Для чего нужен словарь даля

История Российской империи

История – сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего (М. Сервантес)

«Толковый словарь живого великорусского языка» — личный и научный подвиг В.И. Даля

Владимир Иванович Даль

В историю русской культуры В. И. Даль вошёл, прежде всего, как автор «Толкового словаря живого великорусского языка».

Но известен Даль не только Словарём, который он составлял 53 года своей жизни. Он был этнолингвистом (собирал народные песни и сказки, лубочные картины), историком, лингвокультурологом, писателем и врачом, человеком разносторонних интересов, другом Жуковского, Пушкина, Крылова, Гоголя. Даль знал около 12 языков, в том числе тюркские языки. Написал учебники по ботанике и зоологии.

Обилие талантов и способность к языкам Даль унаследовал от своих родителей.

Происхождение

Его отец, обрусевший датчанин Йохан (Иоганн) Кристиан вон Даль, принял российское подданство с русским именем Иван Матвеевич Даль в 1799 г. Он был богословом и медиком, знал немецкий, английский, французский, русский, идиш, латынь, греческий и древнееврейский языки. Узнав о его лингвистических способностях, императрица Екатерина II вызвала его в Петербург на должность придворного библиотекаря.

Мать, Мария Христофоровна Даль (урождённая Фрейтаг), свободно владела пятью языками. А бабушка Владимира Даля, Мария Ивановна Фрейтаг, занималась литературой и даже перевела на русский язык некоторые произведения.

Дом Далей в Луганске

Владимир Иванович Даль родился в посёлке Луганский завод (сейчас это город Луганск) 10 (22) ноября 1801 г. и прожил там всего 4 года, но навсегда сохранил память о месте своего рождения, взяв псевдоним Казак Луганский. Под этим псевдонимом он начал своё творчество.

Образование

Начальное образование Даль получил дома, а затем учился в Петербургском морском кадетском корпусе. В 1817 г. во время учебного плавания он посетил Данию и тогда уже понял, что истинной родиной для него является России. Вот как он сам пишет об этом: «Когда я плыл к берегам Дании, меня сильно занимало то, что увижу я отечество моих предков, моё отечество. Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков». В конце жизни он добровольно перешёл из лютеранства в православие.

Гардемарин Владимир Даль

Окончив кадетский корпус и прослужив несколько лет на флоте, В. Даль в 1826 г. поступил в Дерптский университет на медицинский факультет, прервав учёбу в 1828 г. с началом русско-турецкой войны, работая врачом в действующей армии. В качестве военного врача он принимал участие и в польской кампании 1831 г.

Служа ординатором в Петербургском военно-сухопутном госпитале, Даль становится медицинской знаменитостью Петербурга: он приобрёл известность замечательного хирурга, во время операции владел обеими руками одинаково. Проявил себя как способный окулист – делал успешные операции по снятии катаракты. Увлекался гомеопатией и защищал её.

Литературная деятельность

Одна из книг В. Даля

Литературную деятельность начал как поэт, прозаик, но это были эпизодические литературные опыты. А известным литератором он стал после публикации «Русских сказок и поговорок» в 1832 г., именно эту книгу он подписал псевдонимом Казак Луганский.

В.И. Даль и А.С. Пушкин

Именно в это время произошло знакомство Даля с Пушкиным – он сам понёс поэту книгу «Русских сказок и поговорок». С этой встречи началась их дружба, длившаяся до самой смерти А.С. Пушкина.

Даль сопровождал Пушкина по пугачёвским местам, когда тот писал «Историю Пугачёва». Участвовал в лечении поэта от смертельной раны, полученной на дуэли, и оставался с ним вплоть до смерти Пушкина. Вёл дневник истории болезни, а позже присутствовал при вскрытии вместе с Н. Арендтом и писал протокол.

Далю умирающий Пушкин передал свой золотой перстень-талисман с изумрудом со словами: «Даль, возьми на память». Когда тот отрицательно покачал головой, поэт добавил: «Бери, друг, мне уж больше не писать». Наталья Николаевна Пушкина подарила Далю пробитый пулей сюртук Пушкина, тот самый сюртук-выползину – это слово когда-то поэт услышал от Даля, и оно ему очень понравилось.

