Для чего кох обжигал щепку
Кох и все его палочки
Автор
Редактор
Говоря о туберкулезе, мы вспоминаем не только классиков викторианской эпохи, но и палочки Коха, и туберкулин (антиген в реакции Манту), тоже коховский, и постулаты Коха, а вместе с ними и имя выдающегося ученого, человека, для которого туберкулез стал триумфом и трагедией, — Роберта Коха.
Кох родился 11 декабря 1843 года в местечке Клаусталь-Целлерфельд в Нижней Саксонии в семье горного инженера. Роберт оказался очень одаренным ребенком — уже в пять лет он поразил своих родителей тем, что научился самостоятельно читать, рассматривая газеты. В этом же возрасте его отдали в начальную школу, а через три года он уже поступил в гимназию. Кох учился с удовольствием и выказывал явный интерес к биологии. Что, очевидно, и определило его дальнейший выбор: в 1862 году он поступил в Гёттингенский университет, где увлекся медициной. Именно здесь, в Гёттингене, в то время преподавал знаменитый анатом Якоб Генле, труды которого были первыми ласточками в области микробиологии. Возможно, именно его лекции пробудили у юного Коха интерес к исследованиям микробов как возбудителей различных заболеваний.
В 1866 году Роберт Кох получает степень доктора медицины и в течение полугода работает в знаменитой берлинской клинике Шарите — под руководством великого Рудольфа Вирхова. Кстати, именно Вирхов будет регулярно подвергать критике микробную теорию Коха, противиться распространению его открытий и даже мешать карьере. Поначалу Вирхов вообще прямо говорил ученику, чтобы тот не тратил попусту времени на ерунду и занимался лечением людей.
Но уже в следующем году Кох женится на Эмме Фрац и получает место в больнице в Гамбурге. Еще два года молодая семья переезжает из города в город, пока наконец не оседает в Раквице, где Кох устраивается в местную лечебницу для душевнобольных. Но, кажется, размеренная жизнь совсем не для него. Несмотря на сильную близорукость, Кох сдает экзамен на военного врача и отбывает в полевые госпитали начавшейся в 1870 году Франко-прусской войны, где сталкивается не столько с хирургической практикой, сколько с молниеносно распространяющимися в окопах холерой и брюшным тифом.
Через год Роберт демобилизуется, а в 1872 г. получает должность уездного санитарного врача в Вольштейне. Именно в этот период он получает от жены подарок на 28-летие — новый микроскоп. И скоро медицинская практика отходит на второй план: Кох все дни напролет пропадает за окуляром подарка. И вспышка сибирской язвы среди местного крупного и мелкого рогатого скота оказывается очень кстати.
Основываясь на опыте Пастера, который уже пытался найти возбудителя этого заболевания, Кох проводит многочисленные опыты над мышами. При помощи «прививок» крови, взятой из селезенки здоровых и умерших от сибирской язвы животных, он пытается заразить подопытных грызунов. Результаты экспериментов позволяют ему подтвердить предположение, что сибирская язва может передаваться через кровь.
Рисунок 2. Бактерии сибирской язвы — Bacillus anthracis. а — Отдельные клетки под сканирующим электронным микроскопом (окрашены). б — Строение клетки. в — Препарат, окрашенный по Граму. Фото (а) из Science Photo Library, рисунок (б) из en.wikipedia.org, адаптирован.
Правда, это Коха не удовлетворило. Он хотел также проверить, может ли сибирская язва передаваться без непосредственного контакта с заболевшим скотом. Роберт получает чистые культуры бактерий и тщательно их изучает, подробно зарисовывая и описывая процесс размножения Bacillus anthracis, попутно отмечая их уникальную способность пережидать неблагоприятные условия.
От открытия к применению: Bacillus anthracis и биотерроризм
Начнем с того, что общемировое название сибирской язвы — антракс (от греч. anthrakos — уголь: струп от сибиреязвенных карбункулов угольно-черный). Но существуют и специфические региональные наименования. У нас заболевание назвали так потому, что его вспышки фиксировались преимущественно в Сибири.
