За что выступали жирондисты и монтаньяры
ПОБЕДА МОНТАНЬЯРОВ НАД ЖИРОНДИСТАМИ
ПОБЕДА МОНТАНЬЯРОВ НАД ЖИРОНДИСТАМИ
Заседание Революционного трибунала
В Конвент было избрано 750 депутатов.[104] Правое крыло Конвента составляли жирондисты, которые имели около 200 мест; за них голосовала главным образом провинция. В левое крыло входили депутаты Горы (они занимали верхние ряды левой стороны зала заседаний) — якобинцы; их было около 100 человек. Париж отдал голоса именно им, от столицы были избраны Робеспьер, Марат, Дантон, Депулен, Колло д’Эрбуа, Билло-Варренн и др. Большинство же в Конвенте составляло так называемое «болото» — депутаты, не примыкавшие ни к Горе, ни к Жиронде.
Роялисты считали жирондистов отъявленными злодеями и крайними радикалами. Но еще более радикальных взглядов придерживались сторонники Максимилиана Робеспьера. Для них ликвидация монархии отнюдь не была концом революции. Борьба между Горой и Жирондой все более накалялась. Сторонники журналиста Бриссо (лидера Жиронды) в Конвенте и Исполнительном совете небезосновательно обвиняли своих противников в образовании триумвирата — Марат, Робеспьер, Дантон, стремившегося к полной власти в стране. Кроме того, жирондисты представляли противников как инициаторов незаконной «сентябрьской расправы».
Монтаньяры, в свою очередь, уже в октябре 1792 г. исключили из Якобинского клуба всех жирондистов. На выборах в Коммуну Парижа жирондисты потерпели поражение. Новый состав муниципалитета был еще более революционным, чем ранее. Прокурором был избран Шометт, защитник интересов плебейства, его заместителем стал редактор революционной газеты «Пер Дюшен» Эбер.
Много споров в Конвенте вызвал вопрос о смертной казни короля. В итоге верх одержали монтаньяры, добившиеся от «болота» Конвента смертного приговора для Людовика XVI. 21 января 1793 г. король был гильотинирован.
Обстановка в стране и на ее границах тем временем становилась все более сложной, что объективно способствовало дальнейшей передаче власти в руки радикалов. Эмиграция аристократов привела к остановке предприятий ведущих для Франции отраслей промышленности — шелковой, производства предметов роскоши и т. п. Нарушились и сократились торговые обороты. Чтобы покрыть расходы на войну, жирондистское правительство стало на путь постоянных эмиссий. Кризис усиливал влияние на санкюлотов[105] радикальных политиков — «бешеных» и крайних левых якобинцев, с которыми боролись и жирондисты, и робеспьеристы.
Англия, Пруссия, Голландия, Испания, Неаполь, Священная Римская империя, Россия создали союз против Франции. В марте на сторону коалиционеров перешел французский генерал Дюмурье. Войска интервентов подошли к границам. В Вандее вспыхнул контрреволюционный роялистский мятеж, главной действующей силой которого были местные крестьяне. Франция находилась в состоянии тяжелого продовольственного и финансового кризиса, в чем многие обвиняли спекулянтов, требуя установления государственного максимума цен на хлеб. Этому противились жирондисты, представлявшие интересы крупных и средних буржуа Юга Франции.
10 марта 1793 г. был организован Чрезвычайный трибунал для борьбы с контрреволюцией (вскоре он был переименован в Революционный трибунал). 6 апреля, после измены Дюмурье, Конвент учредил Комитет общественного спасения из 9 членов, получивший широкие полномочия, в том числе и право контроля над Исполнительным советом. Большинство здесь составляли жирондисты, но лидером Комитета был Дантон.
4 мая Конвент, преодолев сопротивление Жиронды, издал декрет об установлении твердых цен на зерно. Монтаньяры становились все более влиятельными. В апреле жирондисты добились предания суду Революционного трибунала «друга народа» Марата, но он был полностью оправдан и возвращен в Конвент ликующей толпой парижан.
