Дневник гиля что такое
Размышления и действия авантюриста
Материал понравился:
— Здравствуйте, вам говорит что-то фамилия Гиль?
— Что вы хотите? — ответил строгий женский голос.
Понимая, что от сформулированного мной ответа будет зависеть весь последующий разговор, я постарался быть как можно более кратким. Слегка наклонившись к домофону, я начал говорить, стараясь быть как можно более вежливым.
— Я живу недалеко от вас, и уже два раза заходил к вам, но пожилая женщина оба раза мне отвечала — приходите в другое время. Всё дело в том, что я прочитал в книге, что в этой квартире по Измайловскому бульвару в 1960 году жил водитель Ленина Гиль.
— Ну и что? Что конкретно вам нужно?
— Я просто хотел узнать, как сложилась судьба Степана Казимировича? Остались ли у него потомки? Где их можно найти?
— Молодой человек, кто вы такой? Вы что просто так проходя мимо каждый раз считаете своим долгом звонить в нашу квартиру?
— Извините за нахальство, я журналист, меня смущают некие несостыковки в деле покушения на Ленина. Вот, хотел узнать, как и где мне найти потомков Степана Казимировича? Скажите, а как давно вы живёте в этой квартире? – выпалив эти фразы, я уже понял, что успехом мой напор не увенчается. Вдобавок к этому я зачем-то соврал, что я журналист. Сколько раз убеждался – враньё не доводит до добра, и вот опять…
В этот день мне вновь довелось побывать в музее, 
Миф о любимом вожде где как и в прежние годы выставлено на обозрение простреленное пальто, рядом маленькая пулька, застрявшая в шее вождя, отчего, наполненный мыслями, я решился на третий штурм квартиры.
— Мы живём в этой квартире всё свою жизнь, но извините, интервью мы больше не даём. Мы не хотим, чтобы журналисты опять поганили память нашего дедушки.
— Понятно! А хотите, я вам книгу подарю, где Гиль в протоколе указывает свой адрес?
— Аргументы и факты совсем недавно вновь публиковали все материалы, связанные с покушением на Ленина. Ничего нового мы вам не скажем, и книжек всех этих у нас полным-полно. С журналистами мы больше не общаемся. Всего вам доброго.
— Спасибо, — только и успел ответить я, как на другом конце связь уже оборвалась, и в домофоне запикали злобные гудки.
Вот так! Столько раз я проходил мимо этого дома, даже не предполагая, что здесь жил личный водитель Ленина. Впрочем, Москва хоть и большая, однако она так и остаётся маленькой деревней.
Ещё вдумайтесь, дабы не создавать прецедентов борьбы за власть, с 1918 по 1922 Ленин так и ходил с пулей. Ещё напомню, С.К.Гиль был личный водитель Ленина, он прикрыл Ильича своим телом при попытке повторного покушения.
Но что меня смущает и смущало во всей этой истории, так это то, что раненого Ильича везут не в больницу, а на квартиру в Кремль? Где, кто и когда при ранении везёт больного домой? По некоторым данным в обстановке абсолютной секретности Гиль отвёз Ленина, минуя Боткинскую больницу, прямо в Химки. Здесь же в 1922 г. Ленин находился на повторном лечении, и немецкий врач вынимал из его тела пули.
Но почему, где и как закралась неточность? Всё дело в том, что Ленин в советское время был божеством. Все воспоминания о Ленине чётко отслеживались властями, все они приводились к единому историческому знаменателю, где лишнее удалялось – это примерно как из Библии вычищались апокрифы. Также возможно, что 30 августа 1918 Ильча доставили действительно в Кремль. Историческую правду установить теперь тяжело.
С.К.Гиль тоже написал о Ленине книгу, но говорить о личных его воспоминаниях, конечно же не приходится. Я эту книгу читал, ничего нового там нет. И вообще, такое впечатление, что все воспоминания о вожде писал какой-то один автор или авторы.
Зато в наше время в прессе можно встретить самые экзотические версии – дескать, Каплан не расстреляли, и кто-то её видел в тюрьме на прогулке в 1937 году. Бред полный, но этот информационный вброс озвучен и документально запротоколирован.