Bacillus anthracis — первая бактерия с доказанной болезнетворностью. Однако до Коха каким только не представляли возбудителя антракса. Знаменитый Карл Линней, например, в 1758 обвинил во всём дьявольскую бестию (Furia infernalis) — нитевидного червя с шипами на теле (младшего братишку Чупакабры так и не нашли). В середине XIX в. как минимум трое видели странные палочки в крови больных, но показать причинную связь с болезнью не смогли. Русский врач С.С. Андреевский путем самозаражения доказал возможность передачи сибирской язвы от животных людям, причем выжил и даже занял пост астраханского губернатора. Кох же не только выделил чистые культуры, фиксировал и окрасил для микроскопии эти грамположительные бациллы, но и точно описал их жизненный цикл. А это уже базис для разработки профилактических мер, а далее — вакцинации (здесь преуспел Пастер) и лечения.
Рисунок 3. Применение бактерий антракса с террористическими целями. а — Распыление аэрозоля, содержащего эндоспоры и клеточный дебрис B. anthracis, с крыши 8-этажного здания (штаб-квартира Аум Сенрикё) в Камейдо (Токио) в июне 1993 г. б — Брюс Айвинс — подозреваемый в рассылке писем со спорами B. anthracis в США осенью 2001 г. — и конверт письма, адресованного конгрессмену Тому Дашлу. Фото (кроме портрета) — с сайта www.ncemi.org.
Редакция.
Результатом этой кропотливой работы стал труд, который при содействии профессора ботаники университета Бреслау Фердинанда Кона, был-таки опубликован в 1876 году в передовом ботаническом журнале Beitrage zur Biologie der Pflazen, детище Кона (который, кстати, относил бактерий к растениям). Несмотря на протесты Вирхова, считавшего, что болезни имеют внутреннюю природу, а их причина — «патология клеток», Кох приобретает определенную популярность, но не расстается со своей крошечной лабораторией в Вольштейне. Еще четыре года он совершенствует методы окрашивания и фиксации микроскопических препаратов, а также изучает различные формы бактериального инфицирования ран. В 1878 году он публикует свои работы по микробиологии.
Известность приносит свои плоды: в 1880 году Роберта Коха назначают советником в Имперском бюро здравоохранения в Берлине. Именно здесь у ученого появляется возможность собрать лучшую в его жизни лабораторию. Исследовательская работа сразу пошла в гору. Кох изобретает новый микробиологический метод — выращивание чистых культур бактерий на твердых средах. Например, на картофеле. А также новые методы окрашивания, позволяющие легко разглядеть и идентифицировать бактерий при помощи микроскопа. Уже через год он публикует работу «Методы изучения патогенных организмов» и вступает в полемику с коллегой по микробиологическому «цеху» Луи Пастером по поводу исследований сибирской язвы. Ученые разворачивают настоящую войну на страницах научных изданий и в публичных выступлениях.
И именно в этой лаборатории, укомплектованной отличными кадрами, оснащенной мощными микроскопами, лучшими материалами и лабораторными животными, Кох приступает к исследованию главного «убийцы» того времени — туберкулеза. Выбор темы, однако, многим его коллегам показался странным: большинство экспертов считало чахотку наследственным заболеванием. Ведь статистика показывала, что эта болезнь чаще всего распространяется внутри семей.
Тем не менее доктор Кох счел туберкулез обычной «природной» инфекцией. Работая в одиночку, тайком от коллег, он заперся в лаборатории почти на полгода — до тех пор, пока не смог выделить и вырастить культуру туберкулезной палочки Mycobacterium (рис. 4).
Рисунок 4. Микобактерии туберкулеза (Mycobacterium tuberculosis). а — Колонии на агаризованной среде. б — Клетки под сканирующим электронным микроскопом. Не образующие спор и капсул актиномицеты с большим числом инсерционных последовательностей в геноме, в том числе ответственных за устойчивость бактерии к антибиотикам. Паразитируют внутри фагосом макрофагов, потому трудно досягаемы для лекарств. Фото с сайта textbookofbacteriology.net.
