Для чего мы изучаем церковнославянский язык
НАЗАД В БУДУЩЕЕ, ИЛИ КАК И ЗАЧЕМ ИЗУЧАТЬ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК?
Размышления после посещения курсов церковнославянского языка
Не знаю, как было с вами, но моя первая встреча с церковнославянским языком произошла перед экраном телевизора. Как сейчас помню статного Яковлева (то бишь царя Ивана Васильевича, меняющего профессию), который, оглядывая с балкона стольный град Москву, изрекает свое крылатое: «Лепота!» А еще ярче — Пуговкина, который сбивающимся голосом: «Паки и паки… иже херувимы… вельми понеже…» — пытается наладить межкультурный и межвременной диалог с царем… Удивительно, что его персонаж Якин, советский режиссер, откуда-то из глубины сознания выкапывает эти древние, уже непонятные для него словосочетания. Но ведь все-таки выкапывает…
Волею судеб спустя много лет я поступила на филологический факультет, и там в течение двух семестров мы изучали старославянский язык (можно сказать, что это ранние, младенческие годы церковнославянского языка). «Старослав» был самым нелюбимым предметом для большинства студентов (пусть простят меня наши прекрасные преподаватели). Почему самым нелюбимым? Да потому что абсолютно никто в группе не понимал, для чего это нужно! Все эти аористы и перфекты с имперфектами… Я уже молчу о падении редуцированных и трех палатализациях, которые снились в кошмарных снах. До тех пор, пока… я не заставила себя полюбить этот предмет. А точнее, эту систему. Для меня тогда «старослав» стал именно системой, в которой можно было разобраться, как в математике. И от этого стало интересно: чтение текста напоминало решение задачек. Это был первый этап приятия.
Второй этап начался много позднее. Когда я впервые попала на Валаам, исповедовалась и причастилась и начала потихоньку ходить в храм. И когда мои математические задачки зазвучали в пространстве храма — они стали для меня живыми. Тогда мне стало понятно, ЗАЧЕМ я учила старославянский, а потом церковнославянский язык. Не для того, чтобы видеть язык в его историческом контексте (как положено филологам). И не для того, чтобы понимать разные «странности» современного языка, вроде того, почему «жи, ши» пиши с буквой «и». И даже не для того, чтобы знать, что такое «одним миром мазаны», кто приходит «яко тать в нощи» и когда «возводят очи горе́»… А точнее, не только для этого… Эту мою догадку подтвердил замечательный филолог Сергей Анатольевич Наумов, который ведет курс церковнославянского языка при Александро-Невской лавре. В одну из суббот мне посчастливилось на этих занятиях поприсутствовать. По словам Сергея Анатольевича, «единственным достойным смыслом изучения ЦСЯ является воцерковление. Если подходить с других позиций, картина всегда будет искаженной».
Стоит отметить, что прежде чем впервые открыть учебник или книгу на церковнославянском языке, нужно ответить для себя на некоторые вопросы, если они возникают. Попробуем…
Церковнославянский язык — непонятный и его невозможно 291
Церковнославянский язык – зачем он нужен Церкви
Язык славянского Православия
Неотъемлемой частью Русского Православия, его традиционным богослужебным языком является церковнославянский. Это древнейший письменный славянский язык с тысячелетней историей. Он имеет около 15 диалектов – изводов. Один из них используется на канонической территории Русской Церкви (постсоветские страны и приходы по всему миру). Другие изводы представлены в Православных Церквях Болгарии, Сербии, Македонии, Черногории и прочих стран. Таким образом, церковнославянский язык является духовным достоянием всего славянского мира.
Церковнославянский язык: общая характеристика
В церковнославянском языке Русской Церкви используется кириллический алфавит, в котором 40 букв. Многие из них по написанию и произношению подобны современным русским буквам. Также используются разнообразные надстрочные знаки для обозначения ударений, сокращений и придыхания.
К основным отличиям церковнославянского языка от современного русского профессор Лариса Маршева относит
«исключительно свободный порядок слов, подавляющее отсутствие подлежащего, ориентация на рифмо-ритмическое согласие».
