Обращение — это слово или словосочетание, называющее лицо (реже — предмет), к которому обращена речь.
1. Обращение может выражаться однословно и неоднословно.
Однословное обращение бывает выражено существительным или любой частью речи в функции существительного в именительного падежа, неоднословное обращение может включать зависимые от этого существительного слова или междометие о:
2. Обращение может быть выражено существительным, стоящим в форме косвенного падежа, если оно обозначает признак предмета или лица, к которому обращена речь.
3. Личные местоимения ты и вы, как правило, не выступают в роли обращений: они выполняют функцию подлежащего, если при них имеются глаголы-сказуемые.
Местоимения ты, вымогут принимать функцию обращения в следующих случаях:
Обращение грамматически не связано с предложением, не является членом предложения.
Знаки препинания при обращениях
1. Обращения обычно выделяются (или отделяются) запятыми, а при особой эмоциональной нагрузке – восклицательным знаком, стоящим после обращения.
Звательная интонация усиливается, если обращение помещается в конце предложения.
2. Несколько обращений разделяются запятыми или восклицательными знаками.
Обращения, соединенные союзом и, не разделяются запятой.
Например: Рыдайте, кабацкие скрипки и арфы (Возн).
3. Если после обращения имеется определение или приложение, то оно обособляется; такое определение воспринимается как второе обращение.
4. Части расчлененного обращения выделяются отдельно, каждая сама по себе.
5. Если обращение заканчивает вопросительное предложение, то после него ставится вопросительный знак.
6. Частицыо, ах, а и др., стоящие перед обращениями, от них не отделяются.
7. Если же перед обращением оказывается междометие (в отличие от частицы оно акцентируется), то оно отделяется запятой или восклицательным знаком.
– Эй, три осьмушки под резьбу, иди возьми болт! – С того дня Захара Павловича звали прозвищем «Три Осьмушки под Резьбу» (Плат.). В качестве междометия может выступать и слово о (в значении ах): О, моя утраченная свежесть, буйство глаз и половодье чувств (Ес.).
Междометие (как призыв к вниманию) может и само выступать в качестве обращения.
Куда? Ты что? Эй! (Шукш.).
8. После обращения, представляющего собой отдельное вокативное предложение (Предложение-обращение, т. е. односоставное предложение, в котором главным и единственным членом является название лица — адресата речи), ставится многоточие или восклицательный знак – одиночный или в сочетании с многоточием.
Несколько обращений разделяются запятыми или восклицательными знаками: «Милая моя, дорогая, мучение мое, тоска моя», – прочитала она (Ч.); Прощай, мое счастье, мое недолгое счастье! (Купр.); Пролетарий! Бедный брат…Когда ты получишь сие письмо, я уже буду на отлете (Ч.); – Батюшка! Семен Яковлевич!– раздался вдруг… голос дамы (Дост.). Обращения, соединенные союзом и, не разделяются запятой: Рыдайте,кабацкие скрипки и арфы, над черною астрой с прическою «афро» (Возн.).
Если после обращения имеется определение или приложение, то оно обособляется; такое определение воспринимается как второе обращение: Дедушка,миленький, где ж ты был? (Расп.); – Миллер,голубчик, встаньте. На берегу огни! (Пауст.).
Части расчлененного обращения выделяются отдельно, каждая сама по себе: Услышь меня,хорошая, услышь меня,красивая, заря моя вечерняя, любовь неугасимая! (Ис.).
Если обращение заканчивает вопросительное предложение, то после него ставится вопросительный знак: Слышите,Дмитрий Петрович? Я приеду к вам в Москву (Ч.); Что с вами,синий свитерок? (Возн.); Ты молилась ли на ночь,береза? Вы молились ли на ночь,запрокинутые озера Сенеж, Свитязь и Нарочь? Вы молились ли на ночь,соборы Покрова и Успенья? (Возн.).
Частицы о, ах, а и другие, стоящие перед обращениями, от них не отделяются: О мой милый, мой нежный, прекрасный сад (Ч.); Ах Надя, Наденька, мы были б счастливы… (Ок.); О любимые сердцем обманы, заблужденья младенческих лет!В день, когда зеленеют поляны, мне от вас избавления нет (Забол.); О солнце, раскаленное чрез меру, угасни, смилуйся над бедною землей! (Забол.); Смерть, а смерть, еще мне там дашь сказать одно словечко? (Тв.).