Рисунок 5. Холерный вибрион (Vibrio cholerae) под электронным микроскопом. Оранжевым окрашены нуклеоид и жгутик. За 30 лет до Коха бактерия была описана Филиппо Пачини как Filippo Pacini bacillum, но то было время болезнетворных «миазмов», и открытие проигнорировали. Эта подвижная одножгутиковая слегка изогнутая палочка (вибрион) обитает в воде. Только две серогруппы из 140 вызывают эпидемическую холеру: действие их токсина провоцирует потерю клетками кишечника воды и ионов, возникают профузная диарея и рвота, итог — смертельное обезвоживание. Токсин кодируется умеренным бактериофагом, встроенным в одну из двух хромосом вибриона. Фото с сайта www.humanillnesses.com.
24 марта 1882 года Кох представил свои выводы на ежемесячной встрече Общества физиологов в Берлине (опять же, злокозненный Вирхов не дал выступить Коху на широком собрании берлинских медиков), по-настоящему ошарашив коллег, которые не могли не только аргументированно апеллировать, но и аплодировать.
Семнадцать дней спустя — 10 апреля 1882 года — Кох опубликовал свою лекцию «Этиология туберкулеза» [2], и факт открытия возбудителя смертельного заболевания не только стал новостным поводом для крупных медицинских изданий, но и облетел первые полосы ведущих газет во всему миру. В течение нескольких недель «Кох» стало буквально именем нарицательным.
Но Роберт Кох не остался почивать на лаврах. Он уезжает в правительственную научную экспедицию в Египет и Индию, где охотится за возбудителем холеры. И находит его — он выделяет микроб, который называет холерным вибрионом (рис. 5). Это открытие принесло ему не только дополнительную популярность, но и премию в 100 тысяч немецких марок.
Но уже довольно скоро, в 1885 году, доктор Кох возвращается к «любимому» туберкулезу, сосредоточившись теперь на поиске способов лечения этого заболевания. К тому времени он уже успел разойтись со своим учеником Эмилем Берингом [3]: они поспорили отнюдь не по поводу одного места из Блаженного Августина, а о том, может ли человек заражаться туберкулезом от животных. Кох, к тому времени уже «забронзовевший» авторитет, считал, что не может, а молоко и мясо зараженных животных безопасно. Ученик считал, что Кох неправ. Этого «великий» не стерпел, и между ними случился разрыв (хотя время показало, что прав-то был Беринг).
Кох спешил открыть свое средство от туберкулеза. В 1890 году ему удалось выделить туберкулин — вещество, вырабатываемое туберкулезной палочкой в процессе жизнедеятельности. Ученый полагал, что оно способно помочь в лечении чахотки, — и 4 августа 1890 года без тщательной проверки объявил: средство от туберкулеза найдено. Короткий и бурный триумф — ведь после открытия возбудителей «сибирки», чахотки и холеры выше авторитета в медицине, чем у Коха, не было. Но триумф обернулся трагедией и волной остракизма.
Выяснилось, что туберкулин вызывает серьезные аллергические реакции у больных туберкулезом. Посыпались сообщения о смертях от туберкулина. А потом оказалось, что и эффективность лекарства невелика. Туберкулиновые прививки не давали иммунитета к чахотке.
Интересно, что семнадцать лет спустя именно этот эффект туберкулина позволил применить его для туберкулиновой пробы — теста, диагностирующего туберкулез. Его разработал австрийский педиатр, ассистент иммунолога-нобелиата Пауля Эрлиха, Клеменс Пирке.
Тем не менее, карьера Коха продолжает продвигаться. Ему присуждают звание врача 1-го класса и почетного гражданина Берлина. Спустя год он становится директором вновь созданного Института гигиены в Берлине и профессором гигиены в Берлинском университете.
