Для чего нужна этика в медицине
Как это работает: медицинская этика
Пациенты и врачи в России хотят абсолютно разных вещей. Первые нуждаются в помощи, вторые хотят послужить медицине. Поэтому им очень сложно найти общий язык. С одной стороны пациент по закону имеет полное право принимать решения о своем здоровье самостоятельно, с другой стороны – врачи в больницах и поликлиниках никак не могут свыкнуться с этим фактом. Системе здравоохранения приходится мутировать, при этом имитируя постановку пациента в центр системы координат. Западное понятие пациентоцентричности (patient centered) в отечественной медицине интерпретируется как предоставление пациентам лучших условий, при этом решение за них все еще принимает врач, просто с меньшим количеством грубости. Какую таблетку пить, вам скажут с улыбкой на лице, а выбранный врачом курс лекарств прокапают в персональной палате. У этого типа отношений даже есть название — патернализм.
Но является ли такое положение вещей пациентоцентричностью? Нет. В основе этого принципа лежит глубинное понимание автономии личности с одной стороны, и знание законодательства с другой. Пациент в центре тогда, когда именно он принимает решение о своем здоровье. Но почему в наших клиниках мало врачей, готовых отдать решение пациенту? С чем это связано, и как именно должно строиться общение врача и его клиента?
Об этом мы поговорили с Вадимом Гущиным, главой департамента онкологии клиники Mercy (Балтимор, США) и преподавателем Высшей школы онкологии (Санкт-Петербург, Россия) по курсу общения с пациентами.
Вадим, на каких принципах строится общение с пациентами с точки зрения медицинской этики?
Медицинская этика – это система принципов, которые помогают принимать решения в медицине и выстраивать отношения с пациентами, их родственниками, медработниками и другими участниками медицинского процесса (например, поставщиками оборудования и лекарств).
В западной медицинской традиции существует несколько основных принципов медицинской этики. Главный из них – этично то, от чего пациенту будет лучше. То есть здоровье пациента и его благополучие стоят на первом месте для врача. Остальные ключевые составляющие этики – это принцип «не навреди», принцип автономии и принцип справедливости.
Важно понимать, что такой список правил возник в системе, где медицина в первую очередь бизнес, а значит, необходимо четко регулировать взаимоотношения врачей и пациентов, чтобы последние были уверены в честности первых. Как ни странно, движение за этику началось в лоне протестантизма, однако позже стало отдельным предметом исследования, появились объединения, научные группы, этику начали преподавать и готовить отдельных специалистов именно по этому направлению. В США, чтобы поступить в резидентуру, необходимо сдать комплексный экзамен, некоторые вопросы которого посвящены этическим дилеммам. Для абитуриентов, незнакомых с теоретическими основами этики, эти вопросы считаются самыми сложными.
Стоит отметить, что представления об этичном поведении порой разнятся в зависимости от культуры, но при этом описанные выше четыре принципа можно считать основополагающими для любой системы, которая хочет работать и развиваться.
Если начинать строить отношения между врачом и пациентом, исходя из принципа «лучше то, что лучше для пациента», это в корне меняет семантику взаимодействия. В идеале, врач должен учиться мыслить в таком ключе с первых занятий в медвузе. Оставляем фразу «пациенту показано» в прошлом и начинаем думать о том, от чего пациенту станет лучше. Однако такой ход мысли требует совершенно других усилий врача.
Какова роль врача в такой системе координат?
Врач – это специалист, который помогает пациенту улучшить его здоровье. При этом врач не навязывает свое мнение, не диктует правила игры. Его задача – снабдить пациента необходимыми данными, которые помогут принять решение.
