нет и не должно быть.
Искусство в целом (и словесность в частности) нужно нам как опыт, которого сами мы никогда не постигнем. В отличие от печения пирогов, мало кому выпадет побывать в лагерях, как Варламу Шаламову, или увидеть изнутри всю тяжесть и прелесть языка, как Андрею Платонову.
Русская классика – национальный, глубоко наш, понятный каждому опыт переживания бездн, те глубины и те высоты, которых достигала русская культура: от гоголевских «Мертвых душ» до мамлеевских «Шатунов» вы можете пройти, как Дант, спуститься до девятого круга и постучать в райские врата.
Вы скажете, что это уж слишком, но это – единственное лекарство от вашей скуки: нет, не той, когда нужно занять полчаса, а той, из-за которой вы превращаете свою жизнь в цепь пошлых и глупых микротрагедий («она не звонит», «сломался ноготь», «меня раздражает эта дура из соседнего отдела», «не получается устроить себе чудо-отпуск»).
Бойтесь не того, что вы начнете сопереживать Юрию Живаго (это, мол, всего лишь литература), а того, что разучитесь видеть за вашим сломанным ногтем (да, это-то не литература, это важно) то, что в вас, несомненно, пока еще есть.
Нет, не убито еще, хотя вы очень старались.
Так зачем же читать книги?
Зачем школьникам читать классическую литературу
В классической литературе встречается много слов, которые современный ребёнок не понимает. Например, что такое кибитка или бричка? Но это не повод не читать произведения из школьной программы. Наш блогер Мария Терленева объясняет, зачем детям (даже в пять лет) читать классику и разбираться в устаревших словах.
Существует мнение, что в школе изучать классическую литературу необязательно. Мол, помилуйте, как ребёнку разобраться во всех этих бричках, кибитках и метаниях лишнего человека. Не до того. Детский разум не созрел для таких исканий.
Немного личного опыта
Мне кажется, это от лукавого. В своё время, когда бабушка предлагала мне учить сильно ею почитаемого Пушкина, я особо не брыкалась, но и не понимала: зачем? Наверное, в том была ошибка — не объяснить ребёнку, для чего он что-то делает. Я ведь тоже не понимала, что это за облучок, на котором сидит ямщик, и смутно осознавала, что салазки — это санки. Пять лет — странный возраст, когда всё интересно, но не всё понятно.
Так вот. Несмотря на все эти сложные кибитки, салазки, ноне и прочие странные слова, я стихи Пушкина учила и даже в определённой степени восхищалась музыкальностью. Его сказки знала чуть не наизусть, хотя там старинных слов тоже порядком.
Потом пришла пора читать Лермонтова, Тургенева, Достоевского, а ещё учить историю. И — о ужас! — там было множество всяческих непонятных слов, некоторые из которых для меня и по сей день — тёмный лес. Но было интересно, захватывающе, полезно.
Почему классика не утратила актуальности?
На мой взгляд, учить литературу, причём параллельно с историей, очень важно. Так маленький человек обретает связь со своими корнями и чувствует собственную идентичность. Понимает — актуально для подростков — как бы он ни был одинок, он не один, такие люди уже были и уже сталкивались с подобными проблемами, а значит — проблемы решаемы.
Интерес к русской литературе должен быть ещё и потому, что герои там — отражение общества. А общество наше не слишком меняется, если брать в расчёт, что история двигается по спирали. Человек проходит те же этапы, что и раньше — детство, отрочество, юность, взросление, старость. И про всё это уже сказано. Уже написано.
Углубиться в трансцендентальный, психологический анализ поэтики Достоевского или изучить влияние алкоголя на знаменитых русских литераторов можно много позже, но ведь не только для подобных исследований писались великие книги. Подозреваю, что немногие авторы лелеяли надежду, что их произведения будут изучать в школе.
Что такое литература?
Литература как бы поясняет жизнь. Это своего рода инструкция по применению, которую писали люди, много думающие, анализирующие и тонко чувствующие. Литераторы — как лакмусовая бумажка своей эпохи. В 1910-20-х в России наступило смутное время, и мы не видим ни одного полностью психически здорового литератора. Они отражают действительность, окружающий распад, показывают своим творчеством то, что происходило, краше, чем любой учебник истории.
Литература, как и любое искусство, порой потрясает, порой вызывает недоумение. Но у человека она должна также вызывать желание разобраться, что происходило, почему так, как быть дальше.
