За что арестовали петрашевцев
Дело петрашевцев
Оживление общественных настроений, распространение в России идей социализма нашло выражение и организационное оформление в кружках, получивших название по имени основателя одного из них М. В. Буташевича-Петрашевского. Он был родом из небогатой дворянской семьи, учился в Царскосельском лицее. Окончив Петербургский университет, служил переводчиком в Министерстве иностранных дел. В 1844 г. он стал собирать у себя по пятницам приятелей для обсуждения разных злободневных вопросов русской жизни. «Пятницы» Петрашевского приобрели большую известность в столице, на них перебывало несколько сотен человек: офицеры, чиновники, учителя. Там бывали Достоевский, Салтыков-Щедрин, Майков и другие. Сначала это были дружеские вечеринки, потом на них появились элементы организационного собрания: председатель, колокольчик, чтение заранее подготовленных рефератов. Посетители «пятниц», уезжая на работу в провинцию, собирали и там такие же кружки.
Петрашевский сознательно относился к своей деятельности как к пропаганде революционных идей, себя называл «старейшим пропагатором социализма». У него сложилась и концепция подготовки революции: сперва пропаганда, затем создание тайного общества и наконец восстание. Критике петрашевцев подвергались все звенья государственного аппарата, вся система: «Слово чиновник — почти то же, что мошенник или грабитель, официально признанный вор». О законодательстве: «Законы сбивчивы, бестолковы, противоречивы». Политическим идеалом петрашевцев являлось республиканское устройство с однопалатным парламентом во главе законодательной власти и выборностью на все правительственные должности. Они высказывались за федеративное устройство будущей России, при котором народам будет дана широкая автономия: «Внутреннее же управление должно основываться на законах, обычаях и нравах народа».
Все петрашевцы решительно осуждали крепостное право, и освобождение крестьян считали важнейшей задачей.
Как же виделось исполнение приговора? В отличие от своих предшественников петрашевцы думали не о военном восстании, а о «всеобщем взрыве». Они говорили: «В России революция возможна только как народное, крестьянское восстание и поводом для него будет крепостное право».
Полиция начала с того, что снабдила двух агентов лошадьми с дрожками, и они, как извозчики, останавливались каждую пятницу вечером недалеко от дома Петрашевского у церкви Покрова с тем, чтобы гости могли их нанять в первую очередь. Расчет строился на том, что возбужденные спорами на «пятницах» друзья Петрашевского будут продолжать свои разговоры и в дрожках. Кроме того, легко выяснить их имена и адреса.
В сети, раскинутые полицией, время от времени попадали различные молодые люди из мелкого чиновничества, больше всего на свете стыдящиеся своей бедности. Именно среди них искали агента. После длительных поисков остановились на Петре Антонелли, студенте-филологе. Он с трудом окончил гимназию, в университет поступил лишь по настоянию отца и учился неохотно. Его влекло к веселой жизни, а денег не было. Антонелли был начитан, имел хорошую память. Наружность у него была несимпатичная: «Блондин, небольшого роста, с довольно большим носом, с глазами светлыми, не то чтобы косыми, но избегающими встречи, в красном жилете». Он без сожаления расстался с университетом и после вербовки в качестве полицейского агента был оформлен канцелярским чиновником в департамент иностранных дел, где служил Петрашевский. Если один человек (Петрашевский) ищет единомышленников, а другой хочет познакомиться с ищущим, то их встреча неизбежна. Знакомство вскоре произошло, и агент так сумел расположить к себе Петрашевского, что тот поручает ему переводить французский «Политический словарь». Полицейские чины, желая сделать себе карьеру на деле петрашевцев, решают спровоцировать Петрашевского, подвигнуть его на какие-то реальные поступки. Пока ведь одни разговоры. И вот Антонелли должен убедить Петрашевского, что у него есть тесные связи среди народностей Кавказа, недавно завоеванных и очень недовольных этим. Агент создает из числа дворцовой стражи группу «недовольных черкесов», якобы временно гостящих у него, и знакомит с ними Петрашевского. Разговор ведется через переводчика — Антонелли — и убеждает Петрашевского в том, что горцы — «горячий материал», хотя им явно недостает образованности. Поэтому он тут же предлагает юному другу заняться пропагандой среди южан. Он уверен, что на Кавказе обязательно произойдет переворот и черкесы создадут самоуправление. На докладе графа Орлова о петрашевцах Николай I написал: «Я все прочел, дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нетерпимо. Приступить к арестованию, как ты полагаешь, точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц на то нужных. С Богом! Да будет воля его!».