Приведем пример. Вот есть у нас пациент с раком прямой кишки. В России врач чаще всего скажет просто «вам показана операция» и пациент будет готовиться к операции. С точки зрения обозначенных выше этических принципов, это поведение неэтично, ведь решение пациент должен принять сам. Поэтому прежде чем рекомендовать пациенту операцию, а точнее, выносить на обсуждение вопрос о ее необходимости, мы ищем в первоисточниках (научных статьях), почему показано хирургическое вмешательство, кому конкретно оно показано и что пациент может ожидать от этой операции. 100% результата в медицине не существует, всегда есть градация – кого-то излечивают, кого-то нет. И пациенту мы сообщаем то, что мы прочли. Честно и открыто. Например, при раке прямой кишки при таком-то лечении 60 пациентов из 100 полностью выздоравливают. При этом у 5 из 100 развивается местный рецидив опухоли, у 10 из 100 — импотенция и так далее. Мы преподносим результаты исследований, причем важно говорить на языке пациента, убедиться в том, что он слышит и понимает. И выслушать его мнение по поводу предлагаемого лечения. Если пациент говорит нет – значит нет. Если пациент звонит ночью или прямо после вашей 10-часовой операции хочет обсудить свое лечение или пожаловаться на состояние – врачу необходимо обеспечить его помощью (своей или коллеги). Пациент и то, что будет для него лучше, всегда на первом месте.
Почему по вашему мнению в России такая система работает далеко не везде?
Как вы поняли, такого рода отношения между пациентом и врачом предполагают не просто углубленных знаний со стороны врача, а постоянного мониторинга научных исследований, что должно быть традицией, нормальной практикой, но в России пока, по моему пониманию, таковым не является.
Выпускники медвузов не обладают навыками поиска тематических статей, а врачам старшего поколения всегда проще патерналистски настаивать на их собственном представлении о лечении, при этом в случае лишних вопросов указывать на дверь.
Врачи скорее всего не готовы отдавать решение пациенту, потому что они и не готовы снабжать пациента необходимыми для принятия решения данными. Это вопрос образования, и его мы решаем в Высшей школе онкологии.
Уже второй год вы преподаете общение с пациентами и медицинскую этику ординаторам Высшей школы онкологии. Вы учите молодых онкологов работе по этим принципам?
Да, на курсе общения с пациентами ординаторы ВШО учатся ключевым приемам общения с пациентами, которые основаны на обозначенных мной этических принципах. Как я говорил, в случае работы по этим правилам меняется все. Мы всегда начинаем с мысли «лучше то, что лучше для пациента». На основе этого строим диалог с пациентом, на основе этого ищем необходимые научные исследования и преподносим их результаты пациенту.
Стоит сказать, что в России в медвузах есть такой предмет деонтология – наука о долге. На этих занятиях будущим врачам рассказывают, как, что и кому они должны. Но, к сожалению, тому, с чем мы работаем с ребятами из ВШО, не учат. В то же время, знание инструментов общения с пациентами делает врача на голову выше коллег.
То есть существует определенная методика общения с пациентами?
Доктор должен владеть методами общения, чтобы преподносить точку зрения эффективно. Во-первых, это не так просто, как кажется, во-вторых, это накладывает большую ответственность. Профессиональное общение должно быть этичным.
В ВШО мы учимся многим приемам коммуникации с пациентами. Чаще всего онлайн, где-то раз в год я бываю в Санкт-Петербурге и показываю все на личном примере. Сразу хочу отметить, что в США такие занятия важная часть медицинского образования. Выпускники медвузов сдают специальный экзамен, где с помощью актеров демонстрируют свои навыки общения с пациентами. В России, по-моему в Москве, недавно появились аналогичные курсы. Это радует.
Чтобы понимать, о чем идет речь, можно обратиться к какому-нибудь приему. Например, эмпатия, то есть сопереживание, участие. Это важный прием, который помогает врачу расположить пациента к себе. Для ее достижения необходимо сделать 3 последовательных коммуникативных шага, которые нужно довести до автоматизма. Известно, что если сделать все эти шаги, 60-80% пациентов отреагируют положительно.
Зная принципы общения, мы задаем структуру разговора, зная принципы этики, мы понимаем, как именно реагировать на слова пациента.
Это же касается и сообщения пациенту плохих новостей?
Конечно. Сначала мы устанавливаем контакт с пациентом, затем узнаем у него то, какие именно ответы он хотел бы получить, честно и открыто отвечаем, смотрим на реакцию и исходя из нее, продолжаем беседу. Важно отметить, что мы говорим лишь то, что пациент хочет и готов обсуждать. Если он не хочет продолжать говорить, мы не продолжаем. Если говорит «нет», значит «нет». Это его решение.
Как именно эти навыки помогут молодым онкологам?
