За что выслали зиновьева
Как убивали Александра Зиновьева
Ольга Зиновьева, сопредседатель Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня, основатель Мультимедийного музея «ЗИНОТЕКА»
* «Логик» — под таким кодовым словом фигурировал Александр Александрович Зиновьев в многотомных донесениях о нём в КГБ.
То, что происходит на стыке интересов специальных служб Германии и США, вернее, столкновения интересов этих двух стран, — история длинная, многозначная и не до конца раскрываемая по вполне понятным причинам: гриф «Совершенно секретно» не нуждается в длинном объяснении.
Было бы наивно полагать, однако, что в упомянутых странах и в их специальных подразделениях, занимающихся государственной безопасностью, всегда трудились романтики, грудью защищавшие интересы своей страны.
Повседневная, непрестижная, циничная работа по спецоперациям исполнялась сотнями и тысячами рядовых «невидимого фронта»: диверсии, шантаж, дезинформация, клевета, не говоря уже о самой трудоёмкой и грязной — убийства, отравления, похищения.
Я расскажу о нескольких эпизодах нашей фронтовой (иначе не скажешь) жизни, начавшейся непосредственно после публикации на Западе романа «Зияющие высоты» и потребовавшей от нас недюжинной выдержки, твёрдости и бесстрашия.
В эмиграции на Александра Зиновьева было совершено пять покушений. И совершили их точно спецслужбы. Но утверждать, что это были советские КГБ или ГРУ, я не могу, потому что это могли быть и американские, и немецкие, и английские спецслужбы. Дело в том, что он в силу наподкупности, неукротимости и цельности своего характера был неудобен всем властям.
Покушение № 1: Латунный пестик, Москва, май — июнь 1977 г
В одиночку выходить было небезопасно. Случаи избиения диссидентов и даже убийства некими «хулиганами» уже имели место в Москве.
В первую же неделю после выхода «Зияющих высот» мы почувствовали опасность прогулок в одиночку. Когда однажды Александр Александрович возвращался домой из телеграфного агентства Reuter после очередной встречи с Робертом Эвансом, к нему на лестничной площадке пристал верзила, изображавший пьяного. Хотя Зиновьев был крепок физически и умел драться, справиться в одиночку с нападающим он не смог. Я ждала возвращения мужа, услыхала возню на лестничной площадке, выбежала, попыталась оттащить «пьяного», но не смогла. Тогда я ринулась на кухню, схватила тяжеленный латунный пестик и ударила им по плечу «пьяного». И вовремя: он начал душить моего мужа. «Пьяный» от моего удара сразу «протрезвел»; из-за перебитой правой ключицы рука у него провисла, как плеть, он оставил Александра и, спускаясь по лестнице к группе сотоварищей, его ожидавших, всё время оборачивался и произносил вполне недвусмысленные угрозы, перемежавшиеся удивительно трезвыми словами «Во даёт!».
Эта история вернулась к нам накануне изгнания из СССР, когда в конце июля 1978 года в ОВИРе нам выдали паспорта на срочный вылет в Германию. На мой вопрос: «Зачем же так срочно — в пятидневный срок?» в ответ мы услышали: «А то вы всех наших сотрудников изувечите!»
Александру Александровичу надо было вылетать на конгресс научной фантастики в Брюсселе, где ему должны были вручить главный приз за роман «Зияющие высоты». И тут стали раздаваться анонимные звонки. Говорили по-русски, но с каким-то акцентом: у меня он ассоциировался с чем-то белогвардейским. Предупреждали, предлагали не лететь.
Наш издатель, Владимир Димитриевич, узнав об этих анонимных угрозах, тоже предложил не лететь. Но бесстрашный фронтовик был твёрд: «Нет, я полечу». Мы жили тогда в Мюнхене, Александр читал в университете лекции по логике. Обычно после занятий он сразу возвращался домой, а тут зашел в наш любимый книжный магазин Hugendubel в самом центре Мюнхена, на Marienplatz. Мы дружили с владельцем.