В мае Гора перешла в решительное наступление. В Париже был образован повстанческий комитет, объединившийся с Коммуной. 31 мая комитет призвал горожан к восстанию, над столицей вновь зазвучал набат. Начальником национальной гвардии был назначен левый якобинец Анрио, сумевший быстро организовать вооруженные силы восстания. Конвент был окружен, депутации Коммуны и секций столицы ворвались в здание и начали излагать свои требования: арестовать 22 жирондистов, ликвидировать контрреволюционный мятеж на юге, снизить цены на хлеб по всей Франции. Депутат Верньо призвал коллег в полном составе покинуть зал, но это предложение осталось неуслышанным. Робеспьер же с трибуны зачитал обвинительную речь против Жиронды и поставил на голосование вопрос об аресте жирондистов. Конвент в большинстве своем не решился посягнуть на депутатскую неприкосновенность, но постановил прекратить расследование деятельности Коммуны.
1 июня по Парижу распространились слухи об убийстве якобинцев в Лионе, ухудшении положения на фронте и крупном успехе роялистских мятежников в Вандее. Вечером этого дня народ снова был на улицах, а с утра 2 июня толпа окружила здание Конвента. Гвардейцы Анрио направили жерла пушек на здание. По предложению соратника Робеспьера Кутона Конвент спешно издал приказ об аресте 29 виднейших депутатов-жирондистов.
Год власти Робеспьера стал годом террора. Сигналом к его началу стало, в частности, убийство Марата 13 июля 1793 г. Обновленный Комитет общественного спасения получил право ареста подозрительных лиц, система судопроизводства была упрощена. Комитет фактически подменил собой все правительственные учреждения, совместил все ветви власти. Была введена смертная казнь за спекуляцию, имущество врагов Республики подлежало конфискации. Комиссары Конвента в департаментах имели почти неограниченные полномочия. Организовав режим якобинской диктатуры, Робеспьер сумел справиться с интервенцией, подавил мятежи в большинстве регионов Франции, организовал руководство страной. В то же время углубление революционных преобразований проходило на фоне масштабных политических репрессий, гильотины работали безостановочно. Были казнены виднейшие революционеры — Дантон, Демулен, Шометт, Эбер. Одни оказались слишком умеренными, другие слишком радикальными…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
9. ПОБЕДА НАД РАЗИНЫМ КАК ПОБЕДА РЕФОРМАЦИИ
9. ПОБЕДА НАД РАЗИНЫМ КАК ПОБЕДА РЕФОРМАЦИИ Считается, что примерно через 60 лет после вступления на московский престол Романовых, в стране поднялся крупнейший «мятеж», называемый сегодня восстанием Степана Тимофеевича Разина. Его еще называют крестьянской войной. Якобы,
2.10. Победа Зигфрида над змеем-драконом и победа Георгия Победоносца над змеем-драконом Освобождение царевны
2.10. Победа Зигфрида над змеем-драконом и победа Георгия Победоносца над змеем-драконом Освобождение царевны Одним из главных подвигов Зигфрида-Сигурда является поражение им могучего Фафнира, принявшего облик огромного змея-дракона и охранявшего несметный клад [105], с. 315.
2.10. Победа Зигфрида над змеем-драконом и победа Георгия Победоносца над змеем-драконом Освобождение царевны
2.10. Победа Зигфрида над змеем-драконом и победа Георгия Победоносца над змеем-драконом Освобождение царевны Одним из главных подвигов Зигфрида-Сигурда является поражение им могучего Фафнира, принявшего облик огромного змея-дракона и охранявшего несметный клад [652:1], с.
Победа
Победа Сдался после трехмесячной осады Бреслау. 1-й Украинский фронт пересекал границу Германии с Чехословакией, когда высокая германская делегация отправилась в Берлин для подписания документа о капитуляции.Около полуночи с 8 на 9 мая были окончательно согласованы
Победа!
Победа! Вопрос 5.67В январе 1945 года были фактически опустошены три московские гостиницы. Всё из них вывезли за три недели.По какому случаю?Вопрос 5.683 февраля 1945 года на одном из крымских аэродромов приземлился самолет «Священная корова». В нем прилетел на Ялтинскую
Победа!
