Другие голоса другие комнаты о чем книга
Другие голоса, другие комнаты
«Другие голоса, другие комнаты» — роман Трумана Капоте.
Произведение отличается готическим антуражем и элементами автобиографии. Дебютировав в 1948 году, Капоте становится одним из наиболее ярких американских писателей послевоенной Америки. Герои Капоте, странные и неустроенные люди, где бы они ни жили — в таинственном мрачном ветшающем доме посреди глуши или в самом центре шумного многолюдного Нью-Йорка — всегда стремятся к подлинности и чистоте человеческих чувств. Роман стартовал с девятого места в Списке бестселлеров журнала The New York Times. [1]
Содержание
История написания
Трумэн Капоте начал писать книгу, вдохновленный прогулкой по лесу в штате Алабама. Он тут же отбросил черновую рукопись «Summer Crossing», и приступил к работе над книгой «Другие голоса, другие комнаты». После отъезда из Алабамы Капоте продолжил написание в Нью-Орлеане, штат Луизиана. Слава начинающего писателя свела его с другим писателем-южанином Карсоном Маккалерсом. Как близкий друг, Карсон помог найти Трумэну издательство (Random House). Капоте продолжает работу над романом в Северной Каролине и заканчивает ее в штате Массачусетс. На написание книги Трумэну Капоте потребовалось 2 года. [2]
Сюжет
Персонажи
Крылатые выражения
Мир – пугающее место – да, он знал это, – ненадежное: что в нем вечно? Или хоть кажется таким? Скала выветривается, реки замерзают, яблоко гниет; от ножа кровь одинаково течет у черного и у белого; ученый попугай скажет больше правды, чем многие люди; и кто более одинок – ястреб или червь? Цветок расцветет и ссохнется, пожухнет, как зелень, над которой он поднялся, и старик становится похож на старую деву, а у жены его отрастают усы; миг за мигом, за переменой перемена, как люльки в чертовом колесе. Трава и любовь всего зеленее; а помнишь Маленькую Трехглазку? Ты к ней с любовью, и яблоки спеют золотом; любовь побеждает Снежную королеву, с нею имя узнают – будь то Румпельштильцхен или просто Джоул Нокс: вот что постоянно.
Bildungsroman
Gay роман
СОДЕРЖАНИЕ
Зачатие
участок
Символы
Эдвард Р. Сансом: парализованный отец Джоэла, бывший менеджер по боксу.
Мисс Эми Скалли: острая на язык мачеха Джоэла, которой за сорок и она ниже Джоэла. Персонаж мисс Эми напоминает Калли Фолк, старшую двоюродную сестру, с которой Трумэн Капоте жил в Алабаме. Она также напоминает бабушку Капоте по материнской линии, Мэйбл Нокс, которая всегда носила перчатку на левой руке, чтобы прикрыть неизвестную болезнь, и была известна своим южным аристократическим укладом.
Миссури Лихорадка (зоопарк): внучка Иисуса, которой около 20 лет. Она носит шарф на своей удлиненной шее, чтобы скрыть большой шрам, нанесенный Кегом Брауном, который был приговорен к цепной банде за свое преступление. Персонаж Missouri Fever основан на поваре по имени Литтл Бит, который жил и работал в доме в Алабаме, где Капоте жил в детстве со своими старшими двоюродными братьями.
Пепе Альварес: латинский профессиональный боксер, который является изначальной навязчивой идеей и музой Рэндольфа, и прототип, который привел к одержимости Рэндольфа молодым Джоэлем, поскольку предполагается, что Джоэл похож на Пепе.
Эллен Кендалл: добрая, благородная тетя Джоэла, которая отправляет его из Нового Орлеана жить с отцом.
Мисс Глициния: белокурая карлик, которая дружит с Джоэлом и Идабель на ярмарке, путешествующей по Нун-Сити.
Основные темы
Сам Капоте неоднократно заявлял, что центральной темой « Других голосов, других комнат» является поиск сына своим отцом. По словам самого Капоте, его отец, Arch Persons, был «отцом, которого в самом глубоком смысле не существовало». И снова, своими словами, Капоте пишет, что «центральной темой« Других голосов, других комнат » был мой поиск существования этого по существу воображаемого человека».