Так вот, Зиновьев возвращается домой и говорит: «Мне что-то плохо». За 40 лет нашей совместной жизни таких слов от него я не слышала. Он был уникальным человеком во всех смыслах. Когда-то он решил для себя: «Я не буду болеть» — и не болел. Простуды и лёгкие недомогания он в себе перебарывал. А тут: «Мне плохо». Я трогаю его лоб — у него высоченная температура. И это как раз накануне вылета в Брюссель. Он странно выглядел и вёл себя непривычно — отчуждённо как-то. Попросил: «Дай мне аспирина, пожалуйста».
Что меня удержало тогда, не знаю. Наверное, обострённая женская интуиция, усилившаяся в эмиграции. Я воспринимала все знаки в отношении его, все волны, которые не уловишь никаким прибором. И не дала ему аспирина. Говорю: «Давай я тебя буду лучше чаем с малиной отпаивать. Попьешь чаю — температура спадет». Вызываю скорую помощь из университетской клиники. Между тем у него начинаются судороги. «Скорая» приехала быстро. Смотрят на Зиновьева, переглядываются, ищут что-то на теле.
Как потом выяснилось, они искали следы укола. Тогда на слуху была история с зонтиком, которым убили болгарского диссидента Георгия Маркова.
Врачи спрашивают: «Вы были в каком-нибудь людном месте?» — «Я был в книжном магазине». — «Вы ничего не заметили вокруг?» — «Рядом был какой-то человек, какой-то странный запах, и всё». Как потом обнаружилось, ему респираторно впрыснули какую-то дрянь из баллончика. Врачи срочно повезли его в университетскую клинику, сделали промывание, регулярно брали анализы и отправляли их в лабораторию токсикологии и вирусологии в Лондон.
Врачи университетской клиники сказали мне: «Вы спасли своего мужа. Если бы Вы дали ему аспириновую таблетку — был бы летальный исход». Оказывается, аспирин усиливает действие этого яда. Представители власти попросили нас не делать никаких заявлений для прессы, чтобы не накалять и без того сложную международную обстановку и обострённые отношения между Западом и Кремлём.
Покушение № 3: Попытка похищения. Стокгольм, ноябрь — октябрь 1978 года
В Швеции к нему были приставлены два огромных — под два с половиной метра ростом — парня. Во время пресс-конференции у Зиновьева поинтересовались: «А как нам быть, если на Швецию нападёт, скажем, СССР?» Зиновьев, указав на своих охранников, сказал: «Смотрите, какие у вас ребята. Неужели не найдете ещё парочку таких же?». Из зала ответили: «Нет, таких больше не найдём».
После этой конференции он вышел из здания (надо сказать, всегда стремительно двигался, буквально летал) и на несколько шагов опередил охранников. У выхода из здания была припаркована машина. И вдруг из неё выскакивают дюжие мужики, хватают Александра и пытаются запихнуть его в свой автомобиль. Зиновьев был сильным человеком, тренированным. Он раскинул руки, не давая возможности нападающим засунуть себя в машину. Подоспела двухметровая охрана, вызволила Александра Александровича, однако, сбежать несостоявшимся похитителям не помешали.
Покушение № 4: Перерезанное водоохлаждение. Начало автобана А95 Мюнхен — Гармиш-Партенкирхен, весна 1983 года
Прямо из дома (как мы сообщили службе охраны), мы должны были поехать в Гармиш, но по дороге решили заехать в центр Мюнхена, в банк на Променаденплатц, где хранились особенно важные документы. Таким образом, выезд на автобан был перенесён минут на 40. Что нас и спасло в итоге.
Я уже подъезжала к развилке перед выездом на автобан, мы оживлённо разговаривали, как вдруг увидела клубы пара над капотом нашей новенькой БМВ, а стрелка термометра показала зашкаливающую температуру, — что абсолютно нетипично для машины, за которой ухаживали на сервисе БМВ. Срочно съехала на резервную полосу, включила мигалки, предложила мужу отойти подальше, поставила, как положено, аварийный треугольник и побежала к телефону SOS (тогда ещё не было мобильных телефонов!). Вызвала срочную техническую помощь из АDAC, которая, надо сказать, появилась практически мгновенно.