Вместе с тем оба этих языка в значительной степени являются синтетическими. То есть применяющими чаще всего не служебные слова, а различные средства словоизменения (склонения, спряжения).
В церковнославянском используется 7 падежей, в том числе звательный. Он применяется в обращениях (Иисус-Иисусе, отец-отче). Для современного русского языка этот падеж является устаревшим и не используется. Он сохранился лишь в разговорной речи.
Ещё одной особенностью церковнославянского языка является буквенное обозначение чисел (с добавлением специальных символов). Например, так пишется число «1000»: ҂а҃.
Церковнославянский язык — история и развитие
Он восходит к старославянскому языку, возникший в 9 веке в ходе проповеди христианства среди славянских народов. К тому моменту у них ещё не было письменности. Поэтому византийские братья-миссионеры Кирилл и Мефодий для перевода Священного Писания и богослужебных текстов разработали первые славянские азбуку и книжный язык (старославянский).
Язык во многом основывался на хорошо знакомом братьям солунском диалекте древнеболгарского языка. В чём-то новый язык опирался и на греческую лингвистическую основу священных книг.
Старославянский использовали не только для переводов священных текстов, но и для обучения чтению и письму. Противопоставленный живому древнерусскому языку, высокий книжный старославянский постепенно вышел за пределы Церкви и стал литературным. На нём начали создавать оригинальные русские сочинения: летописи, жития, повести, государственные документы. Профессор Владимир Кириллин подчёркивает:
«На этом [старославянском] языке никто никогда не разговаривал, он изначально был языком книжным и предназначался… для богослужения, проповеди, передачи библейских, вероучительных, исторических и других текстов».
В течение столетий созданный Кириллом и Мефодием книжный язык развивался. Он упрощался и изменялся под влиянием локальных разговорных наречий. Так возникли различные его диалекты, которые принято называть церковнославянским языком того или иного извода – мораво-чешского, болгарского, древнерусского и т.п. Профессор Елена Галинская отмечает:
«Церковнославянский язык использовался как литературный до конца XVII века. И лишь в XVIII веке возник русский литературный язык на собственно русской основе».
К началу 19 века новый книжный язык заменил собой прежний практически во всех сферах жизни. Церковнославянский продолжил выполнять лишь свою первоначальную функцию – молитвенно-богослужебную. Однако он оказал колоссальное влияние на развитие литературного русского языка. Например, наполнил его словами высокого стиля (очи, злато, ныне, уста) и даже абсолютно новыми понятиями (млекопитающие, пресмыкающиеся). Многие фразеологизмы тоже пришли в русский из церковнославянского («за други своя», «в поте лица», «око за око, зуб за зуб»).
Перевод богослужения на русский язык: позиция «за»
Итак, языком богослужений в Русском Православии всегда был и остаётся церковнославянский. За оградой Церкви он не используется. В то же время такие внутрицерковные произведения, как проповеди, богословские труды и православная публицистика, уже давно создаются на современном русском языке. Он, в свою очередь, за последние два столетия значительно отдалился от церковнославянского. Как в светской, так и в церковной среде периодически возникают дискуссии по поводу возможности полного перевода богослужения на современный язык.
Сторонники этой реформы рассматривают церковнославянский язык как архаичный барьер между Церковью и мирянами. Ведь этот язык хоть и родственен с русским, но всё же намного труднее для восприятия. Особенно для невоцерковлённых людей. А некоторые церковнославянские слова и вовсе вызывают путаницу. Они лишь кажутся понятными, но имеют совершенно неожиданный, противоположный смысл («прелесть» – обман, заблуждение; «умиление» – сокрушение). Новаторы убеждены, что перевод богослужения устранит этот барьер. Это якобы сделает богослужение понятным для простых людей и привлечёт их в Церковь.
Перевод богослужения на русский язык: позиция «против»
Противники перевода отстаивают мнение, что церковнославянский язык, напротив, нужно беречь как духовное сокровище Русского Православия. В радикальных реформах они видят «покушение на национальную идентичность» и «акт антицерковного вандализма». Приведём слова профессора Дмитрия Лихачёва:
«Церковнославянский язык имеет значение не только для понимания русской духовной культуры, но и большое образовательное и воспитательное значение. Отказ от употребления его в Церкви, изучения в школе приведет к дальнейшему падению культуры в России».