Памятник Пушкину и Далю в г. Оренбурге. Скульптор Надежда Петина

«Толковый словарь живого великорусского языка»

В мировой практике не известен другой подобного рода лексикографический труд. Создание Словаря – личный и научный подвиг Даля. Он включает 200 тысяч слов. Писатель и биограф Даля Павел Иванович Мельников (псевдоним Андрей Мельников-Печерский) считал, что «для составления такого словаря потребовалась бы целая академия и целое столетие». Сам В. Даль о себе и своём Словаре говорил так: «Писал его не учитель, не наставник, не тот, кто знает его лучше других, а кто более многих над ним трудился; ученик, собиравший весь век свой по крупице то, что слышал от учителя своего, живого русского языка».

«Толковый словарь живого великорусского языка» в 4 томах

Прошло уже более 200 лет со дня рождения Даля, но труд его не перестаёт интересовать и привлекать всех любителей русского языка, учёных-лингвистов. По-прежнему интересно, как создавался этот огромный Словарь, были ли у него предшественники, почему он привлёк внимание не только учёных, но и литераторов? Чем сегодня для всех нас является этот Словарь?

Конечно, у Даля были предшественники. Уже в XVIII в. проявился научный интерес к простонародным и «областным словам» (сейчас они называются диалектными). Научный интерес к простонародной лексике отражён и в «Словаре Академии Российской 1789-1794 гг.», составлявшемся под руководством княгини Екатерины Романовны Дашковой, которая обратила внимание Екатерины II на необходимость описания родного языка, как это делалось в европейских академиях того времени.

Но составители прежних, особенно академических, словарей нормой считали систему книжного церковнославянского языка. Этот язык был оторван от живой народной речи. Даль это понимал. Он видел, что среди образованных людей преобладает либо пренебрежительное отношение к народному языку, либо, как он выразился, «оглядка на него… как будто из одной снисходительной любознательности». Даля удручало, что современники, не заботясь об изучении своего языка, предпочитали использовать чужие слова и обороты речи, «бессмысленные на нашем языке, понятные только тому, кто читает нерусскою думою своею… переводя читаемое мысленно на другой язык». Он приводил в пример лучших писателей: Державина, Карамзина, Крылова, Жуковского и Пушкина, которые «избегали чужеречий» и «старались… писать чистым русским языком».

Замысел

Главная цель его труда – «подорожить народным языком и выработать из него язык образованный». В. Даль не был ни учёным, ни филологом, он признавался, что ему недоставало «основательных познаний» в грамматике, но его любовь к языку была настолько сильна, что казалось, что «близкое знакомство» и «сильное сочувствие к живому русскому языку» смогут «заменить учёность».

Прежде чем взяться за дело, он долго искал способы описания слов: алфавитные (в них слова располагались в «азбучном порядке») и гнездовые («корнесловные») словари. Первый способ он отверг как «мёртвый список», утративший живые и разумные связи между словами. Второй способ был ему ближе, но труден для осуществления.

Работа над Словарём

И тогда он попытался создать словарь, совмещающий оба способа описания слов. Он делит слова на одиночные («не имеющие родственников», например, абажур) и гнездовые. Гнездовые слова располагаются по-разному. Если в словообразовательное гнездо входят родственные слова с суффиксами, то они приводятся при исходном корневом слове. Если же гнездо включает слова, имеющие приставку или приставку и суффикс, то такие слова были размещены в разных местах, по алфавиту. Так, слова «варить», «взваривать» и «разваривать» оказались в разных местах. Такой словарь называют алфавитно-гнездовым.