Под колпаком спецслужб
После третьего покушения в 1978 году семье Зиновьевых в Мюнхене с американской подачи была назначена специальная немецкая охрана. Мы долго сопротивлялись этому, но службы безопасности настойчиво рекомендовали прислушаться к их совету. Было тяжело чисто психологически переносить такую помощь. Вас, конечно, охраняют, но при этом вы фактически лишаетесь свободы. Вы не можете никуда пойти без сопровождения, вы, как меченый атом, вы обязаны ставить в известность службы наружного наблюдения о каждом своём шаге, о каждой поездке. Вы не имеете права говорить, например, по телефону о вашей очередной поездке — когда, куда и как надолго собираетесь поехать. У меня был специальный номер, по которому я звонила и диктовала набор цифр. Они означали дату вылета и номер рейса. А по прибытии на место нас уже ждала своя местная охрана. Нас «передавали» от одной службы другой. Иногда даже сопровождали на вертолёте.
…По странному стечению обстоятельств в BND «охрану» семьи Зиновьевых курировал отдел, которым руководил Ханс-Иоахим Тидге, впоследствии ставший самым знаменитым западногерманским перебежчиком. После его побега сначала в Восточную Германию, а потом в СССР, представители этой организации приходили к нам и расспрашивали о беглеце Туманове, его жене и сотрудниках, которые отвечали за нашу безопасность.
То было страшным потрясением для нас и откровением: ведь всё это время наша семья была под советским «колпаком», и они могли с нами сделать всё, что угодно и в любой момент: они же были информированы в малейших деталях о наших передвижениях.
Продолжали, кстати, поступать анонимные звонки и угрозы в адрес нашей семьи, нагнетавшие тяжёлую психологическую обстановку, которая, как я понимаю, должна была доконать нас. И, кстати, покушения тоже всё равно продолжались. И четвёртое, и пятое, и шестое… Обо всём этом я пишу в своих мемуарах «Мозаика памяти» для издательства «Молодая Гвардия». Там же вскоре в серии ЖЗЛ выходит в свет «Биография Александра Зиновьева» замечательного литературоведа Павла Фокина.
К вопросу о «колпаке» я всё же хочу вернуться к ситуации, разыгравшейся в Германии в последнее время в связи с расследованием по делу разоблачений и покрывательства со стороны канцлера Меркель тех действий немецких служб безопасности, которые работали во вред ФРГ, но в пользу американцев.
В нашем случае, как это становится очевидно, американцы подсунули немцам, а те — в свою очередь по неведению — советским службам возможность расправиться с нами так, чтобы никому бы и в голову не должно было придти, что это всё дела дяди Сэма вкупе с немецкой и английской контрразведкой…
Именно так проходила международная мультиоперация «Убить Логика». К счастью, все вышеперечисленные спецслужбы работали зачастую плохо. Срабатывал так называемый «человеческий фактор».
Александр Зиновьев
Биография
Александр Зиновьев – советский диссидент, сам себя таковым не считавший, философ, социолог, писатель и логик. Он не умел идти на сделки с совестью, никогда не скрывал своих мыслей и даже в самые трудные времена открыто говорил и писал то, что думал, не считаясь с возможными последствиями.
Детство и юность
Александр Зиновьев родился в Костромской области (ранее – губернии), в деревне Пахтино, 29 октября 1922 года. Семья была довольно обеспеченной и уважаемой односельчанами: отец был мастеровым и уезжал на заработки в Москву, что приносило неплохую прибыль. Родители матери – обеспеченные люди, имели свою недвижимость в Санкт-Петербурге.
Философ Александр Зиновьев
Семья не была религиозной – мать верила, но пренебрегала внешней частью религии, Саша же, по примеру отца, разочаровался в вере и стал атеистом. На радость Зиновьеву-старшему, любителю искусства, дети росли просвещенными – отец привозил им из города литературу, современные журналы, принадлежности для рисования.
В школе хорошо успевал, был завсегдатаем библиотеки, интересовался социологией и философскими сочинениями – от классиков до авторов нового времени. Особенно Александром ценились идеологи коммунизма – Карл Маркс и Фридрих Энгельс.
Александр Зиновьев в молодости
В молодости Саша был идеалистом: он верил в светлое будущее, впитав тщательно пропагандирующиеся коммунистические идеалы, мечтал построить новый, светлый и справедливый ко всем мир. В погоне за справедливостью он не признавал авторитетов и мог высмеять даже Великого Вождя, самого Сталина, уже державшего страну в железном кулаке репрессий.