Консерваторы отмечают, что церковный язык несравнимо выше, поэтичнее современного русского. Последний не способен настолько тонко передать отношения человека и Бога, описать сложные духовные понятия. Следовательно, адекватный перевод молитв и богослужений невозможен. А неудачные его попытки лишь вызовут отторжение у людей. Филолог Александра Плетнёва приводит наглядный пример:
«Формы, грамматические конструкции – всё это профессионал может перевести без значительных потерь. Но что из этого получится? Давайте попробуем: “Ртом ребенка говорит правда”. Формально всё правильно, а в итоге – звучит как пародия».
Многие церковные деятели призывают искать корень проблемы не в самом церковнославянском языке. Главная причина — в неподготовленности людей, в лишении их возможности изучать богослужение. В связи с этим высказываются пожелания о расширении и совершенствовании просветительской деятельности Церкви. Священники также отмечают, что понимание богослужения кроется не на лингвистическом, а на духовном уровне. Иерей Георгий Рябых говорит:
«Человек сам должен сделать усилие, чтобы через свой духовный опыт, собственную христианскую жизнь уяснить смысл молитв и Таинств. Усилия должны быть обоюдными, ведь даже если всё “разжевать”, человек, со своей стороны, должен еще всё это хотя бы “проглотить”.
Об этом говорил и святитель Николай Японский (Касаткин):
«Я полагаю, что не перевод Евангелия и богослужения должен спускаться до уровня народной массы, а, наоборот, верующие должны возвышаться до понимания евангельских и богослужебных текстов».
Официальная позиция РПЦ
Русская Церковь не рассматривает возможность полного перевода богослужения на современный русский язык. Однако церковные деятели не отрицают, что богослужение следует облегчать для восприятия при помощи осторожных, продуманных шагов. Так, в 2011 году Межсоборное присутствие РПЦ подготовило проект документа на эту тему. Один из его пунктов гласит:
«В Русской Православной Церкви, с благословения Священноначалия, употребляются богослужебные тексты и на национальных языках. Эти тексты должны точно передавать смысл оригинала, быть понятными для молящихся и сохранять традицию возвышенности богослужебного языка, свойственную Православию».
Также было отмечено, что проблема требует решения путём просвещения населения и точечного редактирования наиболее трудных и спорных мест в священных текстах. Работа над этим велась Церковью и в прошлые столетия. Приведём слова епископа Саввы (Тутунова):
«Еще в начале ХХ века была комиссия, которую возглавлял будущий патриарх Сергий, работавшая над корректировкой текста богослужений Триоди, то есть периода Великого поста. Эти тексты были изданы, они используются и сейчас в некоторых храмах. Аналогичная работа идет и сейчас. В том числе в одной из комиссий Межсоборного присутствия».
В 2019 году Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил:
«Полагаю возможным, чтобы там, где общины к этому готовы, апостольские и паремийные чтения, которые нередко наиболее сложны для понимания, звучали на русском языке. То же касается чтения Евангелия при совершении треб и при уставном прочтении всего текста Четвероевангелия на Страстной седмице».
Предстоятель Церкви подчеркнул, что данное нововведение носит не предписательный, а разрешительный характер. Решение об использовании русского языка в богослужении должны принимать верующие совместно со священником.
Можно ли самостоятельно изучить церковнославянский язык?
Наиболее эффективным способом изучения церковнославянского языка является посещение соответствующих курсов или воскресной школы. Однако на базовом уровне освоить данный предмет можно и самостоятельно. Для этого следует приобрести молитвослов с параллельным переводом, словарь (например, «Словарь трудных слов из богослужения» О.А. Седаковой) и учебник по данной теме. Многие обучающие материалы (например, таблицы с правилами чтения букв и слов) можно легко найти в Интернете.