Впрочем, у меня нет цели — обсуждать версию или версии покушения. Я здесь просто хотел поделиться с читателями своими воспоминаниями, как нас детей подводили к помеченному красными крестиками ленинскому пальто, и как у меня тогда от трепета сжималось сердце.
Прошли годы, и вот теперь внучка С.К.Гиля прячется от журналистов, дабы они не «поганили» память дедушки.
Историческая справка из Википедии.
Степан Казимирович Гиль (1888—1966) — личный шофёр Ленина, первый начальник Гаража особого назначения (1920)
Поляк. До революции служил в Императорском гараже шофёром. С 1917 — персональный водитель Ленина. В 1920 — начальник Гаража особого назначения. Был свидетелем покушения на Ленина в 1918. После смерти Ленина продолжал службу в Гараже особого назначения, был водителем А. И. Микояна и А. Я. Вышинского. Автор воспоминаний «Шесть лет с Лениным» (1928). Член КПСС с 1930.
Дневник гиля что такое
Показания Николая Яковлевича Иванова –
председателя заводского комитета завода Михельсона:
Допрашивал чл. ЦИК В.Кингисепп.
Показания Степана Казимировича Гиля – шофера Ленина:
«Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсона. Когда Ленин уже был в помещении завода, ко мне подошли 3 женщины. И одна из них спросила, кто говорит на митинге. Я ответил, что не знаю. Тогда одна из трех сказала, смеясь: «Узнаем». По окончании речи В.И.Ленина, которая длилась около 1 часа, из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа человек 50 и окружила его. Вслед за толпой в 50 человек вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами, и жестикулировал рукой. Среди окружавших его была женщина, блондинка, которая меня спрашивала, кого привез. Эта женщина говорила, что отбирают муку и не дают провозить. Когда Ленин был уже в расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел, что сбоку, с левой стороны от него, в расстоянии не больше 3-х шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены 3 выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял. Но, как объяснил один из 2-х сопровождавших раненого Ленина, сказал мне: «Я подтолкнул его ногой под автомобиль». Когда я нагнулся к Владимиру Ильичу, с револьвером в руках, то какая-то фельдшерица схватила меня за револьвер. Впоследствии эта фельдшерица с двумя лицами помогла мне положить Ленина в автомобиль, и мы четверо поехали в Кремль, где была оказана первая помощь Ленину. Поправляю: одна из женщин спросила меня, не кто говорит на митинге, а кого я привез. Поправляюсь: после первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом».
Степан Казимирович Гиль.
В расследовании покушения на Ленина принимал участие член ВЦИК и следственного отдела Революционного трибунала, основатель Эстонской компартии Виктор Эдуардович Кингисепп. Через четыре года после этого расследования он сам будет расстрелян по приговору военно-полевого суда буржуазной Эстонии.
Первым опрошенным им свидетелем стал Н.Я.Иванов – председатель заводского комитета завода Михельсона. Член компартии с 1902 года, участник трех революций Иванов, как свидетель, не мог не внушать доверия Кингисеппу, но показания его были очень скупы: видел стрелявшую в Ленина женщину, похожую на партийную работницу, понял, что она прислушивается к разговорам, но не заметил, чтобы к ней кто-нибудь подходил. За незначительностью этой информации ее вовсе можно было бы не комментировать, однако мы еще вернемся к ней, поскольку эти показания составят разительный контраст с теми воспоминаниями, которые Иванов напишет позднее.
«Сочувствующего коммунистам» бывшего офицера С.К.Гиля – шофера Ленина – допрашивал председатель Московского революционного трибунала А.М.Дьяконов. Он же проведет и первый допрос Фанни Каплан, но сначала остановимся на весьма любопытных показаниях Гиля.
По его словам, к заводу Михельсона они подъехали около десяти часов вечера. Митинг продолжался около часа. Потом еще какое-то время Ленин разговаривал с рабочими на заводском дворе. А теперь вспомним обращение, подписанное Я.М.Свердловым, и дату, которая стоит внизу: «30 августа 1918 г. 10 час. 40 мин. вечера». Получается, что обращение, раскрутившее кровавое колесо красного террора, было написано Свердловым еще до покушения на Ленина!
