За что был арестован радищев за публичное выступление
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Всегда под рукой
—Поиск по дневнику
—Статистика
Радищев — русский писатель, который был приговорён к смертной казни за написанную книгу: «Путешествие из Петербурга в Москву»
Александр Николаевич Радищев — русский писатель, поэт, философ — родом из Москвы, был сыном крупного землевладельца-помещика.
В мае 1790 г. выходит в свет главное произведение всей его жизни — философско-публицистическая повесть «Путешествие из Петербурга в Москву», обличавшая существовавшую в то время социально-политическую систему крепостничества, сочувственно изображавшая жизнь простого народа.
Именно за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» Александр Радищев был приговорен к смертной казни.
Книгу сразу конфисковали, а спустя 3 недели после ее опубликования было начато следствие под личным контролем самой императрицы.
Вошли в историю слова Екатерины II :
«Бунтовщик — хуже Пугачёва! Тот, хоть царём прикинулся, монархический строй исповедовал, а этот, революцией, надумал на Руси учинить республику!»
Автор крамольной книги был приговорен к смертной казни, но по велению императрицы наказание было заменено 10 годами ссылки в далекий острог в Сибири.
В годы ссылки Радищев не бездействовал: занимался изучением экономики края, народных промыслов, крестьянского быта. Также им был написан ряд произведений, в частности, философская работа «О человеке, о его смертности и бессмертии».
Занявший престол Павел I в 1796 г. выдал разрешение Радищеву под строгим полицейским надзором жить в Немцово, в собственном имении. Истинную свободу он приобрел только при императоре Александре I.
В марте 1801 г. император привлекает Радищева к работе комиссии по составлению законов, однако и на новой должности Радищев предлагал отменить крепостное право, сословные привилегии. Возглавлявший работу комиссии граф Завадовский поставил зарвавшегося служащего на место, намекнув ему о новой ссылке.
Любопытно, что повесть вызвала множество негативных отзывов и в творческой среде. Среди тех, кому повесть не понравилась были Пушкин и Достоевский. Но стоит ли прислушиваться к мнению этих великих людей в литературе — решать Вам. Однако, правда, описанная Радищевым в своих путешествиях по России обошлась очень дорого.
Я же охотно верю источнику, в котором говорилось, что Екатерина просто не могла знать всей действительности о состоянии России, потому как её придворные и советники, и другие министры делали то, что считали нужным, и работали исключительно в своих интересах, преграждая путь к суровой действительности.
Сама же императрица жила во дворце и перемещалась по стране довольно-таки редко.
«Радищев», художник Гаврилов Владимир Николаевич 1951 г
Лучшие цитаты Александа Радищева:
• Из мучительства рождается вольность. Из вольности — рабство.
• Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… и народ право имеет монарха-деспота судить.
• Добродетелью я называю навык действий, полезных общественному благу.
• Только тогда станешь человеком, когда научишься видеть человека в другом.
• О законы! Премудрость ваша часто бывает только в вашем слоге!
• Блеск наружный может заржаветь, но истинная красота не поблекнет никогда.
• Если мы скажем и утвердим ясными доводами, что ценсура с инквизициею принадлежат к одному корню; что учредители инквизиции изобрели ценсуру, то есть рассмотрение приказное книг до издания их в свет, то мы хотя ничего не скажем нового, но из мрака протекших времен извлечем, вдобавок многим другим, ясное доказательство, что священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий, что они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе.
• Блажен писатель, если творением своим мог просветить хотя единого, блажен, если в едином хотя сердце посеял добродетель.
• Русской народ очень терпелив, и терпит до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость.
• Если, читая, тебе захочется спать, то сложи книгу и усни. Береги ее для бессонницы.
• Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. В них найдешь образование души нашего народа.
Источник 
Спасибо за ваши комментарии!
Процитировано 6 раз
Понравилось: 13 пользователям
Александр Радищев – писатель и юрист, радеющий о народной справедливости
Александр Николаевич Радищев (1749 – 1802) – философ, писатель, государственный и общественный деятель Российской империи
Александр Радищев родился в семье небогатого провинциального помещика, офицера гвардии. Детство он провел в глухой саратовской деревушке под названием Верхнее Аблязово, русский язык изучал с помощью часослова и псалтыря. Возможно, в России и не было бы такого писателя, как Радищев, если бы не счастливое стечение обстоятельств: в 1757 г. родители отправили мальчика в Москву, к родственнику по материнской линии Аргамакову – человеку в высшей степени образованному и просвещенному. В его доме Александр воспитывался под наблюдением гувернера из Франции и именитых университетских учителей. Далее обстоятельства также складывались для мальчика как нельзя лучше – его сделали пажом, и он смог продолжить образование в Пажеском корпусе.