Если же перед обращением оказывается междометие, то оно отделяется запятой или восклицательным знаком: Ах, поля мои, борозды милые, хороши вы в печали своей (Ес.); – Эй, три осьмушки под резьбу, иди возьми болт! – С того дня Захара Павловича звали прозвищем «Три Осьмушки под Резьбу» (Плат.). В качестве междометия может выступать и слово о (в значении ах ): О, моя утраченная свежесть, буйство глаз и половодье чувств (Ес.).
Примечание. Омонимичные частицы и междометия (о, ах, а ) различаются следующим образом: частица имеет усилительное значение и от обращения интонационно не отделяется (не имеет самостоятельного ударения); напротив, междометия интонационно самостоятельны, ударны, после них имеется пауза. Ср.: О поле мое заветное, ты сейчас отдыхаешь после жатвы (Айтм.) – О, ветер! О, снежные бури! (Бл.).
Междометие эй (как призыв к вниманию) может и само выступать в качестве обращения: – Эй, берегись! Устроишь замыкание! (Возн.); – Эй, поосторожней там! – крикнул Степаxa (Крут.); – Куда? Ты что?Эй. (Шукш.); – Эй!Нельзя! – испугалась Фрося (Ток.).
После обращений, представляющих собой самостоятельное предложение, ставится многоточие или восклицательный знак – одиночный или в сочетании с многоточием: – Миллер!– прошептал Шацкий (Пауст.); – Петь.– Лялька опять в окне (Шукш.); – Мать… А мать!– позвал он старуху свою (Шукш.).
Местоимения ты, вы могут выполнять функцию обращения в следующих случаях:
а) при наличии определительных конструкций – обособленных определений или определительных придаточных частей предложения: Вы, третья с краю, с копной на лбу, я вас не знаю. Я вас – люблю (Возн.); Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса, чьи шпоры весело звенели и голоса, и чьи глаза, как бриллианты, на сердце оставляли след, – очаровательные франты минувших лет (Цвет.); такие местоимения не являются подлежащими, при них нет глаголов-сказуемых;
б) при самостоятельном употреблении, обычно с междометиями эй, ну, эх, цыц и др. (в разговорной речи): – Цыц, ты!Она тебе больше не слуга (М. Г.); – Эй, ты!Ответь мне (Шукш.); – Ну, ты!Не перечь мне!
в) в сложных обращениях: Милый друг ты мой, не стыдись… (Фад.); Манюшка,милая ты моя… (Шукш.).
В качестве обращений могут использоваться описания признаков предмета, лица. Такие обращения выделяются как обычные обращения-наименования: – Эй,на шаланде!– сказал Рег (Грин); – Эй,кто там покрепче, давай сюда, к воротам! (П. Капица).
Русский язык. Пунктограммы. 12. Знаки препинания при обращениях.
12. Знаки препинания при обращениях.
Правила, трудные случаи, примеры, комментарии.
ПРАВИЛО.
Обращение – слова и сочетания слов, называющие того, к кому обращаются с речью.
Обращения могут обозначать как одушевлённые, так и неодушевлённые предметы, могут быть распространёнными и нераспространёнными.
· Обращения выделяются с обеих сторон (если находятся в середине предложения) и с одной стороны (если находятся в начале или в конце предложения) ЗАПЯТЫМИ.
Примеры.
Березы белоствольные, растите веселей.
В этом ты был прав, Антон.
· Несколько идущих подряд обращений выделяются запятыми или восклицательными знаками.
· Частицы о, ах, а и другие, стоящие перед обращениями, от них не отделяются.
Пример.
Омой милый, мой нежный, прекрасный сад (Ч).
Если же перед обращением оказывается междометие, то оно отделяется запятой или восклицательным знаком. В качестве междометия может выступать и слово о(в значении ах)
Примеры.
Ах, поля мои, борозды милые, хороши вы в печали своей (Еc.)
ТРУДНЫЕ СЛУЧАИ.
Как отличить частицу от междометия при обращении?
· Частица имеет усилительное значение и от обращения интонационно не отделяется (не имеет самостоятельного ударения)
· Междометия интонационно самостоятельны, на них падет логическое ударение, после них имеется пауза.
Примеры.
О поле мое заветное, ты сейчас отдыхаешь после жатвы (Айтм.) (Частица)
О, ветер! О, снежные бури! (Бл.). (Междометие).
Междометие эй (как призыв к вниманию) может и само выступать в качестве обращения.
Примеры.
Куда? Ты что? Эй!.. (Шукш.). (Обращение).