Медицинская система в России меняется. Так или иначе, скорее всего она придет к работе по принципу «лучше то, что лучше для пациента». Если мы взялись учить онкологов нового поколения, для них важно обладать навыками общения, знаниями принципов этического поведения. Сейчас здесь они будут на голову выше других выпускников ординатуры и на одном уровне с врачами по всему миру. Именно такие специалисты смогут изменить текущее положение вещей.
Важно подчеркнуть, что люди везде болеют одинаково. Пациенты в России, США, Германии хотят задать одни и те же вопросы. Врач должен уметь правильно на них ответить.
Медицинская деонтология: понятие и основные принципы
Каждый врач должен иметь определённые навыки и знания, которые являются бесценными при общении с больными людьми. Хороший врач — это не только опытный клиницист, сухо прописывающий пациенту схему лечения. Это и опытный педагог, а иногда даже воспитатель, особенно если речь идёт о работе с детьми.
Стать блестящим специалистом врачу поможет соблюдение принципов этики и деонтологии. Именно они определяют перечень этических норм, необходимых для эффективного общения доктора и пациентов, более того: тонкий психологический подход уже сам по себе обладает удивительным лечебным эффектом.
Принципы деонтологии в медицине
В переводе с греческого языка слово «деонтология» означает комплекс норм в области этики и морали, которым должны следовать все медицинские работники. Принципы этики и деонтологии в медицине формировались ещё с древних времён, а само понятие обозначилось в науке только в начале 19-го века. Термин ввёл в обиход известный английский философ Бентам.
У многих авторов можно встретить отождествление понятий деонтологии и этики. Тем не менее, речь идёт о понятиях, тесно связанных друг с другом, но не являющихся тождественными.
Деонтология — это учение о том, как должен вести себя врач, а этика — своеобразный «кодекс» поведения. Таким образом, деонтология вытекает из неё, так как полностью построена на этических принципах.
В качестве предмета деонтологии как раздела медицинской науки принято рассматривать принципы, на основании которых специалисты разрабатывают правила общения медработников с пациентами. Н.И. Пирогов определял деонтологию как принципы поведения медперсонала по отношению к пациентам.
Поскольку понятие деонтологии тесно связано со словом «долг», можно говорить о необходимости строгого выполнения медицинскими работниками всех этических правил. Если врач действует гуманно, тактично и профессионально, это оказывает положительное влияние на процесс выздоровления его пациентов. Именно поэтому в действиях врачей не должно быть бюрократизма, формализма и бездушия.
Принципы этики и деонтологии медицинских работников
Что касается этики, из которой вытекают все принципы медицинской деонтологии, она относится к философской науке, изучающей принципы нравственности и морали, принятые в человеческом обществе. Этика изучает такие понятия как честь, достоинство, добро, счастье. В работе врача эти качества незаменимы, поэтому требования к поведению медиков и были сформулированы мудрыми людьми ещё в древние времена.
Первый «нравственный кодекс врачей» появился при рабовладельческом строе после разделения труда. Когда в социуме появились представители разных профессий, работу врачей стали особенно почитать, так как главной задачей древних медиков было освобождение человека от физических и душевных страданий. Один из древнейших источников, где подробно описаны этические требования, предъявляемые обществом к врачу — это кодекс Хаммурапи (Вавилон). Далее Гиппократ усовершенствовал эти законы, и на их основании была создана так называемая «клятва Гиппократа». По традиции медики соблюдают её и по сей день.
Со временем появилось серьёзное научное обоснование норм и принципов врачебной этики. Она строится на осознании как законов природы, так и социального бытия общества и отдельного человека. Любая нравственная норма должна быть тесно связана с наукой, чтобы сострадание к больному не оказалось пустым и беспочвенным. Общаясь с пациентами, врачи не должны демонстрировать им поведение сострадающих родственников — и в то же время нельзя допускать проявлений равнодушия и формальности. Недаром А.И. Герцен как-то сказал, что, испытывая сострадание к больному, врач может «плакать в душе», однако для понимания сути болезни ему требуется холодный и здравый рассудок.
Таким образом, вступая во взаимоотношение с больными, врач постоянно балансирует на тонкой грани, и именно это умение делает его специалистом высочайшего уровня: когда, работая исключительно по велению сердца, он применяет научные методы, позволяющие эффективно бороться с различными заболеваниями.
