Жауме кабре я исповедуюсь о чем
Я исповедуюсь
Те, кто искали эту книгу – читают
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 40
Что я думаю об этой книге? Да, я думаю о ней постоянно, даже когда сплю. Думаю, думаю, думаю… Она поразила меня, затянула, увлекла. Как мощным потоком воды может оглушить и утащить быстрая горная речка, так и я, совершенно оглушенная, без возможности сопротивляться уходила все дальше по повествованию и глубже в себя, свои раздумья… Хотя в начале, не скрою, было трудновато читать. Но было это давно и уже почти забылось 🙂 а потом – целый мир.
Спасибо Жауме Кабре! Некоторые взгляды пересмотрела, с чем-то в своей жизни наладила понимание 🙂
Стала бы я советовать её? Нет, пожалуй, нет. Книга великолепная, глубокая, философская! Тот, кому она предназначена, не нуждается в моем совете. А тем, кому она по каким-либо причинам не нужна (может быть, пока не нужна) – пусть оставит её без внимания и комментариев, что «книга как-то там не очень, не заслуживает высокой похвалы и восторгов».
Заслуживает и похвалы, и восторгов! За мостики, за ниточки, за честный взгляд на себя, на природу человека, за вопросы о вере, идее и идеалах человека и человечества, систематизацию идей о добре и зле, за мощную, колоссальную работу, проделанную автором
Что я думаю об этой книге? Да, я думаю о ней постоянно, даже когда сплю. Думаю, думаю, думаю… Она поразила меня, затянула, увлекла. Как мощным потоком воды может оглушить и утащить быстрая горная речка, так и я, совершенно оглушенная, без возможности сопротивляться уходила все дальше по повествованию и глубже в себя, свои раздумья… Хотя в начале, не скрою, было трудновато читать. Но было это давно и уже почти забылось 🙂 а потом – целый мир.
Спасибо Жауме Кабре! Некоторые взгляды пересмотрела, с чем-то в своей жизни наладила понимание 🙂
Стала бы я советовать её? Нет, пожалуй, нет. Книга великолепная, глубокая, философская! Тот, кому она предназначена, не нуждается в моем совете. А тем, кому она по каким-либо причинам не нужна (может быть, пока не нужна) – пусть оставит её без внимания и комментариев, что «книга как-то там не очень, не заслуживает высокой похвалы и восторгов».
Заслуживает и похвалы, и восторгов! За мостики, за ниточки, за честный взгляд на себя, на природу человека, за вопросы о вере, идее и идеалах человека и человечества, систематизацию идей о добре и зле, за мощную, колоссальную работу, проделанную автором
Хорошая книга. Настоящее интеллектуальное чтение, поэтому непростое. С первых страниц не затягивает (этот текст вообще невозможно прочитать залпом), а потом невольно подчиняешься его ритму, логике и сложности. Бесконечной сложности в виде смешения языков, времен, героев, социальных слоев… Эта сложность где-то в середине книги начинает уже завораживать, потом становится пронизывающе устрашающей, потому что все описание, как выясняется, происходит на границе человеческого сознания, там, где бытие переходит в небытие, и даже больше – в забвение. Книга – тяжелая. Как исповедь. Рекомендую любителям рефлексивного чтения (думаю, что психоаналитики будут просто счастливы!).
Хорошая книга. Настоящее интеллектуальное чтение, поэтому непростое. С первых страниц не затягивает (этот текст вообще невозможно прочитать залпом), а потом невольно подчиняешься его ритму, логике и сложности. Бесконечной сложности в виде смешения языков, времен, героев, социальных слоев… Эта сложность где-то в середине книги начинает уже завораживать, потом становится пронизывающе устрашающей, потому что все описание, как выясняется, происходит на границе человеческого сознания, там, где бытие переходит в небытие, и даже больше – в забвение. Книга – тяжелая. Как исповедь. Рекомендую любителям рефлексивного чтения (думаю, что психоаналитики будут просто счастливы!).
Очень красивая книга. Содержательная и смысловая. Про жизнь человека, его друзей, его любовь и семью. Про основные жизненные ценности. Про то, что все закономерно и одновременно случайно. Передано это в виде большого личного письма, по сути не предназначенного для стороннего наблюдателя, поскольку в этих текстах кроется много переживаний, воспоминаний, счастья, любви, интриг, секретов, отсылок к 6-и векам истории.
Где-то, среди полутысячи страниц можно найти слова про то, что достойно чтения: «Способность заворожить читателя. Заставить восхититься умными мыслями, которые есть в книге, или красотой, которая от нее исходит».
Это книга и завораживает, и восхищает.
