Для чего горький призывает читать книгу
Константин Когут
Меня всегда поражала страсть М. Горького к чтению. Его способность читать всё с живым интересом. А ведь такое трудное детство у него было — никакого системного образования, самая скверная работа где придется, часто в невыносимых условиях, катастрофическая нехватка человеческой любви, тепла, заботы, попытка самоубийства. Но речь о чтении, любовь к которому Горькому в детстве привил повар на пароходе. Там мальчик работал посудником (представьте себе: мыть посуду с 6 утра до полночи почти без перерывов). Повар по имени Михаил Антонович Смурый с его сказочным сундуком, наполненным самыми разными книгами, запомнился Горькому на всю жизнь. Смурый говорил: «Все книги надо читать, тогда найдешь правильные. Ты — читай! Не поймешь книгу — семь раз прочитай, семь не поймешь — прочитай двенадцать». Мальчик задавал вопросы и каждый раз получал ответ: «Ты читай книги, в них должно быть всё, что надо. Это не пустяки, книги!» И Горький всю жизнь следовал этому совету Смурого. Он постоянно читал и перечитывал книги. Но тогда мальчику было только 13 лет!
Поражает его недетская тяга к книге. Эта привязанность к книге преодолевала все преграды. В доме Сергеевых, у которых мальчик работал помощником чертежника, жена хозяина по имени Матрёна всеми силами пыталась помешать мальчику. Например, рвала книгу, если обнаруживала ее. Или не давала жечь свечу. Но и это не останавливало ребенка. Он самостоятельно собирал воск с уже оплывших свечей в жестяную банку, добавлял к нему лампадное масло, делал из ниток фитиль и при таком светильнике читал книги по ночам. Книги же он брал у лавочника. Правда, довольно скоро он задолжал ему 47 копеек. Деньги взять было негде. Хозяин дома, узнав о долге, выручил Горького (дал ему 50 копеек) и сказал: «Смотри же, не проболтайся жене али матери — шум будет! Настойчив ты, чёрт тебя возьми! Ничего, это хорошо. Однако — книжки брось! С Нового года я выпишу хорошую газету, вот тогда и читай».
Есть ли такие же упорные читатели в 2019 году?
Константин Когут
Меня всегда поражала страсть М. Горького к чтению. Его способность читать всё с живым интересом. А ведь такое трудное детство у него было — никакого системного образования, самая скверная работа где придется, часто в невыносимых условиях, катастрофическая нехватка человеческой любви, тепла, заботы, попытка самоубийства. Но речь о чтении, любовь к которому Горькому в детстве привил повар на пароходе. Там мальчик работал посудником (представьте себе: мыть посуду с 6 утра до полночи почти без перерывов). Повар по имени Михаил Антонович Смурый с его сказочным сундуком, наполненным самыми разными книгами, запомнился Горькому на всю жизнь. Смурый говорил: «Все книги надо читать, тогда найдешь правильные. Ты — читай! Не поймешь книгу — семь раз прочитай, семь не поймешь — прочитай двенадцать». Мальчик задавал вопросы и каждый раз получал ответ: «Ты читай книги, в них должно быть всё, что надо. Это не пустяки, книги!» И Горький всю жизнь следовал этому совету Смурого. Он постоянно читал и перечитывал книги. Но тогда мальчику было только 13 лет!
Поражает его недетская тяга к книге. Эта привязанность к книге преодолевала все преграды. В доме Сергеевых, у которых мальчик работал помощником чертежника, жена хозяина по имени Матрёна всеми силами пыталась помешать мальчику. Например, рвала книгу, если обнаруживала ее. Или не давала жечь свечу. Но и это не останавливало ребенка. Он самостоятельно собирал воск с уже оплывших свечей в жестяную банку, добавлял к нему лампадное масло, делал из ниток фитиль и при таком светильнике читал книги по ночам. Книги же он брал у лавочника. Правда, довольно скоро он задолжал ему 47 копеек. Деньги взять было негде. Хозяин дома, узнав о долге, выручил Горького (дал ему 50 копеек) и сказал: «Смотри же, не проболтайся жене али матери — шум будет! Настойчив ты, чёрт тебя возьми! Ничего, это хорошо. Однако — книжки брось! С Нового года я выпишу хорошую газету, вот тогда и читай».
Есть ли такие же упорные читатели в 2019 году?
Итоговое сочинение: «Всем хорошим во мне я обязан книгам»
(382 слова) Максим Горький, вспоминая свою биографию, сказал: «Всем хорошим во мне я обязан книгам». Известно, что писатель родился в бедной семье и страдал от жестокого обращения в детстве. Нищета и сиротство привели его в плохую компанию, но он вовремя одумался и занялся журналистикой. Пример для подражания и положительную мотивацию он отыскал именно в литературе, которую читал. Многие люди следуют по тому же пути, открывая мир в творчестве и вдохновляясь им. Убедиться в этом просто, обратившись к примерам из книг.