Необходимо регулярно участвовать в богослужениях, имея перед глазами их текст, перевод и комментарии. Вот что протоиерей Николай Головкин говорит про изучение церковнославянского языка самостоятельно:
«Сейчас очень многие изучают иностранные языки… По сравнению с ними церковнославянский куда более доступен. Человек, даже впервые вошедший в храм, если он мыслящая личность, то, отстояв службу, попривыкнув к богослужению, постепенно начнёт понимать его язык… Если начинаешь постоянно его читать, – в псалтири, в домашней молитве, – то постепенно, даже специально его не изучая, можно понять большую часть богослужебного текста».
Однако стоит учитывать, что богослужебные тексты основаны на Священном Писании. Без знакомства с ним невозможно понимание происходящего в Церкви. Слова протоиерея Павла Великанова будут полезны тем, кого интересует церковнославянский язык для начинающих:
«Богослужение – материал крайне высокой плотности… Нужно понимать широкий культурный контекст, связанный с церковным вероучением, Священным писанием, с историей церкви. Мы должны понимать библейские истории и знать образы, которые перетекают из Писания в богослужение. То есть по-настоящему постигнуть богослужение может человек глубоко воцерковленный и культурный».
О пользе церковнославянского языка как языка богослужения для современного русского языка
Филологический отклик на дискуссию о языке Русской Православной Церкви
 |
В ходе дискуссии было высказано много неопровержимых доказательств, в том числе и филологических, необходимости сохранения традиций в языке богослужения, Но, пожалуй, лучше всех сказал протоиерей Сергий (Правдолюбов): «Язык, созданный на основе одного из южнославянских говоров святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием, становится принципиально не разговорным и, как книжный, противопоставляется разговорным славянским языкам. Язык переводов с греческого, вобравший в себя всю его богословскую глубину и красоту, преобразившись, становится красивее, звучнее, глубже и изящнее своего оригинала. На нем можно выразить самые точные и глубокие богословские понятия, самые тонкие и сокровенные сердечные движения, он прекрасен во всем – в начертании своих букв, в узорочье своих надстрочных знаков, в благозвучии своего звучащего слова. … Церковнославянский язык поистине – душа русского народа, хранитель его национальных корней, живой свидетель его истории, основа его литературного языка, источник его многовековой культуры, залог его будущего духовного благополучия».[1]
О прямой связи церковнославянского языка как языка богослужения с судьбой русского языка писал М.В. Ломоносов: «…Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердится, коль долго церковь Российская славословием Божиим на славенском языке украшаться будет»[2]. За сохранение церковнославянского языка как языка Русской Православной Церкви высказывались известные ученые-филологи – Д.С. Лихачев, В.В. Колесов. Богослужение на церковнославянском языке – это достояние многих поколений, это живые традиции, которые нельзя прерывать.
Академик Д.С. Лихачев считал, что отказ от употребления церковнославянского языка в Церкви «приведет к дальнейшему падению культуры в России». Богослужебный церковнославянский язык, объединяет «культуру прошедших столетий и культуру нового времени, делая понятными высокие духовные ценности, которыми жива была Русь первых семи веков своего существования, объединяя Россию, Украину и Белоруссию… Это язык благородной культуры… он имеет большое образовательное и воспитательное значение – здесь и далее выделено Е.В.П.»[3]. Поэтому и изучаться в университетах должен не только древнецерковнославянский (старославянский) язык прошлых эпох, но и живой церковнославянский язык, который в наше время звучит в Церкви и которым пользуются многие наши сограждане. Но этот язык по-прежнему игнорируется при описании и изучении языковой ситуации в России.
Церковнославянский язык и в наше время прекрасно выполняет свою функцию священного языка Церкви, ради которой и был создан, и вследствие выполнения этой функции он служит постоянным источником высокого стиля русского языка. Церковнославянский язык, в отличие от современного русского языка, неподвластен никаким понижающим влияниям, не испытывает давления бурной жаргонной и иноязычной стихии, телевидения и СМИ.