Очень красивая книга. Содержательная и смысловая. Про жизнь человека, его друзей, его любовь и семью. Про основные жизненные ценности. Про то, что все закономерно и одновременно случайно. Передано это в виде большого личного письма, по сути не предназначенного для стороннего наблюдателя, поскольку в этих текстах кроется много переживаний, воспоминаний, счастья, любви, интриг, секретов, отсылок к 6-и векам истории.
Где-то, среди полутысячи страниц можно найти слова про то, что достойно чтения: «Способность заворожить читателя. Заставить восхититься умными мыслями, которые есть в книге, или красотой, которая от нее исходит».
Это книга и завораживает, и восхищает.
Это действительно исповедь.
Книга для глубоких интеллектуалов, мыслителей и ценителей современной прозы. Как писал Водолазкин, «литература – это история незначительных событий»…Так вот этот роман-настоящая большая история таких важных для каждого человека событий. Такая литература – настоящая «школа», пройдя ступени которой хочется постигать и исследовать факты истории, географии, богословия, филологии, искусствоведения и т.д. Такие книги, несомненно, гордость мировой художественной литературы.
Книга для глубоких интеллектуалов, мыслителей и ценителей современной прозы. Как писал Водолазкин, «литература – это история незначительных событий»…Так вот этот роман-настоящая большая история таких важных для каждого человека событий. Такая литература – настоящая «школа», пройдя ступени которой хочется постигать и исследовать факты истории, географии, богословия, филологии, искусствоведения и т.д. Такие книги, несомненно, гордость мировой художественной литературы.
Именно эту книгу Маркеса мне напомнил роман «Я исповедуюсь», хотя последний, конечно, и сильнее, и глубже, и жестче. Роман объемный и сначала приходится вчитываться, привыкать к «рваному» стилю повествования, в котором автор совершенно случайным образом, как кажется на первый взгляд, переходит от одной сюжетной линии к другой, от одной эпохе к другой. Со временем сюжетные переходы становятся понятны, да и повествование ведется от лица человека, чей разум постепенно затухает под влиянием неумолимой болезни.
Оторваться просто невозможно. Удивительный узор повествования раскрывает сложнейшие взаимосвязи судеб людей, живших в разные исторические эпохи через предметы и исторические события, что никак не может оставить читателя равнодушным. Трагические страницы мировой истории и их неизгладимый след в человеческой жизни зачастую становятся причиной трагикомических событий много лет спустя – и в этом, как мне кажется, мастерство писателя, заставляющего нас и рыдать, и сочувствовать, и удивляться одновременно.
Отличный серьезный роман, наполненный подлинным психологизмом. Очень рекомендую для вдумчивого прочтения.
Именно эту книгу Маркеса мне напомнил роман «Я исповедуюсь», хотя последний, конечно, и сильнее, и глубже, и жестче. Роман объемный и сначала приходится вчитываться, привыкать к «рваному» стилю повествования, в котором автор совершенно случайным образом, как кажется на первый взгляд, переходит от одной сюжетной линии к другой, от одной эпохе к другой. Со временем сюжетные переходы становятся понятны, да и повествование ведется от лица человека, чей разум постепенно затухает под влиянием неумолимой болезни.
Оторваться просто невозможно. Удивительный узор повествования раскрывает сложнейшие взаимосвязи судеб людей, живших в разные исторические эпохи через предметы и исторические события, что никак не может оставить читателя равнодушным. Трагические страницы мировой истории и их неизгладимый след в человеческой жизни зачастую становятся причиной трагикомических событий много лет спустя – и в этом, как мне кажется, мастерство писателя, заставляющего нас и рыдать, и сочувствовать, и удивляться одновременно.
Отличный серьезный роман, наполненный подлинным психологизмом. Очень рекомендую для вдумчивого прочтения.
Совершенно потрясающая книга, никогда прежде мне не попадалась растолстел замечательное произведение в руки!
Настолько филигранно переплетены эмоции, истории, судьбы, так трогательно описаны чувства, я поверила в историю каждого персонажа, сопереживала всем героям, которых встречала на страницах. А сама книга вдохновляет на созидание и изучение истории своей семьи.
Я могу посоветовать эту книгу всем ещё и из-за интересного повествования, с которым я раньше не встречалась. Поначалу путаешься, но это быстро проходит и начинаешь получать удовольствие от подобного стиля.
Совершенно потрясающая книга, никогда прежде мне не попадалась растолстел замечательное произведение в руки!
Настолько филигранно переплетены эмоции, истории, судьбы, так трогательно описаны чувства, я поверила в историю каждого персонажа, сопереживала всем героям, которых встречала на страницах. А сама книга вдохновляет на созидание и изучение истории своей семьи.
