Елка упала пойдем поднимать что означало
Петровский указ 1699 года и его последствия
Петровский указ 1699 года и его последствия
В России обычай новогодней ёлки ведёт своё начало с петровской эпохи. Мнение о том, что ёлка как новогодний символ «первоначально сделалась известною в Москве с половины XVII века» и устраивалась в немецкой слободе, где с ней и ознакомился юный царь Пётр и откуда она была перевезена в Петербург [419, 87], похоже, не имеет под собой никакой реальной почвы. Лишь по возвращении домой после своего первого путешествия в Европу (1698–1699) Пётр I «устраивает, — по словам А.М. Панченко, — экстралегальный переворот, вплоть до перемены календаря» [304, 11]. Согласно царскому указу от 20 декабря 1699 года, впредь предписывалось вести летоисчисление не от Сотворения Мира, а от Рождества Христова, а день «новолетия», до того времени отмечавшийся на Руси 1 сентября, «по примеру всех христианских народов» отмечать 1 января. В этом указе давались также и рекомендации по организации новогоднего праздника. В его ознаменование в день Нового года было велено пускать ракеты, зажигать огни и украсить столицу (тогда ещё — Москву) хвоей: «По большим улицам, у нарочитых домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и мозжевелевых против образцов, каковы сделаны на Гостином Дворе». А «людям скудным» предлагалось «каждому хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить … а стоять тому украшению января в первый день» [442, 349; 327, 37; 264, 5]. Эта малозаметная в эпоху бурных событий деталь и явилась в России началом трёхвековой истории обычая устанавливать ёлку на зимних праздниках.
Однако к будущей рождественской ёлке указ Петра имел весьма косвенное отношение: во-первых, город декорировался не только еловыми, но и другими хвойными деревьями; во-вторых, в указе рекомендовалось использовать как целые деревья, так и ветви, и, наконец, в-третьих, украшения из хвои предписано было устанавливать не в помещении, а снаружи — на воротах, крышах трактиров, улицах и дорогах. Тем самым ёлка превращалась в деталь новогоднего городского пейзажа, а не рождественского интерьера, чем она стала впоследствии. Текст царского указа свидетельствует о том, что для Петра в вводимом им обычае, с которым он познакомился, конечно же, во время своего путешествия по Европе, важной была как эстетическая сторона (дома и улицы велено было украсить хвоей), так и символическая: декорации из вечнозелёной хвои следовало создавать в ознаменование Нового года.
Петровский указ от 20 декабря 1699 года является едва ли не единственным документом по истории ёлки в России XVIII века. После смерти Петра, судя по всему, его рекомендации были основательно забыты, но в одном отношении они имели довольно забавные последствия, добавив к символике ели новые оттенки. Царские предписания сохранились лишь в убранстве питейных заведений, которые перед Новым годом продолжали украшать ёлками. По этим ёлкам (привязанным к колу, установленным на крышах или же воткнутыми у ворот) опознавались кабаки. Деревья стояли там до следующего года, накануне которого старые ёлки заменяли новыми. Возникнув в результате петровского указа, этот обычай поддерживался в течение XVIII и XIX веков. Пушкин в «Истории села Горюхина» упоминает «древнее общественное здание (то есть кабак. — Е.Д.), украшенное ёлкою и изображением двуглавого орла» [347, 189]. Эта характерная деталь была хорошо известна и время от времени отражалась во многих произведениях русской литературы. Д.В. Григорович, например, в повести 1847 года «Антон-Горемыка», рассказывая о встрече своего героя по дороге в город с двумя портными, замечает: «Вскоре все три путника достигли высокой избы, осенённой ёлкой и скворешницей, стоявшей на окраине дороги при повороте на просёлок, и остановились» [104, 170]. Иногда же вместо ёлки на крышах кабаков ставились сосенки: «Здание кабака … состояло из старинной двухэтажной избы с высокой кровлей … На верхушке её торчала откосо рыжая иссохшая сосенка; худощавые, иссохшие ветви её, казалось, звали на помощь» [104, 234]. Эта деталь нашла отражение и в стихотворении М.Л. Михайлова 1848 года «Кабак»:
За дверью той речи
К той ёлке зелёной
А в стихотворении Н.П. Кильберга 1872 года «Ёлка» кучер искренне удивляется тому, что барин по вбитой у дверей избы ёлке не может признать в ней питейного заведения:
Въехали. мчимся в деревне стрелой,
Вдруг стали кони пред грязной избой.