Видимо, Александр приглянулся Екатерине II, которая включила его в число молодых людей, которые в 1765 г. отправились в Лейпцигский университет изучать основы права и юриспруденции. Каждому из этих студентов полагалась стипендия в размере 800 руб. – сумма по тем временам огромная. Помимо права, они могли выбрать для изучения любую дисциплину. Радищев проявил блестящие способности в учении. Он прекрасно разбирался в медицине и химии, знал наизусть некоторых древних авторов, владел французским, немецким и английским.
Самый счастливый период жизни Александра начался в 1771 г., когда он был назначен на должность протоколиста при Сенате, а уже через 2 года стал капитаном в штате графа Брюса. Петербургское общество с удовольствием открыло двери талантливому писателю и переводчику. После женитьбы на Анне Рубановской Радищев решил оставить светские развлечения и пожить в уединении в своем имении. Только в конце 1777 г. он вернулся в Петербург, где занял место асессора в коммерц-коллегии. Именно здесь он впервые заявил о себе как о человеке с твердым характером и предельной честностью. Однако это не способствовало душевному равновесию Александра, поскольку большинство чиновников в то время без зазрения совести брали огромные взятки и посмеивались над этим поборником справедливости.
Но вернемся в 1783 г. Елизавета Васильевна стала для Радищева самым близким человеком, которому можно было полностью доверять. Эта женщина взяла на себя все заботы по уходу за детьми и ведению домашнего хозяйства, а писатель мог всецело отдаться литературному творчеству. В трудах, появлявшихся в то время, уже явно сквозили смелые вольнолюбивые идеи французских просветителей. Радищев обладал врожденным чувством справедливости, поэтому неудивительно, что оно в итоге вылилось в открытый протест. Естественно, такое вольнодумство в рамках просвещенного абсолютизма, которого придерживалась Екатерина II, показалось более чем странным. Однако в то время Радищев выражал свои мысли без намеков на русский уклад жизни, поэтому к его выступлениям относились без особого внимания. Крамолу усмотрели в его высказываниях только тогда, когда он начал откровенно связывать слово «деспотизм» с самодержавием.
В 1789 г. А. Радищев приобрел печатный станок, на котором в 1790 г. было напечатано его произведение «Путешествие из Петербурга в Москву», над которым он работал в течение 4 лет. Внешне этот роман выглядел вполне безобидно, однако под дорожными заметками, в форме которых написано произведение, скрывалась жесткая критика рабского положения крепостных крестьян и пороков деградировавшего дворянства. Распространитель произведения, книготорговец Зотов, не успевал издавать книгу, настолько она стала популярной. Интерес к произведению проявила и Екатерина II. Прочитав роман, она велела немедленно арестовать автора, которого назвала «бунтовщиком хуже Пугачева». Александра Радищева арестовали и поместили в Петропавловскую крепость. Через некоторое время суд вынес ему смертный приговор, который Екатерина II в последний момент заменила ссылкой сроком на 10 лет. Местом заключения Радищева стал Илимский острог. Вскоре за ним последовала преданная Елизавета Васильевна с сыновьями.
Нельзя сказать, что жизнь Радищева в изгнании была трудной. Он получил право свободно передвигаться по Илимску, в его полное распоряжение предоставили 5-комнатный дом с надворными постройками и 8 слуг. В ссылке появились такие произведения, как «О человеке, его смерти и бессмертии», сочинения на политические темы «Письмо о китайском торге» и «Сокращенное повествование о приобретении Сибири». В лаборатории Александр Николаевич ставил химические опыты, много времени посвящал воспитанию детей, обучая их истории, географии и иностранным языкам, которыми владел в совершенстве. В Илимске Радищев женился на Елизавете Рубановской, здесь же родились еще трое детей писателя. Но был ли он счастлив? Возможно, другой человек и смирился бы со сложившимися обстоятельствами, но только не Радищев. Как и все великие люди, в ссылке он чувствовал себя ненужным российскому обществу. Жившие в столице высокие покровители писателя делали все возможное для облегчения его участи, однако перемены в его судьбе наступили только после смерти Екатерины II.
С воцарением на престоле Павла I Радищев решил вернуться в родное поместье. Но злой рок готовил ему еще одно тяжкое испытание – в дороге скончалась дорогая его сердцу Елизавета Васильевна. Овдовевший во второй раз, писатель поселился вместе с детьми в селе Немцово, которое он не покидал вплоть до кончины Павла I.
С приходом к власти Александра I Радищев был назначен членом Комиссии по составлению законов. Александр Николаевич с большим энтузиазмом принялся за создание нового проекта «Государственного уложения», в числе основных пунктов которого были уничтожение Табели о рангах, свобода слова и вероисповедания, отмена крепостного права. Впрочем, председатель комиссии, граф Завадский, не разделял реформаторских взглядов писателя и сразу же отклонил проект Радищева. Более того, он заметил, что с таким подходом к государственному устройству России Радищев в очередной раз может угодить в ссылку.