Я могу посоветовать эту книгу всем ещё и из-за интересного повествования, с которым я раньше не встречалась. Поначалу путаешься, но это быстро проходит и начинаешь получать удовольствие от подобного стиля.
Прекрасная книга – многослойная, с интересным сюжетом. Отличный перевод.
Переплетение времен и действующих лиц, прекрасно выписанные персонажи, без примитива и фальши. Читается легко, но одновременно есть специфика изложения, к которой надо привыкнуть. Например, перескакивание из одного времени в другое со сменой персонажей в одном абзаце) Кстати, в конце книги есть перечень всех действующих лиц. А так как их много и они из разных периодов истории, то можно восстановить историческую линию и вспомнить персонаж.
Поэтому всем, кто любит читать, например, Шлинка, всем ценителям настоящей литературы, мои рекомендации.
Прекрасная книга – многослойная, с интересным сюжетом. Отличный перевод.
Переплетение времен и действующих лиц, прекрасно выписанные персонажи, без примитива и фальши. Читается легко, но одновременно есть специфика изложения, к которой надо привыкнуть. Например, перескакивание из одного времени в другое со сменой персонажей в одном абзаце) Кстати, в конце книги есть перечень всех действующих лиц. А так как их много и они из разных периодов истории, то можно восстановить историческую линию и вспомнить персонаж.
Поэтому всем, кто любит читать, например, Шлинка, всем ценителям настоящей литературы, мои рекомендации.
Почти уверен, что в итогe именно роман каталонца Жауме Кабре
«Я исповедуюсь» станет для меня минимум – книгой года и открытием большой испанской современной литературы.
«… важнее не сами вещи, а те фантазии, которые мы с ними связываем.
Именно это и делает каждого из нас личностью».
Одна из многочисленных тем романа – история вещей, которые людское горе и жестокость, любовь и алчность, безумие и вера наделяют энергией и великой силой памяти, а время закаляет, передавая дальше по наследству, вырывая, выкупая, отбирая и похищая.
Таких реликвий и связанных с ними людей на страницах романа со временем будет несколько. И, несмотря на то, что их разделяют время и континенты – подобно калейдоскопу все они однажды сольются в единую картину мира Адриа.
Но главное – это история скрипки мастера Стариони – его первого творения, рожденного из семян, давших жизнь клену, который, словно дерево познания Добра и Зла, в свое время даст жизнь прекрасному инструменту, обладающему неповторимым звучанием, которое станет предметом зависти именитых музыкантов. И скрипка, именуемая Виалом, на протяжении сотен лет будет дрейфовать по миру, набивая карманы одних, наполняя смысл жизни других и разменивая душу третьих, пока драгоценный футляр не окажется в вагоне, полном людей, прибывших на конечную станцию Биркенау, Освенцим…
…где скрипка найдет новых хозяев.
Еще это истории бежавшего от себя на край света нацистского преступника, истории любви и музыки, истории сотворения маленькой вселенной Адриа Ардевола – очередного обладателя Виала, писателя, ученого и коллекционера. Человека, который будто играя на время, пытается выиграть его у Альцгеймера. И, пока позволяет память, прежде чем уйти в небытие, он исповедуется любимой женщине на страницах своего последнего произведения, где продолжаются поиски себя в этом мире и поиски мира для своей, уже начинающей теряться во тьме, души…
Книга долго не отпускает, и в тоже время многие страницы хотелось бы забыть – слишком уж они дики… Но, такова история. И не случайно дата выхода романа совпала с днем освобождения Освенцима – логова того самого истинного животного зла, природу которого Адриа и другие люди пытаются разгадать и пресечь всю свою жизнь…
Я исповедуюсь
Те, кто искали эту книгу – читают
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров.
Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.
. произведение искусства рождается от неудовлетворенности. На сытый желудок не творят, а спят.
. произведение искусства рождается от неудовлетворенности. На сытый желудок не творят, а спят.
Я вечно не в том возрасте. То слишком молод, то слишком стар.
Я вечно не в том возрасте. То слишком молод, то слишком стар.
— Зачем вам столько книг?
— Чтобы поглощать их.
— Зачем вам столько книг?
— Чтобы поглощать их.
— Тогда сначала посмотрим «публичный дом». В словаре «Эспаза», да.
— «Публичный дом: дом терпимости, лупанарий, бордель».
— Чёрт. Нужно смотреть том на Д. Вот.
— «Дом терпимости: публичный дом, лупанарий, дом с продажными женщинами»
Молчание. Все трое несколько растерялись.
— «Лупанарий: дом терпимости, бордель, публичный дом». Вот блин.
— «Бордель: дом терпимости, лупанарий».