Из показаний Гиля запомним еще трех женщин, одна из которых, «блондинка», спрашивала его, кого он привез на митинг, а после митинга разговаривала с Лениным. Именно в тот момент, как следует из показаний Гиля, и раздался первый выстрел. Гиль не разглядел стрелявшего, а увидел с левой стороны, на расстоянии «не больше 3-х шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом». Пройдут годы, в 1930 году «сочувствующий коммунистам» бывший офицер Гиль вступит в партию большевиков, напишет воспоминания «Шесть лет с Лениным», отрывок из которых мы приведем ниже. Описанная там сцена покушения будет существенно отличаться от того, что Гиль сообщил Дьяконову. И возникает вопрос – что больше достойно доверия: или показания, данные председателю Московского ревтрибунала (!) сразу после события, или воспоминания, написанные спустя годы после смерти Ленина и рассчитанные на широкий круг читателей?
Гиль услышал три выстрела, после чего стрелявшая женщина бросила револьвер ему под ноги и скрылась в толпе. Таким образом, если верить Гилю, револьвер, из которого были произведены выстрелы, никак не мог быть «отобранным у Каплан», о чем сообщалось в газете «Известия ВЦИК». Или же речь идет о двух разных револьверах – один остался на месте покушения, а другой был отобран у какой-то женщины, также находившейся на митинге. Возможно ли такое?
Показания Стефана Николаевича Батулина –
помощника военного комиссара Московской советской пехотной дивизии:
Во Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией
В дополнение к своему показанию о задержании Каплан, покушавшейся 30-го августа с. г. на жизнь тов. Ленина, сообщаю:
В момент выхода тов. Ленина из помещения завода Михельсона, в котором происходил митинг на тему: «Диктатура буржуазии и диктатура пролетариата», – я находился от тов. Ленина на расстоянии 15–20 шагов. На лестнице, при выходе присутствующих на митинге, стремительно бросившихся к выходу, образовался затор, и мне после больших усилий все же удалось быстро выйти на улицу.
А товарищи рабочие, по большей части рабочая молодежь, образовали цепь, которой сдерживали толпу народа, требовавшую смерти преступнице. В военном комиссариате Замоскворецкого района эта задержанная мною женщина на допросе назвала себя Каплан и призналась в покушении на жизнь т. Ленина.
Помощник военного комиссара 5-й Московской
советской пех. Дивизии Батулин.
5-го сентября 1918 г. Ходынка-лагери.
Показания С.Н.Батулина, сделанные им сразу после покушения, слишком лаконичны и несвязны, поэтому обратимся к письму, которое он написал в ВЧК спустя пять дней после случившегося. Здесь дана уже развернутая картина события, в частности говорится о панике, охватившей людей после выстрелов – реакция вполне естественная, но о которой официальная пропаганда в дальнейшем предпочитала умалчивать.
Остановимся еще на одном замечании Батулина: «Добежавши до так называемой «Стрелки» на Серпуховке, я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокому убеждению, бежали по той причине, что позади их бежал я и другие люди, и которых я отказался преследовать». Приходится только гадать, как бы разворачивались события дальше, если бы Батулин продолжил преследование этих девушек и не заметил остановившуюся у дерева Фанни Каплан.
Вернемся к показаниям Гиля: «Ко мне подошли 3 женщины. И одна из них спросила, кто говорит на митинге. Я ответил, что не знаю. Тогда одна из них сказала, смеясь: «Узнаем».
После митинга эта «блондинка» разговаривала с Лениным. Батулин увидел впереди себя двух бегущих девушек. Зададимся вопросом – не эти ли молодые женщины интересовались у Гиля, кого он привез? Не были ли они причастны к покушению на Ленина? Ведь Гиль не видел лица стрелявшей, а только «женскую руку с браунингом».
Опять вчитаемся в письмо Батулина: «В это время позади себя, около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание». Одна эта фраза содержит в себе столько информации, что без детального ее анализа не обойтись. Почему остановилась Каплан, когда мимо нее толпой бежали испуганные выстрелами люди? Ведь в толпе легче было затеряться и скрыться. Далее Батулин пишет: «Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного».