Сам Даль и назвал свой Словарь «толковым», он считал, что слово нужно толковать, объяснять. Для иллюстрации значения слова Даль использовал пословицы и поговорки, которых в его труде более 30 тысяч. Но автор считал тот факт, что у него нет книжных примеров, недостатком своего словаря. Ему не хватило времени их искать, да и в литературе того времени было мало образцов «живого русского языка». Но он вводил для иллюстрации и собственные примеры: «Вот так и пойду стучать табакеркой по головам! – говаривал наш учитель высшей математики в Морском корпусе».

Оценки Словаря

Никогда никакой труд не оценивается однозначно. Так было и со словарём Даля.

Монета Банка России из серии «Выдающиеся личности России». К 200-летию со дня рождения В.И. Даля (2 рубля, реверс)

Академик М.П. Погодин: «Теперь русская Академия без Даля немыслима». В. И. Даля избрали почётным членом Российской академии наук, ему была присуждена Ломоносовская премия.

Русское географическое общество наградило Даля золотой медалью, Дерптский университет удостоил его премии, Общество любителей российской словесности избрало его своим членом. Историк русского языка И.И. Срезневский писал: «Давно уже в русской литературе не было явления в такой мере достойного общего внимания и признательности, как этот словарь… Это одно из тех произведений, которые своим появлением действуют на ход образованности народной…».

Белинский говорил о любви Даля к Руси: «…он любит её в корню, самом стержне, основании её, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком… После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе». Тургенев назвал словарь Даля памятником, который тот сам себе воздвиг. Лев Толстой изучал Словарь и изданные Далем «Пословицы русского народа» и включил в роман «Война и мир» несколько полюбившихся пословиц. Корней Чуковский советовал читать словарь Даля переводчикам, чтобы они «всячески пополняли свой мизерный запас синонимов».

Но нашли в Словаре и недостатки. В основном это были просчёты метода «гнездования»: в одном гнезде иногда обнаруживались «явно несоединимые» слова (в качестве примера приводят поставленные рядом русское дыхать и иноязычное дышло, которое попало в русский язык из голландского или немецкого языка). Разорванными оказались «тяготеющие друг к другу» знак и значок, круг и кружить.

Даль продолжал работу над своим Словарём, обновлял его. Второе издание появилось уже после его смерти, в 1880-1882 гг.

В. Перов «Портрет В.И. Даля»

Ценность Словаря В. Даля для современного человека

Одно только количество слов в Словаре Даля говорит само за себя. Это национальное богатство. Словарь Даля – незаменимый источник информации, свидетельство любви к своему родному языку, бесценное языковое наследство. Это неиссякаемый источник живой воды – родного слова. Своей этнографической ценности некоторые очерки Даля не утратили до сих пор. «Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах», — считал В.И. Даль.

Источник

20 вещей, которые надо знать о словаре Даля

Есть ли в словаре мат и блатной жаргон, какую статью вырезали советские цензоры, какие слова Даль не смог объяснить без картинок и на что он жаловался прямо в словарных статьях

1. Словарь Даля — легенда

С детства советский читатель узнавал, как юный офицер Даль начал собирать словарь, услышав от ямщика необычное слово «замолаживает». (В свою оче­редь, рядом с этой историей появился ёрнический анекдот: «Замолаживает, — повторил ямщик и добавил: — надо бы потолопиться, балин. Холошо бы до ве­чела доблаться. Но-о-о!») Сюжет включал в себя дружбу автора с Пушкиным (поэт называл свой сюртук «выползиной», услышав от доктора Даля это народ­ное название сброшенной змеиной шкуры, а потом Даль свято хранил проби­тую пулей «выползину» друга). Конечно, нельзя было забыть и про горячий патриотизм Даля (сын датчанина подчеркивал свою любовь к России, стре­мился заменить иностранные слова неологизмами и принял перед смертью православие).