Ведущие принципы этики и деонтологии можно обозначить следующим образом:
Принципы медицинской деонтологии тесно связаны с понятием слова как физиологического и лечебного фактора. Известно, что если человек болен, он гораздо острее воспринимает все факторы окружающей среды. Больные люди обладают высокой степенью внушаемости, поэтому один небрежный жест либо брошенное второпях слово медработника может привести к негативным последствиям. Например, услышав непонятное латинское слово, с помощью которого два врача общаются между собой, пациент может искажённо и неправильно понять суть своего заболевания и подумать о том, что его жизни угрожает реальная опасность. Если же больной слышит в свой адрес понятные, простые и ободряющие слова, это вселяет веру в выздоровление и в природные силы организма.
Когда-то В.М. Бехтерев сказал замечательную фразу: «Если пациенту не стало лучше после того как он поговорил со своим врачом — это никакой не доктор». И это понятно: слово, как справедливо заметил И.П. Павлов, является для человека таким же условным и материальным раздражителем, как и другие, поэтому оно вызывает в организме целый комплекс сложнейших реакций. Словом можно реально вылечить пациента, но иногда оно действует и прямо противоположным образом, если медработник проявляет по отношению к больным неосторожность и небрежность.
Личность врача и его моральный облик имеют огромное значение. Именно поэтому медикам ни при каких обстоятельствах не следует пренебрегать принципами деонтологии и этики.
Для чего нужна этика в медицине
Когда специалистам по медицинской этике задают вопрос “Зачем исследовать проблемы медицинской этики?”, скорее всего следует раздраженный ответ “Ну что это за вопрос?”. Как будто этот вопрос не стоит задавать в силу очевидности ответа или в силу того, что медицинские этики слишком заняты ответами на действительно важные вопросы – например, связанные с контролем рождаемости, генетическим отбором, ДНК, абортами, смертью и умиранием, доступностью здравоохранения и правом на здоровье – чтобы иметь дело с таким глупым общим вопросом. Иными словами, как будто едва кто-либо объявляет себя медицинским этиком, важность и безотлагательность проблем в этой области вынуждают его немедленно серьезно взяться за их рассмотрение. Моральные вопросы всегда порождают это ощущение безотлагательности, так что если сначала какой-это из этих вопросов выбирают просто потому, что он кажется интересным, то через некоторое время он становится очень важным, чрезвычайно важным или даже наиважнейшим для этика.
И именно поэтому вопрос “Зачем нужна медицинская этика?” хотя и является очень общим, но вовсе не бессмысленным общим вопросом. Попытка дать на него серьезный ответ заставляет сделать шаг назад и взглянуть на медицинскую этику как на дисциплину. Тогда вопрос встает так: Зачем заниматься медицинской этикой? Почему не заняться, например, этикой права? Почему бы не исследовать этику образования, военного дела, бизнеса, церкви, власти или межличностных отношений? Один из возможных ответов на этот вопрос – в медицинской этике как таковой нет ничего особенного, и все этические вопросы во всех областях, конечно, заслуживают серьезного рассмотрения.
Но такой ответ, на мой взгляд, неудовлетворителен в силу своей неопределенности. Действительно, как только практически любой вопрос (или проблема) определяется как моральный или этический, то уже по самому этому определению он считается важным. А раз он важен, то он, очевидно, заслуживает внимания и исследования. Но утверждение, что все перечисленные области этического интереса важны, не означает, что они одинаково важны. Некоторые области по той или иной причине могут быть просто более важны в моральном отношении. Допустив эту возможность, можно лучше понять, что порождает вопрос “Зачем заниматься медицинской этикой?”. За последнее десятилетие или около того эта область этики привлекала гораздо больше внимания, особенно со стороны академических ученых, чем все другие области этики вместе взятые. Учебные курсы, школьные программы, статьи, журналы, книги и институты создавались почти в масштабах эпидемии. Кажется, что вовлеченные в этические дискуссии верят, по крайней мере, судя по их действиям, что медицинская этика является наиболее важной сферой их интереса по сравнению с любой другой. Но в этом случае, в связи с вынесенным в заглавие вопросом интересно задать еще два вопроса, Во-первых, как так случилось исторически, что медицинская этика было выделена как этическая область, привлекающая наибольшее внимание этиков? Во-вторых, рассуждая оценочно или морально, заслуживает ли эта область такого внимания?