Где у дверей вбита ёлка…
Что это. — Экой ты, барин, чудак,
Разве не знаешь. Ведь это кабак.
В результате кабаки в народе стали называть «ёлками» или же «Иванами-ёлкиными»: «Пойдём-ка к ёлкину, для праздника выпьем»; «Видно, у Ивана ёлкина была в гостях, что из стороны в сторону пошатываешься» (ср. также поговорку: «ёлка (т.е. кабак. — Е.Д.) чище метлы дом подметает»), а ввиду склонности к замене «алкогольной» лексики эвфемизмами, практически весь комплекс «алкогольных» понятий постепенно приобрёл «ёлочные» дуплеты: «ёлку поднять» — пьянствовать, «идти под ёлку» или «ёлка упала, пойдём поднимать» — идти в кабак, «быть под ёлкой» — находиться в кабаке; «ёлкин» — состояние алкогольного опьянения и т.п. [393, 343-344]. Эта возникшая связь ёлки с темой пьянства органично вписалась в прежнюю семантику ели, соединяющую её с «нижним миром».
На протяжении всего XVIII века нигде, кроме питейных заведений, ель в качестве элемента новогоднего или святочного декора больше не фигурирует: её образ отсутствует в новогодних фейерверках и «иллуминациях», столь характерных для «века просвещения» и представлявших собою достаточно сложные символические комбинации; не упоминается она при описании святочных маскарадов при дворе; и конечно же, нет её на народных святочных игрищах. В рассказах о новогодних и святочных празднествах, проводившихся в этот период русской истории, никогда не указывается на присутствие в помещении ели. Поэтому и иллюстрация в одном из Рождественских номеров журнала «Нива» за 1889 год «Празднование святок в 1789 году», на которой изображена «святочная сцена» в состоятельном доме, где в углу залы стоит большая разукрашенная ель, могла появиться только из-за неосведомлённости как художника» так и издателей этого еженедельника в истории русской елки. Впрочем, эта ошибка повторялась не раз. К гравюре по картине Э. Вагнера «Рождественская ёлка лет назад» дано объяснение:
На картине изображена семейная сцена «ёлка в XVIII веке в богатом доме». Ёлка готова. Пудреный лакей зажигает последние свечки, мать семейства звенит в колокольчик, давая этим знать, что можно входить, отец наблюдает с своего кресла, какое впечатление произвели на детей блестящие игрушки. Дети поражены, даже самый маленький хлопает в ладошки на руках у няни; второй, постарше, держась за руку молоденькой сестры, сдержаннее выражает свой восторг, а средний — буян, прямо несётся к киверу, сабле и барабану, которые так заманчиво красуются, блестя при огнях на стуле около ёлки.
Подобная сцена для конца XVIII века просто немыслима.
Помимо внешнего убранства питейных заведений, в XVIII веке и на протяжении всего следующего столетия ёлки использовались на катальных (или, как ещё говорили, скатных) горках. На гравюрах и лубочных картинках XVIII и XIX веков, изображающих катание с гор на праздниках (святках и масленице) в Петербурге, Москве и других городах, можно увидеть небольшие ёлочки, установленные по краям горок. На гравюре 1792 года Д.А. Аткинсона, жившего в России с 1784 по 1801 год, «Катание с гор на Неве» еловые деревца расставлены по всему скату горки и по её бокам. На рисунках и гравюрах XVIII–XIX веков украшения из ёлочек в местах зимних городских увеселений встречаются постоянно: на анонимной гравюре «Катание на чухнах» (конец XIX века) ёлочные ветки разбросаны по замёрзшей Неве, а на рисунках А. Бальдингера (гравюра К. Крыжановского) «Катание на льду на Екатерининском канале в Петербурге» и «Ледяные горы» (1879) всюду — на горках, на подъёме и на их скате — стоят небольшие воткнутые в снег еловые деревца. Устанавливались ёлочки и возле традиционных праздничных балаганов на Семёновском плацу, что видно на одной из гравюр 1890-х годов. В Петербурге ёлками принято было также обозначать пути зимних перевозов на санях через Неву: «В снежные валы, — пишет Л.В. Успенский о Петербурге конца XIX — начала XX века, — втыкались весёлые мохнатые ёлки» и по этой дорожке «дюжие молодцы на коньках» перевозили санки с седоками [440, 165-166]. Все перечисленные примеры к обычаю рождественского дерева не имеют никакого отношения, однако сам факт украшения города зимой вечнозелёной хвоей свидетельствует о том, как постепенно готовилась почва для превращения ёлки в символ Рождества.