__________________________________________
Личные местоимения ты и вы обычно не выступают в роли обращений: они выполняют функцию подлежащего, если при них имеются глаголы-сказуемые.
Пример.
Если вы, читатель, любите осень, то знаете, что осенью вода в реках приобретает от холода яркий синий цвет (Пауст.)
Местоимения ты, вы могут выполнять функцию обращения в следующих случаях:
а) при наличии обособленных определений или определительных придаточных частей предложения.
Примеры.
Вы, обособл. определениетретья с краю, с копной на лбу, я вас не знаю.
Вы, далее идут придаточные определительные чьи широкие шинели напоминали паруса, чьи шпоры весело звенели и голоса, и чьи глаза, как бриллианты, на сердце оставляли след, — очаровательные франты минувших лет (Цвет.); такие местоимения не являются подлежащими, при них нет глаголов-сказуемых;
б) Вразговорной речи.
Пример.
Цыц, ты! Она тебе больше не слуга (М. Г.); — Эй, ты! Ответь мне (Шукш.).
В качестве обращений могут использоваться описания признаков предмета, лица.
Пример.
Эй, кто там покрепче, давай сюда, к воротам! (П. Капица).
ПРИМЕРЫ.
Пример № 1.
Пример.
Объяснение пунктограммы.
Сыпь ты, черемуха, снегом, пойте вы, птахи, в лесу.
Сыпь ты, черемуха, снегом, пойте вы, птахи, в лесу.
Обращения находятся в середине предложений, выделяются с обеих сторон запятыми
Пример № 2.
Пример.
Объяснение пунктограммы.
Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч.
Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч.
Два обращения, между ними запятая, поле них – восклицательный знак, так как обращения произносятся с особым чувством.
Пример № 3.
Пример.
Объяснение пунктограммы.
О любимые сердцем обманы, заблужденья младенческих лет! В день, когда зеленеют поляны, мне от вас избавления нет (Забол.)
Олюбимые сердцем обманы, заблужденья младенческих лет! В день, когда зеленеют поляны, мне от вас избавления нет (Забол.)
Распространённые обращения отделяются запятыми, после них – восклицательный знак, так как обращения произносятся с особым чувством.
Поле частицы о запятая НЕ ставится.
При написании статьи использовалась книга:
Д. Э. Розенталь. «Справочник по правописанию и литературной правке».
Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна.
Я сожалею, что документы, касающиеся жизни Жеребцова, утеряны, а то, что дошло до нашего времени, очень отрывочно и скудно.
К счастью, перед самой смертью Жеребцов, будучи уже в отставке, познакомился с писателем Евсеенко. Писатель этот добросовестно поставлял многочисленные рассказы и повести для журналов «Нива» и «Родина». Немудрые эти вещи были рассчитаны на читателя, располагающего множеством свободного времени, преимущественно на дачника, и ни в какой мере не блистали талантом.
Евсеенко не был лишен дара изобразительности, но, как и многие его современники (дело относится к 90-м годам прошлого столетия), был заражен страстью улавливать настроения. Он описывал настроение природы, людей, животных, свое собственное и даже настроение целых городов и подмосковных дачных местностей.
«Если вы, читатель, бывали на художественных выставках, то должны помнить картины, где изображены заросшие просвирником провинциальные дворики. Ветхий, но теплый дом со множеством пристроек и крылечек, липы под окнами (в них гнездятся галки), трава, густо растущая среди щепок, черный щенок, привязанный на веревке, и забор с выломанными досками. За забором зеркальная гладь живописной реки и пышное золото осеннего леса. Теплый солнечный день в сентябре.
Дачные поезда, проносящиеся вблизи старого дома, придают пейзажу еще большую прелесть, заволакивая желтизну лесов облаками паровозного пара.
Если вы, читатель, любите осень, то знаете, что осенью вода в реках приобретает от холода яркий синий цвет. В этот день вода была особенно синей, и по ней плыли желтые листья ив, пахнущие сладкой сыростью.
Мокрые листья берез налипают на ваши ботинки, на подножки вагонов, на большие дощатые щиты, где московские купцы расхваливают свой товар перед выглядывающими из вагонов провинциалами.
Вот об этих-то щитах, особенно об одном, призывавшем всех курить гильзы Катыка, я и хочу поговорить с вами, читатель.