История публикации
Он был опубликован Random House в январе 1948 года.
Прием и критический анализ
Прием романа начался до того, как роман попал на книжные полки. Еще до того, как он был опубликован, 20th Century Fox приобрела права на экранизацию романа, не увидев его. Кроме того, журнал Life предоставил Капоте равное место с другими писателями, такими как Гор Видаль и Джин Стаффорд, в статье о молодых американских писателях, хотя он никогда не публиковал романов.
Когда в 1948 году была опубликована « Другие голоса, другие комнаты », она оставалась в списке бестселлеров The New York Times в течение девяти недель, продав более 26 000 экземпляров.
Продвижение и споры вокруг этого романа катапультировали Капоте к славе. На фотографии Гарольда Халмы 1947 года, использованной для рекламы книги, был изображен 23-летний Капоте, лежащий на полу и смотрящий в камеру. Джеральд Кларк, современный биограф, заметил: «Знаменитая фотография: фотография Гарольда Халмы на суперобложке из« Других голосов, другие комнаты » вызвала столько же комментариев и разногласий, сколько и проза внутри. Трумэн утверждал, что камера застала его врасплох, но в факт, что он представил себя и отвечал как за фотографию, так и за рекламу ». Вначале внимание к Капоте было сосредоточено на различных интерпретациях этой фотографии, которые некоторые считали позой, наводящей на размышления. По словам Кларка, фотография вызвала «шум» и дала Капоте «не только литературную, но и публичную личность, которую он всегда хотел».
Адаптации
Трумен Капоте: Другие голоса, другие комнаты
Здесь есть возможность читать онлайн «Трумен Капоте: Другие голоса, другие комнаты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Современная проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Другие голоса, другие комнаты: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Другие голоса, другие комнаты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Трумен Капоте: другие книги автора
Кто написал Другие голоса, другие комнаты? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Другие голоса, другие комнаты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Другие голоса, другие комнаты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Другие голоса, другие комнаты
Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?
Книга пророка Иеремии, 17,9
Нынче путешественник должен добираться до Нун-сити как сумеет: ни поезда, ни автобусы в ту сторону не идут, только грузовик скипидарной компании «Чуберри» шесть раз в неделю приезжает в соседний городок Парадайс-Чепел за почтой и припасами, и, если вам надо в Нун-сити, шофер Сэм Редклиф может вас подбросить. Поездка тряская, на что ни сядь; ухабистые дороги живо разболтают даже новенькую машину, и приезжие остаются недовольны. Да и края тут унылые; в болотистых низинах цветут тигровые лилии с голову величиной, зеленые бревна светятся в илистой воде, как тела утопленников, едешь иной раз, и ничто не шелохнется окрест, кроме дымного столбика над печальной фермой да узкоглазой птицы, кругами парящей над глухим сосновым лесом.
Из глубинки в Нун-сити ведут две дороги: одна с севера, другая с юга; эта вторая чуть получше первой, хотя разница невелика: километр за километром тянутся обе сквозь болота, леса и поля, и ни души нигде, только изредка встанет у дороги щит с рекламой пятицентовых сигар «Ред дот», ситро «Доктор Пеппер» и «Нэхи», микстуры Гроува и одеколона. Как дальний гром громыхают под проезжим колесом деревянные мосты над гнилыми речушками с именами сгинувших индейских племен, стада свиней и коров бродят по дорогам где попало, да иногда фермерская семья разогнется над бороздой, чтобы помахать быстрой машине, и грустным взглядом будет провожать ее, покуда она не скроется в рыжей пыли.
Однажды знойным днем в Парадайс-Чепеле, когда шофер скипидарной компании Сэм Редклиф, рослый и лысоватый человек с грубым мужественным лицом, жадно пил пиво в кафе «Утренняя звезда», к нему, обняв за плечи незнакомого мальчишку, подошел хозяин кафе.
— Здорово, Сэм, — сказал хозяин, которого звали Сидни Кац. — Тут, видишь, парнишка хотел бы доехать с тобой до Нун-сити. Со вчерашнего дня не может отсюда выбраться. Не подвезешь, а?