Даже если мы отойдём назад и погрузимся в золотой век русской литературы (XIX), это много нам даст для понимания и современного общества в том числе. Те же самые идеи, выставленные в новом свете, господствуют и сейчас. Изменилась окружающая обстановка, но человек со своими нравственными метаниями, внутренними терзаниями и попытками познать себя, остаётся тем же самым. Тут литература, как хороший психолог, помогает найти корни, увидеть закономерности и понять, что есть «луч света в тёмном царстве», выбрать ориентиры и действовать согласно нормам морали и этики, понимая, что за попытку пойти не по тому пути придётся в итоге расплачиваться.
В чём же практическая польза классической литературы?
Классика даёт нам то, что не дадут ни комиксы, ни современные книжки:
Вот почему стоит читать литературу, изучать литературу, пробираться сквозь неясные места и даже сверяться со словарями. В конце концов, что такое непонятные слова перед попыткой понять себя? Лишь мелкие мошки, которые порой назойливо гудят и лезут в лицо, но не способны прервать путешествие.
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Дмитрий Быков – о том, зачем и как читать русскую литературу XIX, XX и XXI веков
Подписаться:
Поделиться:
«Именно русская классика, русская литература — наша национальная религия», — уверен писатель Дмитрий Быков. 30 мая в киностудии Лендок он прочел лекцию о том, с чем связан этот феномен, а также объяснил, как менялись главные темы в великих романах последних 200 лет. Организаторы мероприятия — лектории «Прямая речь» и «Слушай сюда». «Собака.ru» записала самые интересные цитаты выступления.
О болезни
В последнее время мне приходится бесконечно оправдываться, потому что человека, который банально траванулся какой-то ерундой, до сих пор не найденной, воспринимают как жертву то ли рока, то ли режима. Я уже чувствую себя немного умершим, потому что хорошее отношение, прямо скажем, мне непривычно. Я привык скорее к другому – к бесконечным «но»: «Быков, может быть, неплохой фельетонист, но…», «Быков, может быть, хороший учитель, но». Кто угодно, только не писатель. А в последнее время наоборот, я стал всем дорог, и это ужасно приятно.
Нужно ли читать русскую классику?
Тему лекции «Зачем читать классику» придумал не я. Когда мне ее предложили, я стал думать, что можно тут сказать. Первая мысль, которая напрашивается – читать классику совершенно не обязательно. Даже, может быть, лучше этого не делать, чтобы не воспроизводить русский цикл и не наступать на грабли. Но если задуматься, в России особенно нечего делать, кроме как читать классику, это уникальное явление культуры – страна, в которой, кроме литературы, ничего нет. Она является целью, это единственная по-настоящему бессмертная экспортная статья. Был когда-то показательный анекдот: Японца спрашивают по возвращении из России, что ему больше всего понравилось. Он выдерживает долгую паузу и говорит: «Дети. Все, что вы делаете руками, получается чудовищно». Так вот, русская литература – это то, что делается не руками, а душой, опытом. Вся наша культура литературоцентрична, Бог придумал эту страну, чтобы ему было, что почитать. Все остальные продукты нашей жизнедеятельности интересны ему не более, чем какие-нибудь скучные драмы обывателей. Акакий Акакиевич нужен для того, чтобы Гоголь написал «Шинель». Никакого другого смысла его жизнь не имеет.
Классика как способ рефлексии
Классику прежде всего нужно читать для того, чтобы не питать иллюзий и понимать, что тебя дальше ждет. Другого зеркала, другого способа рефлексии у нас нет. Весь остальной мир привык, что у него есть богословие, философия, которая в России тоже заменена литературой и публицистикой. Социология на 90% заказная, всегда можно сказать, что она существует на деньги иностранных агентов. Философия на 90% сводится к кухонным дискуссиям. Россия познает себя через художественный текст, через странные грезы людей, ни к чему больше не приспособленных.
Метасюжеты русской литературы
Главным зеркалом русской истории является метасюжет, то есть когда несколько писателей, не сговариваясь, начинают вдруг писать об одном и том же. Если бы Набокову, Пастернаку и Шолохову сказали, что «Лолита», «Доктор Живаго» и «Тихий дон» написаны на один метасюжет, они бы с одинаковым негодованием отвесили оплеуху такому критику. Но, тем не менее, это так. Через такие феномены мы познаем себя.
По большому счету, у нас есть четыре века русской литературы. В XVIII веке метасюжет еще не прослеживается, в XIX веке он уже вполне отчетлив – трикстерский, в XX веке – фаустианский. Метасюжет XXI века выстраивается на наших глазах. Литература – это подсознание, с ее помощью мы можем не только познать, куда мы движемся, но и предсказывать будущее.