** Инфосправка **
Политические и правовые взгляды А. Н. Радищева
В основе правовых идей А. Н. Радищева лежит представление о человеке как существе от рождения свободном и равном другим людям. Государственная власть учреждается, по мнению Радищева, безмолвным договором людей с обществом на пользу всех и каждого. Она выступает как «соборная народа власть», которая есть «власть первоначальная, а потому власть высшая, единая, состав общества основати или разрушить могущая». Лицо, осуществляющее народную власть, правомочно издавать законы, однако эти законы не могут назначить «ни пути, ни предела соборному деянию народа». Идея народного суверенитета или народного правления в представлении Радищева не была для России абстрактной. Обосновывая эту идею, он обращался не только к теоретической аргументации, но и к опыту русской истории – в частности, к примеру Великого Новгорода, который, по его словам, имел народное правление. «Народ в собрании своем на вече был истинный Государь», – писал Александр Николаевич.
Возникновение государственной власти и законодательства не отменяет действия естественных законов, считал Радищев. Люди должны оставаться при этом свободными и равными. В «Проекте для разделения уложения российского» Александр Николаевич указал по пунктам, в чем конкретно должна воплощаться свобода граждан в обществе, где существует государственная власть. «Права их, – пояснил он, – состоят в свободе: 1) мысли, 2) слова, 3) деяния, 4) в защите самого себя, когда закон того сделать не в силах, 5) в праве собственности и 6) быть судимым себе равными».
** Как это было **
Основатель уголовной статистики
Зарождение криминологических исследований в России напрямую связано с именем А. Н. Радищева, который в 1802 г. в работе «О законоположении» обосновал необходимость всестороннего изучения преступности. Схемы, разработанные Радищевым, были взяты на вооружение министерством внутренних дел и министерством юстиции для обработки уголовно-статистических данных. С этого времени царское правительство организует официальную уголовную статистику, которая, несмотря на большие дефекты, дает возможность проанализировать динамику преступности и ее прямую обусловленность социальной и экономической структурой общества. Ниже приведем извлечение из одного из трудов Радищева.
ПРОЕКТ О ЗАКОНОПОЛОЖЕНИИ (1802)
Судить о том, поколику деяния граждан идут стезею закона или от нее устремляются, и поколику общее мнение дает законам другой оборот и действие их делает тщетным, – ничто толико не удобно, как картина тех деяний, которые сделаны гласными, которые подлежали законному исследованию и рассмотрению и над которыми испытывало свои силы остроумие судей при постановлении решений. Из судопроисшествий можно делать неложные и прямые заключения: 1) какие права в обществе бывают чаще других нарушены; 2) какие к нарушениям бывают побуждения и причины; 3) сии причины и побуждения основываются ли на всегдашнем и общем умоначертании, на обычаях, правах и постановлениях, или корень свой влекут из проходящих обстоятельств, от нечаянности, от худого или ложного о вещах понятия, вследствие сего сии причины суть всегдашни и общи, или временные и частные; 4) как ухищрение старается избегнуть действия закона, или как ябеда тщится дать деянию противозаконному или преступному иной вид; 5) для чего бесхитренность и невинность иногда вид имеют злонамерения и преступления, и для чего они иногда страждут, не важною ли [причиною] в том самые законы, их неясность или неточное или же превратное их к деяниям приложение; 7) когда, где и для чего преступление идет, смело имея вид бодрый и наглую осанку; 8) почто оно не получает должного возмездия, казнь законами определенную; 9) почто между преступления и наказания великое бывает расстояние, и не для того ли действие казни не благо? 10) почто дела уголовные не оканчиваются иногда в три, четыре, пять, а может, и в десять лет, а гражданские продолжаются больше половины столетия или через два почти человеческие поколения. Тут явны могут быть и обнаружатся: деятельность, остроумие, бескорыстие, честность, беспристрастие, человеколюбие и добродетель, или – нерадение, злоупотребление, гнусность видов и намерений, скрытое или явное мздоимство, лицеприятие, поноровка, невежество и глупость судей судящих.
Как Радищева наказали за «Путешествие из Петербурга в Москву»
К моменту публикации книги «Путешествие из Петербурга в Москву» жизнь Александра Радищева складывалась достаточно благополучно — поступив на службу в коллегию, отвечавшую за торговлю и промышленность, он дослужился к 1790 году до поста главы Петербургской таможни.
«Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. В них найдешь образование души нашего народа».
Заметки для будущей книги он начал собирать с 1780-х годов. Работа протекала на фоне крупных исторических событий: американская борьба за независимость и французская революция будоражили умы его современников. Откликом на события в США стала ода «Вольность» 1783 года, которая впоследствии частично вошла в его основной труд.
В 1785 году Радищев описал продажу простых крестьян на торгах за долги помещика, впоследствии этот очерк стал основой для главы «Медное». Через год он описал историю возникновения цензуры, а также безразличное отношение начальства, которое боятся будить собственные подчиненные (главы «Торжок» и «Чудово»).
По мере накопления материала Радищев решил выбрать в качестве подходящей формы жанр «сентиментального путешествия», который он заимствовал у Лоренса Стерна. Этот ход позволил обойти цензоров — петербургский обер-полицмейстер Никита Рылеев просмотрел только содержание, увидел лишь названия городов и решил, что имеет дело с путеводителем.
«Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвленна стала я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных», — говорилось в посвящении Кутузову, размещенному в начале книги.
В 25 главах, поименованных по названиям почтовых станций на пути из одного города в другой, содержались зарисовки быта и нравов представителей разных сословий. Основной акцент Радищев сделал на бесправном положении крестьян, в его представлении — «естественных людей», не испорченных ложными благами цивилизации.
«Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории, российской».
Помимо этого, в книге затрагиваются проблемы судопроизводства, воспитания и образования, науки, литературы, государственной власти и цензуры.
«Ценсура сделана нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного. Но где есть няньки, то следует, что есть ребята, ходят на помочах, от чего нередко бывают кривые ноги; где есть опекуны, следует, что есть малолетные, незрелые разумы, которые собою править не могут».
На отпечатанных экземплярах отсутствовало имя автора. Тем не менее, Екатерина II, которой «Путешествие из Петербурга в Москву» принес Державин, узнала правду. С ее легкой руки к Радищеву навсегда пристает определение «бунтовщик — хуже Пугачева».
Радищева арестовали в конце июня и заключили в Петропавловскую крепость. Весь следующий месяц шло следствие. По его итогам палата уголовного суда вынесла смертный приговор, в ожидании исполнения которого Радищев составил завещание и начал работу над сочинением «Филарет милостивый», где в иносказательной манере изложил и свою историю духовного становления.
«Ведай, что ты (царь) первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива».
Однако привести приговор в исполнение не довелось. В честь заключения мира со Швецией Екатерина подписала указ, которым заменила смертную казнь на десятилетнюю ссылку в Сибирь, в Илимский острог. Кандалы с Радищева сняли только в Нижнем Новгороде, в декабре он прибыл в Тобольск, где прожил до конца июля 1791 года.
В марте 1791-го к нему приехала младшая сестра покойной жены Елизавета Рубановская вместе с его детьми. Они начали жить как супруги, их брак не был узаконен церковью, а отец Радищева отказался признавать детей Рубановской-младшей.
В Илимск писатель прибыл в январе 1792 года и прожил там пять лет. На протяжении всей дороги он вел «Записки путешествия в Сибирь», в которых излагал свои географические, исторические и этнографические наблюдения.
С 1792 года Радищев работал над философским трактатом «О человеке, его смертности и бессмертии», в котором сравнивал себя с Галилеем: «Галилей влечется в темницу, друг ваш в Илимск заточается».
Когда эпоха царствования Екатерины II закончилась, Павел I издал указ, разрешающий Радищеву покинуть Илимск и жить «под тайным надзором в своих деревнях». Рубановская умерла в Тобольске, откуда Радищев отправился дальше в Москву. Проведя там несколько дней, он обосновался в своем имении Немцово в Калужской области.
Окончательно опального мыслителя помиловал Александр I, при котором Радищева зачислили в комиссию по составлению законов, где тот занимался вопросами отмены телесных наказаний, веротерпимости, свободы печати и торговли.
Существует несколько версий смерти Радищева. По наиболее распространенной, он решил покончить с собой после жесткой критики своего проекта либерального уложения со стороны графа Петра Завадовского, который якобы упомянул в разговоре о Сибири.
Тем не менее, историк Дмитрий Бабкин утверждает, что причиной смерти стало то, что Радищев случайно выпил стакан с «крепкой водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына».
В документах о захоронении указано, что Радищев «умер чахоткою» и был похоронен вблизи храма по православному обряду со священником, в то время как самоубийц хоронили за оградой кладбища.
Несмотря на запрет, наложенный на публикацию «Путешествия из Петербурга в Москву», Радищев стал вдохновителем первых русских вольнодумцев. Его читали декабристы, Александр Грибоедов и Александр Пушкин (выступавший с резкой критикой писателя).
Новое рождение книга получила в 1858 году благодаря публикации в Лондоне Александром Герценом. Владимир Ленин впоследствии называл Радищева «первым русским революционером», а Анатолий Луначарский — «пророком революции». Тем не менее, главное его сочинение до 70-х годов очень скромно издавалось в СССР, однако его влияние переоценить невозможно.
Сифилис полупросвещения
Родившийся 270 лет назад Александр Радищев создал риторику российской оппозиции, обвинив в своей дурной болезни правительство
Лицо Александра Радищева было хорошо знакомо нескольким поколениям советских школьников. Тонкий, немного высокомерный, чем-то напоминавший чертами лица популярного артиста Олега Янковского, портрет неизменно помещался на обложке учебника истории за 7-й класс, авторства академика Нечкиной и педагога Лейбенгруба.
Представлять всю русскую историю от древних славян до конца XVIII века было доверено советской властью пятерым: Стенька Разин, Емельян Пугачёв, Александр Суворов (с Пугачёвым они особенно хорошо смотрелись вместе), Михаил Ломоносов и охарактеризовавший его литературное и научное творчество с изрядным ядом Александр Радищев. Ни князя Владимира, ни Александра Невского, ни Сергия Радонежского, ни Ивана III, ни Минина и Пожарского, ни Петра I в этот символический «пантеон» так и не внесли…
Заслуги каждого из четырёх соседей Радищева были понятны. Стенька и Емелька – бунтовщики, сотрясатели государственных основ, погубившие каждый тысячи людей – практические революционеры. Ломоносов – родоначальник русской науки. Суворов – великий полководец, которого Сталин перед войной вернул в канон советского патриотизма. Но что же сделал Радищев? Учебник сообщал, что в своём произведении «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев обличил крепостничество как систему и проклял его, показав себя первым русским революционером-республиканцем.
Обложка книги А. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», 1790 год. Фото: www.globallookpress.com
Сама судьба революционера выглядела абсурдно. Совершенно невозможно себе представить, чтобы некто, грозивший плахой не то что товарищу Сталину – товарищу Брежневу, отделался бы шестилетней ссылкой в Приангарье, смог вернуться в столицу и получить работу в важнейшем госучреждении. «Ужасы» жизни Радищева обличали советскую власть куда больше, чем его книга – крепостничество. Но авторы учебника этого не замечали – в сконструированном ими мире все жестокости царили только по ту сторону выстрела «Авроры».
И всё-таки как же так странно могла сложиться жизнь «первого русского революционера»? Всё дело в том, что никаким революционером Радищев не был. Это был ритор и фразёр, который в наши дни, скорее всего, приобрёл бы скандальную славу злоязычного блогера и создателя анонимного Telegram-канала.
Родившийся 20 (31) августа 1749 года молодой дворянин Боровского уезда Александр Радищев состоял в числе пажей Екатерины II. Затем по распоряжению императрицы был направлен в Германию для обучения в Лейпцигском университете, где получил некоторые знания, преимущественно из трудов французских философов-просветителей, а также – сифилис, который, как сам он утверждает в «Путешествии», передал по наследству детям. Вернувшись в Россию, сделал неплохую карьеру в Коммерц-коллегии под крылом её президента, графа Александра Романовича Воронцова, и дослужился до поста начальника Петербургской таможни.
Санкт-Петербург, конец 18-го века. Репродукция с рисунка: www.globallookpress.com
Иными словами, Радищев был вполне успешным государственным чиновником, жил в собственном доме, располагал достаточными средствами не только для путешествий, но и для содержания частной типографии, увлекался идеями масонов-мартинистов, многочисленные выражения которых присутствуют в его книге, и пламенным последователем и подражателем учений французских философов, к тому же снедаемым жаждой литературной славы и писательским зудом.
Так и родилось на свет «Путешествие из Петербурга в Москву». Хаотичное произведение, составленное из отдельных глав – станций по дороге из столицы северной в столицу древнюю. Часть из этих глав – зарисовки якобы с натуры, касающиеся по большей части тяжёлой крестьянской жизни. Часть – политические сатиры на Екатерину, рассуждения о переустройстве законов и государственного правления, рассуждения о русской поэзии и её признанном тогда классике Ломоносове. Есть и стихотворная вставка – фрагменты оды «Вольность» со скандальным «мщение природы на плаху возвело царя».
Этот причудливый литературный салат был изложен на очень тяжёлом, перегруженном ненужными славянизмами и архаизмами языке, крайне риторичным и высокопарным и столь же крайне сентиментальным слогом, в котором брань перемежается с патетическими восклицаниями: «звери алчные, пиявицы ненасытные». Всё это было еще и обильно снабжено клубничкой (по примеру «Персидских писем» Монтескьё) и выпадами в адрес священников и монахов, также заимствованными (зачастую с помощью простого перевода) у французов.
Книга и в самом деле была скандальной – она содержала незавуалированные «сатирические» оскорбления в адрес самой императрицы и её вельмож, не только обличение крепостничества, каковыми в 1790 году было никого не удивить, но и прямые подстрекательства к бунту и апологию насилия на всех уровнях – от выражаемого намерения бить мелких чиновников до оправдания убийства крестьянами помещика и призывов по примеру Кромвеля возвести царя на плаху. Всё это обосновывалось прямым плагиатом идей Руссо об общественном договоре и антирабовладельческой «Истории обеих Индий» аббата Рейналя.
В другую эпоху такая книга, возможно, сошла бы Радищеву с рук – его бы пожурил Степан Иванович Шешковский, выразила бы недовольство императрица, но никаких уголовных последствий дело бы не имело. Однако на дворе был 1790 год – во Франции уже бушевала революция.
Карта дороги от Москвы до Санкт-Петербурга, конец 18-го века. Фото: www.globallookpress.com
Радищев был слишком похож и по своему социальному происхождению и статусу, и по своей радикальной безответственной риторике именно на этих деятелей первого этапа французской революции, чтобы Екатерина не уловила пугающего сходства. Несколько дней она «с жаром и чувствительностью» пишет замечания на «Путешествие» и говорит о нём.
Страница за страницей Екатерина отмечает у Радищева опасные французские идеи, оставляет саркастические замечания и в конечном счёте делает резюме:
Скажите сочинителю, что я читала ево книгу от доски до доски, и прочтя усумнилась, не зделано ли ему мною какая обида? ибо судить ево не хочу, дондеже не выслушен, хотя он судит царей, не выслушивая их оправдание.
Однако даже в таких чрезвычайных обстоятельствах императрица решила не опускаться до литературной полемики с грозившей царям плахою. Приговорённый к смерти Радищев был помилован и отправлен в Сибирь, куда за ним последовала жена.
Ссылка оказалась недолгой – император Павел, переиначивший решительно всё, что делала матушка, помиловал Радищева (как и вожака польских инсургентов Костюшко). Причиной тому, возможно, был не только дух противоречия у самодержца, но и одобрение многого из написанного Радищевым. Немало страниц «Путешествия» представляют собой злую, за гранью непристойности, сатиру лично на Екатерину и на её ближайших сановников, включая ненавистного Павлу Петровичу Потёмкина. Вполне вероятно, кстати, что эти выпады не были лишь личной инициативой Радищева, исходя от стоявшей за его спиной полуоппозиционной группировки либерально настроенных Воронцовых.
Сам в молодости не чуждый своего рода «республиканства», император соглашался со многими оценками Радищева по крестьянскому вопросу. Если сравнить перечень крестьянских преобразований Павла I с основными болевыми точками, указанными в «Путешествии», то трудно отделаться от впечатления, что император принимал меры, сообразуясь с радищевской книгой. Это ограничение барщины тремя днями (глава «Любани»), запрет разлучения семей при продаже крепостных (глава «Медное»), отмена хлебной повинности (глава «Вышний Волочок»), привлечение крепостных крестьян к присяге императору («восстановление земледельца в звании гражданина» из главы «Хотилов»). Созвучны Радищеву окажутся и многие антидворянские меры Павла I, внесшие свой вклад в его скорое трагическое убийство.
Портрет императора Павла I. Фото: www.globallookpress.com
Эта дворцовая «революция» привела и к новому карьерному взлёту «первого революционера». Радищев вместе со своим покровителем А. Р. Воронцовым, ставшим канцлером и главой Комиссии по составлению законов, создаёт, по сути, конституционный проект для Александра I – «Всемилостивейшую жалованную грамоту», предусматривавшую обширный перечень гражданских свобод. Грамоту в итоге отвергли в Негласном комитете как слишком радикальную, однако Сибирью никто Радищеву, конечно, не угрожал. Это было «дней александровых прекрасное начало», покровители Воронцовы были всесильны, сам Радищев умел прилаживаться к обстоятельствам и в стихотворении «Осьмнадцатый век» прославлял не только Петра Великого и Александра, но и едва не казнившую его Екатерину. Впрочем, и его собственный радикализм изрядно поубавился, как и у большинства просвещенцев, увидевших последствия своих идей в эпоху якобинского террора.
Согласимся – образа революционера из этой биографии успешного до времени чиновника, покровительствуемого вельможами, не поплатившегося головой даже за неслыханные дерзости, влиявшего на политику, едва не написавшего для России конституцию, ну никак не получается. Радищев, пользуясь современной терминологией, был скорее «сислибом», перешедшим в какой-то момент черту.
Но черту он и в самом деле перешёл. Его вклад в революционное движение в России XIX-XXI веков – не столько революционные идеи, какая-то программа, сколько революционная фраза. Определённый дискурс, основные фигуры которого воспроизводятся и по сей день всеми фракциями прогрессивной российской оппозиции, порой в неизменном виде. Какой бы мотив из современных излияний российских либералов и революционеров мы ни взяли, мы непременно обнаружим его у Радищева.
Во-первых, это пропагандистская ложь. Давно уже было замечено, что вместо того, чтобы обличать крепостничество на реальных примерах вроде истории Салтычихи, прекрасно всем известной, Радищев выдумывает одну за другой недостоверные повести, сгущает краски и обильно уснащает вымышленные сентиментальные эпизоды проклятиями и бранью в адрес дворян и царской власти.
Эта ложь сочетается у Радищева с систематической и несколько наивной слепотой, на которую обратил внимание ещё Пушкин:
Радищев, заставив свою хозяйку жаловаться на голод и неурожай, оканчивает картину нужды и бедствия сею чертою: и начала сажать хлебы в печь.
Точно так же у страждущего крестьянина в главе «Любани», вынужденного гнуть спину на барщине всякий будний день и лишь в воскресенье и ночью работающего на себя, обнаруживается… две лошади, черта ну никак не связанная с бедственным положением. Анюта из Едрово также оказывается обеспеченной невестой:
Батюшка нам оставил пять лошадей и три коровы. Есть и мелкого скота и птиц довольно; но нет в дому работника.
Приводимые автором факты серьёзно корректируют его риторическое возмущение крестьянской нищетой. Но описывающий русских мужиков по модели рабов аббата Рейналя в Индиях Радищев не замечает противоречий и гнёт свою линию дальше.
В-третьих, это манера обвинять власть во всём, включая собственные несчастья и пороки. Обильно усластив некоторые главы своей книги клубничкой, Радищев многие страницы проливает слёзы над переданным им детям сифилисом, после чего обвиняет в этой беде… власть. Мол, та ради поддержания административного спокойствия покровительствует публичным домам и тем самым содействует заразе. Любопытно, что сетования о сифилисе сочетаются у Радищева с историей о том, как он от избытка чувств поцеловал понравившуюся ему пятнадцатилетнюю крестьянку Анюту (глава «Едрово»). Об опасности, которой он подвергает девушку, сентиментально-радикальный барин даже не подумал.
Описывают следствии дурной болезны, которую сочинитель имел; вины ею же оной приписывает… правительству… совокупляет к тому брани и ругательствы на проповедующих всегда мир и тишину,
– язвительно отметила эти черты радищевского дискурса Екатерина II.
Симферополь. Фрагмент восстановленного памятника императрице Екатерине II. Фото: Алексей Павлишак/ТАСС
Ненависть к стабильности, миру и порядку – четвёртая черта выработанной Радищевым радикальной оппозиционной риторики. Тишину и покой в стране он представляет как результат жесточайшего насилия, а не как естественное и блаженное состояние общества. «Да не ослепимся внешним спокойствием государства и его устройством и для сих только причин да не почтем оное блаженным», – вдалбливает он читателю.
Сочинитель не любит слов тишина и покой?
– справедливо заметила императрица.
Пятая черта радищевского произведения, также в полной мере унаследованная российской оппозицией, – это сепаратистское «новгородство». Риторический культ республиканского Великого Новгорода как якобы свободной земли, порабощённой «московским деспотизмом». Путая Ивана III и Ивана IV, он ставит под сомнение само право России присоединить к себе эту «ганзейскую» землю:
Какое он имел право свирепствовать против них; какое он имел право присвоять Новгород?
Шестая черта радищевской риторики, пожалуй наиболее антипатичная, – это систематическая апологетика насилия со стороны действительно или мнимо угнетённых в отношении средней руки чиновничества и помещиков, по сути расчеловечивание жертв радикализма.
То лирический герой хочет бить почтового чиновника, не давшего лошадей. То один из героев вставных новелл ярится на начальника, которого денщик не хотел разбудить, чтобы дать лодку для спасения тонувших – притом что, как справедливо заметила государыня, «рибачии лодки можно нанимать и без командира скарея, нежели по ево приказанию». Из малопримечтальных и ничего не значащих жизненных эпизодов Радищев пытается сконструировать образ «бездушной системы», против которой допустимы любые методы. Приём чрезвычайно популярный сегодня.
Увенчивается эта апология насилия в главе «Зайцово» прямым оправданием убийства помещика-ассессора и его сыновей взбунтовавшимися крестьянами. Помещик (скорее всего, вымышленный по образцу античных рабовладельцев, подобных описанному Диодором Сицилийским Дамофилу) имеет малопривлекательные черты, однако он никого из тиранимых крестьян не убивает. С ним же и его сыновьями крестьяне расправляются за «бесчеловечность», а очередной радищевский рассказчик, служащий по судейской части, пытается оправдать это убийство антикрепостнической риторикой.
Екатерина всё это рассуждение с апологией убийства господ справедливо обозначила как «яд французский» и возразила:
Закономерно, что в конечном счёте произведение выводит автора на апологию Кромвеля и его расправы над королём-мучеником Карлом I – в этой расправе Радищев видит сведение счётов со всей ненавистной «системой».
Фото: OlegDoroshin / Shutterstock.com
Эта заимствованная «полумудрость» – восьмая черта токсичного радищевского наследства, которую опять же проницательно отметила в своей критике ещё Екатерина II, а вслед за нею подчеркнул Пушкин.
Родился с необузданной амбиции и, готовясь к вышным степеням, да ныне еще не дошед, желчь нетерпение разлилось по всюда на все установленное и произвело особое умствование, взятое однако из разных полумудрецов сего века, как то Руссо, аббе Рейнала и тому гипохондрику подобные; касательно же метафизику мартинист,
И в самом деле – целые десятки страниц «Путешествия из Петербурга в Москву» наполнены прямыми выписками, переводами и плагиатом из сочинений просвещенцев – Рейналя, Руссо и других. Эти рассуждения чрезвычайно плохо прилажены к русской почве и контексту. Их чужеродность бросается в глаза, когда, упоминая свой кофе с сахаром, выпитый в крестьянской избе, автор вдруг начинает бичевать эксплуатацию чёрных рабов, этот сахар выращивавших. Абсолютно актуальная для тогдашней колониальной Европы проблема, выражавшаяся даже в бойкоте сахара (Радищев его бойкотировать и не вздумал), в тексте, посвящённом бедам русского крепостничества, выглядит совершенно искусственно.
Длинное рассуждение о цензуре, заведённой в Европе проклинаемыми автором священниками и инквизиторами, также выдаёт французский источник, искусственно приложенный к русской действительности. Видно, что перед нами – плохо переваренные иноземные теории, а не указание подлинных русских проблем и нужд.
Совершенно оторванными от действительности и утопическими оказываются рассуждения Радищева о семье, в которых императрице сразу бросилась в глаза попытка подорвать, сделать нравственно несущественной патриархальную связь отца с сыновьями. Столь же нелепыми выглядят и попытки представить общественный договор как соглашение, которое может быть произвольно отозвано гражданином в любой момент, как только он сочтёт этот договор для себя невыгодным. До такого абсурда не доходил и Руссо, который как раз понимал нерасторжимость общественного договора.
В этих рассуждениях мы видим тот самый путь полупросвещения, на который как на главное зло радищевских построений указал Пушкин в своей образцовой статье «Александр Радищев», написанной с позиций просвещённого консерватизма:
В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но всё в нескладном, искажённом виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему, – вот что мы видим в Радищеве.
Представителями консервативного просвещения – от Екатерины II, Фонвизина и Карамзина до Пушкина и Вяземского – сформирован отчётливый полемический образ полупросвещения, для которого характерно соединение двух отрицательных черт. Первая – радикализм – сочетание умственной поверхностности, амбициозности, мечтательности, «катилинства», склонности к решительным и авантюристическим действиям, по сути – якобинству. Вторая – презрение к отечеству и народу, отчуждённость от русских начал и традиции, некритическая приверженность новому и иностранному. Отождествление просвещения и цивилизации с западными, европейскими началами, превращающее полупросвещенца в духовного иностранца.
Нетрудно увидеть, что именно эти черты полупросвещенца составляют основу того образа русской, а затем советской интеллигенции, который обозначен авторами веховской традиции. «Образованщина» Солженицына оказывается новым именем для того же явления.
Сам Радищев, по всей видимости, не был слишком злым или очень уж плохим человеком. Это был невротик, склонный к мечтательству, сентиментальности и радикальному политическому фразёрству. На французской почве из него, с выраженной склонностью к оправданию насилия, вполне мог выйти кровавый маньяк типа Робеспьера и Марата.
На русской же, в условиях стеснительного самодержавия, его рассуждения о быте крепостных крестьян, которым он, по всей видимости, искренне сочувствовал, повлияли на правительственные реформы Павла I и Александра I, отчасти облегчившие положение крепостных и убравшие наиболее очевидные позорные атрибуты, сближавшие крепостничество с рабством. Программа Радищева лучше всего подходила под эволюционные реформы, а не под тираноборческие провокационные угрозы автора «Путешествия».
Однако, увы, на последующую русскую историю оказала влияние прежде всего именно шумливая радищевская фраза, равно как и сам вымышленный, искусственно сконструированный образ «страдальца». Радикальное фразёрство Радищева оказалось чрезвычайно живучим в веках. Достаточно прислушаться к «прогрессивным» толкам в нынешних российских соцсетях и проанализировать выступления наших штатных либералов и идущей за ними массовки, чтобы признать: не избавились мы от этого токсичного наследия и по сей день.