Победа! Ответ 5.67В феврале должна была состояться знаменитая Ялтинская конференция. А немцы разграбили крымские дворцы… Ялтинские дворцы надо было срочно обставить к приезду высочайших гостей.Ответ 5.68Рузвельт ждал, пока совершит посадку самолет с премьер-министром
V. Победа
V. Победа Борис как будто не уяснил себе, какая гроза разражалась над его головой. Он отказывался понимать, как это горсть казаков и поляков-авантюристов, искателей приключений, могла взаправду угрожать его государству. Под Добрыничами его воеводы без труда разгромили
Победа
Победа Клаузевиц с армией Витгенштейна сделал за Березиной три перехода — через Зембин, Камень, Долгинов — вдоль большой дороги, на которой окончательно развалилась французская армия. Дорога представляла собой сплошное нагромождение ужасов, которых Клаузевиц в жизни
Победа
Победа «ПРИКАЗ № 1 частям пулковского отряда. 31 октября 1917 г., 9 ч. 38 м. пополуночи.После ожесточенного боя части пулковского отряда одержали полную победу над силами контрреволюции, которые в беспорядке покинули свои позиции и под прикрытием Царского Села отступают к
Борьба между жирондистами и монтаньярами
Борьба между жирондистами и монтаньярами События 10 августа открыли новую стадию Революции. Если до этого ведущую роль в борьбе против монархии играли представители просвещенной элиты, которым в целом удавалось удерживать плебс под своим влиянием, то теперь движение
Победа
Победа 1 Мая 1945 года после демонстрации человек тридцать пригласили на дачу И.В. Сталина в Кунцево. Выдался на редкость теплый день. Обеденный стол накрыли на лужайке. Обед начался тостом за Победу. В близости ее теперь не было сомнения. За столом вспоминали трудное лето 1941
Победа
Победа В конце апреля 1945 года Советская Армия вела трудные и упорные бои за столицу фашистской Германии. Жуков доложил Сталину, что к 1 мая Берлин взять не удастся, нужна перегруппировка сил. «Я ожидал, — писал впоследствии Жуков, — от Сталина резких возражений, а Сталин
«Пустяшная победа»: победа под Кобрином
«Пустяшная победа»: победа под Кобрином Говоря о соотношении войск перед боем под Кобрином, необходимо отметить, что численность 3-й обсервационной армии Тормасова немного варьирует в разных документах. Так, согласно штатному составу историки насчитывают в ней
ПОБЕДА
ПОБЕДА 1 Мая 1945 года после демонстрации человек тридцать пригласили на дачу И.В. Сталина в Кунцево. Выдался на редкость теплый день. Обеденный стол накрыли на лужайке. Обед начался тостом за Победу. В близости её теперь не было сомнения. За столом вспоминали трудное лето 1941
Жирондисты и монтаньяры
В Конвенте начинается знаменитая борьба между жирондистами и их противниками, эти последние заняли в Конвенте главным образом верхние ряды скамеек и потому в историю вошли, как партия Горы, или монтаньяры (La Montagne — гора).
Борьба жирондистов и монтаньяров стала едва ли не самым драматичным эпизодом Революции. Как это нередко случается, она сгубила обе партии — сначала одну, потом другую, но зато дала неисчерпаемый материал для романистов.
Однако если читатель спросит: «А чем, собственно, жирондисты отличались от монтаньяров?» — ответить будет не так легко. Поначалу к жирондистам «на огонек» заходили и Дантон, и Робеспьер, хотя последний терпеть не мог жену министра Ролана, Манон Ролан, а та, в свою очередь, очень не любила Дантона.
Ну, а в Учредительном собрании разницы не было вовсе: знаменитый «патриотический триумвират» Учредилки состоял из Робеспьера, Петиона и Редерера. Это уже потом монтаньяр Робеспьер пошлет на гильотину жирондиста Петиона, погибнет сам, а Редерер… Редерер станет министром Наполеона.
Одно отличие сформулировал Барер. В начале 1793 года он утверждал, что «в Конвенте есть две партии: одна считает, что революция закончена, а другая, что многое еще предстоит сделать». Монтаньяры, таким образом, это более последовательно-революционная партия, а жирондисты, эти крикуны Законодательного Собрания, теперь уже партия умеренная.