И снова исследовательская жилка (и чувство вины, и желание реванша) не дает жить Роберту Коху спокойно. В 1896 году он отправляется в Южную Африку, чтобы изучать происхождение чумы крупного рогатого скота. И хотя ему не удалось определить причину чумы, он смог локализовать вспышки этого заболевания, делая здоровым животным инъекции препарата желчи зараженных. Затем Кох исследует в Африке и Индии малярию, лихорадку Черной Воды, сонную болезнь у крупного рогатого скота и лошадей. Результаты своей титанической работы он публикует в 1898 году после возвращения в Германию.
Дома он продолжает исследования и в 1901 году на Международном конгрессе по туберкулезу в Лондоне делает заявление, порождающее в научных кругах много споров: бациллы человеческого и коровьего туберкулеза различаются. Ученого подвергли критике, но время показало, что он был прав (кстати, это тоже было предметом спора Коха и Беринга, и тут уже ошибался Беринг; сейчас известно, что туберкулез у животных и человека могут иногда вызывать другие, близкородственные M. tuberculosis, виды микобактерий, способные преодолевать межвидовой барьер).
В 1905 году Роберта Коха удостоили Нобелевской премии по физиологии и медицине «за исследования и открытия, касающиеся лечения туберкулеза». Но уже в 1906 году он возвращается в Центральную Африку для продолжения работ по изучению сонной болезни (трипаносомоза). Он находит, что синтезированный Эрлихом и Хата в 1905 году атоксил (на путать с современным энтеросорбентом из диоксида кремния — тогда это было органическое соединение мышьяка!) может быть эффективен при этом заболевании так же, как хинин против малярии.
Рисунок 7. Мавзолей Коха, совмещенный с музеем, в Институте Роберта Коха в Берлине. В мире есть несколько памятников Р. Коху, а на 100-летний юбилей той самой, коховской, Нобелевской премии немцы выпустили марку с портретом их великого соотечественника, а Европейская академия естественных наук учредила медаль Коха, которая вручается лучшим врачам и биологам.
Ну и напоследок необходимо отметить, что это — второй текст из цикла «Нобелевские лауреаты», который создан не мной одним. Большую часть его написала замечательный научный и медицинский журналист и давний мой попутчик по жизни и по работе, Снежана Шабанова.
Живые палочки Коха
Е ще великий микробиолог Луи Пастер утверждал, что в скором времени все заразные болезни исчезнут с лица земли. В этом он ошибался. До сих пор, например, туберкулез остается одной из десяти основных причин смерти в мире. В 2016 году, по данным ВОЗ, туберкулезом заболели 10,4 млн человек (среди них миллион детей), 1,7 млн умерли (среди них 250 тыс. детей). 65% случаев заболевания приходится на семь стран — Индию, Индонезию, Китай, Нигерию, Пакистан, Филиппины и Южную Африку.
Самое большое препятствие в борьбе с инфекцией — лекарственная устойчивость. По данным ВОЗ, среди заболевших около 600 тыс. новых случаев обнаруживали устойчивость к самому эффективному препарату против туберкулеза.
Открывший туберкулезную палочку Роберт Кох, предлагавший масштабную систему мер для профилактики и лечения туберкулеза, не предполагал, насколько живучими и изворотливыми окажутся эти палочки.
Стать корабельным врачом
Роберт Кох родился в городке Клаусталь в Верхнем Гарце в семье горного инженера. В пять лет он самостоятельно научился читать по папиным газетам. Сейчас этим никого не удивишь, современные дети начинают читать задолго до поступления в школу, а тогда подобные случаи были редкими — они свидетельствовали о таланте и предвещали успех. Роберт хорошо учился в гимназии, правда, больше внимания уделял естественным наукам, за небрежение к гуманитарным его ругали. А еще юный Кох мечтал о путешествиях, и больше всего ему хотелось стать корабельным врачом.
Окончив гимназию, Роберт поступил в Геттингенский университет, изучать медицину. В то время уже начались дискуссии о том, каким образом развиваются инфекции, и возникла идея, что они могут быть вызваны микробами. Одна из громких публикаций на эту тему была сделана преподавателем Коха профессором Генле.