Опять напрашивается вопрос – не умышленно ли Каплан придала себе такой нарочитый вид, чтобы ее заметили? Вызывает недоумение еще одно странное обстоятельство: Батулин сообщает, что в руках Каплан были портфель и зонтик, то есть обе ее руки были заняты. Как же она смогла прицельно выстрелить? Взяла портфель и зонтик в одну руку? Но зачем было Каплан брать с собой лишние вещи, которые могли помешать осуществить задуманное? Не отводилась ли ей в покушении совсем другая роль, а не роль главной исполнительницы?
Следующий документ только подтверждает эти сомнения.
Показания подруги Фанни Каплан – Веры Михайловны Тарасовой:
«Я судилась в 1906 году за хранение взрывчатых веществ в гор. Ека-теринославле. Была приговорена к 4 годам каторги, которую отбывала, между прочим, и на Нерчинской каторге.
Знаю я всех тех каторжанок, с которыми я отбывала вместе каторгу, в том числе и Фанни Каплан, которая в то время была слепа. Она ослепла, кажется, в 1909 году, причем до этого она хронически теряла зрение на 2–3 дня. Врачи разнообразно толковали причины слепоты. Зрачки ее реагировали на свет. Это было связано с резкими головными болями. В Чите, – я тогда уже была за границей, думаю, это было в 1912 году, – она вновь прозрела. Она была приговорена военно-полевым судом к смертной казни, которая была заменена вечной каторгой.
Я вернулась из-за границы в июле прошлого года. Фанни Каплан я встретила в этом году, не ручаюсь за память, в апреле или около этого, в вагоне трамвая «Б», кажется, у Каретно-Садовой. Я к ней подошла и имела с ней весьма короткий разговор. Это был обычный разговор про наших каторжанок: как кто поживает и т. п. Я не могу категорически утверждать, что не встречала ее до этого у Пигит.
Я по убеждениям социалистка-революционерка. Сейчас я занимаюсь обыденной работой и в политической работе не участвую. Я не могу ориентироваться в создавшейся политической обстановке. Если бы произошла реставрация, я бы нашла свое место. Мне неизвестно, чтобы Фанни Каплан когда-либо носила другую фамилию».
Допрашивал В. Кингисепп.
Из публикации в журнале «Пролетарская революция» не ясно, каким образом Кингисеппу удалось уже на следующий день после покушения найти подругу Каплан – В.М.Тарасову и почему встал вопрос, не носила ли Каплан другую фамилию. Возможно, в протокол допроса не попали очень важные сведения, которые позволили бы значительно дополнить портрет террористки, но и то, что вошло в протокол, заставляет серьезно усомниться в официальной версии покушения на В.И.Ленина. Я имею в виду упоминание Тарасовой серьезной глазной болезни у Фанни Каплан, связанной с резкими головными болями. Больше того, оказывается, что временами Каплан слепла вовсе!
Трудно, невозможно понять, как опытные в таких делах эсеры могли поручить покушение на Ленина человеку со слабым, больным зрением, которая в любое время, например, от нервного перенапряжения, могла опять ослепнуть?!
Правда, до этого Фанни Каплан лечилась – лето семнадцатого года она провела в санатории для политических амнистированных в Евпатории, а известие об Октябрьской революции встретила в Харькове, где ей была сделана глазная операция, частично восстановившая ее зрение. Но эсеры, конечно, не могли не понимать, что Фанни Каплан, в молодости приговоренная к смертной казни, побывавшая на каторге, несколько лет находившаяся в состоянии полной слепоты, – не тот человек, которому можно поручить исполнение такого серьезного террористического акта, как убийство Ленина. Другое дело – второстепенная, отвлекающая роль, с которой Каплан вполне могла справиться. И ее собственные показания убедительно подтверждают это предположение, следует только внимательно вчитаться в них.
Загадка полковника Гиля
Владимир Гиль, командир Первой Националистической бригады, — предатель или патриот? В его судьбе до сих пор много невыясненных вопросов.