В сентябрьский день, о котором мы только что упомянули, я встретил вблизи такого вот истрепанного дождями и солнцем щита с рекламами старика в поношенной морской шинели. Лицо старика поражало густым загаром, особенно заметным в обрамлении седины и в обстановке северной бледной осени. Казалось, солнце жарких морей так пропитало старческую кожу, что даже ненастье средней России не могло уничтожить его следов.
Старик стоял, опираясь на палку, и вполголоса насмешливо читал призыв Катыка курить только его гильзы.
— О Катыке, милостивый государь, о фабриканте Катыке,- ответил старик доброжелательно: видимо, он был не прочь вступить в беседу.
По глупости своей я хотел предложить правительству перегородить узкий вход в залив дамбой, дабы отрезать его от моря.
Зачем, спрашиваете? А затем, что я был убежден в глубокой вредности его вод, отравляющих несметные стаи каспийской рыбы. К тому же загадочное в те годы обмеление моря я толковал тем, что залив ненасытно поглощает каспийскую воду. Забыл вам сказать, что вода в залив идет сильным потоком. Я высчитал, что ежели залив загородить, то уровень моря начнет подыматься каждый год почти на вершок. Я предполагал сделать в плотине шлюзы и таким путем поддержи-вать в море тот уровень, какой необходим для судоходства. Но покойный Григорий Силыч Карелин, спасибо ему, отговорил меня от безумного этого проекта.
Я поинтересовался, почему этот проект, правда необыкновенный, старик называет безумным.
ни деревца, ни чистой текучей воды.
Мне бы надлежало, как только зародилось у меня подозрение в величайших богатствах кара-бугазских, заняться этим делом, разворошить ученых мужей, а я махнул на все рукой и помышлял лишь о том, как бы мне поскорей воротиться к себе, в жиздринские леса. Не нужен мне был Кара-Бугаз с его солью. Калужские свои перелески я не променял бы на десяток Кара-Бугазов. Хотелось мне, знаете ли, как бывало в младенчестве, подышать грибным воздухом да послушать, как шумят дожди по листве.
Дальше в своем рассказе Евсеенко подробно описывает забавные разговоры Жеребцова с дочкой хозяина и дружбу его с окрестными мальчишками. Для них Жеребцов был непререкаемым авторитетом в делах рыболовства и дрессировки голубей. Мальчишек он звал «пузыри» и «клопы».
ловушки для птиц и удочки или занимались химическими опытами.
Иногда Жеребцов оставлял мальчика у себя ночевать. Тогда в его комнате до позднего вечера не стихали разговоры. Жеребцов рассказывал о своих плаваниях, и, надо сказать, никогда у него не было столь внимательного собеседника. Мальчик слушал и долго не мог заснуть, глядя на звезды за окнами. Зато и спали они потом крепко, по-детски. Даже хриплые вопли петухов, приветствовавших новый серенький день, не могли прогнать сладкий их сон.
Однажды таким вот утром Жеребцов не проснулся.
Через неделю могилу занесло мокрой рыжей хвоей. Начались долгие дождливые ночи и короткие холодные дни, и о Жеребцове забыли все, кроме мальчика с серебряным горлом. Изредка он приезжал из Москвы на могилу. Придет, постоит несколько минут и уйдет по длинной просеке к станции, где подымаются к небу столбы пышного паровозного пара.
Онлайн чтение книги Том 1. Романтики. Блистающие облака Мальчик с серебряным горлом
Я сожалею, что документы, касающиеся жизни Жеребцова, утеряны, а то, что дошло до нашего времени, очень отрывочно и скудно.
К счастью, перед самой смертью Жеребцов, будучи уже в отставке, познакомился с писателем Евсеенко. Писатель этот добросовестно поставлял многочисленные рассказы и повести для журналов «Нива» и «Родина». Немудрые эти вещи были рассчитаны на читателя, располагающего множеством свободного времени, преимущественно на дачника, и ни в какой мере не блистали талантом.
Евсеенко не был лишен дара изобразительности, но, как и многие его современники (дело относится к 90-м годам прошлого столетия), был заражен страстью улавливать настроения. Он описывал настроение природы, людей, животных, свое собственное и даже настроение целых городов и подмосковных дачных местностей.
В одной из этих местностей он и познакомился с Жеребцовым, тотчас же опытным глазом определил, что дряхлый и добродушный моряк неизбежно должен хранить в себе некий литературный сюжет, и взялся за выуживание этого сюжета. Сюжета не выудив, Евсеенко все же рассказ написал, но напечатать не успел, так как у него открылась тяжелая стадия чахотки и он был послан в Ялту, где вскоре и умер. Рукопись его рассказа, интересующую меня лишь в меру заключенных в ней сведений о последних днях Жеребцова — первого исследователя Кара-Бугазского залива, я и привожу здесь, сделав необходимые сокращения. Называется рассказ «Роковая ошибка».