Прежде всего, вспомним книгу М. Горького «Мои университеты». Это автобиографическое произведение о жизни автора в студенческие годы. Там он описал переломный момент в судьбе. Он познакомился с ворами и другими преступниками, которые соблазняли его легкими деньгами. По происхождению и жизненным обстоятельствам он был им ровней. Его ожидала такая же участь, ведь учиться было очень тяжело и не по карману «босяку». В то же время умерла его единственная опора — горячо любимая бабушка, которая своей милостыней и так кормила двух его братьев и сестру с детьми. Но Алексей не присоединился к банде и не угодил на каторгу в качестве уголовника. Он смог сопротивляться маргинальному влиянию со стороны. Судя по его признаниям, он сумел это сделать благодаря прочитанным книгам, которые заронили в его душе семена просвещения и мечты о лучшей доле. Он понял, что его призвание выше и чище. Под влиянием известных авторов Алексей больше узнавал о мире и смог реализовать себя в интеллектуальной деятельности.
В зарубежной литературе мы тоже находим подтверждение тезису Горького. В романе Джека Лондона «Мартин Иден» (тоже автобиографическом) описывается тернистый путь простого моряка к творческому успеху. Он влюбился в образованную девушку из богатой семьи и хотел дотянуться до ее уровня и духовно, и материально. Поэтому Мартин начал учить самого себя, читая книги и изучая ведущие научные сферы. Ему было тяжело, но каждое прочитанное произведение давало ему новую мотивацию, новую надежду. И вскоре он стал умнее Рут и ее братьев. Герой стал талантливым писателем и раскрыл свой потенциал. Он научился правильно относиться к деньгам, выстроил приоритеты в жизни и открыл новые возможности своего ума. Все это — заслуга самообразования, которое обеспечила Мартину прочитанная литература.
Таким образом, книги действительно помогают людям раскрыть все самое хорошее в своем характере и реализовать свои возможности. В литературе мы черпаем мудрость и вдохновение. Она делится с нами опытом и позволяет изучить мир. С такими учителями каждый может преуспеть в жизни.
Для чего горький призывает читать книгу
ГОРЬКИЙ А. М. СТРАСТЬ К ЧТЕНИЮ
(Из повести «В людях»)
И грустно и смешно вспоминать, сколько тяжёлых унижений, обид и тревог принесла мне быстро вспыхнувшая страсть к чтению!
Я брал маленькие разноцветные книжки в лавке, где по утрам покупал хлеб к чаю.
Читал я в сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать её скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром в свече недоставало вершка или если я, найдя лучинку, не обламывал её на сгоревший кусок свечи, в кухне начинался яростный крик, и однажды Викто-рушка возмущённо провозгласил с полатей:
— Да перестаньте же лаяться, мамаша! Жить нельзя! Конечно, он жгёт свечи, потому что книжки читает, у лавочника берёт, я знаю! Поглядите-ка у него на чердаке.
Старуха сбегала на чердак, нашла какую-то книжку и разодрала её в клочья.
Это, разумеется, огорчило меня, но желание читать ещё более окрепло.
Я всячески исхитрялся читать, старуха несколько раз уничтожала книги, и вдруг я оказался в долгу у лавочника на огромную сумму в сорок семь копеек! Он требовал денег и грозил, что станет отбирать у меня за долг хозяйские, когда я приду в лавку за покупками.
мучил меня разными угрозами, с наслаждением особенным; когда я входил в лавку, его пятнистое лицо расплывалось, и он спрашивал ласково: —
Это его пугало, он хмурился.
просьбу подождать с уплатою долга, протянул ко мне маслеа пую, пухлую, как оладья, руку и сказал:
Но когда я схватил с прилавка гирю и замахнулся на него, он, приседая, крикнул:
Понимая, что он не шутил, я решил украсть деньги, чтобы разделаться с ним. По утрам, когда я чистил платье хозяина,
в карманах его брюк звенели монеты, иногда они выскакивали из кармана и катились по полу, однажды какая-то провалилась в щель под лестницу, в дровяник; я позабыл сказать об этом и вспомнил лишь через несколько дней, найдя двугривенный в дровах. Когда я отдал его хозяину, жена сказала ему:
— Вот видишь? Надо считать деньги, когда оставляешь в карманах.
Но хозяин сказал, улыбаясь мне:
— Он не украдёт, я знаю! Теперь, решив украсть, я
вспомнил эти слова, его доверчивую улыбку и почувствовал, как мне трудно будет украсть. Несколько раз я вынимал из кармана серебро, считал его и не мог решиться взять. Дня три я мучился с этим, и вдруг всё разрешилось очень быстро и просто; хозяин неожиданно спросил меня:
— Ты что, Пешков, скучный стал, нездоровится, что ли? Я откровенно рассказал ему все мои печали, он нахмурился.