Читайте также
Признание и последствия
Признание и последствия На следующее утро зятья правителя узнали о событиях, произошедших ночью. Во дворце царило смятение. Когда правителю доложили, что монаха убили, он приказал без промедления арестовать убийцу. Сы Да подвергли пытке, и он во всем сознался. Его
Последствия лжи
Последствия лжи Во внешнеполитической деятельности Владимира в 80-х годах Х в. сочетались успехи и неудачи.На северо-востоке с Русью соседствовало сильное Булгарское царство, принявшее одну из мировых религий — ислам. Волжская Булгария непосредственно граничила с двумя
Последствия выбора
Последствия выбора Выбор, сделанный на основе естественного мироощущения народа, оказался правильным. Дабы убедиться в этом, достаточно сказать несколько слов о дальнейшей судьбе и роли украинского народа в российской истории XVII–XVIII вв.В отличие от поляков,
Тетрадь № I Май 1935 года — сентябрь 1937 года
Тетрадь № I Май 1935 года — сентябрь 1937 года Май 35-го г.Вот что я хочу сказать:Что можно чувствовать — не будучи романтиком — тоску по утраченной бедности. Годы, прожитые в нищете, определяют строй чувств. В данном случае строй чувств исчерпывается странным отношением сына к
Тетрадь № II Сентябрь 1937 года — апрель 1939 года
Тетрадь № II Сентябрь 1937 года — апрель 1939 года 22 сентября.«Счастливая смерть».— Видите ли, Клер, это довольно трудно объяснить. Важно одно: знать, чего ты стоишь. Но для этого надо выбросить из головы Сократа. Чтобы узнать себя, надо действовать, хотя это вовсе не значит, что
Тетрадь № IV Январь 1942 года — сентябрь 1945 года
Тетрадь № IV Январь 1942 года — сентябрь 1945 года Январь-февраль.«Все, что не убивает меня, придает мне силы»[331]. Да, но… И как трудно мечтать о счастье. Тяжкий гнет всего этого. Самое лучшее — замолчать навеки и обратиться к остальному.*Дилемма, говорит Жид: быть нравственным
4. Последствия отцеубийства
4. Последствия отцеубийства Однако, прежде чем мы перейдем к подробному разбору этой теории, давайте терпеливо выслушаем все, что Фрейд имеет нам сказать по этому вопросу, – его всегда стоит послушать. «Объединившиеся братья находились во власти тех же противоречивых
Елка упала, пошли поднимать
Вы находитесь в черном списке, поэтому не можете голосовать
Известное дело, что на Руси новогоднюю елку стал активно прививать царь-реформатор Петр Алексеевич. Причем, в его указе от декабря 1699 года прямо говорилось, что дерево это должно торчать в обозначенных местах (о чем скажем позже) 1 января 1700 года. То есть, речь шла именно о праздновании Нового года по только что введенному государем модному стилю. Это потом елка стала ассоциироваться с Рождеством, позже опять только с Новым годом. А теперь и с тем, и с другим праздниками вместе взятыми.
Можно себе вообразить, каковым было искренне недоумение широких народных масс. Елку, да на крыше… Зачем? Для чего? С какой такой радости? Думаю, изначально все списывали на блажь руководства. Надо сказать, цари, и прочие руководители, часто виделись народу иррациональной и странноватой силой. Но приходилось команды выполнять. Куда же деваться?
Если кто и воспринял новую выдумку с энтузиастов, так это оказались трактирщики. Они внезапно получили замечательную возможность сделать свои питейные заведения заметными и мигом в глаза бросающимися. Елка, или сосна, не суть важно, превратилась в отличительный признак, в эмблему и рекламу кабака. Дерево стояло на крыше или, скажем, у крыльца круглый год. В смысле, к Новому году елка обновлялась, а так торчала высохшая деревяшка. Кому надо, тот заметит непременно.