В 1866 году, получив степень магистра, Кох попадает на шестимесячный курс изучения химии в Берлин, где знакомится со знаменитым Рудольфом Вирховым, одним из основоположников клеточной теории. Молодой Кох очарован наукой, но должен забыть о ней. Его ждет карьера врача. Сначала он становится ассистентом врача в клинике Гамбурга, потом переезжает в небольшой городок Раквиц. Там он тоже не задерживается и, сдав экзамен на медицинского офицера, отправляется на Франко-прусскую войну. На фронте бушевали холера и брюшной тиф, и это побудило Коха вновь задуматься о природе заразных болезней.
Через год после демобилизации Роберт Кох получает вакансию врача в Вольштейне, в Восточной Пруссии, где и поселяется с женой Эммой, которая дала согласие выйти за него замуж только при условии, что Роберт выкинет из головы свои бредни о дальних странах, будет вести спокойную жизнь врача и отца семейства. Так и произошло. Он принимал больных и ездил к ним по деревням. И всегда расстраивался, если не мог помочь человеку только из-за того, что никто не знал причин заболеваний, в частности инфекционных.
Эта штука его развлечет
Наверное, Кох не смирился со своей ролью тихого, почти деревенского лекаря, потому что часто впадал в депрессию. На день рождения Эмма подарила ему микроскоп — в качестве игрушки, полагая, что эта штука хоть немного его развлечет. Знала бы она, чем это обернется! Муж увлекся не на шутку, он рассматривал под микроскопом все, что попадалось под руку.
В это время в соседних деревнях главной проблемой была гибель скота от сибирской язвы. Кох решил рассмотреть под микроскопом кровь погибших животных. Он вглядывался в нее и кроме кровяных телец видел какие-то палочки и ниточки. Если это микробы, задумывался Кох (а он все больше в этом уверялся, потому что в крови здоровых коров никаких палочек и ниточек не наблюдал), то почему они неподвижны? Они же должны активничать, размножаться, причем быстро! Его захватил азарт исследователя. А ведь из всей техники у него был почти игрушечный микроскоп — и больше ничего. Ничего из того, чем были обеспечены настоящие ученые в университетских лабораториях и клиниках. Не было даже пипеток и шприцев в количестве, необходимом экспериментатору. Роберт использовал вместо них очищенную палочку, чтобы с ее помощью вносить капли зараженной сибирской язвой печени коровы подопытной мышке. Мышки как раз имелись в изобилии. Первая же мышка после заражения откинула лапки на следующее утро. Вскрыв ее, Кох обнаружил в ее селезенке знакомые палочки и ниточки. Все такие же неподвижные. Кстати, эти палочки сибирской язвы ученые видели и до него. Но дальше никто не пошел. Пошел Кох. Он лихорадочно думал, как же ему подсмотреть активность палочек. Поскольку, по его мнению, микробы могли расти в живой среде, он поместил кусочки селезенки в водянистую среду из бычьего глаза. Чтобы поддерживать на стеклышке температуру, близкую к живой, он соорудил подобие термостата, использовав масляную лампу. Ночью, встав, чтобы проверить лампу, он пристально вгляделся в стеклышки — и был очень возбужден, хотя быстро разочаровался: на стеклышке в большом количестве плодились какие-то другие микробы, из-за которых сибирские палочки практически не были видны.
Его мысль билась как бешеная: как отделить палочки от других микробов и проделать чистый опыт? Решение не могло не прийти: он сделал устройство из двух стеклышек, верхнее было с небольшим куполом. Края стеклышек смазал вазелином для герметичности. Кох перевернул стеклышки, и капля раствора бычьего глаза с кусочком селезенки обратилась в повисшую каплю в герметичном крошечном сосуде. Другим микробам вход был закрыт. До боли в глазах и стараясь почти не дышать, он наблюдал за каплей. Час, другой, ничего не происходит… И вдруг палочки и ниточки задвигались и стали расти в размерах и в количестве. Кох в изнеможении выдохнул.