В 1929 году была принята Женевская конвенция о содержании военнопленных, которую Советский Союз не подписал. Впоследствии это отразилось на обращении с русскими солдатами в плену. За первые месяцы Великой Отечественной войны немцы захватили в плен более трёх миллионов русских военнопленных. Германия не рассчитывала на такое количество людей, и пришлось срочно организовывать концентрационные лагеря. Лагерь в Сувалках на территории оккупированной Польши представлял собой огромное поле, обнесённое колючей проволокой, где без крыши над головой теснились тысячи пленных. Евреев и советских комиссаров ждала немедленная расправа. В то же время Абвер пытался вербовать советских граждан в ряды немецких вооружённых сил. В Сувалках этим занимался штандартенфюрер Гофман, один из руководителей германской разведывательно-диверсионной организации «Цеппелин», созданной для работы в советском тылу. Он сразу обратил внимание на Владимира Гиля, взятого в плен в июле 1941 года под Толочином в Витебской области. Немецкая разведка быстро узнала о его происхождении.
Родился Владимир Гиль 11 июня 1906 года в имении Дараганово Бобруйского уезда Могилёвской губернии. Его отец, Вальдемар Энтони фон Лютенгаузен-Вольф, принадлежал к немецким баронам, а мать, Мария Казимировна Домбровская, была внучатой племянницей польского короля Станислава Августа Понятовского. Семья Лютенгаузен-Вольфов оказалась в России во времена Петра Первого, который пригласил немецкого барона преподавать математику. А Екатерина II за верную службу подарила Лютенгаузен-Вольфу имение Дараганово. В 1914 году в связи с войной в России начались гонения на немцев, и отец был вынужден сменить фамилию и стал называться Гилем. Сын Владимир окончил 9 классов и в октябре 1926 года вступил в Красную Армию. В 1939 году он с отличием окончил военную академию им. Фрунзе и получил звание подполковника. Затем он поступил в академию Генштаба и в 1940 году был направлен в город Армавир Краснодарского края на должность начальника штаба 229-й стрелковой дивизии.
Владимир Гиль попал в плен в самом начале войны, на родине осталась его семья — жена и двое детей, сын Вадим и дочь Галина. Потомок знатного рода, Гиль в совершенстве владел немецким, французским и польским языками. Он согласился работать на немцев, и уже в декабре 1941 года Гиля назначили на должность коменданта в лагере Сувалки.
Владимиру Гилю поручили отобрать русских военнопленных для создания националистического отряда. В марте 1942 года эту группу отправили сначала в спецлагерь под Бреслау, а позже — в поездку по Германии с посещением Берлина. На концерте, посвящённом дню рождения Гитлера, Вальтер Шелленберг лично рекомендовал Гиля фюреру, сообщив, что тот может быть полезен Германии. После этого Гитлер поручил Гилю особое задание — организовать из русских военнопленных «Боевой союз русских националистов» для борьбы с большевизмом.
Руководство союзом также доверили Гилю, он написал и идейную программу, в которой говорилось о роспуске колхозов и возвращении земель крестьянам. Таким образом Гиль рассчитывал привлечь военнопленных, недовольных политикой Сталина. Тогда же он поменял фамилию и взял псевдоним Родионов — по имени своего тестя. В «Боевой союз» сразу записались 25 бывших советских командиров. При вступлении в союз новые члены давали клятву беспрекословно выполнять все поручения руководителя союза. Первоначально «Боевой союз» задумывался как политическая организация, но позже был переименован в боевую «Дружину по борьбе с Красной Армией».
К маю 1942 года был сформирован первый отряд из сотни человек. В Советской армии они носили звания от младшего лейтенанта до подполковника, здесь стали рядовыми. Им выдали новое чешское обмундирование с отличительными знаками СС, но погоны были собственного образца, а на рукаве — свастика и черная лента с надписью «За Русь». К июню численность достигла пятисот человек, и отряд стал называться «Первый русский национальный отряд СС» или «Дружина № 1». Первая рота состояла полностью из бывших офицеров Красной Армии, а другие две были укомплектованы немецкими офицерами и русскими националистами из числа эмигрантов.
Спустя три недели подготовительных занятий батальону было поручено первое боевое задание — охота на польских партизан в Томашевском, Замостском и Рава-Русском уездах. Осенью 1942 года национальную бригаду перебросили в район Быхова, где они сначала охраняли железную дорогу, а потом участвовали в операциях против партизан в районе Бегомля. За выполнением приказов следила специальная служба СС при дружине. С самого начала Гиль-Родионов установил правило: не допускать своеволия по отношению к мирному населению. Бойцы в расправах с населением не участвовали и старались не вступать в стычки с партизанами.