Александр Зиновьев на войне
С приходом войны был направлен в авиационную школу в Ульяновске. Из-за учебы повоевать почти не успел – участвовал в боевых вылетах в период с марта по май 1945 года. Уволившись из вооруженных сил в 1946-м, Александр перевез в Москву мать и младших братьев и вернулся к учебе на философском факультете МГУ.
Научная деятельность
В 1951 году Зиновьев с отличием окончил МГУ и поступил в аспирантуру, избрав темой для будущей диссертации «Капитал» Маркса в разрезе логических приемов. В 1952-м Александр организовал «Московский логический кружок», просуществовавший до смерти Сталина; затем воззрения участников на вопросы логики разделились.
Молодой философ Александр Зиновьев
Попытки защитить кандидатскую дважды претерпевали неудачу. В третий раз помогла поддержка министра культуры, получить которую удалось благодаря давнему другу Александра, Карлу Кантору, которого Зиновьев поддерживал во время «борьбы с безродными космополитами».
В 1955 году Александр стал МНС в Институте философии в секторе диалектического материализма. Это время в СССР было периодом становления логики как науки, и Зиновьев с энтузиазмом приступил к работе, однако его статьи поначалу отклонялись, и первых публикаций удалось добиться только в 1957-м. В период с 1960 по 1972 годы мужчина неоднократно публиковал как статьи, так и монографии, стал старшим научным сотрудником и получил степень доктора наук.
Александр Зиновьев и Игорь Ильинский
Преподавательская карьера также не стояла на месте: сначала Зиновьев читал спецкурс по философии в МФТИ, затем – в МГУ. В 1966 году получил профессорское звание, после чего стал заведующим кафедрой логики в МГУ, на философском факультете.
В 1970-е годы работы Александра Александровича публиковались на английском, польском, итальянском и немецком языках. Логика продолжала быть одной из основных тем его деятельности – Зиновьев занимался пересмотром ее основ.
Александр Зиновьев
Официальная идеология СССР ученого беспокоила мало, и он с ней не считался. Это привело к тому, что положение Александра Александровича в научной среде стало шатким. Впрочем, с либеральной интеллигенцией отношения тоже не складывались. В результате Зиновьев, состоявший в редколлегии журнала «Вопросы философии», из нее вышел: коллегам мешала его непримиримость в отношении публикуемых работ – например, он жестко не одобрял обязательное заискивание перед генсеком Леонидом Брежневым.
Тем временем послабления, данный хрущевской оттепелью, закончились, и в биографии ученого начался трудный период. В 1968 году Зиновьева уволили с должности заведующего кафедрой логики МГУ, в 1973-м не переизбрали в Ученый совет института.
Александр Зиновьев на выступлении
В 1976 году за «антипатриотичность» Зиновьева исключили из КПСС, лишили научных званий и уволили из института философии, а в 1977-м отобрали государственные и боевые награды, лишили ученых степеней. Ученый выживал за счет продажи книг из домашней библиотеки и помощи друзей и доброжелателей.
В 1978-м Политбюро выслало Зиновьева из страны, как и многих диссидентов того периода. Александр Александрович обосновался в Мюнхене, однако продолжал утверждать, что он – не диссидент. Это не помешало советским властям в 1978 году лишить ученого гражданства.
Александр Зиновьев рисует картину
Разочаровавшись в идеологии советского социализма, Зиновьев тем не менее воспринял перестройку негативно, сочтя ее бюрократической формальностью. Считая СССР вершиной российской истории, его распад ученый резко порицал и считал трагедией.
В 1996 году Александр Александрович все-таки вернулся на родину, хотя и продолжил оставаться сторонником европейских ценностей – бомбардировки Югославии убедили его в том, что США насаждают в Европе новую форму тоталитаризма. О Путине ученый сначала отзывался положительно, но вскоре разочаровался, сочтя результаты его работы сужением экономического прогресса страны до «трубы».
Книги
Первой публикацией Зиновьева могла бы стать его диссертация, однако издали ее только в 2002 году, а до этого распространяли за рубежом в самиздате. Первое художественное произведение, «Повесть о предательстве», про осведомителя, разоблачающего врагов, Зиновьев написал еще в 1950-е годы. Однако после негативных отзывов рецензентов и совета Константина Симонова рукопись ученый уничтожил.