«Если вы, читатель, бывали на художественных выставках, то должны помнить картины, где изображены заросшие просвирником провинциальные дворики. Ветхий, но теплый дом со множеством пристроек и крылечек, липы под окнами (в них гнездятся галки), трава, густо растущая среди щепок, черный щенок, привязанный на веревке, и забор с выломанными досками. За забором зеркальная гладь живописной реки и пышное золото осеннего леса. Теплый солнечный день в сентябре.
Дачные поезда, проносящиеся вблизи старого дома, придают пейзажу еще большую прелесть, заволакивая желтизну лесов облаками паровозного пара.
Если вы, читатель, любите осень, то знаете, что осенью вода в реках приобретает от холода яркий синий цвет. В этот день вода была особенно синей, и по ней плыли желтые листья ив, пахнущие сладкой сыростью.
Мокрые листья берез налипают на ваши ботинки, на подножки вагонов, на большие дощатые щиты, где московские купцы расхваливают свой товар перед выглядывающими из вагонов провинциалами.
Вот об этих-то щитах, особенно об одном, призывавшем всех курить гильзы Катыка, я и хочу поговорить с вами, читатель.
В сентябрьский день, о котором мы только что упомянули, я встретил вблизи такого вот истрепанного дождями и солнцем щита с рекламами старика в поношенной морской шинели. Лицо старика поражало густым загаром, особенно заметным в обрамлении седины и в обстановке северной бледной осени. Казалось, солнце жарких морей так пропитало старческую кожу, что даже ненастье средней России не могло уничтожить его следов.
Старик стоял, опираясь на палку, и вполголоса насмешливо читал призыв Катыка курить только его гильзы.
— Жулик! — сердито выкрикнул старик и угрожающе взмахнул палкой. Пройдоха, но башковитый субъект!
— О Катыке, милостивый государь, о фабриканте Катыке, — ответил старик доброжелательно: видимо, он был не прочь вступить в беседу.
Я спросил, почему Катык — пройдоха и жулик.
— История эта очень длинная. Пойдемте, пожалуй, ко мне — я живу поблизости, — выпьем чайку. Я вам, кстати, о Катыке расскажу.
Старик провел меня в тот дворик, о каком говорилось выше, и ввел в комнату, блиставшую чистотой. На полках стояли чучела высоких птиц с розовым оперением. По стенам висело много морских карт, исчерченных красными карандашами, и акварелей, изображавших пустынные берега зеленого и бурного моря. На столе в строгом порядке лежали старые книги. Я взглянул на названия — то были труды по гидрографии различных морей и путешествия по Средней Азии и Каспийскому морю. Пока девочка, дочь хозяина, ставила нам самовар, старик откупорил коробку желтого феодосийского табака и скрутил толстую папиросу.
— Вот что, батенька мой, — сказал он, окутываясь дымом, — позвольте прежде всего представиться. Зовут меня Игнатий Александрович Жеребцов. Я отставной моряк, гидрограф, составитель карт Каспийского моря. Мне, изволите ли видеть, стукнул уже восьмой десяток. Вы интересовались Катыком. Так вот, могу сообщить, что Катык весьма неудачно исправляет ошибку, сделанную мною в молодые годы, когда я только что окончил плавание по Каспийскому морю. Ошибка моя состояла в том, что имеющийся на этом море залив Кара-Бугазский, — не знаю, слыхали ли вы о нем или нет, — я первый обследовал и признал совершенно бесполезным для государства, как не обладающий никакими природными богатствами. Но, между прочим, мною было обнаружено, что дно залива состоит из соли, как потом оказалось глауберовой. Кара-Бугаз — место необычайное по сухости воздуха, по едкой и густой воде, по глубокой пустынности и, наконец, по обширности своей. Он окружен песками. После плавания в его водах я заболел удушьем. Только здесь, на севере, болезнь меня оставила, а то, батенька, я каждую ночь задыхался и форменно умирал.
По глупости своей я хотел предложить правительству перегородить узкий вход в залив дамбой, дабы отрезать его от моря.