Дал полтинник и посоветовал строго:
На моё счастье, старуха перешла спать в детскую,- запоем запила нянька. Огня мне не давали, унося свечку в комнаты, денег на покупку свеч у меня не было; тогда я стал тихонько собирать сало с подсвечников, складывал его в жестянку из-под сардин, подливал туда лампадного масла и, скрутив светильню из ниток, зажигал по ночам на печи дымный огонь.
Когда я перевёртывал страницу огромного тома, красный язычок светильни трепетно колебался, грозя погаснуть, светильня ежеминутно тонула в растопленной пахучей жидкости, дым ел глаза, но все эти неудобства исчезали в наслаждении, с которым я рассматривал иллюстрации и читал объяснения к ним.
Эти иллюстрации раздвигали предо мной землю всё шире и шире, украшая её сказочными городами, показывая мне высокие горы, красивые берега морей. Жизнь чудесно разрасталась, земля становилась заманчивее, богаче людьми, обильнее городами и всячески разнообразнее.
Объяснения к иллюстрациям понятно рассказывали про иные страны, иных людей, говорили о разных событиях в прошлом и настоящем, я многого не могу понять, и это меня мучит. Часто целые фразы долго живут в памяти, как заноза в пальце, мешая мне думать о другом.
Помню, я прочитал странные стихи:
В сталь закован, по безлюдью, Нем и мрачен, как могила, Едет гуннов царь, Аттила
за ним чёрною тучею идут воины и кричат:
Где же Рим, где Рим могучий?
Выбрав хорошую минуту, я спрашиваю хозяина.
И неодобрительно качает головой.
— Чепуха кипит в голове у тебя, это плохо, Пешков! Плохо ли, хорошо ли, но я хочу знать.
Мне кажется, что полковому священнику Соловьёву должно быть известно, что такое гунны, и, поймав его на дворе, я спрашиваю.
Бледный, больной и всегда сердитый, с красными глазами, без бровей, с жёлтой бородкой, он говорит мне, тыкая в землю чёрным посохом:
— А тебе какое дело до этого, а? Поручик Нестеров на мой вопрос свирепо ответил:
Тогда я решил, что о гуннах нужно спросить в аптеке у провизора он смотрит на меня всегда ласково, у него умное лицо, золотые очки на большом носу.
— Гунны,- сказал мне провизор Павел Гольдберг,- были кочевым народом, вроде киргизов. Народа этого больше нет, весь вымер.
Но я очень благодарен гуннам,- после столкновения с ними слова стали меня меньше беспокоить, и благодаря Аттиле я познакомился с провизором Гольдбергом.
Этот человек знал простой смысл всех мудрых слов, у него были ключи ко всем тайнам. Поправив очки двумя пальцами, он пристально смотрел сквозь толстые стёкла в глаза мне и говорил, словно мелкие гвозди вбивая в мой лоб.
Краткие поучения провизора внушали мне всё более серьёзное отношение к книгам, и незаметно они стали необходимыми для меня.
В одно из воскресений, когда хозяева ушли к ранней обедне, а я, поставив самовар, отправился убирать комнаты,- старший ребёнок, забравшись на кухню, вытащил кран из самовара и уселся под стол играть краном. Углей в трубе самовара было много, и, когда вода вытекла из него, он распаялся. Я ещё в комнатах услыхал, что самовар гудит неестественно гневно, а войдя в кухню, с ужасом увидел, что он весь посинел и трясётся, точно хочет подпрыгнуть с пола. Отпаявшаяся втулка крана уныло опустилась, крышка съехала набекрень, из-под ручек стекали капли олова,- лиловато-синий самовар казался вдребезги пьяным. Я облил его водой, он зашипел и печально развалился на полу.
Позвонили на парадном крыльце, я отпер двери и на вопрос старухи, готов ли самовар, кратко ответил:
Это слово, сказанное, вероятно, в смущении и страхе, былопринято за насмешку и усугубило наказание. Меня избили.Старуха действовала пучком сосновой лучины, это. было неочень больно, но оставило под кожей спины множество глубо-ких заноз, к вечеру спина у меня вспухла подушкой,» в полденьна другой день хозяин принуждён был отвезти мотя в боль-ницу. I
Когда доктор, длинный и тощий до смешного, осмотрелменя, он сказал спокойно глухим басом: ш
— Здесь нужно составить протокол об истя жши.
Хозяин покраснел, зашаркал ногами и стал что-то тихо говорить доктору, а тот, глядя через голову его, кратко отвечал:
Но потом спросил меня:
Мне было больно, но я сказал:
— Не хочу, лечите скорее.