Другое отличие — и может быть, довольно существенное — это дух партий. Все эти партии вышли из культуры XVIII века, Века Просвещения, все они признавали авторитет Руссо. Но Жиронда — это дух Юга, это артистическая, остроумная, подвижная Франция. Робеспьеристская Гора — это религиозная, антиправительственная Франция, дух Севера. (К этому можно добавить, что эбертизм — это дух Парижа: антирелигиозная, оппозиционная, не поддающаяся дисциплине Франция.) Пользуясь метафорами той эпохи, можно говорить (и говорили), что монтаньяры, вроде Сен-Жюста, мечтали о Спарте, жирондисты — об Афинах, другими словами, одни желали суровых добродетелей[65], другие — республики талантов.
Как бы то ни было, единодушие в Конвенте продлилось ровно один день. В первый день заседаний новоизбранный Конвент единогласно объявил, что королевская власть во Франции упраздняется «навсегда».
Уже на следующий день единодушие исчезло. Это могло бы быть совсем неплохо (единодушие — отнюдь не лучшее свойство парламентов и им подобных собраний), но беда в том, что борьба между партиями очень быстро превратилась во вражду, вражда — в словесную войну, а потом…
Но мы не будет вдаваться в подробности и проследим только основные моменты этой борьбы.
О первом столкновении — между жирондистами и Робеспьером по вопросу о войне — уже подробно говорилось выше.
Второе и уже роковое столкновение — сентябрьские убийства. Жирондисты хотели во что бы то ни стало заклеймить монтаньяров как вдохновителей этих убийств. Монтаньяры, увлеченные политической борьбой, стали доказывать, что все это не так, что они вовсе не вдохновляли убийств, не были их сторонниками — и к тому же убийства были вполне оправданы.
Обе партии вели себя не лучшим образом. Но была все-таки и разница, и явно в пользу жирондистов: они, ради своей партийной политики, осуждали убийства — монтаньяры, из тех же соображений, их оправдывали.
Третий вопрос, на котором столкнулись партии — дело короля.
Жирондисты, вставшие у власти, вдруг обнаружили, что не так уж благоразумно решать вопрос с плеча. Не вдаваясь в подробности, скажем только, что жирондисты проиграли. В конечном счете король был приговорен к смерти и казнен 21 января 1793 года.
И к весне 1793 года борьба подошла к решающей фазе.
Ситуация в стране накалялась.
Однако жирондисты, несмотря на некоторые свои неудачи, по-прежнему управляли Конвентом. Их противников не случайно назвали монтаньярами, то есть партией Горы: это были «заднескамеечники», сидевшие в амфитеатре зала в задних, то есть верхних рядах. Президентами Конвента, как правило, избирали жирондистов, Конституционная комиссия также состояла в основном из них, а сам текст конституции писал Кондорсе.
Эта ситуация не устраивала монтаньяров и Париж, в котором они были популярны. А жирондистов не устраивало чрезмерное влияние Парижа.
«Нам нужны были три революции, чтобы спасти Францию, — говорил Бриссо. — Первая уничтожила деспотизм, вторая — королевскую власть, третья должна сокрушить анархию». Он имел в виду, что надо сокрушить влияние монтаньяров и парижских клубов.
Но парижане тоже считали, что нужно сделать третью революцию.
Люди рассуждали так: мы сделали революцию в 1789 году, но жизнь не стала лучше, она стала хуже. Значит, надо делать новую революцию. Сделали — в августе 1792 года. А жизнь стала еще хуже.
Здравомыслящий человек отсюда сделал бы вывод, что план действий был не совсем удачен. Но французы делали иной вывод: еще не все враги уничтожены, надо с ними бороться.
В марте 1793 года создается Революционный трибунал. «Вам предлагают, — возмущенно крикнул Верньо, — создать инквизицию в тысячу раз страшнее, чем венецианская; мы лучше все умрем, чем согласимся!»
Он же говорил несколькими днями спустя:
«У нас водворяется странная система свободы, по которой вам говорят: „Вы свободны, но думайте так, как мы, по тому или другому вопросу политической экономии, иначе мы донесем на вас народной мести. Вы свободны, но преклонитесь перед идолом, которому мы курим фимиам, иначе мы донесем на вас народной мести. Вы свободны, но присоединитесь к нам, чтобы преследовать людей, честность и просвещение которых опасны для нас, иначе мы дадим вам смешные клички и донесем на вас народной мести“. При таких условиях можно опасаться, чтобы революция, пожирая, как Сатурн, одного за другим всех своих детей…»
Остановимся здесь на минуту, ибо это и есть знаменитое сравнение Верньо. Как внушительная часть рассуждений Революции и добрых две трети ее метафор, оно заимствовано из древнеримского мифа[66] и говорит то ли о войнах в мире богов, то ли о всепожирающем Времени, уничтожающем все, что им создано. Однако мы не позволили Верньо закончить свою мысль. А окончание было таким:
«…можно опасаться, чтобы революция, пожирая, как Сатурн, одного за другим всех своих детей, не породила, в конце концов, деспотизм со всеми сопровождающими его бедствиями».
Достаточно точное пророчество!
Но восхищаясь предвидением Верньо, не будем забывать и о том, что такого рода проницательность стала свойственна жирондистам только тогда, когда они сами, в свою очередь, становились из преследователей — преследуемыми. Пока жирондисты громили с трибун короля и его двор — подобные мысли их не посещали.
Так оно обычно и бывает. Проницательность приходит не к партиям-победителям, а к побежденным, и чаще всего — слишком поздно.
Невзирая на красноречие Верньо, Чрезвычайный трибунал был создан, и жирондисты, так против него возражавшие, решили им воспользоваться против Марата. Он требовал «изгнать из Конвента изменников и роялистов» — 10 марта его призыв был воплощен в действие: парижане сделали первую попытку напасть на Конвент.
Нападение (так же, как и последующее, 31 мая, о чем речь пойдет дальше) было мирным: массовый митинг против жирондистских лидеров. Атака не удалась, отчасти, может быть, оттого, что лил проливной дождь и людей собралось меньше, чем ждали.
Тем сильнее возмутились жирондисты. Они потребовали — и добились — снятия неприкосновенности с Марата и предания его суду Чрезвычайного трибунала.
Это была с их стороны двойная ошибка.
Во-первых, Марат, крайне популярный в Париже, был единогласно оправдан присяжными и с триумфов внесен обратно в зал заседаний. Пытаясь погубить Марата, жирондисты удвоили его влияние.
Но еще хуже было другое. Жирондисты своими руками разрушили «талисман неприкосновенности», охранявший их самих.
До сих пор никто не ставил под сомнение принцип неприкосновенности народных депутатов — принцип, выдвинутый в 1789 году как краеугольный камень французской свободы. Не будем здесь спорить о том, насколько хорош такой принцип, важно, что теперь он был разрушен. Был создан прецедент: народного депутата можно арестовать, можно судить, в принципе можно и послать на гильотину.
Дюмурье — генерал, авантюрист и дипломат — был другом жирондистам. Когда весной 1792-го пал кабинет фейянов и они пришли к власти, Дюмурье, с их одобрения, был назначен министром иностранных дел. Через три месяца, когда жирондистское министерство, в свою очередь, пало, он отправился генералом в действующую армию и осенью спас Францию, нанеся наступавшим союзникам поражения при Вальме и Жемаппе. Мимоходом заметим, что при Жемаппе отличился совсем еще юный герцог Шартрский, сын Филиппа Эгалите и будущий (1830–1848) король Франции. Дюмурье был провозглашен спасителем отечества, его друзья-жирондисты купались в лучах его славы.
Но и Дюмурье, вслед за Мирабо и Лафайетом, оказывается изменником! Кому же, кому! — спрашивали себя французы, кому теперь можно доверять!? И понятно, что репутация его друзей жирондистов оказалась сильно подмочена.
И вернувшийся в Конвент Марат еще энергичнее требовал изгнания из Конвента жирондистских лидеров. «Исключение двадцати двух» стало паролем для Парижа.
Наконец, в мае разыгрался завершающий акт войны. И теперь война словесная в несколько недель превратилась в реальную.
Но прежде чем перейти к майским событиям, я хочу сказать несколько слов об одном обвинении, которое монтаньяры выдвигали против жирондистов, — для нас оно абсурдно, но в нем виден дух эпохи.
Итак, противники обвиняли жирондистов в том, что они собирались на «тайные совещания», где разрабатывали свои планы (сами монтаньяры обсуждали свои планы открыто, в клубах). Обвинение было, с одной стороны, вполне справедливым — такие собрания действительно проходили на обедах у госпожи Ролан и в других местах, а с другой — совершенно абсурдным. С точки зрения здравого смысла, несомненно, что для того, чтобы проводить определенную политику, надо заранее договариваться: на чем мы будем настаивать, где можно пойти на уступки и т. п.
Но подобное обвинение не казалось абсурдным в конце XVIII века и в годы революции. Тогда вполне всерьез считали, что народный депутат должен следовать только указаниям своей совести (то есть не допускать никаких политических расчетов, не говоря уж о компромиссах), быть совершенно независимым (следовательно — никаких партий и фракций), и только этим может быть обеспечено общественное благополучие. И Бриссо вынужден был отбиваться от подобных обвинений, заявляя: «У Гюаде слишком гордая душа, Верньо слишком высоко ставит свою беззаботность, неотделимую от таланта, Дюко слишком умен и честен, Жансонне слишком глубокомыслен, чтобы сражаться под знаменами какого-нибудь вождя…» — так Бриссо пытался доказать, что жирондисты не строят никаких планов. Разумеется, тут он лицемерил, но его лицемерие в данном случае вполне простительно. Что еще можно сделать, когда от вас требуют отказаться от какой бы то ни было плановой политики?
Борьба между жирондистами и монтаньярами
Борьба между жирондистами и монтаньярами
События 10 августа открыли новую стадию Революции. Если до этого ведущую роль в борьбе против монархии играли представители просвещенной элиты, которым в целом удавалось удерживать плебс под своим влиянием, то теперь движение «низов» обрело автономный характер, имея собственный организующий центр — Коммуну Парижа.
Армия герцога Брауншвейгского неумолимо приближалась к французской столице. 23 августа пала крепость Лонгви, 2 сентября — Верден. Население Парижа было охвачено страхом. Распространялись слухи о предательстве и об аристократическом «заговоре». Эти настроения вылились в массовые убийства заключенных тюрем, организованные 2–5 сентября революционными активистами при откровенном попустительстве Коммуны и полном бессилии Законодательного собрания помешать происходящему. Погибло до 1,5 тыс. человек, в основном не имевших никакого отношения к политике. Подобные убийства имели место и в некоторых других городах.
20 сентября собрался Национальный Конвент. Из 749 его членов 500 были юристами, лицами свободных профессий и государственными служащими. Треть депутатов уже имели опыт работы в Учредительном и Законодательном собраниях.
Ведущая роль в Конвенте принадлежала республиканским «партиям», между которыми, однако, шла острая борьба практически по всем вопросам внутренней и внешней политики. Правое крыло занимали жирондисты (примерно 140 человек), среди которых были такие крупные политические фигуры, как Бриссо, Верньо, Гюаде, Петион, Бюзо, и другие. Они пользовались симпатиями провинциальных элит, в частности, больших торговых городов юга, которые были недовольны диктатом Парижа и тем влиянием на общегосударственные дела, которое приобрела Коммуна. Сторонники соблюдения правовых норм, жирондисты отвергали чрезвычайные меры, основанные на «революционной необходимости», и резко осуждали сентябрьские убийства, требуя привлечь виновных к ответу.
Левое крыло — «партия» монтаньяров (сначала чуть более 110 человек, со временем их число выросло примерно до 150) — представляло собой пестрый конгломерат людей с разными социальными и экономическими взглядами, объединенных, однако, приверженностью радикальным политическим методам. В борьбе с жирондистами монтаньяры нередко апеллировали к плебсу и в случае необходимости прибегали к поддержке Коммуны. Важным инструментом влияния на общественное мнение им служил Якобинский клуб, откуда в октябре 1792 г. были исключены жирондисты и где, напротив, состояло подавляющее большинство монтаньяров. Клуб имел связь с аналогичными обществами в других городах, образовавшими своего рода сеть, по которой революционные импульсы из Парижа распространялись во все концы страны. Лидерами монтаньяров были Робеспьер, Дантон и Марат. Кроме того, в эту группировку входили такие известные деятели Революции, как Демулен, Кутон. Очень быстро на первые роли выдвинулся молодой юрист из Пикардии Л. А. Сен-Жюст.
Между двумя враждующими группами располагалось «болото», или «равнина» — пассивное большинство (около 500 депутатов), поддерживавшее то одних, то других.
Начало работы Конвента ознаменовалось первыми успехами революционных войск на фронте, 20 сентября при Вальми армия под командованием Дюмурье после продолжительной артиллерийской перестрелки заставила пруссаков отступить, а 6 ноября нанесла поражение австрийцам при Жемаппе. Развивая наступление, французские войска перенесли боевые действия на территорию сопредельных государств.
21 сентября Конвент упразднил монархию и объявил о создании Республики, конституцию которой ему теперь предстояло разработать. Однако сначала надо было решить судьбу короля. После обнаружения в Тюильри тайника, где хранилась секретная переписка Людовика XVI с эмиграцией и иностранными державами, содержавшая просьбу вооруженного вмешательства во французские дела, Конвент большинством голосов постановил устроить процесс над королем, хотя Робеспьер и предлагал казнить того без суда. Роль трибунала взяли на себя сами депутаты.
Жирондисты пытались спасти бывшему монарху жизнь или хотя бы отложить приведение приговора в исполнение, но при поименном голосовании 16–17 января 1793 г. большинство депутатов «болота», испытывая моральное давление со стороны плебса, заполнявшего зрительские трибуны Конвента, высказалось вместе с монтаньярами за смертную казнь без отсрочки. 21 января Людовику XVI отрубили голову.
Казнь короля окончательно испортила отношения революционной Франции с большинством европейских государств, которых и так уже тревожила её аннексионистская политика. Отказываясь на словах от завоеваний, Конвент на деле присоединил к Франции Савойю и готовил аннексию Бельгии (состоялась 1 марта 1793 г.). После того, как ряд стран отозвал из Парижа своих послов, Конвент 1 февраля 1793 г. объявил войну Англии, а 18 марта — Испании. Державы, вовлеченные в войну с Францией, образовали коалицию (Первая антифранцузская коалиция), к которой присоединились также Голландия, Португалия, итальянские и германские государства.
С возникновением новых фронтов Конвент вынужден был объявить дополнительный набор в армию 300 тыс. человек. Одновременно ужесточались меры против внутренних противников Революции: по инициативе Дантона в марте вышел декрет о создании Революционного трибунала — чрезвычайного суда для преследования политических преступлений.
Перед лицом военной угрозы Конвент усилил централизацию управления, создав в апреле Комитет общественного спасения для координации усилий по обороне Республики. Во все армии были направлены депутаты Конвента с чрезвычайными полномочиями. Принятые в марте-апреле декреты предусматривали усиление репрессий против врагов Революции. Чтобы снизить напряженность в городах, вызванную непрестанным ростом дороговизны, Конвент 4 мая ввел ограничение цен («максимум») на хлеб.
Военные неудачи обострили борьбу «партий» и в самом Конвенте. Якобинцы открыто обвиняли жирондистов в измене, натравливая на них плебс. Особенно усердствовал Марат. Жирондистам удалось добиться предания его суду Революционного трибунала, но тот оправдал «Друга народа». 18 мая Конвент постановил создать «Комиссию 12-ти» для расследования действий, направленных против общественного спокойствия. Эта Комиссия, куда вошли жирондисты и умеренные депутаты, отдала приказ об аресте за подстрекательские призывы журналиста Эбера, являвшегося также заместителем прокурора Коммуны. В ответ секционные активисты приступили к подготовке восстания. 31 мая отряды национальной гвардии окружили Конвент и, направив на него орудия, потребовали роспуска «Комиссии 12-ти» и предания суду 22 жирондистов. Депутатам удалось успокоить народ, ограничившись ликвидацией Комиссии. Однако недовольные таким исходом руководители восстания вновь подняли плебс 2 июня и опять осадили Конвент. Под угрозой применения насилия и под нажимом якобинцев «болото» дрогнуло. Большинство проголосовало за арест 29 жирондистов. Власть в Конвенте перешла к якобинцам.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.