Писатель Александр Зиновьев
С 1974 по 1975 годы Александр Александрович писал книгу «Зияющие высоты» – острую сатиру на реалии СССР. Идея пришла к нему во время событий в Праге в 1968 году. Писалась книга тайно, после чего была переправлена во Францию, где ее и издали в 1976-м. С 1982 по 1990 годы Зиновьев писал цикл произведений «Искушение».
Первой книгой стала «Иди на Голгофу». Она рассказывала о русской духовности и ее существовании в рамках СССР. Вторым произведением цикла было «Евангелие для Ивана», где мыслитель поднимал основные вопросы теологии с точки зрения атеизма и пытался понять, можно ли сотворить религию с морально-этическими нормами, но без фигуры Бога.
Александр Зиновьев и его книга «Гомо советикус»
Третья книга, «Живи», поднимает вопросы цели жизни и радости от самого факта существования. Последнее произведение цикла, «Катастройка», по сути – неприкрытая критика перестроечных событий в СССР.
В процессе написания цикла была издана отдельная от него книга – «Нашей юности полет». В ней автор-философ пересмотрел свой взгляд на сталинский период, отказавшись от его однозначного осуждения и придя к мнению о необходимости настолько непререкаемой фигуры.
Книги Александра Зиновьева
В середине 1990-х количество публикаций книг Александра Александровича упало. Однако роман «Глобальный человейник», изначально опубликованный в 1996 году во Франции, через 2 года стал бестселлером в Италии. Эта книга – футурологическая антиутопия, критикующая западное общество в стилистке, близкой скорее к осмыслению антиутопии не Оруэллом, а Хаксли.
В 1999 году Зиновьев как писатель мог бы стать лауреатом Нобелевской премии, но помешала критика бомбардировок в Югославии. Вернувшись в Россию, Александр Александрович продолжил писательскую деятельность. В 2002 году был издан пятитомник его собрания сочинений, а сам Зиновьев написал последнюю книгу – «Русская трагедия».
Личная жизнь
Зиновьев был женат трижды, имел четверых детей. С первой супругой он познакомился во время войны, в 1944 году родился старший сын писателя, Валерий.
Александр Зиновьев и его жена Ольга
Вторая жена, Тамара Филатьева, была дочерью работника НКВД, и брак этот для Александра Александровича был в какой-то степени по расчету. В 1954 году Тамара родила дочь, которую назвали в честь нее. Личная жизнь пары не сложилась, и ребенок не смог сохранить этот брак – сказались и разные интересы супругов, и то, что в этот период Зиновьев много пил.
В 1965 году судьба свела писателя с Ольгой Мироновной Сорокиной, на которой Александр Александрович женился через 4 года. Этот брак, в котором родились дочери Полина и Ксения, продлился до смерти писателя. Ольга стала верной соратницей Зиновьева, первым читателем и редактором его книг.
Интервью Александра Зиновьева Александру ГордонуКогда в 2000-е годы интерес к философу вернулся, об Александре Александровиче был снят документальный фильм «Я – суверенное государство». На экраны он, впрочем, так и не вышел, однако 2002-м Зиновьев дал интервью Александру Гордону для передачи «Гордон»; темой разговора стал «постсоветизм» и обсуждение идеологии и будущего России с позиции того времени.
Хобби писателя было изобразительное искусство. Начав рисовать под влиянием отца, он регулярно возвращался к этому опыту, а на пике научной деятельности, в 1970-е, даже писал картины.
Смерть
Александр Александрович Зиновьев умер 10 мая 2006 года, причиной смерти стала опухоль мозга.
По завещанию философа тело кремировали, а прах развеяли над Чухломским районом, местом его рождения. На Новодевичьем кладбище Зиновьеву поставлен памятник и сделана символическая могила-кенотаф ученого.
Павел Фокин: Александр Зиновьев и Германия
Эту статью о противоречивых отношениях с Германией русского учёного, писателя и художника Александра Зиновьева написал член нашей редколлегии кандидат филологических наук, заместитель директора Государственного литературного музея Павел Фокин (Москва). В её основе лежит доклад, сделанный им в ноябре прошлого года на конференции «Россия и Германия: литературные и культурные связи в 18-21 веках». Публикуем статью с небольшими сокращениями, целиком она будет опубликована этой осенью в сборнике материалов конференции. Фотографии предоставлены автором.