Редклиф поглядел на мальчика поверх стакана, и мальчик ему не очень понравился. У шофера были свои представления о том, как должен выглядеть настоящий мальчишка, а этот в них как-то не укладывался. Уж больно он был хорошенький, хрупкий и белокожий, уж больно правильны были черты его нервного лица, а глаза, большие и карие, смотрели по-девичьи нежно. В коротких каштановых волосах выделялись чисто золотые пряди. Усталое, умоляющее выражение застыло на его худом лице, и плечи сутулились не по-детски. На нем были мятые белые льняные штаны, синяя рубашка с расстегнутым воротом и сильно поношенные коричневые туфли.
Стерев пену с верхней губы, Редклиф спросил:
— Как тебя звать, мальчик?
— Джоул. Джо-ул Хар-ри-сон Нокс. — Он произнес имя раздельно, словно обращался к глухому, но голос его был необычайно тих.
— Вон что? — протянул Редклиф, опустив на стойку порожний стакан. — Богатое имя у тебя, мистер Нокс.
Мальчик покраснел и повернулся к хозяину.
— Он хороший мальчик, — поспешил вмешаться тот. — И умненький. Такие слова знает, каких мы с тобой и не слышали.
Редклиф был раздосадован.
— А ну, Кац, по второму, — велел он. И когда хозяин укатился за новым стаканом пива, Сэм дружелюбно сказал мальчику: — Не хотел тебя дразнить. Ты из каких краев?
— Из Нью-Орлеана. Я уехал оттуда в четверг, сюда приехал в пятницу, а дальше — никак. Никто меня не встретил.
— Вон что, — сказал Редклиф. — К родственникам едешь в Нун-сити?
— К отцу. Буду жить с ним.
Редклиф поднял глаза к потолку, несколько раз пробормотал: «Нокс», потом недоуменно помотал головой:
— Нет, никого, по-моему, не знаю с такой фамилией. Скажи, а ты не ошибся адресом?
— Нет, — ответил мальчик, ничуть не встревожась. — Спросите мистера Каца, он слышал об отце, я показывал ему письма, и… Подождите. — Он побежал между столиками в глубину сумрачного кафе и вернулся с громадным жестяным чемоданом, судя по его гримасе, очень тяжелым. Чемодан был весь покрыт яркими, но потертыми наклейками из самых дальних мест на свете: Париж, Каир, Венеция, Вена, Неаполь, Гамбург, Бомбей и так далее. Странно было видеть такой предмет жарким днем в захолустном городке Парадайс-Чепел.
— Ты побывал во всех этих местах? — спросил Редклиф.
Трумэн Капоте (1924 — 1984) — прозаик, эссеист, киносценарист, родился на юге США, в Новом Орлеане. Дебютировав в 1948 году романом «Другие голоса, другие комнаты», Капоте становится одним из наиболее ярких американских писателей послевоенной Америки. Герои Капоте, странные и неустроенные люди, где бы они ни жили — в таинственном мрачном ветшающем доме посреди глуши или в самом центре шумного многолюдного Нью-Йорка — всегда стремятся к подлинности и чистоте человеческих чувств.
— Я этого не говорил, — возразил Джоул.
— Разговорчики Миссури, — хладнокровно выразилась Эйми. — Наша девушка — рассадник диких негритянских суеверий. Помнишь, как она свернула головы всем курам? Не смейся, это не смешно. Иногда я задаюсь вопросом: а если она решит, что его душа вселилась в кого-нибудь из нас?
— Чья? — спросил Джоул. — Кега?
— Не может быть! — воскликнул Рандольф и засмеялся жеманно, придушенно, как старая дева. — Уже?
— По-моему, ничего смешного, — возмутился Джоул. — Он с ней страшную вещь сделал.
— Рандольф просто фиглярничает.
— Ты клевещешь, душенька.
— Не смешно, — сказал Джоул.
Прищуря глаз и поворачивая в руке бокал с хересом, Рандольф следил за спицами янтарного света, вращавшимися вместе со стеклом. — Не смешно, боже мой, разумеется. Но история не лишена причудливости: угодно выслушать?
— Совершенно ни к чему, — сказала Эйми. — Ребенок и без того болезненно впечатлителен.
— Все дети болезненно впечатлительны, это — единственное, что с ними примиряет, — ответил Рандольф и сразу начал рассказ: — Случилось это десять с лишним лет назад, в холодном, очень холодном ноябре. Работал у меня в то время рослый молодой негр, великолепно сложенный, цвета гречишного меда.