Арестовывали петрашевцев по списку, составленному Антонелли на «пятницах» в доме Петрашевского. В списке значилось Зб фамилий. Пять месяцев длилось следствие, затем император распорядился «означенных лиц передать суду, составя смешанную Военно-судную комиссию. ». Последняя полтора месяца рассматривала дело петрашевцев и вынесла в отношении 23 человек приговор, по которому «за преступный замысел к ниспровержению существующего в России государственного устройства» 15 человек были приговорены к расстрелу, остальные — к каторге и ссылке. Из ко¬миссии дело поступило в генерал-аудиторат (высший военный суд), который изменил приговор и осудил 21 человека к расстрелу, в том числе Достоевского, обвинявшегося, главным образом, в чтении на собрании петрашевцев «Письма Белинского к Гоголю». Приговоренных привезли на Семеновский плац в Петербурге, где была разыграна инсценировка смертной казни, после которой осужденным сообщили о помиловании. Зачитали новый приговор: Петрашевскому — каторга без срока, остальным от 15 до двух лет каторжных работ, некоторых отдать в солдаты в действующую армию на Кавказ. Столь суровый приговор правительство объясняло так: «Пагубные учения, породившие смуты и мятежи во всей Западной Европе и угрожающие ниспровержению всякого порядка и благосостояния народов, отозвались, к сожалению, в некоторой степени и в нашем отечестве. Но в России, где святая вера, любовь к монарху и преданность престолу основаны на природных свойствах народа и доселе хранятся непоколебимо в сердце каждого, только горсть людей, совершенно ничтожных, большею частью молодых и безнравственных, мечтала о возможности попрать права религии, закона и собственности».
Арест Петрашевцев как Божий промысел для Достоевского
5 мая 1849 года были арестованы участники кружка М.В. Петрашевского
«Я есмь воскресение и жизнь;
верующий в Меня, если и умрет, оживет…»
(Ин.11:25).
Федор Михайлович Достоевский ныне известен всему миру в первую очередь как писатель религиозный, понимание которого вне православной веры просто невозможно. Его произведения насквозь пронизаны внутренними переживаниями героев, зачастую связанных с вопросами веры. Вообще, проблема веры в произведениях Достоевского одна из важнейших — каждому нужно верить хоть во что-то, иначе — пустота. Когда же твёрдость веры соединится с полнотой Христовой истины, то нет человека духовно богаче. Когда читаешь Достоевского, то невольно поражаешься тому, насколько подробно, скрупулезно прописаны, проработаны образы героев. Взять хотя бы «Преступление и наказание» — ведь это и есть то особое, творчески-взрывное, религиозное и философское постижение истины через призму переживаний героев, которое навсегда сопряжено с той поры с именем Достоевского.
Писатель настолько ярко и точно формирует образ главного героя – Раскольникова – что невольно задаешься вопросом: неужели сам Достоевский испытал подобные переживания?
Действительно, Федор Михайлович Достоевский далеко не сразу стал таким религиозным человеком, каким мы его знаем по поздним произведениям. Твердость в вере не обретается человеком с рождения.
Ради этого требуется потрудиться сердцем и разумом в течение жизни. То есть в глубинах сердца вера, может быть, и укоренена бессознательно, но сознание предъявляет и свои права: оно сомневается, ищет, отвергает даже несомненное. Оно мучит: мучит себя, и сердце своего обладателя, — и выплескивает собственную муку из себя в окружающий мир.
Вот и Достоевскому пришлось потрудиться над собой — пройти долгий путь, полный сомнений, терзаний и поисков истины. В этом пути у писателя была определенная точка невозврата, после которой началось его неуклонное движение к Богу, его утверждение в вере. Этим событием стал арест членов кружка петрашевцев и дальнейшее следствие над ними.
