За что воюем маяковский
Анализ стихотворения Маяковского «К ответу!»
«К ответу!» Владимир Маяковский
Анализ стихотворения Маяковского «К ответу!»
Революцию 1917 года Владимир Маяковский воспринимал через призму личных переживаний. Родившись в небогатой семье и рано лишившись отца, будущий поэт в полной мере ощутил правдивость поговорки о том, что в этом мире все решают деньги. Поэтому когда было свержено самодержавие, и простым людям пообещали достаточно сытную и обеспеченную жизнь, Маяковский воспринял это с воодушевлением. Однако если другие поэты очень четко понимали, что жертвами революции станут сотни тысяч ни в чем не повинных людей, то Маяковский относился к подобной перспективе весьма спокойно.
В 1917 году Маяковский пишет стихотворение «К ответу!», в котором разоблачает мировой капитализм. Не исключено, что это произведение было заказным, т.е. написанным для агитационной и пропагандистской работы большевиков. Ведь поэт призывает к ответу людей, которые покушаются на Албанию, Босфор и Месопотамию, совершенно игнорируя тот факт, что в кровавом месиве захлебывается вся Россия, от Крыма до Дальнего Востока.
Впрочем, Маяковский остается верен себе, когда предрекает, что «скоро у мира не останется неполоманного ребра». Эта фраза указывает на то, что автор лишен идеализма, и прекрасно понимает, что происходит вокруг. Однако он всё еще верит нелепым обещаниям о том, что земля достанется народу, а в стране будет равноправие. Именно по этой причине он готов найти оправдание, когда видит, что брат убивает брата только из-за того, что у этих двух людей разные политические взгляды. В отношении же войн в других странах Маяковский не питает иллюзии, считая, что попросту происходит передел собственности. Именно поэтому поэт с горечью восклицает, что миром правит не Бог, а рубль. И в финальной строчке своего стихотворения он обращается к Создателю с вопросом: «Когда же ты бросишь в лицо им: за что воюем?».
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
«К ответу!» В. Маяковский
Дата создания: 1917 г.
Анализ стихотворения Маяковского «К ответу!»
Революцию 1917 года Владимир Маяковский воспринимал через призму личных переживаний. Родившись в небогатой семье и рано лишившись отца, будущий поэт в полной мере ощутил правдивость поговорки о том, что в этом мире все решают деньги. Поэтому когда было свержено самодержавие, и простым людям пообещали достаточно сытную и обеспеченную жизнь, Маяковский воспринял это с воодушевлением. Однако если другие поэты очень четко понимали, что жертвами революции станут сотни тысяч ни в чем не повинных людей, то Маяковский относился к подобной перспективе весьма спокойно. Он допускал, что ради великой идеи необходимо приносить жертвы, поэтому предпочитал закрывать глаза на то, что происходит в России. Кровавой бойне, которая впоследствии переросла в затяжную гражданскую войну, поэт все же мог найти оправдание. Однако он искренне не понимал, почему «под шумок» происходит передел мира, и кто стоит за тем, что «сцепилась злость человеческих свор».
В 1917 году Маяковский пишет стихотворение «К ответу!», в котором разоблачает мировой капитализм. Не исключено, что это произведение было заказным, т. е. написанным для агитационной и пропагандистской работы большевиков. Ведь поэт призывает к ответу людей, которые покушаются на Албанию, Босфор и Месопотамию, совершенно игнорируя тот факт, что в кровавом месиве захлебывается вся Россия, от Крыма до Дальнего Востока.
Впрочем, Маяковский остается верен себе, когда предрекает, что «скоро у мира не останется неполоманного ребра». Эта фраза указывает на то, что автор лишен идеализма, и прекрасно понимает, что происходит вокруг. Однако он всё еще верит нелепым обещаниям о том, что земля достанется народу, а в стране будет равноправие. Именно по этой причине он готов найти оправдание, когда видит, что брат убивает брата только из-за того, что у этих двух людей разные политические взгляды. В отношении же войн в других странах Маяковский не питает иллюзии, считая, что попросту происходит передел собственности. Именно поэтому поэт с горечью восклицает, что миром правит не Бог, а рубль. И в финальной строчке своего стихотворения он обращается к Создателю с вопросом: «Когда же ты бросишь в лицо им: за что воюем?».