Война и каторга
Есть всего три сюжетных узла литературы XIX века. Во-первых, большинство русских романов начинаются в салоне, а заканчиваются на каторге или войне. Происходит это, потому что в России не так много локаций, где вообще что-либо может происходить. В этом смысле «Война и мир» и «Анна Каренина» – характерные примеры.
Война и каторга – вещи взаимосвязанные, каторга всегда оправдывается войной. Это показывает безнадежность, тупиковость русских вольномысленных и вольнодумных перспектив. Потому что практически любая перестройка или революция заканчивается внешней агрессией как единственным легитимным способом заморозить эту оттепель.
Лишние и сверхлюди
Второй метасюжет – это дуэль лишнего человека и сверхчеловека. Скажем, Онегин, который якобы выше светского общества, потому что ему надоело, а остальным еще нет. Пожалуй, наиболее здравую статью об Онегине написал Писарев, в которой сказал: «Если вы объелись пудингом, это не более, чем проблема вашего пищеварения, совершенно не зависимая от ваших теоретических понятий о пудинге». Мысль очень глубокая. Онегин объелся, он пресытился, но никакого душевного переворота в нем не произошло, он – лишний человек, ничтожество, пустое место. А кто же там сверхчеловек? Ленский, конечно. Потенциально гениальный поэт, которому Пушкин отдал свою молодость, романтические мечты, вспыльчивость, обреченность. Конечно, Ленский протагонист не в меньшей степени, чем Татьяна, и для обоих Онегин – злой и опасный. Вторая дуэль – поединок сверхчеловека Печорина с фальшивым и пародийным Грушницким. Третья такая история – это дуэль Базарова с Павлом Петровичем. Классический финал этой истории, уже отчасти пародийный – это чеховская дуэль лишнего Лаевского и Фон Корена.
Это принципиальный узел, и я попробую объяснить, в чем дело. Быстрое движение приводит к делению общества на две фракции – одна стремительно развивается, другая медленно деградирует. В России средних людей практически нет, все здесь происходит быстро. Русская литература прошла за сто лет от сатирических комедий до драм Чехова тот путь, на который Европа выходила 400-500 лет. Подумать страшно, что, когда умер князь Вяземский, Ленину было 8 лет. Толстой начинал в некрасовском «Современнике», а заканчивал за семь лет до революции, причем до второй, первую он практически не заметил.
Платой за фактическое отсутствие Ренессанса и краткий период Просвещения явился безумный XIX век. Практически весь путь от классицизма до модернизма был пройден одним Львом Толстым, и в этом русская существенная особенность. При такой скорости развития дуэль между отстающим большинством и стремительно эволюционирующим меньшинством становится неизбежной.
Лев Толстой и Максим Горький
Почему русская литература избегает счастливых романов
Третий узел русского романа – это мезальянс, взаимное непонимание, трагическая любовь, при которой герои, вроде бы друг другу предназначены, но при этом роковым образом не равны. Это вечное несовпадение мужского и женского начала я не совсем понимаю сам. Почему русская литература избегает счастливых романов и гармоничных отношений? У меня есть одно предположение – боюсь, слишком радикальное.
Я читал большую лекцию об «Анне Карениной» как политическом романе, в котором, прежде всего, описана отчаянная попытка изменить судьбу, убежать от власти государственника, все перевернуть и уложить заново. Эта попытка неизбежно кончается трагедией, потому что есть предопределенность русского пути. Адюльтер в русской литературе всегда является попыткой реформы – неизменно неудачной. В XX веке это стало главной темой: бегство с любовником приводит всегда к гибели героини, потому что он не может дать ничего взамен надоевшей государственной власти. Бегство Анны от Каренина к другому Алексею – это тупик, попытка перестроить судьбу, ведущая к железной дороге. Все революции в России – это немного адюльтер, бегство в мечту, заканчивающееся таким же тупиком и возвращением к диктатуре.
Фильм «Анна Каренина» 1967 года
От такой страшной перспективы, пожалуй, спаслась одна Татьяна, и то, только потому что она это должное, неизбежное приняла как правильное. Она, в силу пушкинского аристократизма, сказала, что так и надо: «Но я другому отдана; я буду век ему верна». Это примерно та модель поведения, которую российский народ практикует, в очередной раз оказавшись в диктатуре. Он считает, что это правильно, что это такая судьба, что иначе никогда не жили, незачем и начинать. Только Татьяна это сделала сугубо добровольно, превратив свою несвободу в осознанную необходимость.
