Для чего трудятся летописцы
О работе летописцев. Часть третья.
Для кого писал летописец?
Мы привыкли думать, что летопись составлялась по княжескому заказу и предназначалась именно для князя. Обилие в летописи косвенных цитат, сложная образная система, на которой строится летописное повествование, заставляют усомниться в том, что автор адресовал свое произведение только ему. Обнаружить в летописи выявленный нами второй смысловой ряд, основанный на использовании библейских образов, было, очевидно, по силам лишь просвещенному человеку, поднаторевшему в чтении богодухновенной, богословской и богослужебной литературы. Следовательно, можно полагать, что летописец адресовал сокровенный «текст» своего труда совершенно определенной аудитории. Ее, в частности, могли составлять такие же начитанные монахи, как и он сам.
Однако и для них выявление столь тонких намеков, как разобранный нами пример со Святополком — «козлом отпущения», было, пожалуй, слишком сложной задачей. Но тогда для кого он писал?
Ответ на вопрос, как нам представляется, содержит название «Повести временных лет», с которой начинается подавляющее большинство дошедших до нас летописных сводов. Кто хотя бы однажды не читал эти строки: «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть»? Обычно они переводятся приблизительно так: «Вот повести прошедших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве первым начал княжить, и откуда стала Русская земля». Такое понимание в целом устраивает исследователей (не говоря уже о читателях-непрофессионалах).
Однако можно его понять и несколько иначе. В так называемой Толковой Палее (то есть Толковом Ветхом завете, весьма распространенном на Руси начиная с XII века) нам удалось найти любопытную фразеологическую параллель, позволяющую переосмыслить название «Повести» и уточнить цель, которую ставил перед собой летописец. В цитате из Деяний апостолов, в ответ на вопрос учеников: «Господи, еще в лето се устрояеши царство Израилево?» Христос отвечает: «Несть вам разумети временных лет, яже Отець Своею властию положи». Под «временными летами» здесь подразумевается наступление конца света и установление Царства Божьего.
Этот фрагмент дает основание для нетрадиционного прочтения первых трех строк, с которых начинаются русские летописи: «Се — по вести времяньных лет, откуда есть пошла Руская земля. Кто в Киеве нача первее княжити и откуда Руская земля стала есть — се начнем повесть сию». («Вот (повествование) — от начала Русской земли до знамения конца времен. Кто в Киеве первым начал княжить и как произошла Русская земля — так начнем эту повесть».) Такое прочтение позволяет предположить, что «Повесть» и включающие ее летописи рассматривались авторами не только как хроника событий, но и как своеобразный отчет о деяниях людей для Страшного суда.
Подобные «реестры», в которых зафиксированы поступки людей, известны в Западной Европе под названием «книг жизни». Духовным прообразом их послужили упоминания таких книг в пророчестве Даниила (Дан. 12. I) и Апокалипсисе (Откр. 20. 12). Были аналогичные представления и на Руси. Здесь книги, в которых записываются дела, подлежащие оценке на Страшном суде, назывались «книги животные», или «книги живущих», или «книги вопросные», или «книги чистые», или, наконец, просто «книги».
Однако, в отличие от стран Европы, на Руси реальные «книги живущих» до сих пор неизвестны. Их никто не держал в руках… А может быть, держали, но не подозревали, что это и есть «книги жизни»? Что если ими были русские летописи? Ведь они действительно представляют собой перечень деяний людей, упоминающихся в них. Причем каждое из таких деяний имеет в них еще и определенную моральную оценку. Подобное предположение тем более основательно, что новозаветная книга Деяний апостолов иногда называлась на Руси… летописанием!
Если все это действительно так, то тогда мы получаем и тот адресат, которому, в конце концов предназначались летописные тексты. А уж Он-то, вне всякого сомнения, мог разобраться с любым «ребусом», составленным человеком.