Война Малевича и Маяковского
Начало Первой мировой войны было встречено с энтузиазмом практически во всех странах, её начавших. Почему-то все считали, что конфликт будет скоротечным и победоносным. Не стала исключением и Россия, в которой помочь «братьям-сербам» и преподать урок зарвавшимся германцам и австриякам желали многие, в том числе и деятели искусства.
Уже в августе 1914 года целый коллектив художников-авангардистов создал объединение «Сегодняшний лубок», которое поставило на поток производство плакатов и почтовых карточек, продолжавших традиции «старого» русского лубка — в технике нарочито примитивной раскрашенной гравюры, сопровождавшейся небольшим текстом в стихах. В объединение вошли художники со всемирно известными впоследствии именами — Казимир Малевич, Аристарх Лентулов, Давид Бурлюк, Илья Машков и другие. Большинство текстов для этих изображений написал Владимир Маяковский, который выступал также и в роли художника.
В скором времени шапкозакидательские настроения стихли — стало понятно, что война будет долгой и не такой красочной, как на картинках «Сегодняшнего лубка». Маяковский впоследствии писал, что деятельность объединения прекратилась уже к ноябрю из-за понимания «отвратительных ужасов войны», что впоследствии не помешало ему издавать знаменитые «Окна РОСТА». Возможно, поэт лукавил, и главную роль здесь сыграло то, что издатель и меценат Григорий Городецкий прекратил финансировать художников. Тем не менее несколько десятков ярких изображений с упоминанием основных событий начала первого мирового конфликта дошли до нас, оказавшись прекрасным памятником своей эпохе.
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Под Парижем на краю лупят армию мою»
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Эх и грозно, эх и сильно жирный немец шёл на Вильно, да в бою у Осовца был острижен как овца»
Владимир Маяковский (текст), Аристарх Лентулов (художник). «Сдал австриец русским Львов»
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Эх, султан – сидел бы в Порте. Дракой рыла не попорти!»
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Подошёл колбасник к Лодзи – мы сказали: «Пан добродзи. »
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Ну и треск, да ну и гром же был от немцев подле Ломжи!»
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Ты в Париж, а мы в Берлин»
Владимир Маяковский (художник и текст). «Австрияки у Карпат поднимали благой мат»
Владимир Маяковский (текст), Казимир Малевич (художник). «Немцы! Сильны хоша вы, а не видать вам Варшавы»
Новое в блогах
Кровожадный Маяковский (Поэзия русского авангарда о Первой Мировой и гражданской войне)
фрагмент моей статьи «ПОЭЗИЯ РУССКОГО АВАНГАРДА
О ПЕРВОЙ МИРОВОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ»:
В целом ряде публикаций я задавал риторические вопросы: чем русские герои 1914 года «хуже» советских героев 1941? Почему одним – всё (памятники, названия улиц, площадей, бульваров), а другим – ничего? Действительно, почему эти другие «прокляты и забыты», по В. Астафьеву? Вопросы эти были риторические, потому что по умолчанию было всё абсолютно ясно. Правда, у нас эти вопросы практически никто не решался (и не решается) задавать.
С точки зрения советской (и постсоветской) – русские герои 1914 года – «не наши», более того, они, поскольку сражались за Россию, за императорскую историческую Россию, – абсолютно чужие. Враги, настоящие враги. Притом не имеющие человеческого лица, не имеющие права иметь человеческое лицо.
Кто же тогда «наши», если говорить об этом времени? «Наши» — это те, кто стреляли им в спину; те, кто вели «антивоенную» агитацию и пропаганду; те, кто заявляли, что поражение России в Первой мировой – это благо. Большинство cакрализуемых позже «советских героев», «героев революции» — это же и есть предатели России, которые воткнули штык в спину сражающейся стране. Именно они совершенно открыто призывали – во время Первой мировой — к развязыванию Гражданской войны. Именно они лишили Россию плодов победы в этой Первой мировой, вывели ее из числа стран-победителей, cпособствовали прерывности истории России, трансформации России в СССР
Рассматривая позицию поэтов русского авангарда, их стихи, на мой взгляд, невозможно обходить этот исторический контекст.
Например, если для Вл. Маяковского Гражданская – это война замечательного Интернационала с негодной исторической Россией, то почему бы это так и не констатировать?
«Мы идем.
Вставайте, цветнокожие колоний!
Белые рабы империй —
встаньте!
Те
или эти.
Мир мал.
К оружью,
Третий
Интернационал!»