Так в квартире врача заштатного городка рождался великий исследователь микробиологии. Эмма была в отчаянии. Роберт все больше отдалялся от отвлекавших его пациентов, все меньше получал дохода, досадовал на все, что отвлекало его от микроскопа и экспериментов.
Охота на капитана смерти
Кох не только выделил палочки сибирской язвы, он подробно описал их жизненный цикл и задокументировал свои опыты. Он своими глазами увидел, как образуются споры и потом превращаются в палочки и нити. Так он решил загадку «проклятых лугов», где дохли коровы и овцы: выяснилось, что не только от животного к животному могли перебираться микробы, но и через споры, которые могли поджидать жертву где угодно. С этой работой он отправился в Университет Бреслау и там доложил о своем открытии. Среди восхищенных слушателей был и будущий основоположник химиотерапии, иммунолог-нобелиат Пауль Эрлих. Работой Коха были весьма впечатлены известные ученые университета Фердинанд Кон и Юлиус Конгейм, и в 1876 году они опубликовали работу Коха в ботаническом журнале.
Кох сразу стал известным. Тем не менее он продолжал работать в Вольштейне еще четыре года, совершенствуя методы фиксации, окрашивания, фотографирования бактерий и продолжая описание заболеваний, вызванных бактериальными инфекциями. Лишь в 1880 году его переводят в Берлин одним из руководителей Королевского управления здравоохранения и дают ему лабораторию и двух ассистентов.
Роберт Кох в Берлине объявил своим врагом номер один чахотку, туберкулез, который называли капитаном смерти. В Германии от него умирало много людей, и о природе болезни почти ничего не знали. Многие врачи считали туберкулез наследственным заболеванием. Знаменитый Вирхов не признавал инфекционной природы болезни. Когда кто-то только заикнулся, что оно может быть микробным, ему быстро заткнули рот. Все пасовали перед авторитетом Вирхова.
Кох с помощниками увлеченно работал в своей берлинской лаборатории. Вопреки дискуссиям об универсальных микробах он утверждал, что каждый микроб дает свою болезнь. Однажды на срезе вареного картофельного ломтика он увидел несколько разноцветных капелек, начал рассматривать по отдельности содержимое разных капелек и увидел в них разных микробов. Эврика! Кажется, он открыл способ выращивать чистую культуру бацилл. В жидкой среде они все перемешивались, а на твердой поверхности каждая образовывала свою колонию. С этим открытием он не без робости пошел к Вирхову. Тот выслушал его холодно и снисходительно, заметив, что вряд ли это возможно, скорее для каждого микроба нужно выстроить отдельную лабораторию. Но Кох уже был достаточно уверен в себе, чтобы не поддаться пессимизму Вирхова, он продолжил исследования, стремясь заполучить чахоточного злодея. Сравнительно недавно он наблюдал, как профессор Конгейм в Бреслау заражал животных чахоткой, просто пересаживая в глаз больные ткани. Кох решил пересадить больные ткани недавно умершего от чахотки рабочего, будто усеянные серовато-желтыми бугорками, лабораторным кроликам и морским свинкам. Он ждал результата, а в это время пытался высмотреть в этих тканях бацилл. Он окрашивал их в разные краски, и лишь синяя подарила ему прекрасную картину: он ясно увидел на стеклышке скопления маленьких как бы изогнутых палочек, окрашенных в синий цвет. Он проделывал все больше и больше окрашиваний и каждый раз видел синих червячков. По ходу дела заболевали его подопытные кролики и свинки, пока все не погибли. Кох препарировал их и обнаружил синие палочки. Он тут же продемонстрировал их своим ассистентам, которые восторженно стали поздравлять его с открытием возбудителя туберкулеза. Еще рано, приговаривал Кох, и продолжал опыты с еще большим жаром и методичностью.