Главные сюжеты русской литературы XX века
Главный герой XX века – это Фауст. Это человек с профессией, не зря его называют доктором – он ученый. На смену герою-страннику, бродяге приходит профессионал. Это происходит, потому что у него больше ничего не осталось, религия под вопросом, как и остальные сферы реализации. Можно спастись только за счет работы. И доктор Живаго, прежде всего, профессионал, и Гумберт, и Григорий Мелехов – пахарь и солдат. Профессия становится способом быть незаменимым, спастись и в армии, и в лагере, а еще это аналог совести. Кроме мастерства, у человека нет ни способа удержаться, ни способа наладить самооценку. Как можно в России XX века оценивать себя? Есть ли хоть какое-то правильное мировоззрение? Нет. Профессионализм в XX веке – единственный способ сохранить в себе человеческое.
Фильм «Лолита» 1997 года
Бегство, которое является синонимом революции, как правило, заканчивается катастрофичным ухудшением положения героев. Попытка отдаться соблазну приводит не к избавлению от него, а к ужесточению стартовых условий. К сожалению, в этом смысле российский путь, путь 1917-го года – это точная метафора.
Это и есть метасюжет XX века. Когда пытаешься улучшить свое положение, Россия загоняет тебя в безвыходную катастрофическую ловушку, в которой, кстати, не спасает и профессионализм. Данила-Мастер за счет своего самосовершенствования уходит в гору, в камень – в гораздо более страшную несвободу, в шарашку хозяйки Медной горы. Проблема в том, что цветок оказывается каменным – не цветущим и не пахнущим, и этот уход только выглядит спасением.
Литература XXI века
Метасюжет XXI века указан впервые в ленинградском романе Александра Житинского «Потерянный дом, или разговоры с милордами». История о потерянном доме стала предсказанием распада Советского союза. Удивительным образом этот метасюжет осуществился через пять лет после того, как журнал «Нева» со скрипом и скрежетом рискнул в пяти номерах опубликовать это гигантское произведение. В нем говорится об утрате дома, бегстве и странной, гибридной войне, которая идет для того, чтобы все на нее списать. А самое ужасное, что это война всех со всеми. Тут уже приходится упоминать, хотя это совсем нескромно, собственную книгу «ЖД», которая казалась в момент своей публикации в 2006 году какой-то идиотской антиутопией. Этот бред стал реальностью уже в 2014 году. Многие стали спрашивать, откуда я знал, а я не знал – просто внимательно читал русскую литературу. Это один из способов в России все знать заранее. Все, кто читает русскую классику, ничего не могут предотвратить, но, по крайней мере, ничему и не удивляются.
К этому прибавился еще один важный кинематографический метасюжет. Почему кинематографический? Потому что прозой сейчас не больно-то проживешь, и все пишут сериалы или сценарии. Это история уже не о мертвом, а о пропавшем ребенке. Первым додумался Кирилл Серебренников в сериале «Юрьев день». Потерянный ребенок в нем – это образ не мертвого или нежизнеспособного, а утраченного будущего. Какие перспективы у героев фильма «Нелюбовь», кроме бега по кругу в спортивной форме? Их нет, отсутствие образа будущего – это главная проблема в сегодняшней России. Мы все понимаем, что нам придется и заново переписывать историю, и заново пересматривать отношения к национальному характеру, и перепродумывать страну.
Но у нас есть еще один очень важный сюжетный узел, который появляется в литературе XXI века – это новое решение гендерного вопроса. Если раньше, как правило, революция выступала метафорой адюльтера, в сегодняшней русской литературе совсем нет революции и очень мало адюльтеров. Отношение между героями – это очень интересно, это блестяще! Они перешли в другое качество – в товарищество, содружество, совместное преодоление проблемы. То ли потому что этим героям не до любви, им все время приходится выживать, им не до страстей, не до измен, то ли потому что каким-то образом в России усилилась внутренняя солидарность людей, понимающих катастрофичность происходящего. Но в русской литературе XXI века появились, наконец, темы счастливой любви, взаимопонимания, братства. Но что порождает такую ситуацию? Страшно сказать, но это отсутствие надежды, общность участи. Адюльтер могут позволить себе те, кто верит в счастливое будущее, кто может надеяться на то, что дальше будет хорошо. Но мы по «Анне Карениной» знаем, что дальше будет плохо. Может быть, вот эта безнадежность русской жизни породила новый, необычайно трогательный, нежный мотив русской прозы – например, у Александра Снегирева. Это, пожалуй, самый позитивный исход происходящего. Потому что, когда ты не можешь любить страну, тебе остается любить жену. И это очень благое утешение.