Как, скажем, в стихотворении «Сволочи»:
«Берлин.
Оживает эмиграция.
Банды радуются
c голодными драться им.
По Берлину,
закручивая усики,
ходят,
хвастаются:
— Патриот!
Русский! — ».
Будьте прокляты!
Вечное «вон!» им!».
Какие тексты Вл. Маяковского вошли в сознание русского читателя? В нескольких поколений русских читателей? Или, лучше сказать, вбиты в это сознание? Разве его патриотические лубки периода Первой мировой? Ничего подобного. Cовсем напротив, стихи, показывающие абсурдность и бесчеловечность Первой мировой и своего рода восторг перед Гражданской. Т.е. доказывающие необходимость и желательность истребления своих же сограждан. Это из того же семантического ряда, что и печально знаменитый сборник советских писателей под ред. М. Горького о крайней пользе для русского народа Беломорканала. В контексте ХХ века это абсолютно то же самое, если бы европейские писатели-гуманисты, посетив Освенцим, затем написали бы — какое же прекрасное, чудесное это место – Освенцим, как он необходим для прогресса Европы и для очищение ее от мерзости, корни которой в ее же, Европы, гнусном прошлом. А кто не желает перековываться в Освенциме, того, ничего не поделаешь, приходиться уничтожать – это хорошо и гуманно – для блага всего прогрессивного человечества.
Вспомним стихотворение Вл. Маяковского «Война объявлена»:
Газетчики надрывались: «Купите вечернюю!
Италия! Германия! Австрия!»
А из ночи, мрачно очерченной чернью,
багровой крови лилась и лилась струя.
Бронзовые генералы на граненом цоколе
молили: «Раскуйте, и мы поедем!»
Прощающейся конницы поцелуи цокали,
и пехоте хотелось к убийце — победе.
Громоздящемуся городу уродился во сне
хохочущий голос пушечного баса,
а с запада падает красный снег
сочными клочьями человечьего мяса.
Итак, в 1914 г. строчки «пушечного баса» рифмуются с «клочьями человеческого мяса», победа называется убийцей (это, заметим, в воюющей стране). Пусть бы попробовал хоть один советский поэт в 1941 г. назвать победу над Германией – убийцей и так писать о крови, которая, мол, льется и льется – струей. Вот именно в таких безличных формулировках: льется кровь — и это ужасно – это прямо-таки невероятно: война, а кровь льется… Хотя бы какой-нибудь cоветский поэт в 1941 г. попробовал подобное написать.
Невозможно себе вообразить, чтобы хоть один советский издатель попробовал издавать в разгар «Великой Отечественной» что-нибудь хотя бы отдаленно напоминающее пацифистскую «Летопись» Горького.
В нашем же случае текст Маяковского появился в журнале «Новая жизнь», 1914, № 8. «Патриотика» все-таки здесь еще имеется, но она не в тексте, а в карикатуре Маяковского, которая публикуется вместе с текстом и озаглавлена «Germania grandiosa – mania grandiose». В этом же ряду – «Мама и убитый немцами вечер», представляющий собой, в сущности, пацифистский текст, где «мама и о нем, убитом, телеграмма» может быть какой угодно – русской, немецкой, африканской, потому что перед нами, скорее, именно антивоенные стихи, хотя они также дозволяются печататься гуманной Российской Империей – аккурат в разгар, между прочим, войны – в «Нови» в ноябре 1914 г.
Знаменитое «Вам!» (это уже 1915 г.) – здесь уже воюющему «поручику» Петрову, «приведенному на убой», противопоставляется негодное российское общество, которое «имеет ванную и теплый клозет». И ничего, цензура лишь заменила строки – «приведнному на убой», да и только, а остальное осталось – и было благополучно опубликовано в издании «Взял» (в том же 1915 г.). Однако перед публикой, собравшейся в «Бродячей собаке» 11 февраля 1915 г., Маяковский читал это стихотворение полностью, вместе с «я лучше блядям буду»…
Текст Маяковского очень занятно устроен. Мне неизвестны попытки разобраться в конструктивной организации последней строфы. То есть если читать стихи не как стихи, а как прозу, то получается, что Маяковский упрекает тех, кто имеет ванную и читает в газетах о георгиевских кавалерах, что они «жизнь не отдают». Но если читать стихи как стихи – как учил нас сам Маяковский, то вырисовывается интересный cемантический парадокс.