Он бегал по всем анатомичкам, где брал образцы тканей людей, умерших от чахотки, и пытался снова пересаживать их животным, а также выращивать чистую культуру. Животные заболевали, а вот в бульонном желатине бациллы размножаться никак не хотели. Шло время, у исследователя ничего не получалось. Он фанатично продолжал. Пришла в голову мысль, что, раз эти бациллы такие нежные, нужно придумать среду, которая будет максимально похожа на среду организма. И он сделал ее из сыворотки крови, раздобыв ее на бойне. Пробирки расположил определенным образом, под наклоном. Посеял. И на пятнадцатый день томительного ожидания наконец увидел в желе пробирок нечто похожее на чешуйки. Спешно рассмотрев их под микроскопом, он увидел мириады знакомых палочек. Оставалось впрыснуть эти бациллы здоровым животным. Он впрыскивал культуру не только кроликам и морским свинкам, но и мышам, крысам, лягушкам и даже аквариумной рыбке. И снова ждал. Рыбке и лягушке все было нипочем, другие животные умирали. Кох решил усложнить эксперимент. Он понимал, что люди заражаются из-за бацилл, попадающих к ним из мокроты больных или из кашлевых капелек. Ученый решил распылить микробы на животных, для чего построил специальный ящик и подвел к нему трубку. Авантюрный эксперимент. Но он удался.
В 1882 году на заседании физиологического общества в Берлине Кох доложил о своем открытии возбудителя туберкулеза. «Теперь мы можем бороться с этим бичом человечества», — заключил он. А наутро весть разлетелась по всему миру.
Коха тянули во все стороны — на семинары, конференции, парадные обеды; он же стремился с головой уйти в опыты. Его метод выращивания микробов на твердой среде был настолько успешным, что «он тряс это волшебное дерево, — как выразился много лет спустя один из его ассистентов Георг Гаффки, — и открытия дождем сыпались к нему на колени».
В 1883 году в Европу пришла азиатская холера. Люди умирали в мучительных судорогах. Кох и его ассистенты без конца вскрывали трупы умерших и впрыскивали зараженные ткани животным. В погоню за микробом включился Луи Пастер. Но пока ни Коху, ни Пастеру не удавалось его изловить. Эпидемия тем временем шла на спад. От холеры умер один из французских исследователей, и Кох, забрав образцы, уехал в Берлин после его похорон. В образцах он нашел бациллу, похожую на запятую, о чем подал рапорт министру здравоохранения с просьбой послать его в Индию, «где холера никогда не прекращается, дабы я мог закончить там свои изыскания по этому вопросу». Роберт Кох уехал в Калькутту, где находил во вскрываемых трупах все больше запятых. С присущей ему методичностью он смог вырастить чистую культуру и описать злодея.
Кох все-таки попутешествовал — в Египет, Южную Африку и Индию, гоняясь за распространителями чумы, малярии, сонной болезни. Он был победителем. Но когда исследователь взялся за создание лекарства против чахотки в виде туберкулина, он поспешил, и его ждала неудача. Туберкулин был почти неэффективен и вызывал ужасные аллергические реакции. Впрочем, позже туберкулин все же взял свое, правда, в виде теста, диагностирующего туберкулез. Позже тест был назван по имени Манту, который стал вводить его подкожно. Видимо, в эти непростые для Коха времена произошла его встреча с Ильей Мечниковым. С будущим русским гением Кох обошелся так же, как когда-то с ним самим Вирхов: холодно и раздраженно, о чем вспоминал Мечников. Правда, о «позднем» Кохе Мечников говорил уважительно.
Несмотря на неудачу с туберкулином, Кох много усилий приложил к пропаганде необходимой гигиены, налаживанию лечения чахоточных больных в клиниках и санаториях и оказанию помощи бедным семьям.
В 1905 году Роберту Коху была присуждена Нобелевская премия за «исследования и открытия, касающиеся лечения туберкулеза». Он снова много работал. Последний доклад по туберкулезу он сделал в 1909 году. А годом позже Роберт Кох умер от инфаркта миокарда.