Существуют, по крайней мере, три основные причины, по которым медицинская этика исторически привлекла такое внимание. Первую можно обозначить как осознание большей значимости моральных вопросов. Известно, что в шестидесятые годы различные группы людей по разным причинам оказались активно вовлеченными в различные моральные акции. Вообще говоря, они намеревались добиться моральных изменений, причем добиться их немедленно, если не еще быстрее. Исторически, в авангарде была часть освободительного движения черных, зародившегося еще в пятидесятые и ранее. К ним присоединились другие освободительные движения, экологическое движение и сильное, но сейчас почти исчезнувшее, антивоенное движение. Хотя для большинства из них золотые деньки давно прошли, каждое оказало свое влияние на медицинскую этику. Освобождение черных было частью движения за права на здоровье; освобождение женщин повлияло на наше отношение к абортам и различным практикам контроля рождаемости, а экологическое движение – на наше отношение к народонаселению и мировым проблемам здоровья.
Можно утверждать, что даже антивоенное движение оказало на медицинскую этику свое влияние, причем довольно серьезное. Среди многих аргументов, использовавшихся противниками войны во Вьетнаме, один их самых постоянных касался злоупотребления технологией. Для этих критиков войны было очевидно, что Соединенные Штаты имеют технологическое преимущество над “врагом”, но совершенно так же очевидно для этих людей было то, что это преимущество используется в аморальных целях. Это было незадолго до полного осознания различия между технологическим и научным знанием, с одной стороны, и ценностным или моральным деянием, с другой. Это различение вряд ли является новым. Тем не менее, с обновленным пониманием того, что наука и техника являются лишь орудиями, используемыми для “блага” или “зла”, а в случае войны они действительно использовались для “зла”, пострадал престиж науки и техники. Пострадали также престиж и “власть” ученых и технологов, не только потому что они ассоциировались со используемыми ими инструментами, но и потому, что многие из них, казалось, охотно выполняли роль “нанятых исполнителей” для любых заданий, которые могло дать им правительство. Логика этого аргумента была неизбежно применена и к докторам. Отсюда не следует, что врач, являющийся ученым-технологом, более чувствителен к моральным и ценностным вопросам, чем любой другой ученый-технолог. Фактически, он мог быть и менее чувствительным, т.к. медицина якобы привлекала множество тех, кто был заинтересован более в высоком личном вознаграждении, предлагаемом в этой области, чем в благополучии больных. В любом случае, так как критики войны и другие моральные активисты того времени атаковали властных персон различного рода (т.е. ученых-технологов, президентов, генералов, академических ученых, родителей) в нашем обществе, очевидно благополучные врачи (в своих кадиллаках, мерседесах и порше) не могли избежать и не избежали этих атак.
Хотя осознание значимости моральных вопросов шестидесятых помогает объяснить рост нашего интереса к медицинской этике, оно не дает полного объяснения того, почему он значительнее интереса к другим этическим областям. Наше большее внимание к моральным вопросам вообще, в лучшем случае, служит лишь предпосылкой понимания нашего особого интереса к медицинской этике. Вторая причина является более очевидной – это возросшие затруднения правительства в медицинском бизнесе. Когда в середине шестидесятых родилась система медицинской помощи и здравоохранения, она была связана с огромными правительственными капиталовложениями в медицину. Заинтересованность в подобных вложениях была естественна для правительства. Одним из способов проявления такой заинтересованности было финансирование ученых-обществоведов в исследованиях системы здравоохранения. Говорят, исследование идет вслед за деньгами. Поэтому не удивительно, что примерно в это время чистые социологи, политологи, экономисты и другие специалисты в области общественных наук адаптировались к финансовой ситуации и превратились в медицинских социологов, политологов, экономистов и т.п. Когда эти новые вне-медицинские ученые собрали определенное количество данных, то стали задавать исследовательские вопросы. Достаточно ли медицинских школ? Не много ли специалистов они выпускают? Не слишком ли много (выгодных) операций проводят американские врачи? Действительно ли больницы нуждаются в таком большом количестве редкого оборудования, которое они приобретают? Достаточно ли внимания уделяется превентивной медицине? Используют ли врачи принудительные методы при лечении пациентов (особенно в психиатрических больницах) и в общении с медицинскими сестрами и другим медицинским персоналом? Эти же вопросы несомненно задавались и внутри медицинского сообщества. Но сначала именно множество постоянно субсидируемых, не входящих в медицинское сообщество профессионалов, начало задавать важные вопросы, когда будучи в меньшей степени, чем находящиеся внутри него, склонными к принятию выгодных для сообщества ответов.