Петрашевцы – это скорее собирательное название группы молодых людей – офицеров, студентов, литераторов, чиновников, которые начиная с 1845 года собирались у М.В. Петрашевского, служившего переводчиком в министерстве иностранных дел.
Каждую неделю члены кружка сходились на т.н. «пятницы» и обсуждали идеи утопического социализма. Из достаточно известных людей кроме Достоевского собрания посещали Н.Я. Данилевский, В.Н. Майков, А.Н. Плещеев, М.Е. Салтыков-Щедрин. Долгое время кружок носил просветительский характер – петрашевцы изучали научные труды, среди которых особое внимание уделялось работам Ш. Фурье по политической и экономической теориям. Фурье призывал к созданию особых обществ – «фаланг», члены которых должны были организовывать свою жизнь и деятельность на основе равенства, общности имущества и совместного труда. Разумеется, они критиковали существующий государственный строй и обсуждали пути его изменения. Однако единства в этом вопросе среди петрашевцев не было – сам Петрашевский с частью кружка мечтали о мирном переходе к новому строю, а другая часть во главе со Спешневым были убеждены в необходимости насильственного переворота. Литературу для кружка собирал сам Петрашевский, который в силу своего служебного положения мог доставать ее из заграницы – отсюда и такое увлечение социализмом среди членов собраний.
Теории – это, конечно, хорошо, вот только с реальной жизнью они зачастую расходятся. А в реальности внутри- и внешнеполитическая ситуация в конце 1840-х гг. была такова: Европу захлестнула волна революций. Пруссия, Австрия и, конечно же, Франция были взбудоражены внутренним антиправительственным движением.
Российский император Николай I, убежденный в том, что везде можно навести порядок, своевременно отреагировал на революционную ситуацию в Европе, которая грозила распространиться и на Россию. Русская армия фактически спасла Австрийскую империю от развала, отсрочив это событие еще лет на семьдесят. Тем временем, за петрашевцами, деятельность которых безо всяких сомнений можно было считать антиправительственной, уже была установлена слежка, и в кружок был внедрен агент полиции. 5 мая 1849 года 34 члена этой «общественной организации» были арестованы. Далее началось следствие, через которое прошло более ста человек.
Секретная следственная комиссия пришла к выводу, что петрашевцы занимались явной антиправительственной деятельностью, хотя и не могла назвать их тайным обществом из-за отсутствия единства и взаимного согласия.
Как бы то ни было, смертный приговор был вынесен 15 членам кружка; впоследствии он был смягчен императором и заменен на каторгу (Петрашевский отправился на бессрочную каторгу, с 1856 года он числился ссыльнопоселенцем).
Интересно, что о смягчении приговора членам кружка было объявлено за несколько минут до казни 3 января 1850 года. Перед этим обвиняемым зачитали смертный приговор, четверо из них в мешках на головах встали перед солдатами. Лишь когда их взяли на прицел, был зачитан приказ об отмене расстрела.
Таким образом, петрашевцы испытали некую инсценировку казни, что наверняка оставило в них значительный внутренний отпечаток. Среди осужденных был и Ф.М. Достоевский, которого эта несостоявшаяся казнь кардинальным образом изменила.
Дальнейшее пребывание на каторге привело его к Богу – он стал глубоко верующим человеком. Так что во многом благодаря этому событию – аресту петрашевцев и инсценировке их казни – мы имеем такого выдающегося писателя и религиозного мыслителя как Федор Михайлович Достоевский. Манифестом императора Александра II от 26 августа 1856 года часть петрашевцев была амнистирована, для остальных наказание было смягчено – каторга заменена поселением.
До конца жизни многие петрашевцы жили в Сибири, занимались общественной деятельностью, поддерживали контакты друг с другом, но уже никогда не принимали деятельного участия в революционном движении.
Дело петрашевцев или «Да здравствует Император!»
4 января 1850 года, после инсценировки расстрела, членам революционного кружка петрашевцев объявлено о помиловании.
Государь Николай Павлович умел обращаться с революционерами. Первый же день его царствования ознаменовался мятежом декабристов. Заговор, целью которого было поголовное уничтожение Царской семьи, введение тоталитарной диктатуры, расчленение единой России и превращение её в рыхлую «федерацию». Теперь, уже обладая историческим опытом, мы хорошо понимаем, что такой проект уже в 1825 году неминуемо закончился бы кровавой гражданской войной и распадом Отечества.