А уж в августе 1917 г. Маяковский прямо призывает «К ответу» тех, кто продолжает сражаться за Россию. Можно сказать, что он вообще пацифист, вообще против войны, но, поскольку немецкие солдаты по-русски читать не умеют, читают его исключительно русские. И они прочитывают, что дальнейшая война бессмысленна, ибо они сражаются за то чтоб «бесплатно Босфор / проходили чьи-то суда».
Солдаты на передовой читают, что вот-вот у них «… душу вытащат. / И растопчут там ее / только для того, /чтобы кто-то / к рукам прибрал / Месопотамию». Обращаясь к солдату (по факту – именно к воюющему русскому – а не немецкому – солдату): «Когда же станешь во весь свой рост / ты, / отдающий жизнь свою им? / Когда же в лицо им бросишь вопрос: за что воюем?»
Этот текст обретает его подлинный смысл, если мы поставим его в другой исторический контекст, представив, как в 1944 г. какой-нибудь Константин Симонов обращается к советскому солдату: мол, парень, «когда же станешь во весь рост / ты, / отдающий жизнь свою им? / Когда же в лицо, [ты, советский солдат], им бросишь вопрос: за что воюем?». Хотя таких советских поэтов в СССР никогда почему-то не было, однако заградотряды сзади на всякий случай все-таки ставили исправно — именно чтобы подобный вопрос – «за что воюем» — был бы риторическим.
Никогда в хрестоматийных стихах Маяковского читатель не cмог бы прочесть, например, такого – «Слава тебе, русский герой!». Но открывает он журнал БОВ (что значит: «Боевой отряд весельчаков» или «Большевистское веселье») за 1921 г. и читает стихотворение Маяковского «Последняя страничка Гражданской войны» :
«Слава тебе, краснозвездный герой!
Землю кровью вымыв,
во славу коммуны,
к горе за горой
шедший твердынями Крыма.
… телами рвы заполняли вы,
по трупам пройдя перешеек.
… вы
отобрали у них Перекоп
чуть не голой рукою.
В одну благодарность сливаем слова
тебе,
краснозвездная лава.
Вовеки веков, товарищи,
вам —
слава, слава, слава!»
Иными словами, ранее у какого-то поручика Петрова ноги оторвало, Маяковский гневно инкриминирует это негодным ВАМ, а теперь – мертвыми телами рвы заполнены. По трупам замечательные краснозвездные герои врываются в Крым, расстреливать и убивать дальше, но поэт Маяковский, пацифист, их славит: «слава, слава, слава!»
Любопытно и изменение отношения к крови. Так, когда речь идет о Первой мировой, то багровой крови лилась и лилась струя. Окуда она «льется»? Из ночи. Напротив, когда речь идет о Гражданской войне и добивают людей в Крыму, Маяковский пишет – «В одну благодарность сливаем слова / тебе, / краснозвездная лава». Кровь же при этом – уже не «багровая», которая льется из ночи, а совсем-совсем другая – «землю кровью вымыв». Или как у Артема Веселого: «Россия, кровью умытая». Итак, восславляется процесс, при котором кровью твоих же сограждан моют землю. На этих стихах и воспитывались несколько поколений советских школьников. Как и на других строчках Маяковского – «белогвардейца найдите – и к стенке», «мало, товарищи, выворачивайтесь нутром».
В стихотворении «Ода революции» (1918) Маяковский пишет:
«А завтра
Блаженный
стропила соборовы
тщетно возносит, пощаду моля, —
твоих шестидюймовок тупорылые боровы
взрывают тысячелетия Кремля.
«Слава».
Обращаясь к Революции:
«Ус залихватский закручен в форсе.
Прикладами гонишь седых адмиралов
вниз головой
с моста в Гельсингфорсе».
И известный финал:
«Тебе обывательское
— о, будь ты проклята трижды! —
и мое,
поэтово
— о, четырежды славься, благословенная!».
По-видимому, «славься» — за то, что взрывает «тысячелетия Кремля…».
Необходимо, как мне представляется, самым принципиальным образом различать подобную кровожадность (в самом буквальном смысле – жажду крови, призыв к тому, чтобы затопить страну кровью) у наших «пацифистов» Первой мировой и, скажем, позицию Максимилиана Волошина, который тоже не принимал войны. Но Волошин последователен – его примиряющая позиция точно такая же и в годы Гражданской войны. Другие же авторы зачастую весьма избирательны. В том числе, по отношению к войне, смерти и человеческой крови. Эта избирательность, на мой взгляд, не должна затушевываться при анализе поэзии русского авангарда.