2. Каждое слово в названии словаря неслучайно

а) словарь толковый, то есть «объясняющий и растолковывающий» слова на конкрет­ных примерах (зачастую удачный пример подменяет элемент толкования). «Сухим и никому не нужным» определениям академического словаря, которые «тем мудренее, чем предмет проще», Даль противопоставил описания тезау­русного типа: вместо определения слова «стол» он перечисляет составные части стола, типы столов и т. д.;

б) словарь языка «живого», без лексики, свойственной только церковным книгам (в отличие от словаря Академии, который, в соответствии с установ­ками адмирала Шишкова, назывался «Словарь церковнославянского и русского языка»), с осторожным использованием заимствованных и калькированных слов, но зато с активным привлечением диалектного материала;

в) словарь языка «великорусского», то есть не претендующий на охват украин­ского и белорусского материала (хотя, под видом «южных» и «западных» диа­лектных слов, в словарь вошло немало и с этих территорий). Наречия «Малой и Белой Руси» Даль расценивал как нечто «совсем чужое» и непонятное носителям собственно русского языка.

По замыслу словарь Даля — не только и не столько литературный («мертвые» книжные слова составитель недолюбливал), но и диалектный, причем не опи­сывающий локальное наречие или группу диалектов, а охватывающий самые разные говоры языка, распространенного на огромной территории. При этом Даль, хотя и был этнографом, много путешествовал и интересовался разными аспектами русской жизни, не ездил специально в диалектологи­ческие экспедиции, не разрабатывал анкет и не записывал целых текстов. Он общался с людьми проездом по другим делам (так было записано легендарное замола­живает) или слушал в крупных городах речь приезжих (так были собраны по­следние четыре слова словаря, по поручению умирающего Даля записанные у прислуги).

Небезызвестную и в наше время методику сбора материала — «за зачет» — описывает в своих мемуарах Петр Боборыкин:

«…ходили к нему [Далю] учителя гимназии. Через одного из них, учителя грамматики, он добывал от гимназистов всевозможные поговорки и прибаутки из разночинских сфер. Кто доставлял Л-ну известное число новых присловий и поговорок, тому он ставил пять из грамматики. Так, по крайней мере, говорили и в городе [Нижнем Новгороде], и в гимназии».

3. Даль соcтавил словарь в одиночку

Некоторыми внешними источниками, в том числе собранными Академией, Даль все же пользовался (вспомним, как учитель гимназии записывал для него «присловья и прибаутки»), хотя и постоянно жаловался на их ненадежность, старался каждое слово перепроверить, а не перепроверенные помечал знаком вопроса. Тяжесть огромной работы по сбору, подготовке к печати и корректуре материала постоянно вызывала у него прорывающиеся на страницы словаря сетования (см. ниже).

Однако собранный им материал оказался в целом достоверным, достаточно полным и необходимым для современного исследователя; это свидетельство того, какими острыми были его языковой слух и чутье — при всем недостатке научных сведений.

4. Как главное дело Даля словарь был оценен только после его смерти

Несмотря на премию, которой был удостоен далевский словарь при его жизни, и обширную полемику в печати, современники, судя по мемуарам, нередко воспринимали интерес к языку и составление русского лексикона лишь как одно из разносторонних далевских талантов и чудачеств. На виду были другие, раньше проявившиеся аспекты его яркой личности — литератор, автор попу­лярных сказок и рассказов из народной жизни под псевдонимом Казак Луган­ский, военный врач, инженер, общественный деятель, эксцентрик, искушен­ный этнограф. В 1847 году Белинский писал с горячей похвалой:

«…из его сочинений видно, что он на Руси человек бывалый; воспо­минания и рассказы его относятся и к западу и к востоку, и к северу и к югу, и к границам и к центру России; изо всех наших писателей, не исключая и Гоголя, он особенное внимание обращает на простой народ, и видно, что он долго и с участием изучал его, знает его быт до малейших подробностей, знает, чем владимирский крестьянин отличается от тверского, и в отношении к оттенкам нравов, и в отно­шении к способам жизни и промыслам».

Вот тут бы Белинскому и сказать о языке далевской прозы, о народных словечках — но нет.