Но распада не случилось. Господь и непреклонная воля Императора тогда отвели кровавую смуту. Наоборот, Россия стала самым сильным государством в континентальной Европе и на равных соперничала с мировой Империей – Великобританией. Всё это происходило в период, когда в Европе нарастало революционное движение. Это движение было направлено против монархий, в первую очередь, против европейских Империй. Находило оно сторонников и в России.
При этом, надо подчеркнуть, что русское общество традиционно было в достаточной мере свободомыслящим. Может быть, даже чрезмерно. Ещё Екатерина Великая состояла в переписке с Вольтером и другими европейскими либералами. Обсуждались либеральные идеи и в образованном обществе — от верхушки аристократии до разночинцев. В России уважали свободу слова и свободу мнения.
Однако, оказалось, что такая свобода имеет две стороны. С одной стороны, запрещать свободу мысли и свободу слова бесполезно. Как это в последствие произошло с Советским Союзом. При Ленине и Сталине за несогласие с официальной большевистской пропагандой следовал тюремный срок, а не редко и расстрел, но уже при последних советских вождях официозная коммунистическая пропаганда уже вызывала у народа лишь смех и издевательства, а коммунистические герои и вожди стали персонажами политических анекдотов и фривольных частушек.
С другой стороны, безнаказанность развращает. Когда власть слишком либеральна и полностью доверяет своим подданным, есть шанс, что ничем не ограниченное свободомыслие перерастет в подготовку реальных заговоров и мятежей. Тем более, что с мятежом декабристов именно так и вышло. Император Александр I, победивший Наполеона, очень снисходительно относился к членству своих офицеров в различных тайных союзах и масонских ложах. И он, и его наследник Николай I загодя знали о мечтах будущих «декабристов».
Поэтому, после разгрома мятежа, «майдана» на Сенатской площади, Николай I быстро сделал надлежащие выводы. За развитием вредных идей, могущих привести к мятежам, стали надзирать Министерство внутренних дел и Третье отделение Собственной Его Величества канцелярии.
Ведь как бывает – соберётся прекраснодушная молодёжь, идеалисты, желающие изменить мир к лучшему. И, через недолгое время, в кругу молодых идеалистов начинают свою агитацию маньяки, мечтающие убивать и резать. Как обоснованно утверждал британский исследователь французской революции Томас Карлейль: «Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи».
Именно так получилось с «кружком петрашевцев». Михаил Буташевич-Петрашевский собирал на свои «пятницы» университетскую молодежь, молодых офицеров, писателей, ученых и литературных критиков. Кружок посещали Валериан и Аполлон Майковы, Фёдор Достоевский и Михаил Салтыков-Щедрин, Николай Данилевский, Алексей Плещеев и многие другие. На диспутах обсуждались планы переустройства общества, закономерно приведшие к планам создания тайных обществ и произведения государственного переворота.
Михаил Петрашевский вдохновлялся примером духовных отцов французской революции – так называемых просветителей. Для того, чтобы широко распространить революционные воззрения, подвергнуть пересмотру понятия христианской веры, они составили известную «Энциклопедию». Замысел был в том, чтобы создать популярное издание, как бы свод человеческих знаний. Но в статьях по ряду вопросов закладывались революционные идеи. У французских энциклопедистов получилось. И их успех захотел повторить Петрашевский, издав под псевдонимом «Словарь иностранных слов». В этом «словаре» приводились иностранные слова и понятия, с полностью революционным их толкованием. «Словарь» успешно избежал цензуры и вышел в печати, став карманной книжкой петрашевцев.