Так что, как видите, анекдот о том, что муж вынужден вынести елку под натиском упреков жены, причем, сетует, что занимается такой ерундой, когда все на первомайскую демонстрацию идут, не лишен некоторой исторической подоплеки.
В русской литературе достаточно примеров, когда именно по хвойному дереву путник сходу находил кабак. А уж устное народное творчество разгулялось вокруг новогоднего дерева не на шутку. Во многих местах трактиры и вовсе стали называть «елками» или «елками-палками». Так было, между прочим, вплоть до XIX века. А сколько иносказательных фраз появилось – это же любо-дорого. «Быть под елкой» – значит, выпивать, бражничать. Кстати, куда приятней выглядит, нежели «быть под мухой». «Елка упала, пошли поднимать» – стало быть, зазывают в трактир, отказаться нельзя. И так далее.
Причудливо тасуется карта истории, согласитесь? Петра Алексеевич ведь совсем иное имел в виду.
«Пойдем-ка к Елкину, для праздника выпьем»: откуда пошла традиция наряжать новогоднюю красавицу
Все наверняка в курсе, что традицией празднования Нового года 1 января мы обязаны Петру I. 20 декабря 1699 года император издал указ, в котором велел отмечать 1 января 1700 года торжественным молебном, колокольным звоном, грохотом выстрелов и фейерверками.
Не руби леса без толку
На Вишенке не озолотишься
⇒ Узнать реальную стоимость игрушки можно по каталогу «Советские стеклянные елочные украшения». Не помешает связаться с экспертами на форумах и в сообществах в соцсетях.
Расположить в веселых позах
Рекомендации Наркомпроса из справочного пособия «Елка в детском саду» (Учпедгиз, 1937)
Что ждут/чего дождутся
Кстати
Один сообразительный раб Юлия Цезаря под Новый год пожелал господину прожить в следующем году дольше, чем в предыдущем. Император оценил чувство юмора и не остался в долгу: подарил острослову свободу.
Енотик на день
⇒ Знакомый как-то дарил десятилетней дочке енота на день. Есть такая услуга: вам приносят енота, он разрушает ваше жилище, полощет сотовый телефон, прогрызает лаз в кроссовках и разбирает ноутбук. Попутно всех царапает. Детям нравится. Детям вообще нравится, когда кто-то безумнее них. Вечером довольного енота увозят, вы выдыхаете и понимаете, что такое настоящее счастье.
⇒ Мне бывший муж на ДР принес полкоровы замороженной (ДР зимой), вывалил в коридоре этот ужас и ходил весь вечер, страшно довольный подарком.
⇒ Мой класс подарил физичке кирпич. У нее раньше был один, и она на нем объясняла что-то. А потом он потерялся. И мы уперли со стройки новенький красивый кирпичик и подарили ей на 8 Марта. Она плакала от счастья.
⇒ На мой день рождения люди додумались принести удава! И увезли меня с сильным нервным срывом, дополненным сердечным приступом.
⇒ Папа подарил мне на 12 лет удочку для зимней рыбалки. В чьем еще воспаленном мозгу могла возникнуть такая идея?!
5. Ёлки приходят и уходят
Указ Петра I №1736 «О праздновании Нового года» 7208 году декабря в 20 день даёт представление о переменах, которые ждут Россию на пороге нового столетия.
Во второй части Указа содержатся подробные указания, как встречать Новый 1700 год. Пётр Великий, как и всегда, подробно регламентирует жизнь своих подданных.
А людям скудным каждому хоть по деревцу или ветке над воротами или над хороминой своей поставить. И чтоб то поспело ныне будущего января к 1 числу сего года, а стоять тому украшению января по седьмой день того ж 1700 года.»
Но это не имело ничего общего с традицией вносить на Рождество дерево в дом и украшать его; эта традиция в Россию приходит спустя полтора века.
Как украшать дома хвоей, никто не знал, поэтому образцы наряженных деревьев выставили в московском Гостином дворе. Обычай наряжать зелёное дерево и делать друг другу подарки самодержец позаимствовал в Немецкой слободе, где был частым гостем. Да и в поездке по Европе набрался новомодных традиций. Был царь Пётр в Германии, там и увидел, что улицы да площади ёлками украшают, а на домах и воротах ветки еловые развешаны. Кстати, это была не ель, а пихта. Именно её выбрали там в качестве рождественского дерева.