С самого начала Джоула беспокоило что-то странное в речи Рандольфа, но только сейчас он сообразил что именно: отсутствие какого бы то ни было акцента, областных признаков; при этом, однако, слышалась в его усталом голосе едкая, саркастическая напевность, довольно выразительная и своеобразная.
— Но несколько слабоумный. У слабоумных, невротиков, преступников, а также, вероятно, художников есть нечто общее — непредсказуемость, извращенная невинность. — Он умолк, и вид у него сделался отстраненно-самодовольный, словно, сделав превосходное наблюдение, он желал еще раз посмаковать его про себя. — Уподобим их китайской шкатулке, из тех, если помните, в которых находишь другую шкатулку, а в ней еще одну и, наконец, добираешься до последней… трогаешь защелку, крышка откидывается на пружине, и открывается… — какой неожиданный клад?
С легкой улыбкой он пригубил херес. Затем из грудного кармана шелковой пижамы извлек сигарету и закурил. Сигарета издавала странный медицинский запах, словно табак долго вымачивали в настое крепких трав: по этому запаху узнаешь дом, где правит астма. Когда он собрал губы в трубочку, чтобы выдуть кольцо дыма, рисунок его напудренного лица вдруг обрел ясность: лицо состояло теперь из одних окружностей — не толстое, но круглое, как монета, гладкое и безволосое; на щеках — два ярко-розовых диска; нос, будто сплющенный злым ударом кулака; очень светлые, красивые кудрявые волосы ниспадали на лоб пшеничными кольцами, а широко расставленные женственные глаза были как два небесно-голубых мраморных шарика.
— И вот, они полюбили друг друга, Миссури и Кег, и была у нас свадьба — вся в фамильном кружеве невеста…
— Миленькая, не хуже любой белой девушки, честное слово, — вставила Эйми. — Просто загляденье.
— Но раз он ненормальный…
— Ее всегда было трудно убедить, — вздохнул Рандольф. — Четырнадцать лет, дитя, но упрямая непоколебимо: она хотела выйти замуж — и вышла. На медовую неделю мы дали им комнату здесь в доме и уступили двор для рыбного пикника с друзьями.
— А папа… он был на свадьбе?
Рандольф и ухом не повел; только стряхнул пепел на пол.
— Но однажды, поздно вечером… — Он сонно опустил веки и провел пальцем по кромке бокала. — Кстати, Эйми помнит, что именно я сказал, когда мы услышали крик Миссури?
Эйми не могла решить, помнит или нет. Все-таки десять лет — срок немалый.
— Мы сидели, как сейчас, в гостиной — припоминаешь? И я сказал: это ветер. Я знал, конечно, что не ветер. — Рандольф умолк и втянул щеки, словно в воспоминании этом содержалась некая тонкая комичность, не позволявшая ему хранить серьезный вид. Он навел указательный палец на Джоула, отогнув большой палец, как курок. — И тогда я вставил ролик в пианолу, и она заиграла «Индейский зов любви».
— Какая красивая песня, сказала Эйми. — Грустная. Не понимаю, почему ты больше не разрешаешь заводить пианолу.
— Кег перерезал ей горло, — сказал Джоул. Паника уже вскипала, потому что он не мог следовать за беседой, принявшей странный оборот, — словно его вынудили расшифровывать историю, рассказанную на тарабарском языке, — и было противно ощущать себя посторонним как раз тогда, когда его потянуло к Рандольфу. — Я видел шрам, — сказал он, только что не выкрикнул, пытаясь привлечь к себе внимание, — вот что Кег натворил.
— Там так, — Эйми стала напевать. — Когда зову те-ебя у-ди-да-дум-ди-да…
— … от уха до уха: погубил расшитое розами покрывало — моя двоюродная прабабка в Теннесси испортила глаза, трудясь над ним.
— Зу говорит, что он кандальник, и надеется, что его никогда не выпустят — она просила Бога превратить его в собаку.
— Ты ответь мне да-ди-ди-ди. Не совсем так пою, да, Рандольф?
— Не имею понятия, душенька.
— Бедные все, — сказал Рандольф, томно подливая херес.
Алчные мотыльки распластывали крылышки на ламповых стеклах. Возле печки дождь нашел лазейку в кровле и с гнетущей размеренностью капал в пустое угольное ведро.
— Примерно то же, что случается, когда сунешься в самую маленькую шкатулку, — заключил Рандольф. Кислый дым его сигареты завивался в сторону Джоула, а Джоул скромными движениями ладони направлял его в другую сторону.
— Позволил бы ты мне поиграть на пианоле, — мечтательно сказала Эйми. — Ты, наверно, не понимаешь, какое это для меня удовольствие, как успокаивает меня.
Рандольф прокашлялся и улыбнулся, отчего на щеках у него возникли ямочки. Его лицо было похоже на круглый спелый персик. Он был значительно моложе двоюродной сестры: где-то на середине четвертого десятка.
— Однако мы так и не изгнали этот дух молодого господина Нокса.
— Никакой не дух, — буркнул Джоул. — Духов не бывает — это настоящая живая женщина, и я ее видел.
— И как же она, милый, выглядела? — спросила Эйми тоном, показывавшим, что ее мысли заняты менее экзотическими предметами.
Джоулу это напомнило Эллен и мать: они тоже разговаривали с таким рассеянным видом, когда не верили его рассказам, и не перебивали только, чтобы мир сохранить. Знакомое виноватое чувство поразило, как выстрел: врун, вот что думают оба, Эйми и Рандольф, прирожденный врун, — и от испуга начал громоздить подробности: у нее были дьявольские глаза, у этой дамы, бешеные ведьмины глаза, холодные и зеленые, как дно полярного моря; копия Снежной королевы — лицо белое, зимнее, изо льда вытесанное, и белые волосы накручены на голове, как свадебный торт. Она манила его пальцем, манила…
Трумен Капоте «Другие голоса, другие комнаты»
Другие голоса, другие комнаты
Other Voices, Other Rooms
Язык написания: английский
Перевод на русский: — В. Голышев (Другие голоса, другие комнаты) ; 1993 г. — 11 изд.
Роман в переводе В. Голышева впервые опубликован на русском в журнале «Иностранная литература». — 1993. — №12.
Доступность в электронном виде:
Буквально с первых строк этого произведения я влюбился в стиль этого автора. Он – прекрасен. Может быть, даже чуточку слишком красивый язык. Впрочем, не настолько витиеват, чтобы вызвать отторжение своей неестественной красивостью.
Капоте – прекрасный рассказчик. Да и история, которую он рассказал в этой книге – берет за душу с первых страниц и не отпускает почти до самого конца. Автор дает такие мощные посылы в начале книги! И лишь в третьей, заключительной части, когда ты уже дочитал почти до конца, понимаешь – что посылы на супермощный закрут, по большей части так и остались посылами.
Немного поделюсь с вами этими самыми посылами. Книга рассказывает о мальчике-подростке. Его родители рассорились и расстались давным-давно, еще когда мальчик был младенцем. Мальчик остался с мамой, отец – уехал. Вы знаете, так бывает. Потом мама умерла. Мальчик переехал жить к тете, у которой своих детей было пятеро. Денег было мало, и тетя с облегчением, хоть и не без грусти, восприняла письмо отца мальчика, который приглашал мальчика к себе жить.
Собственно, с этого и начинается книга. Мальчик, которого зовут Джоул, добирается к отцу. В странную местность, в странноватый дом. Странности, странности, странности. Странные люди, странные места. Но как же замечательно все написано! За любым поворотом сюжета, на любой странице можно ожидать либо новых тайн, либо раскрытия старых.
А тут еще просыпающаяся сексуальность мальчика, его попытки определиться – кто нравится ему больше – то ли негритянка почти 30 лет от роду, то ли девчонка-сорванец, сверстница, то ли – лилипуточка?
Но под конец, в той самой третье части (к счастью – самой маленькой в романе) автор откровенно слил. Интересное, полное тайн повествование превратилось почти в поток сознания. Который, конечно, сам по себе тоже есть хранитель тайн, но только это тайны несколько иного рода – «что хотел сказать автор? А не перелистнул ли я сразу 2 страницы? – а то уж очень несвязно выходит…»
Так что чтение – явно на любителя (впрочем, а разве бывает по-другому? – у каждой книги, наверное, есть свои любители и свои ненавистники).
А вот чего, кажется, у книги может быть в избытке – так это продолжений. Так что, авторы фанфиков – советую присмотреться к этому произведению повнимательней!
Это шедевр, хоть и немного болезненный. Дивной красоты психоделическая картина. Изысканный слог автора рисует диковинные картины довоенного американского Юга. Невесёлая и странная картина взросления. Роман крайне визуален, в некоторых местах, часто, несколькими словами автор заставляет увидеть сцены великих созерцаний.
Читать легко, но читать лучше внимательно и без помех, чем глубже погружает, тем больше деталей и удовольствия.
Совершенно неожиданно для себя набрел на жемчужину там, где не очень-то ее и ждал.
Роман Трумена Капоте «Другие голоса, другие комнаты» попал ко мне случайно, но зацепил прочно. Он написан совершенно удивительным образом, совершенно обыденные зарисовки из жизни американской глубинки срываются здесь в невероятно атмосферные трипы, в настоящий круговорот образов, слов, эмоций — только затем, чтобы через какое-то время снова войти в размеренное течение «провинциального» романа.
Сюжет здесь, собственно, очень прост — мальчишка-подросток приезжает в старый заброшенный дом к своему больному отцу, которого никогда раньше не видел. Там он знакомится со своим кузеном, соседской девочкой-сорванцом и… и всё, собственно. Как таковой, сюжет на этом заканчивается. Все остальное — прекрасные истории персонажей и какая-то удивительная, тщательно созданная атмосфера, которую трудно описать, но которой тяжело не проникнуться.
У Капоте с необыкновенной легкостью детская игра может превратиться в карнавал с призраками, а вечерняя сказка заканчивается проникновенной исповедью. В итоге получаем роман, в котором сюжет имеет очень относительное значение, а вместе с тем оторваться от книги практически невозможно. Прекрасно получились персонажи — все до единого, даже самые эпизодические, судьба которых — сгинуть через полторы страницы после своего появления.
Капоте при всей необычности подачи удалось прекрасно показать несколько месяцев жизни в американской глубинке глазами мальчишки — огромный мир вокруг, люди, которые таят в себе всяческие интересности, приключения на каждом шагу. Так воспринимает окружающее ребенок, хотя, отстранившись, понимаешь, что приключений как таковых в книге очень немного, а огромный мир суживается до размеров обветшалого дома в небольшом поселке…
Прекрасный роман. Мне, правда, потребовалось некоторое время, чтобы «въехать» в него, но оно того стоило.
Ничего особенного не ждала от этой книги, но, как оказалось, ошиблась. «Другие голоса» в некотором смысле пошатнули сложившееся у меня представление об американской классике 20 века. Слишком уж выделяется эта книга на общем фоне своей ни на что не похожей гипнотической атмосферой, странностью, недосказанностью, аллегоричностью.
А сюжет, в принципе, незамысловат : мальчика, потерявшего маму, отправляют жить к отцу, которого он никогда не видел, и, добравшись до пункта назначения, он оказывается в глухом захолустье, в странном доме, постепенно уходящем под землю, с каждым из обитателей которого что-нибудь да не так. Каждый из них заточил себя в свою собственную тюрьму, из которой нет выхода: Рандольф по всему свету рассылает письма, на которые никто никогда не ответит; мисс Эйми вынуждена исполнять роль сиделки при нелюбимом муже; Зу умирает от страха в ожидании убийцы, которому однажды помешали довершить начатое. И непонятные вещи творятся вокруг: красный теннисный мячик то и дело скатывается по лестнице со второго этажа; дама в парике, не числящаяся среди обитателей дома, смотрит из окна на запущенный сад; и в заброшенной гостинице неподалеку до сих пор слышны голоса давно исчезнувших постояльцев.
По сути, эту историю можно было бы воспринять как мрачную готическую сказку с нотками сюрреализма, но сдается мне, что по силе эмоционального воздействия она превосходит любую сказку. Не знаю, свойственен ли этот эмоциональный надрыв всему творчеству Капоте, но то, что он так явно чувствуется уже в раннем его произведении, лично мне говорит об авторе многое.