Меня отвели в другую комнату, положили на стол, доктор вытаскивал занозы. приятно холодными щипчиками и балагурил:
— Превосходно отделали кожу тебе, приятель, теперь ты станешь непромокаемый.
— Сорок две щепочки вытащено, приятель, запомни, хвастаться будешь! Завтра в этот час приходи на перевязку. Часто бьют?
Я подумал и ответил:
— Всё к лучшему идёт, приятель, всё! Когда он вывел меня к хозяину, то сказал ему:
— Извольте получить, починен! Завтра пришлите, перевяжем. На ваше счастье, комик он у вас.
Сидя на извозчике, хозяин говорил мне:
Он всю дорогу ругался, мне было жалко его, и я был очень благодарен ему, что он говорит со мною по-человечески.
Я видел, как они довольны мною;- что я отказался жаловаться на них, и воспользовался этим, испросив у них разрешения брать книги у закройщицы. Они не решились отказать мне, только старуха удивлённо воскликнула:
Через день я стоял перед закройщицей, а она ласково говорила:
— А мне сказали, что ты болен, отвезён в больницу,- видишь, как неверно говорят?
Старик Гранде ярко напомнил мне деда, было обидно, что книжка так мала, и удивляло, как много в ней правды.
Таким образом, я понял, какой великий праздник «хорошая, правильная» книга.
«Про меня будут говорить — он написал множество плохих книг и одну хорошую»: зачем сегодня стоит читать Максима Горького
28 марта 1868 года в Нижнем Новгороде родился Максим Горький. Вспоминаем писателя, которого на многие десятилетия предпочли забыть, и пробуем выяснить, нужен ли он нам сегодня и зачем.
«Про меня будут говорить — он написал множество плохих книг и одну хорошую»: зачем сегодня стоит читать Максима Горького
В 2018 году в России отмечался 150-летний юбилей Максима Горького — вернее сказать, не отмечался, поскольку юбилей этот почти никто не заметил. Именем Горького больше не называют не то что города, а даже библиотеки, его «Мать» больше не входит в школьную программу, и, например, в большом проекте «Полка» об истории русской литературы имя Горького не названо ни разу. Последний раз его вспоминали всерьез, кажется, в 2008 году, когда «Независимая газета» включила «Жизнь Клима Самгина» в список 100 важнейших романов прошедшего века. Какой контраст с советскими годами, когда Горьким было буквально загромождено все литературное пространство. Теперь улицы и города, именованные в его честь, переназвали обратно, и даже в тех библиотеках, где нас еще встречает его скорбная фигура, он кажется героем-потеряшкой: зашел присесть, а встать некуда, некуда идти.
И все же сказать, что Горький совсем забыт, не поворачивается язык. Его именем назван крупнейший и самый важный сайт о литературе в России — интересно при этом обнаружить, что на самом «Горьком» о Горьком не сказано почти ничего — разве что подборка не самых ярких цитат и интервью с биографом Павлом Басинским. Правда, ровно в этом интервью Басинский, автор не одной, а целых двух биографий Горького (если считать биографией книгу «Страсти по Максиму» о девяти днях после смерти писателя), признается, что ему сложно читать горьковскую прозу для наслаждения. Точно так же другой биограф, не менее заметный, Дмитрий Быков, относится к Горькому не без скепсиса: «обделенный вкусом, неразборчивый в дружбах, тщеславный, часто ошибавшийся, склонный к самолюбованию и вранью». И все же именно Быков первый призвал прочитать Горького по-новому и увидел в нем писателя, в котором остро нуждаются именно современные, заблудшие в моральном релятивизме читатели, — «большого и сложного писателя, который при всех своих ошибках, отступлениях и заблуждениях всегда учил нетерпимости к скотству».
Осторожное возвращение
Заброшенный и неуместный после смерти, записанный в советский официоз и там как муха в янтаре увязший, Горький сегодня понемногу, осторожно возвращается к нам и снова кажется актуальным писателем. Его явление — ответ на вполне понятное желание, чтобы хоть кто-то в этой череде торжественно вещавших революционных буревестников оказался не то чтобы хорошим писателем (хорошо пишущих подонков у нас и так целая литература), а, в порядке исключения, хорошим человеком.
Конечно, к Максиму Горькому тоже можно предъявить целый свиток претензий. За юношеские приступы психопатии, за ненасытные сексуальные аппетиты и разрушенные женские жизни (впрочем, разрушенные взаимно, и не то чтобы кто-то сильно жаловался: на похоронах жена и любовница шли плечом к плечу). За разделение людей на Ужей и Соколов, «то люди, а то человеки», и кто не человеки, тому в лоб. За то, что, когда Сталин называл писателей «инженерами человеческих душ», он не только делал это у Горького в гостях, но и напрямую к нему обращался: давай, мол, инженерь, крой и режь по заказу и на потребу советской власти.