Самолёт, танк и человек, или как Маяковский с фашистом воевал.
В преддверии праздника и я, так сказать, отмечусь, через призму, как ни странно, Маяковского.
К началу Великой Отечественной войны урна с неприкаянным прахом Маяковского уже 11 лет хранилась в колумбарии крематория. Это, что касается его физического тела. А что же дух, образ поэта-трибуна? Говоря словами Коровьева: «Протестую, он бессмертен!». Нельзя недооценивать воодушевляющую силу его стиха. Рифмы его звучали в исполнении актёров и чтецов на фронтовых сценах, и перед тружениками тыла, их можно было услышать из радиоприёмников, прочесть в агитационных многотиражках партизанских отрядов:
Строки из окон РОСТА, сочинённые ВВМ, времён Гражданской войны переделывались на злобу дня:
Что делать, чтоб сытому быть?
Что делать, чтоб одетому быть?
Многие агитплакаты, в том числе и окон ТАСС, выполнялись в стиле маяковских окон РОСТА.
Помимо визуальных образов, окна ТАСС обращались непосредственно к самому поэту. Как, например, в своём 1000 выпуске. «Наш тысячный удар», созданный художниками Денисовским и Соколовым-Скаля в 1944 году, несёт на себе эпиграф из стихотворения «Домой» Маяковского, и содержит, в некотором роде, ответ Лебедева-Кумача поэту.
Вот как Маяковский оказался в рядах сражающихся, когда грянула Великая Отечественная война. А как говорил Ленин ещё в 1920 году: «Во всякой войне победа в конечном счёте обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь…».
Поэтесса Ольга Берггольц, проработавшая всю блокаду на радио, в статье «Ленинградский опыт» писала: «Воюют только полноценные художественные вещи, только они способны вооружить сердце человеческое… Как-то февральской ночью сорок второго года в Ленинграде мы читали «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» в промёрзшей комнате радиокомитета, и нам казалось, что это написано о блокированном Ленинграде:
А прославленный лётчик Иван Кожедуб говорил о Маяковском: «Его стихи дарили нам ощущение полёта задолго до того, как мы поднялись в воздух. Для многих людей моего поколения стихи Маяковского об авиации стали путёвкой в небо. Он давал нам силы и там, на фронте. Мы брали его с собой в небо, в бой. В этом поэте есть какая-то магическая сила. Она устремлена ввысь, к звёздам».
Раструбите и в прозу
пролетарий стал крылат.
«Слово Маяковского работало безотказно. всюду его слова встречали радостно и горячо; строчки: «Я знаю силу слов, я знаю слов набат» — приобретали мощные крылья. Выступая в цехах с чтением композиций, посвящённых войне, со стихами Маяковского, я чувствовал себя членом их рабочей семьи, испытывал огромное моральное удовлетворение. «Я себя советским чувствую заводом», – так хотелось мне сказать, когда я стоял в горячем воздухе, шуме и грохоте цеха и читал», – писал В.Н. Яхонтов (но о нём позже).
Стихи поэта в буквальном смысле брали в бой солдаты. Из письма красноармейца В.В.Казакова (полевая почта 59340Н): «Я ежедневно вижу – по фронту проходит живой Маяковский, громя врага. Сегодня основная аудитория Маяковского – фронтовики на передовых позициях. Одну из книг Маяковского я ношу в левом грудном кармане шинели. ». На другом однотомнике Маяковского, хранящемся в московском Литературном музее, автограф его владельца, моряка-черноморца: «Любимая книга – спутник боёв и походов – находилась со мной всё время войны на торпедном катере, прошла оборону Одессы, при гибели катера во время боёв в Азовском море в июле 1942 года спасена личным составом. Пробита осколком разрывной пули в бою с торпедными катерами противника 13 сентября 1943 г. Старшина 2-й статьи М. Божаткин».
Но, кроме всего этого, образ и творчество Маяковского во время Великой Отечественной войны приняли абсолютно осязаемый и весомый вид. Думаю, именно такие стальные памятники, на гусеницах, с крыльями, пришлись бы по нраву самому поэту:
сквозь револьверный лай,
и в другие долгие дела.