В апреле 1943 года к Гиль-Родионову прибыла «делегация» от генерала Власова и агитировала его бойцов присоединиться к Русской освободительной армии (РОА), но никто не согласился. Летом отряд перевели в Докшицы, где действовала партизанская бригада «Железняк». Её командование сразу обратило внимание на русский национальный отряд и развернуло среди его бойцов усиленную агитацию. Между Гиль-Родионовым и командиром «Железняка» Титковым завязалась переписка, в которой партизаны призывали перейти на свою сторону. В начале августа состоялась встреча комбригов, где они обсудили детали перехода.
16 августа 1943 года Гиль-Родионов зачитал перед своим батальоном приказ: «Приказываю с сего числа бригаду именовать «1-я Антифашистская партизанская бригада». Вменяю каждому бойцу беспощадно истреблять фрицев до последнего их изгнания с русской земли». 16 и 17 августа в бригаде были уничтожены все немецкие офицеры. Около 40 человек ярых антисоветчиков во главе с начальником разведки генералом Богдановым были арестованы и переданы партизанам. Через несколько дней их переправили в Москву в главное управление контрразведки «Смерш», где всех допросили с пристрастием. Самого Гиль-Родионова также допрашивали в течение трёх дней.
20 августа 1943 года на Бегомльской аэродром прибыл самолёт с комиссией из Москвы, чтобы уточнить обстоятельства перехода целой бригады на сторону Красной Армии. 17 сентября Владимир Гиль-Родионов был награждён орденом Красной Звезды «за организацию возвращения в ряды защитников Родины советских военнопленных и проявленную доблесть и мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков», а также получил воинское звание полковника. Последующие месяцы он вместе с бригадой участвовал в самых смелых военных операциях.
Весной 1944 года в районе между Полоцком и Лепелем немцы начали крупнейшее за всю войну наступление против партизан. В операции «Весенний праздник» участвовали 60 тысяч немецких солдат, бронетехника и авиация. Силы были слишком неравными и партизаны быстро оказались в окружении. 5 мая комбриг Гиль-Родионов повёл бойцов на прорыв. Ему удалось пробиться сквозь немецкое окружение, потеряв при этом больше половины своей бригады. Сам Гиль-Родионов был смертельно ранен и скончался 14 мая 1944 года на хуторе недалеко от места сражения. 1-я Антифашистская бригада фактически прекратила существование. Из оставшихся в живых 400 человек позднее сформировали 4 отряда, которые продолжили воевать.
В сентябре 1991 года останки Владимира Гиля и его бойцов были перезахоронены на братском мемориальном кладбище в Ушачах. Его жене и детям разрешили вернуться из эвакуации в Белоруссию и выдали денежное содержание Гиль-Родионова за годы войны с 1941 под 1944 годы, что составило большую сумму для того времени. После войны история полковника Гиля обросла слухами и домыслами, и его личность до сих пор остаётся загадкой.
Шесть лет с В. И. Лениным
Не случайно воспоминания личного шофера Ленина тов. С. К. Гиля выходят вторым, расширенным изданием. Несомненно, что для всех нас особенно дороги воспоминания современников Владимира Ильича, имевших счастье лично с ним общаться. Тов. Гиль в течение шести лет имел возможность общения с Владимиром Ильичем в великие по своей значимости, бурные и грозные зачинательные годы Красного Октября. Хотя т. Гилю по его профессиональным обязанностям приходилось наблюдать Владимира Ильича главным образом во время его отдыха, но отдых Ленина был всегда активным, весьма характерным для разгадки исключительной обаятельности этого человека, судьба которого оказалась столь решающей для судеб всего прогрессивного человечества. Вот почему от записок тов. С. К. Гиля трудно оторваться: благодарная память т. Гиля сохранила для всех нас в такой свежей отчетливости многие черты и черточки Владимира Ильича, что, пробегая строчки воспоминаний, как бы общаешься с Владимиром Ильичем, а ведь это для всех нас, лично знавших В. И., всегда было самой большой и великой по своему значению радостью.