Даль, безусловно, входил в галерею «русских чудаков», «оригиналов» XIX сто­летия, увлекавшихся разными необычными и непрактичными вещами. Среди них были спиритизм (Даль завел «медиумический кружок») и гомеопатия, которую Даль сначала пылко критиковал, а потом сделался ее апологетом. В узком кружке коллег-врачей, который собирался у Даля в Нижнем Новго­роде, разговаривали и играли в шахматы вчетвером. По словам коллеги-хирурга Николая Пирогова, Даль «имел редкое свойство подражания голосу, жестам, мине других лиц; он с необыкновенным спокойствием и самою серьезною миною передавал самые комические сцены, подражал звукам (жужжанию мухи, комара и проч.) до невероятия верно», а также виртуозно играл на органчике (губной гармошке). В этом он напоминал князя Владимира Одоевского — тоже прозаик, одобренный Пушкиным, тоже сказки, тоже музыка, спиритизм и эликсиры.

5. Даль считал, что грамота опасна для крестьян

Большой резонанс у современников вызывала общественная позиция Даля: в эпоху великих реформ он видел опасность в том, чтобы учить крестьян грамоте — без иных мер «нравственного и умственного развития» и реального приобщения к культуре.

«…Грамотность по себе не есть просвещение, а только средство к дости­жению его; если же она употреблена бу­дет не на это, а на другое дело, то она вредна. Позвольте человеку высказать убеждение свое, не стесняясь воз­гласами, ревнители просвещения, хотя во уважение того, что у это­го человека под рукою 37 тыс. крестьян в девяти уездах и девять же сельских училищ. Умственное и нравственное образо­вание может достиг­нуть значительной степени без грамоты; напротив, грамота, без всякого умственного и нравственного образования и при самых негодных примерах, почти всегда доводит до худа. Сделав чело­века грамотным, вы возбудили в нем потребности, коих не удовлетво­ряете ничем, а покидаете его на распутье.

Что вы мне ответите на это, если я вам докажу именными списка­ми, что из числа 500 чел., обучавшихся в 10 лет в девяти сельских учили­щах, 200 человек сделались известными негодяями?»

Об этой идее Даля упоминает множество публицистов и литераторов эпохи. Демократ Некрасов иронически писал: «На грамотность не без искусства / Накинулся почтенный Даль — / И обнаружил много чувства, / И благородство, и мораль», а мстительный Щедрин по своему обыкновению припоминал это неодно­кратно, например: «…Даль в оное время отстаивал право русского мужи­ка на безграмотность, на том основании, что научите, дескать, слесаря грамоте, он сейчас же начнет ключи к чужим шкатулкам подделывать». Спустя годы философ Константин Леонтьев с сочувствием вспоминал антипедагогический пафос Даля в статье с красноречивым названием «Чем и как либерализм наш вреден?», где жаловался на либералов, отвечающих «смехом или молчанием» «человеку прямому или не боящемуся самобытной мысли».

Прижизненная репутация мракобеса замечательна и своим широким распро­странением, и тем, как она быстро забылась — уже на рубеже веков, не говоря про советское время, Даль воспринимался как просветитель и народник.

6. Слово «руский» Даль писал с одним «с»

Полное название словаря Даля достаточно широко известно, а многие вспом­нят и то, что по старой орфографии слова «живаго великорусскаго» пишутся через «а». Но мало кто замечает, что второе из этих слов Даль писал на самом деле через одно «с». Да, собиратель русского слова настаивал на том, что оно именно «руское». В самом словаре приведено такое объяснение:

«Встарь писали Правда Руская; только Польша прозвала нас Россией, россиянами, российскими, по правописанию латинскому, а мы пере­няли это, перенесли в кирилицу свою и пишем русский!»

Историко-лингвистические суждения Даля часто неверны: конечно, название Россия — исторически не польское и не латинское, а греческое, да и в древне­русском слово рус-ьск-ий, со вторым «с» в суффиксе, вполне было. Двойных согласных Даль не жаловал и в целом (как мы видим по слову кирилица).

Лишь в начале XX века лингвист Иван Бодуэн де Куртенэ, готовивший третье издание словаря, ввел в текст нормативное написание (с двумя «с»).