Между двумя елями хоронили тех, кто по собственному желанию ушел из жизни.
Ель у русских считалась деревом смерти, какой уж там символ Нового года!
В Библии ель называют жилищем аиста, а у христиан аист считается птицей нечистой, поэтому и прибежище нечистой птицы почитали тоже нечистым.
Среди православных ель считалась прибежищем нечистой силы. О тех, кто водил свадебный хоровод вокруг ёлки, говорили: «Венчались вкруг ели, а черти им пели».
Так что никакого почтения на Руси к ёлке не было, поэтому и в голову никому не могло прийти делать её праздничным деревом.
Но царь приказал!
Такое новшество Пётр перенял у Германии. Сурово и длительно насаждал эту новую традицию.
На Руси и в других православных странах новогодняя ель приживалась довольно долго.
После кончины царя традицию ставить ёлку соблюдали только кабаки. Это хвойное дерево круглый год стояло у ворот или на крышах питейных заведений.
Привязывали ёлку к колу, оставляя до следующего года, затем старые ёлки меняли на новые. Это был опознавательный знак. Так ёлка стала символом кабака.
Над входом в кабак ставили ёлку (причем она стояла там весь год, даже с осыпавшейся хвоей), и в русский язык вошло выражение «Идти под ёлку», то есть идти в кабак, а известное словосочетание «ёлки-палки» являлось скрытым ругательством.
А кабаки стали называть «ёлками» или «иванами ёлкиными»: «Пойдем-ка к ёлкину, для праздника выпьем»; «Видно, у ивана ёлкина был в гостях, что из стороны в сторону пошатываешься».
А. С. Пушкин в “Истории села Горюхина” упоминает “древнее общественное здание» (то есть кабак), украшенное елкою и изображением двуглавого орла”.
Д. В. Григорович в повести 1847 года “Антон-Горемыка”, рассказывая о встрече своего героя по дороге в город с двумя портными, замечает: “Вскоре все три путника достигли высокой избы, осененной елкой и скворешницей, стоявшей на окраине дороги. ”.
(Стихотворение «Кабак», М. Л. Михайлов, 1848 год)
Елка упала пойдем поднимать что означало
На протяжении всего XVIII века нигде, кроме питейных заведений, ель в качестве элемента новогоднего или святочного декора больше не фигурирует: её образ отсутствует в новогодних фейерверках и «иллуминациях», столь характерных для «века просвещения» и представлявших собою достаточно сложные символические комбинации; не упоминается она при описании святочных маскарадов при дворе; и конечно же, нет её на народных святочных игрищах. В рассказах о новогодних и святочных празднествах, проводившихся в этот период русской истории, никогда не указывается на присутствие в помещении ели. Поэтому и иллюстрация в одном из Рождественских номеров журнала «Нива» за 1889 год «Празднование святок в 1789 году», на которой изображена «святочная сцена» в состоятельном доме, где в углу залы стоит большая разукрашенная ель, могла появиться только из-за неосведомлённости как художника» так и издателей этого еженедельника в истории русской елки. Впрочем, эта ошибка повторялась не раз. К гравюре по картине Э. Вагнера «Рождественская ёлка лет назад» дано объяснение:
На картине изображена семейная сцена «ёлка в XVIII веке в богатом доме». Ёлка готова. Пудреный лакей зажигает последние свечки, мать семейства звенит в колокольчик, давая этим знать, что можно входить, отец наблюдает с своего кресла, какое впечатление произвели на детей блестящие игрушки. Дети поражены, даже самый маленький хлопает в ладошки на руках у няни; второй, постарше, держась за руку молоденькой сестры, сдержаннее выражает свой восторг, а средний — буян, прямо несётся к киверу, сабле и барабану, которые так заманчиво красуются, блестя при огнях на стуле около ёлки.
Подобная сцена для конца XVIII века просто немыслима.
Помимо внешнего убранства питейных заведений, в XVIII веке и на протяжении всего следующего столетия ёлки использовались на катальных (или, как ещё говорили, скатных) горках. На гравюрах и лубочных картинках XVIII и XIX веков, изображающих катание с гор на праздниках (святках и масленице) в Петербурге, Москве и других городах, можно увидеть небольшие ёлочки, установленные по краям горок. На гравюре 1792 года Д.А. Аткинсона, жившего в России с 1784 по 1801 год, «Катание с гор на Неве» еловые деревца расставлены по всему скату горки и по её бокам. На рисунках и гравюрах XVIII–XIX веков украшения из ёлочек в местах зимних городских увеселений встречаются постоянно: на анонимной гравюре «Катание на чухнах» (конец XIX века) ёлочные ветки разбросаны по замёрзшей Неве, а на рисунках А. Бальдингера (гравюра К. Крыжановского) «Катание на льду на Екатерининском канале в Петербурге» и «Ледяные горы» (1879) всюду — на горках, на подъёме и на их скате — стоят небольшие воткнутые в снег еловые деревца. Устанавливались ёлочки и возле традиционных праздничных балаганов на Семёновском плацу, что видно на одной из гравюр 1890-х годов. В Петербурге ёлками принято было также обозначать пути зимних перевозов на санях через Неву: «В снежные валы, — пишет Л.В. Успенский о Петербурге конца XIX — начала XX века, — втыкались весёлые мохнатые ёлки» и по этой дорожке «дюжие молодцы на коньках» перевозили санки с седоками [440, 165-166]. Все перечисленные примеры к обычаю рождественского дерева не имеют никакого отношения, однако сам факт украшения города зимой вечнозелёной хвоей свидетельствует о том, как постепенно готовилась почва для превращения ёлки в символ Рождества.
Рождественское дерево в России в первой половине XIX века
С ёлкой как с «ритуальным атрибутом рождественской обрядности» [68, 47] мы встречаемся в России в начале XIX столетия. На этот раз встреча с ней состоится уже не в Москве, а в северной столице. Приток немцев в Петербург, где их было много с самого его основания, продолжался и в начале XIX века. Вполне естественно, что выходцы из Германии привозили с собой усвоенные на родине привычки, обычаи, обряды и ритуалы, которые тщательно сохранялись и всячески поддерживались ими на новом месте жительства. Поэтому неудивительно, что на территории России первые рождественские ёлки появились именно в домах петербургских немцев. В русской печати первых десятилетий XIX столетия об этом обычае сообщалось с подробностями, характерными для описания особенностей чужой культуры. А. Бестужев-Марлинский в повести «Испытание» (1831), изображая святки в Петербурге 1820-х годов, пишет: «У немцев, составляющих едва ли не треть петербургского населения, канун Рождества есть детский праздник. На столе, в углу залы, возвышается деревцо …Дети с любопытством заглядывают туда». И далее: «Наконец наступает вожделенный час вечера — всё семейство собирается вместе. Глава оного торжества срывает покрывало, и глазам восхищённых детей предстает Weihnachtsbaum в полном величии…» [45, 33].
Судя по многочисленным описаниям святочных празднеств в журналах 1820–1830-х годов, в эту пору рождественское дерево в русских домах ещё не ставилось. Вряд ли Пушкину когда-либо пришлось видеть ёлку на Рождество или же присутствовать на посвящённом ей празднике. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни их современники никогда о ней не упоминают, тогда как святки, святочные маскарады и балы в литературе и в журнальных статьях описываются в это время постоянно: святочные гаданья даны в балладе Жуковского «Светлана» (1812), святки в помещичьем доме изображены Пушкиным в V главе «Евгения Онегина» (1825), в Сочельник происходит действие поэмы Пушкина «Домик в Коломне» (1828), к святкам (зимним праздникам) приурочена драма Лермонтова «Маскарад» (1835): «Ведь нынче праздники и, верно, маскарад…» [226, 257]. Подобные примеры могут быть умножены. Однако ни в одном из этих произведений о ёлке не говорится ни слова. Журналы, регулярно помещавшие в рождественских и новогодних выпусках отчёты о разного рода праздничных мероприятиях, проводившихся в Петербурге и в Москве («Молва», «Вестник Европы», «Московский телеграф» и др.), детально описывавшие святочные балы и маскарады в дворянских собраниях, театрах и дворцах — с изображением присутствовавших там людей, костюмов, убранства залы, еды, праздничного сценария, танцев, а порою и случавшихся там разного рода скандальных и пикантных происшествиях, — ни в 1820-х, ни в 1830-х годах никогда не упоминают о наличии в помещениях рождественского дерева