Третья главная причина невероятного внимания к медицинской этике со стороны этиков связана, что достаточно парадоксально, с собственно медицинскими технологическими успехами. Мы обычно ассоциируем успех с решением проблем. Если государство сталкивается с моральной проблемой заботы о бедных, различные медицинские процедуры могут в этом помочь. Но многие успехи в медицине являются лишь частичными успехами. Ребенок с раздвоением позвоночника (spina-bifida), который раньше умер бы сразу после рождения, “спасен”, но только как жестоко искалеченный и больной ребенок. Взрослому, который также умер бы от почечной недостаточности, продлевается жизнь, но полная неудобств – как результат временно успешной операции по трансплантации или, позже, диализа. Восьмидесятилетний умирающий пациент скорее всего тихо умер бы месяц назад, но вместо этого он еле-еле жив благодаря ряду технологических чудес. До массового медицинского вмешательства жизненный процесс обычно быстро прекращался как только он опускался ниже определенного минимального качественного уровня. Сегодняшняя медицина дает нам различные минимальные жизненные опции, и мы не уверены, являются ли эти возможности благом или проклятием.
Иная сторона технологического успеха в медицине – его влияние на общество в целом. В узком смысле этого слова медицина способна быть полностью успешной лишь при определенных усилиях. Например, она может победить заболевание, калечащее и убивающее детей, и в итоге лишь внести свой вклад в проблему перенаселения. Оборотная сторона технологического прогресса связана с тем, что за него приходится платить изрядную цену. Каждая новая услуга, предлагаемая нам медициной, видимо, увеличивает разрыв между нашими ожиданиями по поводу возможностей медицины и той ценой, которую мы как индивиды или как общество в целом способны заплатить. Если коротко, то технологический прогресс в медицине был столь резким, что породил то, что можно было бы назвать эстрогенным или “техногенным” моральным беспорядком.
Прежде чем перейти к вопросу, является ли заслуженным все то внимание, что уделяется медицинской этике, было бы интересно отметить те последствия, которые это внимание имело для медицины. Наиболее очевидное воздействие уже упоминалось. Возник новый класс ученых – как вне, так и внутри медицины, с энтузиазмом и настойчивостью играющий роль сторожевого пса. Возможно, ушли в прошлое революционно настроенные студенты, но на их место пришло цепкое поколение ученых, тяготеющих к эволюции. Второе последствие связано с первым. Эти новые ученые внесли изменения в программы медицинского, среднего медицинского образования и обучения медицинских сестер, так чтобы включить в них курсы медицинской этики (социологии, политики и т.п.). Подлинное воздействие этих курсов еще не было точно измеряно, но если они оказывают какое-либо влияние на медицинскую практику, оно может быть оценено в ближайшие годы. Третье последствие возросшего интереса к медицинской этике – большее внимание к соблюдению прав человека в таких областях, как эксперименты над людьми, и в ситуациях, чреватых использованием принуждения. Четвертое и главное последствие касается девальвации статуса врача. Эта девальвация, которая еще, возможно, не завершилась, особенно очевидна в отношениях врачей с представителями власти, администраторами, социологами, философами, теологами и даже пациентами. Эти “незваные гости” подчеркнуто заявляют, что принимаемые в пределах больницы или клиники решения не являются с необходимостью чисто медицинскими по своей природе. Утверждается, что врачи и ученые не имеют права давать определение “смерти” (как они ввели понятие необратимой комы), т.к. это понятие имеет частично социальный характер. Аналогично, добавляют они, психическое заболевание не является чисто медицинским термином, но частично определяется понятиями, отражающими взгляд общества на индивида. Пятое последствие, среди многих, которые можно было бы перечислить, почти следует из четвертого. В результате критики извне (в том числе, судебных исков) некоторые доктора склонны практиковать так называемую защитительную (defensive) медицину. Хотя защитительная медицина предполагает большее внимание и заботу в отношении к пациенту, но она также предполагает и большие затраты на лечение со стороны пациента, т.к. ради безопасности доктора назначают дополнительные исследования и процедуры. Еще один побочный результат защитительной медицины заключается в том, что доктора в меньшей степени хотят разделить обязанности с другими медперсоналом (например, с медсестрами).