7. В словаре Даля действительно есть выдуман­ные им слова, но очень мало

Среди массовых представлений о словаре Даля есть и такое: Даль всё (или мно­гое) придумал, сочинил, люди так на самом деле не говорят. Оно довольно рас­пространено, вспомним хотя бы яркий эпизод из «Моего века…» Мариенгофа:

В «Докторе Живаго» Пастернака есть не столь восторженное выражение той же мысли: «Это своего рода новый Даль, такой же выдуманный, лингвистическая графомания словесного недержания».

Много ли на самом деле придумал Даль? Все ли в его словаре «живое велико­русское»? Конечно, есть в словаре и книжные неологизмы, причем совсем свежие: например, выражение в мартобре, как «говорят в память Гоголю», и слово декабрист, как «называли бывших государственных преступников». А что же сочинил сам лексикограф?

«В журналах осуждали слова: хлоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские. „Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский топ“ (Сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения:

Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка».

В целом процент «придуманного» у Даля очень невысок, и исследователи выявляют такие слова без труда: Даль сам указал, к каким типам они относятся.

Большое количество слов, отмеченных Далем, не только подтверждаются современными диалектологическими исследованиями, но и убедительнейше демонстрируют свою реальность через сопоставление с древнерусскими памятниками, в том числе недоступными Далю даже теоретически. Например, в новгородских берестяных грамотах, которые находят с 1951 года (в том числе в древнейших — XI–XIII веков), есть параллели с известными по Далю слова­ми: вкупиться — стать компаньоном в деле, выжля — гончий щенок, доведка — дознание, расследование, лодьба — рыба, порода сига, повоец — женский убор, то же, что повойник, полох — переполох, попред — сначала, почтуха — почет­ный дар, прикинуть — добавить, приосведомиться — осведомиться при случае, присловье — дурная слава, сдеть — снять, способиться — устроить дело, ста­ток — имущество, тула — укромное место, черевная рыба — непотрошеная; а также с фразеологизмами пропасть из глаз, кланяйся деньгам своим (послед­ний нашелся почти дословно в письме XIII века).

8. Порядок в словаре — не строго алфавитный

В словаре Даля около 200 тысяч слов и около 80 тысяч «гнезд»: однокоренные бесприставочные слова стоят не по алфавиту, сменяя друг друга, а занимают общую большую статью с отдельного абзаца, внутри которой иногда допол­нительно сгруппированы по семантическим связям. Похожим образом, только еще радикальнее, был выстроен и первый «Словарь Академии Российской». «Гнездовой» принцип, может быть, не очень удобен для поиска слов, но пре­вращает статьи словаря в увлекательное чтение.

С другой стороны, отдельными статьями, что также непривычно для нашего вре­мени, стоят предложно-падежные сочетания, «выпавшие» из гнезда (очевид­но, Даль осознавал их как пишущиеся раздельно наречия). К ним относится и одна из самых запоминающихся статей словаря:

НА ВÓДКУ, на вино, на чай, на чаёк, подарок мелкими деньгами за услугу, сверх ряды. Когда Бог создал немца, француза, англичанина и пр. и спросил их, довольны ли они, то они отозвались довольными; русский также, но попросил на водку. Приказный и со смерти на вино просит (лубочн. картина). Мужика из воды вытащишь, он и за это на водку просит. Навóдочные деньги, начайные, данные на водку.

9. Даль был плохим этимологом

«искони был в разладе, не умея применять ее к нашему языку и чуждаясь ее, не столько по рассудку, сколько по темному чувству, чтобы она не сбила с толку…»

На второй же странице мы видим, хотя и со знаком вопроса, сближение слов абрек (хотя, казалось бы, помечено, что оно кавказское!) и обрекаться. Далее, Даль объединяет в одном гнезде дышло (заимствование из немецкого) и ды­шать, простор и простой и многие другие, а ряд однокоренных слов, наоборот, не сводит. Впоследствии ошибочное разбиение на гнезда было по возможности исправлено в издании под редакцией И. А. Бодуэна де Куртенэ (см. ниже).