Но даже если мы ошибаемся, Этого потенциального Читателя летописец ни при каких условиях не мог игнорировать при составлении летописного известия. Ему же лгать нельзя. Пред Ним меркнет воля любого князя, любые «политические страсти и мирские интересы». Забывать об этом — значит отказаться от того, чтобы понять летописца, а следовательно, и то, что он написал.
Что такое летопись? Русские летописи. Первая русская летопись. Кто был первый летописец?
Что такое летопись? Определение летописи. Когда появились летописи? Что содержалось в летописях? Первая русская летопись. Летописец Нестор. Повесть временных лет.
У любого государства или народности есть историческая память – череда событий, предшествующих современности. Именно на нее опираются люди, так как историческая память содержит в себе опыт предков. Ранее все важные события из жизни населения фиксировались в летописях. В этой статье мы расскажем, что такое летописи и как они появились на Руси.
Что такое летопись? Определение летописи
Летопись – это запись исторических событий, связанных с жизнью государства. Летопись можно назвать оригинальным жанром древнерусской литературы. На Руси летописи велись с XI по XVII век. Люди стали фиксировать важные события в летописях со времен появления письменности.
Наиболее древние русские летописи не сохранились, однако благодаря летописцам последующих веков мы можем узнать о наиболее значимых событиях из жизни государства. Они не только вели запись своего времени, но и переписывали старые летописи для более надежного их сохранения.
Обычно летописи составляли монахи по распоряжениям князей. В них содержалась информация о войнах, переворотах, стихийных бедствиях, существенных изменениях во внутренней и внешней политике.
Летописцы при составлении летописей опирались не только на документы, но и на рассказы других людей или на собственные впечатления от того или иного события.
Первая русская летопись. Первый русский летописец
Письменность на Руси появилась в Х веке. Уже в XI веке появилась первая летопись под названием «Повесть временных лет». Точная дата появления летописи неизвестна, но историки утверждают, что это произошло примерно в 1113 году.
Создателем первой летописи на Руси был Нестор – монах из Киево-Печерского монастыря. «Повесть временных лет» легла в основу всех последующих летописей. Разумеется, ее оригинальный текст не сохранился, но благодаря последующим редакциям содержание летописи удалось восстановить.
Летопись состояла из двух частей – вводной и аналитической. Во вводной части летописец описал зарождение и становление славянской народности. Вводные статьи не датировались и не делились по годам.
Аналитическая часть летописи начинается со статьи 852 года. Именно эта часть летописи положила начало датированию русской истории.
«Повесть временных лет» охватывала такие события, как призвание варягов, захват Киева князем Олегом, правление князей Игоря и Ольги, междоусобицу сыновей князя Святослава, убийство сыновей князя Владимира, победу Ярослава над Святополком и другие значимые для людей происшествия.
Несмотря на подробное изложение всех событий, происходящих на Руси, правдивость «Повести временных лет» была поставлена под сомнение историками. По их мнению, летопись была собрана из разновременных отрезков, фольклорных произведений и церковной публицистики.
К тому же, каждый из авторов летописи вносил в нее свое идейное содержание, опираясь в том числе и на собственные домыслы о тех или иных событиях.
О работе летописцев. Часть первая.
В специальных работах по истории древнерусского летописания и в массовом сознании давно уже сформировалось весьма своеобразное представление о нравственности древнерусских летописцев. До начала XX века полагали, что летописец, подобно пушкинскому Пимену, писал свой труд, «добру и злу внимая равнодушно, не ведая ни жалости, ни гнева». Он «спокойно зрит на правых и виновных», руководствуясь простым правилом: «Описывай, не мудрствуя лукаво, все то, чему свидетель в жизни будешь…«» Эпическое безразличие создателя летописи поначалу кажется вполне заслуживающим уважения — так оно, видимо, и было для читателя позапрошлого века. Однако нам оно уже не кажется столь уж положительным качеством. Грань, разделяющая равнодушие и бездушие, безразличие к человеку и цинизм, неуловима. Моральная неразборчивость, декларируемая будущим Лжедмитрием и самим Пименом, явно отдает безнравственностью. В отличие от пушкинских персонажей, человек прошлого века знает, к чему приводит «перевод» человеческих жизней в «индифферентные» статистические единицы…
Отношение к труду летописца и нравственной позиции древнерусского книжника изменилось, когда выдающийся знаток летописания А. А. Шахматов в результате многолетних изысканий пришел к выводу, что «рукой летописца управлял в большинстве случаев не высокий идеал далекого от жизни и мирской суеты благочестивого отшельника, умеющего дать правдивую оценку событиям, развертывающимся вокруг него, и лицам, руководящим этими событиями, оценку религиозного мыслителя, чающего водворения Царства Божия на земельной юдоли», а «политические страсти и мирские интересы». Эти слова уже давно стали хрестоматийными. Образ летописца — беспристрастного наблюдателя, казалось, ушел в прошлое. Его сменил ловкий манипулятор фактами, выполняющий «социальный заказ» светского владыки.
Из вывода А. А. Шахматова вырос монументальный образ человека, лишенного каких бы то ни было нравственных убеждений. Он ставит перед собой «чисто мирские — политические — задачи», труд его «полон политическими выпадами» (Д. С. Лихачев). При этом, естественно, «идеология» летописца оказывается связанной только с политическими амбициями того или иного феодального центра, либо с сословными (классовыми) интересами той или иной общественной группы.
События последних лет серьезно поколебали (если не смели вовсе) нравственные ориентиры нашего общества, заставили отказаться от многих устоявшихся взглядов, в их числе и от «партийности» (во всяком случае, в том смысле, который обычно вкладывался в это слово) литературы Древней Руси. Видимо, в связи с этим все чаще и настойчивее (особенно в работах философов и психологов) звучит мысль о том, что летописи не имеют, так сказать, второго плана, плоски по содержанию. Летописец, якобы, просто фиксировал все, что происходило на его глазах. Он «не находит в истории цели, не ставит жизнь народа в некую всемирно историческую связь, не видит в развитии наперед назначенного плана и не содержит представлений о конце истории». Вообще «любые картины грядущего, темные либо светлые, воспринимаются (летописцем) с безразличным доверием».
Все «вернулось на круги своя». Рядом с шахматовским летописцем-прагматиком вновь возник пушкинский летописец-идеалист. Они, как может показаться, совершенно различны. Но это только на первый взгляд. Если внимательнее приглядеться, оба образа поразительно напоминают друг друга.
В самом деле, Пушкин полагал, что летописец абсолютно равнодушен к происходящему. По словам гениального поэта, тот даже занимается своим делом лишь «в часы, свободные от подвигов духовных». Но ведь такое равнодушие граничит с бездушием. Человек, который так относится к происходящему, стоит вне моральных категорий. Такого определения в равной степени достоин и шахматовский летописец-«политикан». Его представления об истине и справедливости не выходят за рамки холодного расчета и соображений сиюминутной выгоды» что также плохо ассоциируется с понятием нравственности. Другими словами, оба образа одинаково аморальны.
Что если так оно и было? Что если летописец, с точки зрения современного нам человека, был действительно безнравственным типом? В принципе в таком предположении нет ничего невероятного. Смущает только то, что летописцами были, как правило, монахи, люди, в большинстве своем искренне верующие, а, следовательно, руководствующиеся в своей жизни довольно жесткими нравственными императивами. Моральные установки были подчас столь сильны, что заставляли их, несмотря на вполне реальную угрозу своей свободе, а то и жизни, открыто выступать против власть имущих.
Достаточно вспомнить весьма внушительную фигуру создателя первой отечественной летописи (разбитой на годовые статьи) и будущего игумена Киево-Печерского монастыря Никона Великого, сподвижника Антония и Феодосия Печерских. Из «Киево-Печерского патерика» известно, между прочим, что Никон, вопреки желанию киевского князя Изяслава Ярославича, постриг в монахи двух его людей: сына первого из княжеских бояр и некоего скопца из княжеского дома. И ничто — ни гневные тирады князя, ни угроза темницы, ни даже обещание засыпать пещеру, в которой жили монахи, — не заставило Никона отказаться от принятого решения. Мало того, печерская братия во главе с Антонием покинула Киев. В конце концов, князь вынужден был смириться с пострижением Варлаама и Иоанна (такие имена получили новые черноризцы). Но и это еще не все — ему пришлось три дня уговаривать непокорных монахов вернуться в свою пещеру.
Не уступал Никону и его духовный сын Феодосий. По прямому указанию знаменитого печерского игумена привратник монастыря как-то отказался впускать в монастырь самого великого князя Изяслава, дабы тот не помешал дневному отдыху монахов. Когда же Изяслав был изгнан из Киева своими младшими братьями, князьями Святославом Черниговским и Всеволодом Переяславским, печерский игумен принялся весьма сурово осуждать узурпаторов. Одно из обличительных писем Феодосия, присланных им Святославу, было столь резким, что князь, прочтя его, «разгневася зело и яко лев рикнув на праведьнааго, и ударив тою (епистолией, то есть письмом) о землю». Феодосий же после этого с еще большим усердием обличал князя, «окадааше бо зело, еже поточену быти» (то есть всею душой желая оказаться в заточении). И даже когда отношения князя и игумена наладились, Феодосий не прекратил укорять своего светского оппонента в неправедности его действий.
Во время первого дружественного визита князя в монастырь у них с игуменом состоялся весьма любопытный разговор, имеющий, по-моему, непосредственное отношение к нашей теме. На замечание Святослава, что он не решался прежде посетить Печерскую обитель, поскольку боялся гнева Феодосия, игумен ответил: «Чьто бо, благый владыко, успееть гнев нашь еже на дерьжаву твою. Но се нам подобаеть обличити и глаголати вам еже на спасение души. И вам лепо есть послушати того». («Что может, благой владыка, гнев наш против власти твоей? Но подобает нам обличать вас и поучать о спасении души. А вам надлежит выслушивать это.») Напомню, именно при Никоне и Феодосии закладывались традиции древнерусского летописания.
Не правда ли, подобные факты, даже если сделать скидку на некоторую идеализацию ситуации и героизацию печерских подвижников, вряд ли могут подкрепить представление о лебезящем перед князем летописце, пытающемся уловить малейшее изменение в настроении своего светского «хозяина»? Да и в отсутствии нравственных принципов и летописца, и настоятеля монастыря, под контролем которого тот работает, упрекнуть трудно. Как, впрочем, и в равнодушии.
Не вполне совпадает это и с определением А. А. Шахматовым монастырей как «политических канцелярий князя». Показательно и то, что по мысли самого исследователя, князья при изменении политической ситуации вынуждены были передавать ведение летописи в другой монастырь, более лояльный к нему в данный момент. Видимо, простого окрика или даже угрозы «интересам родной обители (летописца) и чернеческого стада, ее населявшего», было недостаточно, чтобы изменить «политическую» ориентацию летописи.
Итак, по крайней мере, первые поколения русских летописцев, видимо, были мало похожи на образы, сложившиеся в представлении читателей летописей в XIX—XX веках. Но как узнать, какими были авторы древнейших русских летописей на самом деле? Не о каждом ведь из их «коллег» сохранились подобные яркие повествования.
Сообщение о летописцах
Сообщение о летописцах
Летописцами называются составители летописей. Летопись – это запись исторических событий по годам. Летописи писали современники, то есть, люди, которые жили в описываемую историческую эпоху или даже были участниками описываемых в летописях событий.
Летописцы были практически при каждом соборе. Они точно фиксировали важные события, которые происходили в политической жизни государства, описывали быт современников. Считается, что предшественниками летописей были календарные заметки. Зачастую летописи охватывали достаточно большой временной промежуток. Именно поэтому над одной летописью могло работать несколько авторов.