Кружок был довольно рыхлый, некоторые его участники через некоторое время покидали его и становились славянофилами и консерваторами, как Аполлон Майков. Другие – наоборот, радикализировались и начинали планировать возбуждение недовольства и революционных настроений в различных слоях населения России. Для этого петрашевцами был даже приобретена тайная типография для изготовления прокламаций. В числе этих радикалов был и Федор Михайлович Достоевский…
Дело закончилось тем, что один герой Отечественной войны 1812 года, Иван Петрович Липранди, служивший чиновником по особым поручениям Министерства внутренних дел, внедрил к петрашевцам своего соглядатая, по фамилии Антонелли. Антонелли составил отчеты о деятельности и планах кружка, и петрашевцев задержали. Уже зная по восстанию декабристов, к чему приводит деятельность тайных революционных обществ, к петрашевцам отнеслись строго. Тем более, среди них были действующие офицеры.
Суд приговорил двадцать одного члена кружка к расстрелу. Николай I, с большим вниманием следивший за процессом, заменил смутьянам казнь на ссылку. Но запретил говорить им о помиловании до самого момента казни. Таким образом, петрашевцы до самого последнего мига были уверены, что их расстреляют. На эшафоте, крест в руках подошедшего священника поцеловал даже и сам Петрашевский, дотоле заявлявший себя убежденным атеистом. Только одному из осужденных офицер, стоящий рядом, успел шепнуть: «Вас помилуют!» Остальные же были уверены в том, что через миг прозвучит расстрельный залп. Когда же огласили смягчение приговора, осужденные облегченно вздохнули, а один из них прокричал: «Да здравствует Император!»
Вместо казни осуждённых отправили в ссылку. Со временем их амнистировали и восстановили в правах. Но для многих из них история с отменой казни и ссылкой стала причиной внутреннего преображения. Так, Фёдор Достоевский, по возвращении из ссылки, заявил удивлённым знакомым, что наказание было справедливым. Достоевский считал, что в случае успеха заговорщиков, их осудил бы русский народ и Сам Господь Бог. И что каторга научила его многому, «самому главному, без чего нельзя жить».
Достоевский переосмыслил все происшедшее с ним, и стал одним из самых значимых писателей в русской и мировое культуре, а кроме того, (и это очень важно) истинно русским консервативным мыслителем, достаточно интеллектуально смелым, чтобы подвергать сомнению любые, самые модные, либеральные идеи.
И, хотя спустя 67 лет бесам таки удалось совершить свой переворот, исторические начала России и память о писателе-консерваторе не была уничтожена. Достоевский в своих романах, как никто и никогда, вскрыл подлинную сущность всех революционеров. Говорят, что когда большевистского наркома просвещения Луначарского спросили, какую надпись следует сделать на памятнике писателю, он ответил: «Достоевскому — от бесов»…
22 декабря:среди предполагавшихся к казни петрашевцев был дворянин из Тульской губернии
22 декабря 1849 г. в Санкт-Петербурге состоялась казнь членов радикального кружка Петрашевского.
Вот как описывал современник петрашевцев события утра 22 декабря 1849 года.
«Множество народа двигалось по направлению к Семеновскому плацу, на котором колоннами выстроились войска частей Петербургского гарнизона. Они образовали параллелограмм по сторонам деревянного помоста с входною лестницею. Помост был обтянут траурной материей. Городовые оцепили плац, чтобы сдерживать народ, стекавшийся массами. Около восьми часов утра осужденных вывезли из крепости. При каждом из них сидел рядовой внутренней стражи, а по бокам карет следовали верховые. Кортеж открывался отрядом жандармов, ехавших с обнаженными шашками. Неподалеку от эшафота приговоренных выводили из повозок и ставили в ряд. С волнением оглядывали они осунувшиеся, бледные лица друг друга после восьмимесячной разлуки. Здоровались, переговаривались между собою… Прежде чем ввести осужденных на эшафот и объявить им приговор, их провели перед строем солдат. Впереди шел священник… Осужденные поднялись по тряским ступеням лестницы на эшафот. Вслед за ними вошли и тотчас выстроились на помосте конвойные… Появились два палача в пестрых старинных нарядах. После того, как аудитор невнятно и торопливо прочитал каждому смертный приговор, осужденных облачили в предсмертное одеяние – белые холщовые саваны с капюшонами и длинными рукавами. Священник взошел на эшафот, держа в руках евангелие и крест».
Первыми вывели на казнь Петрашевского, Григорьева и Момбелли. Солдаты свели их с эшафота и привязали к столбам, вкопанным перед тремя ямами. На лица осужденных надвинули капюшоны. Сквозь тонкую ткань все приговоренные к смерти видели, как взвод солдат, выстроившийся напротив, по команде взял ружья на прицел.