Выдающийся русский мыслитель, логик, социолог, писатель и художник Александр Зиновьев (1922–2006) родился в год образования СССР. Его драматическая судьба неразрывно связана с судьбой его страны. Его биография вплетена в биографию России ХХ века и составляет её неотъемлемую часть. История отношений России, Советского Союза и Германии напрямую коснулась жизни Зиновьева — и в грозные военные годы, и в период последующего примирения и партнёрства.
Впрочем, Германия вошла в биографию Зиновьева ещё в раннем детстве — вместе с рассказами отца, воевавшего в Первую мировую и оказавшегося в плену. С несколькими другими русскими его направили работником в одно из австрийских поместий, где к пленным отнеслись гуманно и доброжелательно. Когда же война прекратилась, пленников отпустили, дав в дорогу хлеба и продуктов. Отец на всю жизнь запомнил порядок и благополучие немецкой деревни, столь отличной от быта и уклада родной земли.
С отцом пришли в дом и первые немецкие слова. Знакомство с немецким языком Александр продолжил в школе, а потом в институте — знаменитом ИФЛИ, закончить который ему, впрочем, не удалось. Началась война. Воевать пришлось с первых дней. Довелось прорываться из окружения, скитаться по частям, пока не попал в лётное училище в Ульяновске, по окончании которого воевал в составе действующей армии 1 Украинского фронта в качестве лётчика 110 гвардейского авиационного полка 6 гвардейской штурмовой авиационной дивизии.
Зиновьев воевал в небе над Берлином: «Хотя война перенеслась на территорию Германии, немцы воевали с ожесточением. Временами нам приходилось туго. Во время одного из боевых вылетов немцы сбили сразу четыре наших самолета. В этот вылет подбили и меня. В моей машине насчитали более тридцати пробоин.
Победу встретил в Чехословакии. За участие в боевых действиях против Германии Зиновьев был награж-дён орденом «Красного Знамени» № 2095519 (Приказ 6 гвардейской штурмовой авиационной дивизии № 014/11 от 30 апреля 1945) и медалями «За победу над Германией» (9 мая 1945), «За взятие Берлина» (9 июня 1945) и «За освобождение Праги» (9 июня 1945).
Военные впечатления легли в основу многих глав будущих книг Зиновьева — «Зияющие высоты», «В преддверии рая», «Нашей юности полёт».
После войны был Московский государственный университет, где изучение немецкого языка стало для Зи-новьева особенно актуальным в связи с окончательно определившимся научным интересом к исследованию учения Маркса и логической инструментовки его сочинений.
С многими трудами немецкой философии Зиновьев познакомился ещё в школе, под руководством своего учителя. Тогда Зиновьев прочитал (в переводе) «Диалектику природы» и «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса, первые раз-делы «Капитала» К. Маркса. В университетские годы марксизм и его критика всецело завладели сознанием Зино-вьева. Г. П. Щедровицкий, вспоминая об одной из первых своих встреч с Зиновьевым на философском факультете МГУ осенью 1952, рассказывал: «Вокруг стола, где лежал лист ватмана, стояли несколько человек и горячо обсуждали проблемы логики “Капитала”. Разговор этот продолжался где-то около часа. Зиновьев рисовал и вёл дискуссию — в первую очередь со Смирновым. Был такой аспирант на философском факультете, может быть, на год старше Зиновьева, может быть, его однокурсник. У них были практически одинаковые темы: логика “Капитала”, диалектика в “Капитале”, метод восхождения от абстрактного к конкретному в “Капитале”.
Многолетняя работа Зиновьева по изучению методологии Маркса нашла воплощение в кандидатской диссертации «Метод восхождения от абстрактного к конкретному», которая была защищена 24 сентября 1954.
Следующая глава отношений Зиновьева с Германией связана с его научной деятельностью как логика. Его труды в этой области быстро привлекают внимание западных специалистов. В конце 1960-х — первой поло-вине 1970-х в Западной Германии в переводе на немецкий язык выходят несколько монографий Зиновьева: «Über mehrwertige Logik» («О многозначной логике»; Berlin, Braunschweig, Basel, 1968), «Komplexe Logik» («Комплексная логика», Berlin, Braunschweig, Basel, 1970). В это же время в логическом семинаре у Зиновьева занимается молодой специалист из Восточной Германии Хорст Вессель, ставший впоследствии его аспирантом. В 1971 по приглаше-нию Весселя Зиновьев посещает ГДР. А в 1975 в Берлине выходит написанная совместно с Весселем книга «Логи-ка языка» («Logische Sprachregeln»).