Во многих публикациях, в которых изучается состояние современного русского и других славянских языков, отмечаются две ведущие взаимосвязанные тенденции: 1) интернационализация лексики – за счет потока заимствований из английского языка; 2) глобальное стилистическое снижение публичной речи и вообще официальной и массовой коммуникации. Исследования тенденций развития современных славянских языков позволяет делать выводы о глобальном стилевом снижении, которое охватывает и язык богослужения в тех странах, где оно ведется на современном славянском языке, например польском. Об этом пишут многие польские лингвисты: влияние массовой культуры и коммуникации, воздействие СМИ через современный польский язык на религиозную коммуникацию в Польше столь велико, что ведет к ослаблению и даже потере чувства священного (zanik poczucia sacrum)[4]. А ведь в русском языке тенденция к стилевому снижению выражена еще в большей степени, чем в других славянских языках.
В России печатные и электронные средства массовой информации и коммуникации, звучащая публичная речь по стилю и эмоциональной окраске максимально приблизились к обыденной разговорной речи и даже просторечию, отбросив недавно еще действующие нормативные, стилистические и этические ограничения. Отмечается также усиление давления криминального жаргона на массовую коммуникацию, разговорный и даже литературный язык. Достаточно сказать, что в «Толковом словаре русского общего жаргона» 1999 г. (авторы О.П.Ермакова, Е.А.Земская, Р. И. Розина) из 450 единиц 120 имеют помету «из уголовного жаргона». Звеном все в той же ненормативной понижающей цепи является и расширение сквернословия в российском обществе (как кажется, среди славянских стран это особенность именно русской неформальной коммуникации). Существует целый комплекс причин – социально-политических, языковых и технологических – такой языковой ситуации. «Но главное состоит в том, что к началу ХХI столетия в русском культурном и языковом пространстве произошла «смена нормативной основы литературного языка»: нормотворческая значимость письменного языка художественной литературы стала уступать свою функцию устной речи публичных каналов общенациональной коммуникации. Практически это означает, что постепенно языковое сообщество стало ориентироваться в своем представлении о речевых идеалах и эталонах не на образцовый язык русских писателей, «властителей дум», как это было в XIX веке и отчасти в первой половине ХХ столетия, а на звучащую публичную речь средств массовой информации»[5].
Такая языковая ситуация в России обостряет опасения по поводу того, что перевод богослужения на русский язык, так же как, например, в Польше, приведет к большим потерям и разрушениям в священных смыслах и символике богослужения – к ослаблению священного в восприятии богослужения.
По мнению В.В. Колесова, «современный русский литературный язык в его словарной части таков, что не может без ущерба для смысла передать – не значения отдельных сочетаний, но заветного смысла Писания» [6]. На целом ряде примеров ученый анализирует «нарушения стиля и разрушение смысла в современных переводах библейских текстов»[7]. Переводу мешает и тот факт, что русский язык, как и другие славянские языки, пережил мощную секуляризацию, которая привела к обмирщению русской языковой картины мира (ЯКМ). О секуляризации русской ЯКМ свидетельствуют психолингвистические исследования. На основе анализа данных Русского ассоциативного словаря (РАС) и сопоставления с результатами реконструкции языкового сознания средневекового человека, проделанной Т.И. Вендиной (по материалам «Старославянского словаря» под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой), Н.В.Уфимцева сделала ряд важных выводов об изменениях, которые произошли картине мира русских. И один из первых выводов касается изменения отношения к Богу. «Полностью, или почти полностью утраченным в языковом сознании современных русских оказалось определение человека по его отношению к Богу (в РАСе лишь однажды человек соотносится с Богом)»[8].