Напряжение было таким ужасным, что Григорьев, который и без того от одиночного заключения несколько повредился в уме, в эти минуты совсем его лишился.
Палачи в старинных цветных кафтанах взошли на эшафот, приказали обреченным опуститься на колени и начали ломать шпаги над их головами. Затем на середину помоста вышли кузнецы, неся в руках тяжелую связку ножных кандалов. Они бросили их на дощатый пол эшафота у самых ног Петрашевского и принялись не спеша заковывать его в кандалы. Некоторое время он стоял спокойно, но затем вдруг нервным, порывистым движением выхватил у одного из них тяжелый молоток и, сев на пол, с ожесточением стал сам заколачивать на себе кандалы».
Жуткий спектакль продолжался.
К эшафоту подъезжали кибитки, запряженные тройками лошадей. На «казненных» напяливали казенные тулупы и шапки-ушанки и увозили с плаца. «Прощенного» царем Петрашевского, приговоренного к бессрочным в каторжным работам в рудниках, приказано было немедленно везти в Сибирь, прямо с Семеновского плаца – в Иркутск. Других пока отправили обратно в казематы.
Эти сцены вошли в один из самых знаменитых романов Достоевского «Идиот», где об ощущении неотвратимой смерти рассказывает князь Мышкин.
Значительная часть осужденных понесла наказание только за распространение письма Белинского к Гоголю или за недоносительство о собраниях. Петрашевцы говорили о «чиномании», Прудоне, освобождении крестьян, свободе книгопечатания и преобразовании судопроизводства. Одним из главных пунктов обвинения против Петрашевского послужил также изданный им «Словарь иностранных слов», беспрепятственно пропущенный цензурой и даже посвященный великому князю Михаилу Павловичу. Написанный страстно и увлекательно, «Словарь» имел в виду стать чем-то вроде Вольтеровского «Dictionnaire philosophique». Основное стремление словаря — показать, что обновление обветшалых форм жизни есть необходимое условие всякого истинно-человеческого существования. В словаре выражалась мечта о гармонии общественных отношений, о всеобщем братстве и солидарности.
Кружок Петрашевского вошел в историю в том числе и из-за участия в нем молодого Достоевского и из-за необычного, поразившего современников, обряда инсценировки приготовлений к публичной казни. А также тем, что ни в одном из русских политических процессов не участвовало столько литераторов и ученых. Кроме самого Петрашевского, издавшего под псевдонимом Кириллова «Словарь иностранных слов», были замешаны Достоевский, Плещеев, Пальм, Дуров, Толь, химик Ф. Львов, гигиенист Д. Д. Ахшарумов. К петрашевцам можно также причислить двух литераторов, которые не попали в число подсудимых только потому, что умерли раньше начала следствия: Валериана Майкова и Белинский.
Кружки, близкие к петрашевцам.
Всего по делу петрашевцев было арестовано около сорока человек, из них 21 приговорен к расстрелу, одному – Григорьеву, как сошедшему с ума в процессе следствия, приговор отсрочен. Наказания были смягчены: Петрашевскому назначена каторга без срока, Достоевскому — каторга на 4 года с отдачей потом в рядовые, Дурову — то же самое, Толю — 2 года каторги, Черносвитову — ссылка в крепость Кексгольм, на реке Вуокса, Плещееву — отдача рядовым в оренбургские линейные батальоны и т. д.
Среди осужденных к расстрелу был и 23-летний приватный слушатель в С.-Петербургском университете лихвинский дворянин Александр Владимирович Ханыков (1826 – 1851). Он был пропагандистом учения Ш. Фурье, выступал с речью на обеде, устроенном кружком Кашкина в память Фурье 7 апреля 1849 г. Ему в вину вменялось «участие в преступных замыслах, учреждение возмутительной речи, в коей порицал Бога и существующее в России государственное устройство». Во внимание к молодым летам, по лишению всех прав состояния, Ханыков вместо смертной казни был определен рядовым в один из Оренбургских линейных батальонов. Умер в Орской крепости.