Эти публикации и их научное признание сыграли свою роль в 1977–1978, когда после выхода в 1976 на Западе глобальной сатиры Зиновьева на советскую действительность «Зияющие высоты» он оказался в социальной изоляции — был уволен из Московского университета и Института философии, лишён научных степеней и зва-ний. В апреле 1977 президент Мюнхенского университета, логик Николаус Лобковиц пригласил Зиновьева приехать на год для работы в семинаре по логике в Мюнхен. ОВИР отказывает Зиновьеву в визе. Спустя некоторое время следует повторное приглашение и повторное обращение в ОВИР — в январе 1978 в визе Зиновьеву вновь отказано.
Ситуация с Зиновьевым принимает международный масштаб. Немецкая пресса регулярно сообщает о препятствиях, чинимых Зиновьеву советскими властями. 5 мая 1978 в Бонне в ходе официального государственно-го визита генерального секретаря ЦК КПСС, председателя президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева состоялась встреча советского вождя с председателем свободной демократической партии Германии, заместителем федерального канцлера, министром иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншером, во время которой среди прочего поднимался и вопрос о судьбе Зиновьева. Через пару месяцев было принято решение выслать Зиновьева с семьёй из СССР, но учитывая недавний международный скандал, связанный с высылкой А. И. Солженицына (13 февраля 1974), советские власти решили схитрить и воспользовались приглашением Н. Лобковица.
6 августа 1978 Александр Зиновьев, его жена Ольга и младшая дочь Полина вечерним рейсом авиакомпа-нии «Люфтганза» вылетели из Шереметьева во Франкфурт-на-Майне. В 22 часа 20 минут местного времени самолёт благополучно совершил посадку. Так Зиновьев вновь вступил на немецкую землю. Официально было объявлено, что Зиновьев едет в Мюнхен на год для работы в университете. На самом деле впереди был двадцать один год изгнания.
Советская пресса не заметила отъезда Зиновьева. Да и с какой бы стати! В выданном ему заграничном паспорте в графе «Отправляется за границу» стоял штамп: «Частная поездка». Зато во Франкфурте советского философа и писателя ждала команда журналистов всех ведущих немецких СМИ. В течение нескольких дней со страниц немецкой прессы не сходили отчёты о прибытии Зиновьева с семьёй в ФРГ. Полосы немецких газет пестрели фотографиями. И впоследствии, во все годы пребывания Зиновьева в Германии, он будет неизменно привлекать внимание немецких журналистов — как автор романов и публицистических книг, как участник различных общественных акций (конференций, симпозиумов, семинаров — не только тех, что проходили непосредственно в ФРГ, но и за рубежом), как эксперт и комментатор политических событий, как художник. Его будут приглашать радиостанции и телеканалы.
Частота обращения немецкой прессы к личности, мнению, творческим достижениям Зиновьева поражает: практически нет ни одного месяца, когда бы о нём не писали. Причём публикации, как правило, значительны по объёму и содержанию, а интервью с Зиновьевым обычно занимают не менее половины газетной полосы, а то и всю полосу целиком. И даже иногда весь разворот! Открытое мужественное лицо Зиновьева хорошо знакомо немецким читателям по многочисленным фотографиям, сопровождающим публикации. Его охотно фотографируют вместе с семьёй — с женой, семилетней дочерью, собакой.
8 июня 1984 по немецкому телевидению был показан документальный фильм «Alexander Sinowjew — Betrachtungen eines Schriftstellers im Exil» («Александр Зиновьев — размышления писателя в изгнании», реж. Курт Хофман (Kurt Hoffman) и Питт Кох (Pitt Koch), в котором рассказывалось о судьбе Зиновьева и была показана его повседневная жизнь в Германии: труды, досуги, семья, друзья (в числе которых М. Ростропович). Объективности ради следует отметить, что наибольший интерес фигура Зиновьева привлекала немецкую прессу в 1970-1980-е.