После предложенного нами краткого обзора причин, по которым медицинская этика заняла особое место в умах этиков, что может быть сказано о том, заслужено ли это выдающееся положение? Это, безусловно, трудный вопрос, т.к. предполагает сравнение достоинств изучения медицинской этики с исследованиями во всех других областях, упоминавшихся ранее в этой статье. Хотя я подобное сравнение находится вне возможностей данного краткого рассмотрения, определенные подходы к вероятным ответам доступны и в его пределах. Я соберу эти подходы и сгруппирую их в виде четырех основных позиций. Во-первых, бессмысленно говорить, что медицинская этика важна просто потому, что многие считают ее важной или что такого рода этические исследования хорошо финансируются, т.к. это просто уклонение от предмета обсуждения. Во-вторых, объяснение, что “медицинская этика занимается вопросами жизни и смерти”, также недостаточно, чтобы дать медицинской этике приоритет перед другими этическими областями просто потому, что некоторые из них (например, военная и политическая этика) также занимаются вопросами жизни и смерти. Также не оправдана апелляция к тому, что медицинская этика заставляет нас обратиться к исконной природе человека, т.к. почти любая область этического интереса (например, этика образования) делает то же самое. Также ничего не дает и утверждение, что медицинская этика имеет дело с основными потребностями (чтобы ни означал этот термин), т.к. практически все области этики тоже имеют дело с такими потребностями. В-третьих, при наличии взаимопересечения медицинской этики и других областей этического интереса (например, является ли вопрос о праве на медицинскую помощь медицинским или политическим?), утверждения о большей важности одной области по сравнению с другой становятся практически невозможными.
Тем не менее, в качестве четвертого аргумента можно рассматривать технологические достижения, упомянутые в исторической части статьи, а также другие научные и технологические открытия в биологии. Этот аргумент в пользу медицинской этики лучше сформулировать следующим образом. В течение первых трех – четырех десятилетий XX века физика являлась несомненной парадигмой науки. Если возникала вероятность “техногенного” морального беспорядка, то считалось что именно физика должна была быть подвергнута мониторингу более чем другие области естествознания. Начиная со Второй мировой войны биология делает такие большие успехи, что ставит под сомнение парадигмальность физики для естествознания и, таким образом, становится той наукой, которая нуждается в максимальном моральном мониторинге. Недавняя полемика вокруг исследований комбинированной ДНК свидетельствуют об этом. Конечно, медицина – это не биология, но, грубо говоря, она соотносится с биологией также, как инженерная наука соотносится с физикой (и химией). Это говорит о том, что удивительные открытия в биологии скорее всего найдут свое применение в медицине. А поскольку биомедицинская область, более чем какая- либо другая, обещает (угрожает) удивить нас новыми открытиями, оборудованием и процедурами, важность которых не может быть оценена в силу их новизны, постольку она заслуживает уделяемого ей внимания.
Здесь следует сделать одну, возможно спорную оговорку. Утверждение, что биомедицинская этика более важна, чем другие области этики, не означает, что все ее аспекты одинаково важны. Например, правдивость является на настоящий момент традиционным моментом (био)медицинской этики. Тем не менее, я сомневаюсь, что в медицине он столь же важен, как в бизнесе или политике, где правдивость – вымирающий вид вербальной деятельности. Аналогично, информированное согласие и эксперименты над людьми находятся сейчас (как проблемы) в большей степени под контролем, чем десятилетие назад. Даже многие вопросы биомедицинской этики, касающиеся смерти, умирания и абортов, могут утратить свою важность по мере того, как медицина постепенно продвинется от отдельных успехов в лечении людей к более полному успеху. В конечном счете, я думаю, главные этические вопросы в биомедицинской этике, заслуживающие наибольшего внимания, касаются исследований в области генной инженерии и контроля населения.
Надеюсь, эти аргументы в пользу важности медицинской этики будут восприняты не иначе как предположения. Они представлены здесь не потому, что я ищу ответ на первоначально поставленный вопрос, но скорее ради того, чтобы заставить биомедицинских этиков начать относиться к нему серьезно.