О секуляризации русской ЯКМ свидетельствует масса языковых фактов. Так, в современном русском языке можно легко найти лексемы, которые когда-то были выразителями основных идей христианского мировоззрения, т.е. являлись идентификаторами религиозной, христианской картины мира, но в настоящее время полностью утратили былую связь с христианским мировоззрением, хотя сама эта связь по внутренней форме лексемы легко может быть восстановлена. Например, целый класс столь частотных междометий типа господи! или боже мой! вообще не предполагает обращения к Богу. Этикетное слово коммуникативной ситуации расставания Прощай(те)! своей внутренней формойсвязано с одной из христианских заповедей и этических норм прощать и просить прощение за обиды и проступки, но в современном русском языке эта связь уже не осознается – сохранилось лишь собственно коммуникативная семантика формулы прощания при расставании надолго или навсегда. Известны «тесты» Д.С. Лихачева на «чувство русского языка», которые он проводил среди заключенных, попавших в Соловецкий лагерь. Одним из пунктов этого теста было выражение «большое спасибо», которое Д.С. Лихачеву представлялось абсурдным: ведь невозможно «большое “спаси Бог”» (что бы он сказал по поводу современных шутливых форм типа спасибки! спасибочки! и под. )[9]. Подобных лексических свидетельств утраты христианской семантики слов и устойчивых выражений в русском языке много, при этом степень утраты мировоззренческой составляющей в значении языковых единиц может быть разная. Данные языковые факты и секуляризация русской ЯКМ в целом требует глубокого и всестороннего лингвистического изучения.
Важным для изучения секуляризации русской ЯКМ является анализ истории некоторых церковнославянских слов, вошедших в русский язык и полностью поменявших оценочный компонент значения, а значит этическую и эстетическую ценность. Речь идет о таких словах, как вертеп, злачное место, тварь, прозябать и др. Например: злачное место:црксл. ‘райские кущи, цветник”, в Словаре русского языка в 4-х томах (МАС) – ‘где кутят и развратничают’. В.В. Виноградов объясняет изменение семантики этого слова тем, что оно «подверглось ироническому переосмыслению в языке разночинно-демократической интеллигенции»[10]. Насмешливое переосмысление в разговорной речи может быть не только политическим или идеологическим – это универсальное явление, в истории европейской культуры изученное и описанное М.М. Бахтиным (на материале творчества Франсуа Рабле)[11]. В наше время целая индустрия развлечений и смеха противостоит не только всему официальному, но также и всему ответственному и высокому, выступая как одна из ведущих особенностей современной массовой культуры и коммуникации – как стремление уйти или увести от реальности и ее осмысления в смех, каламбур, карнавал, игру, шоу. Ирония и игра, выполняя экспрессивную и эстетическую функцию, во многих ситуациях, конечно, может украсить нашу жизнь и речь, если не перерождается «во «всепрофанирующий» хохот, готовый осмеять не только неподлинность, но и подлинность мира – всякое искреннее убеждение, героизм, альтруизм и энтузиазм, честность, серьезность, совесть и стыд, ответственность перед ближним, человеческую нежность, солидарность и доброту»[12]. «Всепрофанирующий хохот» (как, например, в так называемом «орфо-арт», или «языке падонкоф») направлен и на разрушение высокого стиля современного русского языка, где выражаются основополагающие нравственные и мировоззренческие понятия.
Но стилистическое снижение современной коммуникации, постоянно привлекающее внимание лингвистов, не исчерпывает все динамические процессы, которые происходят в русском языке в настоящее время. Вне поля зрения лингвистов остается огромный пласт духовно-религиозной литературы, написанной высоким стилем и в последние два десятилетия активно пополняющейся и развивающейся. Русскому языку (как, впрочем, и любому другому) очень трудно было бы существовать в режиме постоянного стилистического снижения и отрыва коммуникации всех типов (в том числе и официальной) от высокого уровня, на котором выражаются основополагающие нравственные и мировоззренческие понятия. В современном русском языке такая возвышенная коммуникация существует и привлекает все новых и новых участников, реализуясь в духовно-религиозном дискурсе. Именно в Церкви, в лучших духовно-религиозных произведениях, создается высокий стиль современного русского языка, уравновешивающий тенденцию к стилистическому понижению, которая сейчас наблюдается и в современной художественной литературе, и в публицистике, и даже в официально-политической речи. Это духовно-религиозная публицистика; проповеди известных священников, составившие сотни книг; жизнеописания удивительных людей с богатым духовно-религиозным опытом, в том числе и новомучеников российских; современные тексты толкования Священного Писания, эпистолярный жанр (см. например, проницательные и трогательные письма архимандрита Иоанна Крестьянкина) и др. Это востребованная, читаемая и обсуждаемая духовно-религиозная литература, в чем можно легко убедиться, посмотрев материалы десятков православных сайтов (например, pravoslavie.ru, predanie.ru, portal-slovo.ru, azbyka.ru и многие другие).
Высокий стиль духовно-религиозной коммуникации поддерживается активным взаимодействием русского языка с церковнославянским языком. Это взаимодействие, прежде всего в лексике, но также и в словообразовании и грамматике, реализуется в конкретных текстах, образцах высокого стиля русского языка: проповедях, словах и обращениях святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архимандрита Иоанна (Крестьянкина), митрополита Вениамина (Федченкова) и других проповедников, многих произведениях современной житийной литературы. Церковнославянские основы высокого духовно-религиозного стиля русского языка требуют филологического изучения. Не прекращающееся и в наше время взаимодействие церковнославянского и русского языков – это мощнейшее средство оздоровления загрязненной среды современной русской духовной и языковой культуры. Поэтому столь важно хранить сложившуюся традицию использования в Церкви двух близкородственных языков – церковнославянского языка богослужения и вдохновляемого им русского языка проповедей, посланий архиереев, толкований и поучений.
Что же касается редактирования особо сложных фрагментов церковнославянских богослужебных текстов, то, как представляется, полезнее было бы сделать последовательные комментарии к этим фрагментам и издать тексты с комментариями в виде недорогих брошюр и книг, а также разместить их на специальном сайте Рунета. На некоторых православных сайтах (например, на pravmir.ru.) такая работа уже ведется. В этой работе большую помощь мог бы оказать созданный в 2009 г. Научный центр по изучению церковнославянского языка при Институте русского языка им. В.В. Виноградова РАН, где успешно работают известные специалисты по церковнославянскому языку, выпускники филологического факультета МГУ. Замена в церковных текстах некоторых особенно неясных слов их более понятными церковнославянскими синонимами не вызывает каких-либо опасений. Но объявление обширного обновления, особенно после бурной дискуссии, воспринимается как своего рода нарушение границы, ограды, которая охраняет языковую традицию в православной Церкви. Результаты этого непредсказуемы: история нас учит, что такие реформы могут быть разрушительными.
Принять участие в дискуссии о языке богослужения меня заставило осознание опасности скоропалительных решений по проведению языковых реформ в Церкви, а также недоверие к результатам социологического опроса, представленным на официальном сайте Московской Патриархии[13]. Эти результаты производят впечатление недостоверных. Некорректно (с неправильным определением языка богослужения) и упрощенно сформулирован сам вопрос, воедино сведены ответы и верующих, и неверующих. Ясно, что далекие от православной Церкви люди не понимают (а часто и не хотят понимать) богослужения на церковнославянском языке, но неясно, почему они вообще участвуют в социологическом опросе по изменению языка православной Церкви. На основе некорректно проведенного социологического опроса на одном из сайтов популярной газеты «Комсомольская правда» появилась статья с провокационным заголовком: «Россияне требуют реформу церковного языка»[14]. Правда, в самой заметке все те же данные социологического опроса, которые были приведены и на сайте Московской Патриархии, свидетельствуют, скорее, об обратном, но ведь многие люди читают только заголовки! Так при помощи известного приема политтехнологий современные СМИ пытаются воздействовать на общественное мнение.
Для многих членов Русской Православной Церкви церковнославянский язык богослужения – это язык христианской культуры, хранитель спасительных духовных традиций в условиях цивилизованного варварства современного мира, свидетель жизни Духа, запечатленного в слове. Знаменательно, что в этом важном вопросе мнения великих ученых совпадают с мнением великих старцев. «Свято хранить церковнославянский язык — святой язык молитвенного обращения к Богу» призывал архимандрит Иоанн (Крестьянкин), благодаря которому до нас дошло завещание Святейшего Патриарха Пимена, переданное о. Иоанном в проповеди 10 июня 1990 года[15].
Таким образом, филологические размышления о языке Русской Православной Церкви (вызванные открытой дискуссией о языке богослужения) приводят нас к выводу: сохранение церковнославянского языка в Русской Православной Церкви важно для русской культуры, для сбережения и развития высокодуховного стиля современного русского языка.