70-летие Зиновьева (1992) было отмечено публикациями в газетах «Frankfurter Allgemeine Zeitung» и «Hessische/Niedersächsische Allgemeine». 10 ноября в Берлине в Университете им. Гумбольдта состоялся семинар «Комплексная логика», посвящённый 70-летию А. Зиновьева.
Зиновьевы жили в Мюнхене достаточно уединённо. Первое время снимали квартиру, но вскоре взяли кредит и переехали в собственный дом на окраине города, где было тихо и спокойно. Постоянным местом прогулок стал пространный Английский парк, протянувшийся из центра Мюнхена через весь город на несколько километров. Здесь можно было часами вышагивать по дорожкам, ведя беседу или обдумывая и решая различные интеллектуальные задачи.
С русскими эмигрантами активных контактов Зиновьевы не поддерживали. Они не считали себя диссидентами в принятом тогда значении слова. Одно время общались с оказавшимся в Мюнхене В. Войновичем и его семьёй. При случае встречались с приезжавшими на гастроли русскими артистами и музыкантами. Подружились с М. Ростроповичем и Г. Вишневской. Вели светское общение с местными интеллектуалами и университетскими профессорами, были в дружеских отношениях с немецкими литераторами — поэтом, переводчиком, издателем и общественным деятелем Хансом Магнусом Энцесбергером (Hans Magnus Enzensberger, р. 1929), поэтом, прозаи-ком, драматургом Хорстом Бинеком (Horst Bienek, 1930–1990).
В то же время книги Зиновьева в самой Германии почти не издавались. Главным немецкоязычным издателем его стал швейцарец Д. Кеель, владелец цюрихского издательства «Diogenes Verlag», который выпустил в свет практически все главные книги Зиновьева. В самой же Германии вышло лишь четыре книги: «Die Diktatur der Logik» (München: Piper Verlag, 1985), «Die Macht des Unglaubens. Anmerkungen zur Sowjet Ideologie». (München: Piper Verlag, 1986), «Katastrojka» (Berlin: Ullstein Verlag, 1989) и «Katastrojka in der offenen Stadt Partgrad» (München: Kyrill-und Method-Verlag, 1991). И потому вполне понятна несколько раздражённая реакция Зиновьева в интервью 1998 на вопрос корреспондента «Независимой газеты» О. Блоцкого:
И всё же в Германии ценили Зиновьева. В 1984 он был избран действительным членом Баварской академии искусств. В одной из самых престижных галерей Мюнхена «Вилла Штука» с 28 июня по 20 июля 1984 состоялась персональная выставка картин и рисунков Зиновьева, на которой было представлено более 60 работ, созданных как в Москве, так и в Германии. Выставка имела широкое освещение в прессе и привлекла внимание как рядовых посетителей, так и специалистов. Работы Зиновьева охотно раскупались коллекционерами. Именно как немецкий писатель номинировался он в 1998 на Нобелевскую премию по литературе.
Отношение Зиновьева к Германии и немцам было неоднозначным. Он высоко ценил достижения немецкой культуры – живопись, музыку, архитектуру. Любимым местом в Мюнхене была Старая Пинакотека, куда он ходил практически каждую неделю. Вместе с женой регулярно посещал концерты классической музыки, ездил в оперный театр в Байройт. Величайшим философом всех времён считал Канта. Но ни забыть, ни простить бед, принесённых Германией России в двадцатом веке, не мог.
Почти четверть жизни прожил Зиновьев в Германии. Это был очень непростой, психологически очень трудный период его биографии. Его непрестанно угнетала оторванность о родины. Постоянно приходилось сталкиваться с чуждой культурной и языковой средой (читать лекции по логике было гораздо проще, чем общаться в магазине или ресторане). Но именно в Германии выросла и получила образование его дочь Полина. Германия стала родиной для его младшей дочери Ксении, появившейся на свет 24 апреля 1990. Покидая Германию в 1999, значительную часть своего творческого архива Зиновьев передал на хранение в Институт Восточной Европы в Бремене.
В 1978 Зиновьев получил гражданство ФРГ. Когда в 1990 указом М. С. Горбачёва он был восстановлен в гражданстве СССР, специальным решением немецких властей Зиновьеву было сохранено гражданство Германии. Так странно сплелись нити судьбы — Зиновьев умер гражданином России и Германии.