Кроме самолёта, на полях сражений были замечены два танка имени Маяковского. Об одном информации очень мало. Только, что был это Т-34-85, с выведенной краской надписью «Владимир Маяковский». Что в 1943 году, во время орловской наступательной операции, в подразделении отмечалось 50-летие со дня рождения Маяковского, а в лесу неподалёку стояла колонна танков-личностей: «Александр Невский», «Михаил Кутузов», «Александр Суворов», «Чапаев», «Пархоменко» и «Владимир Маяковский».
О втором танке информации гораздо больше, так как, его появление сопровождалось мощной PR-компанией, как сказали бы сейчас. Он был построен из магнитогорской стали на челябинском Кировском заводе по инициативе и на личные средства артиста-чтеца В.Н. Яхонтова.
В 1944 году, выступая со своей программой на оборонных предприятиях Урала, артист предложил уральцам построить танк «Маяковский» и отправил в Москву телеграмму:
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Прошу Вас принять от меня 165 тысяч рублей, собранные мной от выступлений в концертах на Урале, на постройку танка, который разрешите назвать «Владимир Маяковский». Пусть грозная броня, выплавленная славными тружениками Сталинской Магнитки, и танк, созданный руками кировцев, несёт в бой имя «лучшего и талантливейшего поэта советской эпохи» Владимира Маяковского, который писал о своей Родине:
как весну человечества,
Прошу Вашего согласия танк «Владимир Маяковский» направить войскам Маршала Советского Союза тов. Рокоссовского.
Лауреат Всесоюзного конкурса мастеров художественного слова
Вскоре в Челябинск пришла ответная телеграмма от Верховного Главнокомандующего:
Лауреату всесоюзного конкурса мастеров художественного слова тов. Яхонтову.
Примите мой привет и благодарность Красной Армии, тов. Яхонтов, за Вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии. Ваше желание будет исполнено.
Танк Маяковского рождался из пламени мартенов, гула дни и ночи работающих цехов и звона его «слышимой поэзии». И, наконец, я прочёл однажды:
по Кировскому заводу
№ 1328 от 30 августа 1944 г.
Лауреат Всесоюзного конкурса художественного слова тов. Яхонтов В. Н., имея согласие и благодарность тов. Сталина, обратился к заводу с просьбой изготовить на его личные средства танк, назвав его именем «Владимир Маяковский».
В целях обеспечения особой тщательности изготовления и наилучшей внешней отделки танка «Владимир Маяковский».
1. Начальнику цеха СБ-2 тов. Страковскому заложить танк имени «Владимира Маяковского», закончить сборку его и передать цеху СБ-3 4 сентября.
Начальнику цеха СБ-3 тов. Лыкову произвести монтаж и установку башни и передать танк КОД-2 5 сентября.
2. Начальникам механических цехов танкового производства уделить особое внимание тщательности изготовления, сборки и отделки ведущих узлов танка, направляя их в СБ-2 со штампом «Владимир Маяковский».
3. Заведующему художественной мастерской завода товарищу Каданцеву изготовить художественный эскиз надписи «Владимир Маяковский» и схему расположения её на башне танка. Законченный эскиз передать начальнику литейного производства тов. Буденному 31 августа.
4. Начальнику литейного производства тов. Буденному произвести отливку надписи «Владимир Маяковский» и не позднее 5 сентября передать её цеху.
5. Начальнику цеха КОД-2 тов. Сударкину произвести пробеговое испытание танка «Владимир Маяковский» и сдать машину военпреду в течение 5 и 6 сентября, уделив особое внимание качеству окраски, а также внешней и внутренней отделке танка.
6. Наблюдение за приваркой надписи «Владимир Маяковский» на башне танка и за качеством отделки машины в цехе КОД-2 возлагаю на тов. Каданцева».
Из воинской части, куда поступил танк, Яхонтову пришло известие: «…гражданин Советского Союза «Владимир Маяковский» вступает в строй боевых машин…» Танкисты обещали «бить врага без промаха до полного его уничтожения». А вскоре после Победы командир танковой части полковник Беленко написал артисту о боевом пути его подопечного. Танк «Владимир Маяковский» участвовал в штурме Берлина. Его механик-водитель Никита Ашуров после окончания боёв вывел на стенах рейхстага слова поэта:
А Семён Кирсанов, впечатлённый встречей со стальной реинкарнацией своего коллеги по поэтическому цеху, в 1945-м написал стихотворение «Танк «Маяковский»: