Двенадцать месяцев что это

Двенадцать месяцев

Словацкая сказка в обработке С. Маршака

Знаешь ли ты, сколько месяцев в году?

Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И ни разу ещё не бывало так, чтобы февраль пришёл раньше, чем уйдёт январь, а май обогнал бы апрель.

Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.

Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу.

Как же это случилось? А вот как.

В одной маленькой деревушке жила злая и скупая женщина с дочкой и падчерицей. Дочку она любила, а падчерица ничем ей не могла угодить. Что ни сделает падчерица — всё не так, как ни повернётся — всё не в ту сторону.

Дочка по целым дням на перине валялась да пряники ела, а падчерице с утра до ночи и присесть некогда было: то воды натаскай, то хворосту из лесу привези, то бельё на речке выполощи, то грядки в огороде выполи.

Знала она и зимний холод, и летний зной, и весенний ветер, и осенний дождь. Потому-то, может, и довелось ей однажды увидеть все двенадцать месяцев разом.

Была зима. Шёл январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер.

Люди сидели в домах и топили печки.

В такую-то пору, под вечер, злая мачеха приоткрыла дверь, поглядела, как метёт вьюга, а потом вернулась к тёплой печке и сказала падчерице:

— Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.

Посмотрела на мачеху девочка: шутит она или вправду посылает её в лес? Страшно теперь в лесу! Да и какие среди зимы подснежники! Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их ни ищи. Только пропадёшь в лесу, увязнешь в сугробах. А сестра говорит ей:

— Если и пропадёшь, так плакать о тебе никто не станет! Ступай да без цветов не возвращайся. Вот тебе корзинка.

Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

Ветер снегом ей глаза порошит, платок с неё рвёт. Идёт она, еле ноги из сугробов вытягивает.

Всё темнее становится кругом. Небо чёрное, ни одной звёздочкой на землю не глядит, а земля чуть посветлее. Это от снега.

Вот и лес. Тут уж совсем темно — рук своих не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Всё равно, думает, где замерзать.

И вдруг далеко меж деревьев сверкнул огонёк — будто звезда среди ветвей запуталась.

Поднялась девочка и пошла на этот огонёк. Тонет в сугробах, через бурелом перелезает. «Только бы, — думает, — огонёк не погас!» А он не гаснет, он всё ярче горит. Уж и тёплым дымком запахло, и слышно стало, как потрескивает в огне хворост. Девочка прибавила шагу и вышла на полянку. Да так и замерла.

Светло на полянке, точно от солнца. Посреди полянки большой костёр горит, чуть ли не до самого неба достаёт. А вокруг костра сидят люди — кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют.

Смотрит на них девочка и думает: кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков ещё того меньше: вон они какие нарядные — кто в серебре, кто в золоте, кто в зелёном бархате.

Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое — совсем ещё мальчики. Молодые у самого огня сидят, а старики — поодаль.

И вдруг обернулся один старик — самый высокий, бородатый, бровастый — и поглядел в ту сторону, где стояла девочка.

Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает её старик громко:

— Ты откуда пришла, чего тебе здесь нужно? Девочка показала ему свою пустую корзинку и говорит:

— Нужно мне набрать в эту корзинку подснежников. Засмеялся старик:

— Это в январе-то подснежников? Вон чего выдумала!

— Не я выдумала, — отвечает девочка, — а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела мне с пустой корзинкой домой возвращаться.

Тут все двенадцать поглядели на неё и стали между собой переговариваться.

Стоит девочка, слушает, а слов не понимает — будто это не люди разговаривают, а деревья шумят.

Поговорили они, поговорили и замолчали.

А высокий старик опять обернулся и спрашивает:

— Что же ты делать будешь, если не найдёшь подснежников? Ведь раньше марта месяца они и не выглянут.

— В лесу останусь, — говорит девочка. — Буду марта месяца ждать. Уж лучше мне в лесу замёрзнуть, чем домой без подснежников вернуться.

Сказала это и заплакала.

И вдруг один из двенадцати, самый молодой, весёлый, в шубке на одном плече, встал и подошёл к старику:

— Братец Январь, уступи мне на час своё место! Погладил свою длинную бороду старик и говорит:

— Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.

— Ладно уж, — проворчал другой старик, весь лохматый, с растрёпанной бородой. — Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо её знаем: то у проруби её встретишь с вёдрами, то в лесу с вязанкой дров. Всем месяцам она своя. Надо ей помочь.

— Ну, будь по-вашему, — сказал Январь. Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил:

Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями.

— Ну, теперь твой черёд, братец, — сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю. Тот стукнул посохом, мотнул бородой и загудел:

Ветры, бури, ураганы,

Дуйте что есть мочи!

Вихри, вьюги и бураны,

Разыграйтесь к ночи!

В облаках трубите громко,

Вейтесь над землёю.

Пусть бежит в полях позёмка

Только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри. А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:

— Теперь твой черёд, братец Март. Взял младший брат посох и ударил о землю. Смотрит девочка, а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.

Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:

После зимней стужи!

Сквозь лесной валежник.

Стали птицы песни петь,

И расцвёл подснежник.

Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке?

Под ногами у неё — мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течёт, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под тёмной кожуры первые зелёные листики.

Глядит девочка — наглядеться не может.

— Что же ты стоишь? — говорит ей Март.- Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили.

Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо! Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками — куда ни поглядишь. Набрала она полную корзину, полный передник — и скорее опять на полянку, где костёр горел, где двенадцать братьев сидели.

А там уже ни костра, ни братьев нет: Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошёл над лесом.

Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побежала домой. А месяц за нею поплыл.

Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей — и только вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи.

— Ну, что, — спросили её мачеха и сестра, — уже домой вернулась? А подснежники где?

Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.

Мачеха и сестра так и ахнули:

— Да где же ты их взяла?

Рассказала им девочка всё, как было. Слушают они обе и головами качают — верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!

Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:

— А больше тебе ничего месяцы не дали?

— Да я больше ничего и не просила.

— Вот дура так дура! — говорит сестра.- В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила! Ну, будь я на твоём месте, я бы знала, чего просить. У одного — яблок да груш сладких, у другого — земляники спелой, у третьего грибов беленьких, у четвёртого — свежих огурчиков!

— Умница, доченька! — говорит мачеха.- Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы это и сколько бы денег выручили. А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна.

— Где им! — отвечает дочка, а сама — руки в рукава, платок на голову.

Мать ей вслед кричит:

— Рукавички надень, шубку застегни!

А дочка уже за дверью. Убежала в лес!

Идёт по сестриным следам, торопится. «Скорее бы, — думает, — до полянки добраться!»

Лес всё гуще, всё темней. Сугробы всё выше, бурелом стеной стоит.

«Ох, — думает мачехина дочка, — и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в тёплой постели, а теперь ходи да мёрзни! Ещё пропадёшь тут!»

И только она это подумала, как увидела вдалеке огонёк — точно звёздочка в ветвях запуталась.

Пошла она на огонёк. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костёр горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.

Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.

Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.

— Ты кто такая? — спрашивает. — Откуда взялась?

— Из дому, — отвечает мачехина дочка. — Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по её следам.

— Сестру твою мы знаем, — говорит Январь-месяц, — а тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?

— За подарками. Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц — огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август — яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц — орехов спелых. А Октябрь:

— Погоди, — говорит Январь-месяц. — Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко ещё до июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.

— Ишь какой сердитый! — говорит мачехина дочка.- Да я не к тебе и пришла — от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождёшься. Мне летних месяцев надо.

— Ищи лета зимой! — говорит.

Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба — заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.

Испугалась мачехина дочка.

— Перестань! — кричит. — Хватит!

Кружит её метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело её снегом.

А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала — нет её, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдёшь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!

Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замёрзла.

Так и остались они обе в лесу лета ждать.

А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.

И был у неё, рассказывают, около дома сад — да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо.

— У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! — говорили люди.

Источник

Самая новогодняя сказка. Как Самуил Маршак написал «12 месяцев»

«12 месяцев», написанные советским поэтом, драматургом и сценаристом Самуилом Маршаком, уже давно стали классикой. Добрая сказка о серьезных вещах любима несколькими поколениями читателей и зрителей — она нашла воплощение на экранах и театральных сценах.

Маршак начал писать пьесу зимой 1942 года, а закончил зимой 1943-го. Это время он называл «самыми грозными днями» войны — именно тогда произошла битва за Сталинград. Несмотря на окружающие мрак и ужас, он старался сделать так, чтобы в тексте не было отзвуков войны. Наоборот, он хотел создать сказку не только для детей, но и для взрослых, которая рассказывала бы о добре — о том, что оно всегда будет вознаграждено.

Старинная легенда

В 1963 году в письме другу литературному критику Станиславу Рассадину Маршак объяснял, что за основу сюжета пьесы взял чешскую или богемскую легенду о 12 месяцах, которую слышал в чьем-то устном изложении. Возможно, тот его неназванный собеседник пересказал ему сказку чешской писательницы XIX века Божены Немцовой, основанную в свою очередь на старинной словацкой сказке. Сказка Немцовой была написана под католическое Рождество 1862 года, вскоре ее перевел на русский Николай Лесков.

В короткой сказке Немцовой гораздо меньше персонажей, чем у Маршака: мачеха, ее нерадивая дочь Елена, добрая падчерица Морушка да волшебники-месяцы, сидящие у костра. Капризы Елены дважды отправляют Морушку в зимний лес — сперва за фиалками, потом за яблоками. В третий раз туда идут сами мачеха и сводная сестра — и замерзают, разгневав тамошних обитателей.

«Сложный сюжет пьесы еще более отличается от сюжета сказки, — писал Маршак. — Многое придумано заново (как, например, характеры действующих лиц, отношение Апреля-месяца к падчерице, ее героизм, вторая ее встреча с 12 месяцами, превращение мачехи и дочки в собак, подарки месяцев, возвращение падчерицы домой и т.д.). Финал моей пьесы скорей в духе русских народных сказок».

Один из самых интересных персонажей, введенных Маршаком, — юная королева. Государством, в котором живут мачеха, падчерица и дочка, управляет совсем молодой монарх — в списке действующих лиц значится: «Королева, девочка лет 14». Королева не по годам инфантильна — учиться не хочет, профессора не слушает — и деспотична. Когда требуется подписать ходатайство о помиловании, она пишет «казнить», потому что это короче, чем «помиловать». И зря профессор пытается заставить ее задуматься — он ведь и сам соглашается с неверными ответами ученицы на уроке арифметики, потому что боится ее крутого нрава. Что говорить — зарвавшаяся правительница грозит издать «новый закон природы»!

Трое отрицательных персонажей закручивают весь сюжет. Королева, которой вдруг захотелось подснежников, обещает щедро наградить золотом и роскошными шубами того, кто достанет ей их зимой, а мачеха и ее дочка, услышав об этом, отправляют падчерицу в лес. Замерзшая девочка долго бродит по лесу, а потом выходит на поляну, где у костра греются 12 братьев-месяцев. Апрель, которому она приходится по сердцу, соглашается помочь ей, и вскоре мачеха и дочка мчатся во дворец. Приятно удивленная королева желает сама видеть чудесное место, где подснежников «невидимо-видимо», и злодейкам ничего не остается, кроме как позвать падчерицу с собой. Разгневанные месяцы устраивают гостям череду испытаний, в конце которых все получают по заслугам: Мачеха и ее дочь превращаются в собак, а королева, заметно присмиревшая, получившая урок на всю жизнь, и падчерица отправляются по домам.

Советский Новый год

Маршак не только добавил новых действующих лиц и разнообразил сюжет, но и изменил время действия. В сказке Немцовой и, видимо, исходной легенде события разворачиваются в середине января, а Маршак перенес их на пару недель раньше, так что развязка, в которой зло наказано, а добро торжествует, происходит как раз к Новому году.

Во времена, когда он писал «12 месяцев», Новый год для советских граждан значил не совсем то, что для нас сегодня. 1 января было обычным рабочим днем, а рождественская елка, запрещенная вскоре после революции 1917 года как религиозный пережиток, официально вернулась в советские дома лишь в 1935-м — как новогодняя. Как и чем ее наряжать, было не совсем понятно. Легкая промышленность не могла в полной мере обеспечить нужды всех желающих украсить елку, так что игрушки многие мастерили сами. Но главное — за это время успело вырасти поколение детей, не знавших подобного праздника. Новый год следовало изобрести, отделив его в сознании граждан от Рождества. На помощь в сотворении новогоднего мифа пришла литература.

Самуил Маршак писал праздничные сценарии и стихи, посвященные советскому Новому году, и пьеса «12 месяцев» стоит в этом ряду. Главный акцент в ней сделан все же на теме труда, а не волшебства. Почему месяцы оказались так благосклонны к падчерице? Они на протяжении всего года видели, как она много она работает — рубит дрова, набирает воду в проруби, поливает рассаду в огороде, — и прониклись к ней симпатией.

«Мне хотелось, чтобы сказка рассказала о том, что только простодушным и честным людям открывается природа, ибо постичь ее тайны может только тот, кто соприкасается с трудом», — писал Маршак в статье «Сказка на сцене».

Очень интересен ход с капризной и гордой королевой: тому, кто принесет ей подснежники, она обещала меха и сани, но в итоге ей самой пришлось просить и то, и другое у падчерицы — чтобы не замерзнуть и уехать домой. Героиня поняла, что не все дается просто так, «перековалась», как тогда говорили. А преодоление себя — тоже труд.

Источник

Как читать «Двенадцать месяцев»

Историк культуры Мария Майофис рассказывает о том, как устроены самые популярные советские книги, которые все читают в детстве

Сказка Маршака многократно переиздавалась в советское время — и пере­изда­ется сей­час. Она входит в стандартную программу по литературе для сред­них школ. В 1947 году ее впервые поставили в театре — во МХАТе, и за этой поста­новкой последовали сотни других. В 1956-м «Двенадцать месяцев» адап­тиро­вали для мультфильма, в 1972-м — экранизировали. В 1980-м на основе пьесы в Японии сняли мультфильм.

Реабилитация Нового года

«Двенадцать месяцев» — новогодняя сказка: ее действие происходит 31 декабря и 1 января. Этот хронологический рубеж особенно важен, если вспомнить, что в оригинальной богемской сказке, которую перекладывал для театра Маршак, мачеха и сестра посылают па­дче­рицу в лес за фиалками в середине января, а не под Новый год. Образ Нового года как времени чудес и удивительных происшествий неоднократ­но подчеркивается и обыгрывается в пьесе. Для чего это понадобилось Маршаку?

Возобновление празднования Нового года как аналога и светского замещения Рождества в Советском Союзе произошло после долгого перерыва только в 1935 году. Многие родители и дети, не говоря уже о работниках детских учре­ждений, плохо представляли себе, как следует отмечать Новый год: как наря­жать елку, организовать ритуал дарения подарков, какое представление поста­вить, какие стихи читать. Начиная с 1936 года в помощь родителям, учителям и массовикам-затейникам издавались специальные сборники со сценариями детских праздников, стихами о елке и Новом годе. Немало написал в предвоен­ные годы для таких сборников и Самуил Маршак. Его пьеса «Двенадцать меся­цев» стала, наверное, самым популярным советским сценарием для Нового го­да, поддержав начатую в 1935 году традицию создания семейного светского праздника.

Военная сказка

«Двенадцать месяцев» написаны зимой 1942-го — ранней весной 1943 года, в раз­­­гар битвы за Сталинград. В позднейших воспоминаниях Маршак писал о том, что, создавая свою пьесу, пытался максимально отдалить ее от тревож­ных военных событий: «Мне казалось, что в суровые времена дети, да, пожа­луй, и взрослые, нуждаются в веселом праздничном представлении, в поэти­ческой сказке». Однако он не скрывал, что писал свое драматургическое сочи­нение в перерывах между работой для газет, писанием листовок и плакатов и выступлениями на фронте.

На первый взгляд, в пьесе действительно нет ни войны, ни боев, ни враждую­щих стран и наций. Однако в ней есть рассказ о тяжелом труде, который выпа­дает на долю главной героини, и о лишениях, которые она претерпевает в доме мачехи. Первые читатели и зрители сказки не могли не обратить внимания на эти подробности — ведь их и без того не самые благополучные жизни пере­вернула война.

Впрочем, в пьесе можно увидеть и более глубокие связи с советской культур­ной историей военного времени. Маршак начинал в 1920-е годы как автор пьес для детского театра, однако потом надолго оставил это занятие. В «Двенадцати месяцах» он вернулся к драматургической форме и сразу стал писать текст для театральной постановки. Этому предшествовал еще один опыт — не театраль­ного, но кинематографического рода: Маршак написал стихотворный сценарий к фильму Григория Козинцева и Леонида Трауберга «Юный Фриц» — о немец­ком мальчике, которого воспитали в «истинно арийском духе», потом взяли на службу в гестапо, потом отправили в завоевательные походы по странам Европы и, наконец, на Восточный фронт, где он и закончил свою военную карье­ру, попав в плен. Фильм был снят, но так и не вышел на экраны. Маршак считал, что причиной тому стала слишком юмористическая и легкомысленная манера постановки. Спустя несколько месяцев после запрета фильма Маршак взялся за пьесу.

Кадр из мультфильма «Двенадцать месяцев». 1956 год Киностудия «Союзмультфильм»

В «Двенадцати месяцах» есть отчетливые структурные переклички с «Юным Фрицем­­­», которые заставляют нас иначе посмотреть на некоторые сцены пьесы. В обоих произведениях едко высмеивается рабское послушание, в кото­ром в фа­­шистской Германии и сказочном королевстве живут подданные. Но осо­бенно яркое сходство проявляется в финалах обоих произведений. Фриц и его военный товарищ, кутаясь в женские шубы и муфты, едва не замерзают до смер­­ти зимой 1942 года в подмосковном лесу — зимний лес становится мес­том их «проверки на прочность». Точно такое же испытание проходят и отри­цательные персонажи «Двенадцати месяцев» — королева, мачеха и доч­ка. Симметричны и наказания, которые победители раздают побежденным: ма­­чеху и дочку месяцы-волшебники превращают в собак, а Фрица помещают в клетку в зоопарке и демонстрируют детям на экскурсии. Эти трансформации тел и душ должны были сообщить зрителям очевидную мораль: корыстные и глупые люди, начав служить силам зла, заслуживают исключения из мира людей.

Антитоталитарная сказка

О причинах такой урожайности писал и Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба», и Мариэтта Чудакова в своих статьях по истории советской литера­туры: советское государство, а за ним и советская цензура, почувствовав смер­тель­ную опасность, несколько ослабили прессинг, и в печати стали появляться ранее недозволенные вещи. Однако уже к лету 1943 года маятник качнулся в противоположную сторону — военная оттепель оказалась очень недолгой.

Кадр из мультфильма «Двенадцать месяцев». 1956 год Киностудия «Союзмультфильм»

Мотивы бездумного распоряжения чужими жизнями, безосновательных угроз лишить жизни из-за малейшей прихоти самовлюбленного правителя видны в «Двенадцати месяцах». Все помнят сцену урока, на котором королева пове­левает казнить одного из своих подданных только потому, что слово «казнить» более короткое, чем «помиловать», а задуматься над собственным решением, как просит ее профессор, категорически не хочет. В другом эпизоде королева угрожает казнью главному садовнику: тот не смог найти в январе подснежни­ков. Механизм репрессивного страха запускается, и садовник в панике объявля­ет виновным главного лесничего.

Кадр из мультфильма «Двенадцать месяцев». 1956 год Киностудия «Союзмультфильм»

В январе королева решается на лесную прогулку за ягодами, орехами и слива­ми. Никто не смеет ей перечить, и прогулка заканчивается настоящей ката­стро­фой: пережив за несколько минут смену всех времен года, королева и при­­дворные остаются в лесу без средств передвижения и без зимней одежды в один из самых холодных зимних дней. Конечно, эту цепочку событий можно воспринимать только в сказочном контексте, ведь сказка не была пря­мой сати­рой на советскую действительность. Однако к концу 1942 года у мно­гих выро­сло ощущение неуверенности и неудовлетворенности решениями, кото­рые руководители страны, в том числе Сталин, принимали и на фронте, и в ты­лу. Об этом, конечно, должен был неоднократно думать и автор «Двенадцати месяцев».

Апокалипсис 1942 года

Юная королева у Маршака — правительница, своими безответственными реше­ниями радикально меняющая весь ход мировых событий. В сказке она устраи­вает просто-таки конец света, от которого все спасаются только чудом:

К о р о л е в а (гневно). Никаких месяцев в моем королевстве больше нет и не будет! Это мой профессор их выдумал!
К о р о л е в с к и й п р о к у р о р. Слушаю, ваше величество! Не будет!
Становится темно. Поднимается невообразимый ураган. Ветер валит деревья, уносит брошенные шубы и шали.
К а н ц л е р. Что же это такое? Земля качается…
Н а ч а л ь н и к к о р о л е в с к о й с т р а ж и. Небо падает на землю!
С т а р у х а. Батюшки!
Д о ч к а. Матушка!

Тьма еще больше сгущается.

Маршак регулярно общался с Булгаковым в последние месяцы его жизни, а по­сле смерти писателя 10 марта 1940 года вошел в комиссию по его литератур­ному наследству. Члены комиссии иногда собирались у Маршака дома. Он не то­­­­­ль­ко имел доступ к неопублик­­ованному роману, но и, как член комис­сии по литературному наследству, был обязан его прочитать.

Кадр из мультфильма «Двенадцать месяцев». 1956 год Киностудия «Союзмультфильм»

Вероятно, после того, как «Юного Фрица» обвинили в излишнем легкомыслии, Маршак в самом деле решил написать нечто более серьезное и моралистичес­кое. Он создал сказку, в которой могущественные потусторонние силы — оли­цетворенные духи времени — после мирового катаклизма восстанавливают спра­ведливость, спасая слабых и униженных и наказывая надменных и само­уве­ренных.

Что еще почитать о «Двенадцати месяцах»:

Шпет Л. Советский театр для детей: страницы истории 1918–1945. М., 1971.

Статья подготовлена в рамках работы над научно-исследовательским проектом ШАГИ РАНХиГС «Изоляционизм и советское общество: ментальные структуры, политические мифологии, культурные практики».

Источник