Зачем, спрашиваете? А затем, что я был убежден в глубокой вредности его вод, отравляющих несметные стаи каспийской рыбы. К тому же загадочное в те годы обмеление моря я толковал тем, что залив ненасытно поглощает каспийскую воду. Забыл вам сказать, что вода в залив идет сильным потоком. Я высчитал, что ежели залив загородить, то уровень моря начнет подыматься каждый год почти на вершок. Я предполагал сделать в плотине шлюзы и таким путем поддерживать в море тот уровень, какой необходим для судоходства. Но покойный Григорий Силыч Карелин, спасибо ему, отговорил меня от безумного этого проекта.
Я поинтересовался, почему этот проект, правда необыкновенный, старик называет безумным.
— Видите ли, батенька мой, я уже говорил, что дно залива состоит из глауберовой соли. Ученые предполагают, что каждый год в водах залива оседают миллионы пудов этой соли. Величайшее, можно сказать, месторождение этой соли во всем мире, исключительное богатство — и вдруг все это было бы уничтожено единым ударом.
Вторая моя ошибка произошла по вине вот этих северных мест. Сам я калужец, а пятнадцать лет провел на Каспийском море. Там — ежели вы бывали, то должны знать — унылость, пыль, ветры, пустыни и ни травки, ни деревца, ни чистой текучей воды.
Мне бы надлежало, как только зародилось у меня подозрение в величайших богатствах кара-бугазских, заняться этим делом, разворошить ученых мужей, а я махнул на все рукой и помышлял лишь о том, как бы мне поскорей воротиться к себе, в жиздринские леса. Не нужен мне был Кара-Бугаз с его солью. Калужские свои перелески я не променял бы на десяток Кара-Бугазов. Хотелось мне, знаете ли, как бывало в младенчестве, подышать грибным воздухом да послушать, как шумят дожди по листве.
Понятно, слабости наши бывают сильнее велений ума. Отказался я от славы, совершил, можно сказать, преступление перед родом человеческим, уехал к себе под Жиздру — и был счастлив. А между тем слух, что лейтенант Жеребцов нашел в заливе дно из необыкновенной соли, дошел до ученых. В залив послали туркмен. Они привезли воду в бутылках. Сделали ей анализ, и обнаружилось, что это чистейшая глауберова соль, без коей немыслимо ни стеклоделие, ни другие многие производства.
Тут-то и вынырнул пройдоха Катык. Мало ему гильз да беговых лошадей он решил добывать соль в заливе, благо зимой волны выкидывают ее на берег прямо горами. Учредил для этого акционерное общество, всех обкрутил; соль не вывозит, а Кара-Бугаз получил от правительства почти в полное свое обладание. Вот потому-то я и говорю, что Катык этот ваш — изрядная шельма».
Дальше в своем рассказе Евсеенко подробно описывает забавные разговоры Жеребцова с дочкой хозяина и дружбу его с окрестными мальчишками. Для них Жеребцов был непререкаемым авторитетом в делах рыболовства и дрессировки голубей. Мальчишек он звал «пузыри» и «клопы».
По праздникам к нему приезжал из Москвы сын его умершего школьного товарища (письмо этому товарищу было приведено нами в начале первой главы) — мальчик с серебряной трубкой в горле. Вместе они мастерили ловушки для птиц и удочки или занимались химическими опытами.
Иногда Жеребцов оставлял мальчика у себя ночевать. Тогда в его комнате до позднего вечера не стихали разговоры. Жеребцов рассказывал о своих плаваниях, и, надо сказать, никогда у него не было столь внимательного собеседника. Мальчик слушал и долго не мог заснуть, глядя на звезды за окнами. Зато и спали они потом крепко, по-детски. Даже хриплые вопли петухов, приветствовавших новый серенький день, не могли прогнать сладкий их сон.
Однажды таким вот утром Жеребцов не проснулся.
Похоронили его на пустынном кладбище на опушке леса. На похороны пришли хозяин дачи — владелец сапожного заведения из Марьиной рощи, мальчик с серебряным горлом, несколько мальчишек-голубятников и Евсеенко.
Через неделю могилу занесло мокрой рыжей хвоей. Начались долгие дождливые ночи и короткие холодные дни, и о Жеребцове забыли все, кроме мальчика с серебряным горлом. Изредка он приезжал из Москвы на могилу. Придет, постоит несколько минут и уйдет по длинной просеке к станции, где подымаются к небу столбы пышного паровозного пара.
Все попытки разыскать могилу Жеребцова, предпринятые сейчас, оказались тщетными.