Шесть лет с В. И. Лениным скачать fb2, epub бесплатно
Авторы этих воспоминаний имели непосредственное отношение к охране Кремля и высших руководителей государства. Павел Мальков был первым кремлевским комендантом с марта 1918 по апрель 1920 года. Он часто встречался с В.И. Лениным, Я.М. Свердловым, Ф.Э. Дзержинским и другими видными деятелями советского руководства. Степан Гиль являлся персональным водителем и охранником Ленина, а после его смерти служил у Микояна и Вышинского.
В своих записках П. Мальков и С. Гиль рассказывают много интересного о служебной деятельности и личной жизни кремлевских вождей – прежде всего В.И. Ленина. Эти записки тем любопытнее, что дополняют друг друга: например, С. Гиль был главным свидетелем известного покушения Фанни Каплан на Ленина, а П. Мальков потом ее допрашивал и лично расстрелял. В ряде других эпизодов у читателя также имеется возможность сравнить воспоминания этих двух людей, близко знавших Ленина.
В войнах первой половины XIX в. артиллерия играла важную роль, недаром современники называли ее «богом войны». Впервые читателю предлагается детальный рассказ о действиях артиллерии в Отечественной войне 1812 г. На примере известных сражений автор показывает особенности использования орудий в русской и французской армиях, рассматривает состав и оснащение артиллерийских частей, а также артиллерийские трофеи, захваченные русскими войсками. Книга иллюстрирована уникальными фотографиями.
Монография посвящена исследованию положения и деятельности Русской Православной Церкви в Среднем Поволжье в конце XIX – начале XX веков. Подробно рассмотрены структура епархиального управления, особенности социального положения приходского духовенства, система церковно-приходских попечительств и советов. Обозначены и проанализированы основные направления деятельности Церкви в указанный период – политическое, экономическое, просветительское, культурное.
Данная работа предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей высших учебных заведений, а также для всех читателей, интересующихся отечественной историей и историей Церкви.
Вопросъ рѣшается. — Неожиданный пунктъ нападенiя. — Капитанъ Семсъ. — Инструкцiи президента. — Созданiе флота. — Отъ стараго къ новому. — Важное порученiе. — Назначенiе на Сэмтеръ. — Дѣйствительный характеръ конфедеративнаго «пирата».
Президентъ конфедеративныхъ штатовъ приступилъ къ формированiю армiи для защиты свободы Юга. Въ странѣ, гдѣ преобладаетъ единодушiе, и доблесть есть одно изъ нацiональныхъ качествъ — формированiе армiи не представляетъ большихъ затрудненiй. Нельзя сказать того же относительно флота. Кровные Южане, служившiе въ рядахъ армiи, перешли на сторону своихъ штатовъ; матросы же привязаны къ судамъ своимъ также, какъ и къ отечеству, и считаютъ одною изъ своихъ священныхъ обязанностей не измѣнять имъ. Несмотря на это, г. Дэвисъ если и не имѣлъ большаго выбора въ офицерахъ, въ числѣ соотечественниковъ своихъ онъ нашелъ много достойныхъ людей, какъ это достаточно показала недавняя исторiя Юга. Найти опытныхъ и надежныхъ моряковъ оказалось легче, чѣмъ дать имъ какое-нибудь назначенiе. Аталантическiй океанъ и порты Америки находились въ то время исключительно во власти президента Линкольна. Югъ не имѣлъ никакого голоса на моряхъ. Купцы Нью-Iорка и Бостона были увѣрены, что война мало ихъ касается, и, вотируя въ пользу вторженiя въ Южные штаты, они не допускали и мысли о возможности вреда для себя. Суда ихъ гордо входили въ гавани и безпрепятственно плавали по океану. Несмотря на предстоявшую войну, страховыя конторы довольствовались премiями мирнаго времени. Да и въ самомъ дѣлѣ, чего было бояться? Югъ не имѣлъ ни одного судна. Кое-гдѣ нашелся бы еще пароходъ, который можно было бы вооружить; но что сдѣлалъ бы онъ противъ такихъ ходкихъ и грозныхъ судовъ, какъ Brooklyn, Powhattan, Niagara и дюжины другихъ? По мнѣнiю американскихъ негоцiантовъ, положенiе было вполнѣ безопасное; Южнанамъ предстояло жестокое пораженiе безъ всякой возможности съ своей стороны нанести вредъ противнику.