Наиболее известным летописцем считается Нестор. Он был монахом при Киево-Печерском монастыре. Самая известная его работа – “Повесть временных лет”. Предположительно, Нестор родился в 1056 году, а умер в 1114. В самом тексте летописи упоминается, что Нестор жил при Печерском монастыре. Нестор призывает всех князей не тратить силы на междоусобные войны, а объединиться простив врагов.
Никон Печерский – еще один известный летописец, а также основатель храма Пресвятой Богородицы в Тмутаракани (нынешняя территория Краснодарского края). Никон, как и Нестор, считается одним из авторов “Повести временных лет”. Считается, что Никон был автором большого количества статей летописи, но четких доказательств его авторства не существует. Исследователи предполагают, что Никон создал летописный свод, который относится к 1070-м годам.
Монах Лаврентий – один из самых известных русских летописцев. Предполагается, что работал он при одном из нижегородских монастырей. Занимался переписыванием знаменитой Лаврентьевской летописи. Летопись была названа в честь Лаврентия, хотя исследователи пришли к выводу, что начинал работу над ней другой летописец. Также для князя Дмитрия Иоанновича Лаврентий дополнил “Повесть временных лет”.
Как и зачем писались древнерусские летописи, и почему в них много расхождений
Обыватель, может, немного удивится, но работа историка, занимающегося изучением Руси века так до XIV-XV, а то и XVI-го, основана на тщательном анализе летописей. Чего-чего, а их у нас всегда было много! Только известных и доступных широкой публике летописных документов (ограничено доступных) насчитывается, по меньшей мере, 5000, писавшихся в разное время и разными авторами. Некоторые из них пересекаются друг с другом, некоторые дают совершенно непонятную и отчужденную информацию, но факт остается фактом – летописание на Руси было делом обыденным, и, чего греха таить, политизированным!
Зачем были нужны летописи
Грубо говоря, летописный свод представляет собой перечисление событий, происходивших в то или иное «лето» (год). Какие-то из них описаны подробно, другие упомянуты вскользь, но суть у них у всех одна. И вот что интересно – разные летописцы по-разному оценивают деятельность одних и тех же правителей. Взять, например, Ивана III (1462-1505). От свода к своду он предстает:
И так можно сказать почти про всех князей, которые правили нашим государством в то или иное время.
Впрочем, мирные цели летописание тоже преследовало. Одна из его задач – передача потомкам ценного опыта о том, как можно и нельзя поступать, как преодолевать конфликты, как бороться за урожай в плохие годы и пр. Описывалось ведь все начиная страшными битвами, заканчивая климатическими условиями того или иного периода. Скажем так, они сочетали в себе орудие политической борьбы, и средство наставления и поучения потомков.
Как и кем создавались летописи
В 99% случаев почетная обязанность летописания возлагалась на монастыри. Не на какого-то конкретного монаха или послушника, а в целом на монастырь без точной адресации «княжеского заказа». Достоверно не известно, но, скорее всего, представители черного духовенства не могли взять на себя смелость самостоятельно начать ту или иную летопись – все это делалось с княжеского повеления и дозволения.
Как только монастырь получал указ на летописание, настоятель проводил отбор «кандидатов» в летописцы. Личности мы их плохо знаем, даже супер-известного с точки зрения историков Нестора, автора «Повести Временных Лет», но качества должны были быть приблизительно такими:
После передачи настоятелем летописного послушания монаху, тот сразу же приступал к работе, и не заканчивал ее до самой своей смерти. Это было бремя, хоть и почетное, но очень ответственное, требующее одной постоянной руки.
Впрочем, иногда монахи допускали небрежность в работе, и отчасти портили исторические документы. На страницах многих летописей видны кляксы, изредка попадаются даже отпечатки кошачьих лап!