10. Словарь Даля можно читать подряд, как художественное произведение

Даль создал словарь, который можно не только использовать как справочник, но и читать как сборник очерков. Перед читателем встает богатая этногра­фическая информация: конечно, она не относится к словарному толкованию в узком смысле, но без нее сложно представить житейский контекст самих терминов.

Вот что такое рукобитье — двумя-тремя словами и не скажешь:

«битье по рукам отцов жениха и невесты, обычно покрыв руки полами кафтанов, в знак конечного согласия; конец сватовства и начало свадеб­ных обрядов: помолвка, сговор, благословенье, обрученье, зарученье, большой пропой…»

Вот еще пример, живо рисующий атмосферу свадьбы:

«Сваха на свадьбу спешила, рубаху на мутовке сушила, повойник на пороге катала!»

Читатель может узнать про эпистолярный этикет предыдущих поколений:

«Встарь государь или осударь употребляли безразлично, вм. господин, барин, помещик, вельможа; поныне царю говорим и пишем: Всемило­стивейший Государь; велик. князьям: Милостивейший Государь; всем частным лицам: Милостивый Государь [отцы наши писали, к высшему: милостивый государь; к равному: милостивый государь мой; к низшему: государь мой]».

Удивительная по подробности энциклопедическая статья дается при слове лапоть (которое попало в гнездо лапа). Отметим привлечение не только «живого великорусского», но и «малорусского» (украинского, конкретнее, черниговского) материала:

ЛÁПОТЬ, м. лапоток; лаптишка, лаптища, м. постолы, юж. зап. (немецк. Ваsteln), короткая плетеная обувь на ножную лапу, по щиколодки, из лык (лычники), мочалы (мочалыжники, плоше), реже из коры ракиты, ивы (верзни, ивняки), тала (шелюжники), вяза (вязовики), березы (берестяники), дуба (дубовики), из тонких корней (коренники), из драни молодого дуба (дубачи, черниговск.), из пеньковых оческов, разбитых ветхих веревок (курпы, крутцы, чуни, шептуны), из конских грив и хвостов (волосяники), наконец, из соломы (соломеники, курск.). Лычный лапоть плетется в 5–12 строк, пучков, на колодке, кочедыком, коточиком (железн. крючок, свайка) и состоит из плетня (подошвы), головы, головашек (переду), ушника, обушника (каймы с боков) и запятника; но плохие лапти, в простоплетку, без обушника, и непрочны; обушник или кайма сходится концами на запятнике и, связываясь, образует оборник, род петли, в которую продеваются оборы. Поперечные лыка, загибаемые на обушнике, называются курцами; в плетне обычно десять курцев. Иногда лапоть еще подковы­ривают, проходят по плетню лыком же или паклею; а писаные лапти украшаются узорною подковыркою. Лапти обуваются на портяные и шерстяные подвертки и подвязываются оборами в переплет накрест до колена; лапти без обор для дома и двора, плетутся повыше обычного и зовутся: капцы, какоты, калти, бахилки, коверзни, чуйки, постолики, шептуны, бахоры, ступни, босовики, топыги и пр.

11. У Даля есть две статьи с картинками

Современная лексикография, особенно зарубежная, пришла к мысли, что тол­кование многих слов нельзя (или неоправданно сложно) давать без графиче­ской иллюстрации. Но полноценного авторитетного иллюстрированного русского толкового словаря пока, к сожалению, так и не появилось (можно назвать разве что «картинные словари» для иностранцев и недавние словари иностранных слов для русских). В этом Даль намного опередил не только свое, но и наше время: две статьи он снабдил картинками. В статье шляпа нарисо­вано, какие типы шляп бывают, и можно отличить по силуэту шпилек москов­ский от шпилька ровного, а кашник от верховки. А в статье говядина (гнездо говядо) изображена задумчивая корова, разделенная на обозначенные цифрами части — среди них, кроме привычных грудины, рульки и филея, есть, напри­мер, подпашек и завиток.

Источник