— Тогда сначала посмотрим «публичный дом». В словаре «Эспаза», да.
— «Публичный дом: дом терпимости, лупанарий, бордель».
— Чёрт. Нужно смотреть том на Д. Вот.
— «Дом терпимости: публичный дом, лупанарий, дом с продажными женщинами»
Молчание. Все трое несколько растерялись.
— «Лупанарий: дом терпимости, бордель, публичный дом». Вот блин.
Рецензии на книгу «Я исповедуюсь» Жауме Кабре
Исповедь после исповедания
Каждый раз, читая сотни страниц, миллионы букв и предложений печатного текста на одной силе воле и способности к преодолению, я жду, что в конце концов, когда иссякнет авторская фантазия и сюжет подойдет к логическому завершению, труд простого читателя будет вознагражден интригующей концовкой, небанальными выводами, любым, ломающим шаблоны поворотом. Хоть чем-то, чтобы можно было для себя оправдать потраченное время и усилия не напрасно.
И раз за разом приходится неумолимо убеждаться, что в погоне за изысканным текстом, попытке удивить, заинтересовать читателя писатели порой идут на такие ухищрения, которые становятся прямо пропорциональны желаемому эффекту. По крайней мере, со мной, как читателем, именно так и происходит зачастую.
Это костяк произведения, на который нанизываются извечные проблемы отцов и детей, взаимного непонимания и желания лепить из ребенка по своему образу и подобию, особо не считаясь с его желаниями, вопросы взросления и неизбежного старения, любовные страсти в духе Ромео и Джульетты, холокост 20 века, скрипичные мастера Средневековья, история одного произведения искусства, когда жажда обладания им не принесла ничего, кроме увеличивающегося числа бед и жертв.
Помимо собственно начинки, впечатляет и авторский способ подачи материала, где основная его часть идет так называемым потоком сознания, при этом внутри него имеются также скачки, когда кто-то вспоминает, кто-то пишет, кто-то читает эти воспоминания. А ты последовательно выстраиваешь стройную картину мира в голове, в конце получая ответы на вопросы кто есть кто. И тут впору вспомнить извечные слова, что никому верить нельзя. В погоне за славой и деньгами мало кто может устоять перед искушением, как и стремление положить жизнь на алтарь искусства обернется прахом. все обернется в прах.
Ну и последний гвоздь: на протяжении семисот с лишним страниц гг абсолютно статичен. Что в пять лет, что в семьдесят пять его характер не претерпевает изменений по воле писателя. По сути, вся история превращается в бесконечное наматывание кругов, когда меняются персонажи и декорации, но суть происходящего остается прежней.
Середина романа — 29 глава — именно с неё стоит начинать, ведь она суть сотворение мира. И я даже подозреваю, что роман задумывался с неё — так ярок этот эпизод, когда главный герой лингвист и философ Адриа Ардевол-и-Боск получает в свое полное владение родительскую квартиру и наконец может распоряжаться и ей, и своей жизнью, как ему вздумается — вот он и создает свою Вселенную: расставляет бесчисленные книги на полках шкафов в разных комнатах.
Философию в прихожую. Вместе с математикой и астрономией. Всю филологию, включая лингвистику, в комнату Лолы Маленькой. Романы — по коридорам, в зависимости от языка.
Да, забыла сказать, Адриа владеет каталанским, французским, испанским, немецким, итальянским, английским, русским, арамейским, латинским, греческим, нидерландским, румынским и ивритом, и точно еще может читать на шести или семи языках. Впечатляет? Готовы справиться с таким главным героем и понять его возвышенную душу?
Читать Жауме Кабре достаточно сложно — роман, написанный Адриа-гением, чей пытливый ум поражен болезнью Альцгеймера, рассыпается на куски: пытаясь поведать свою историю, он перескакивает от одного временного пласта к другому, от местоимения «я» к «он». Диалоги смешиваются, и в них говорят не два человека, а два по два — представьте, что в вашу с другом беседу вмешивается начальник Освенцима Рудольф Хёсс или Великий инквизитор Николау Эймерик или скрипач и композитор Жан-Мари Леклер или. или-или, и так вы путешествуете по всей жизни Адриа, включающей в себя врезки из Рима 1914-1918 гг., Барселоны 40-50-х, Жироны 14-15 вв., Пардака 16-17 вв., времена нацизма и второй мировой войны. А места, где вам придется побывать — их даже не счесть! Здесь и Африка, и Германия, и Барселона (основное действо романа), и Рим, и. Тексты-тексты-тексты — свидетельства происходящего — исторические свитки, оказавшиеся в руках Адриа благодаря или вопреки его отцу, таинственному Феликсу Ардеволу, который с раннего возраста пичкал сына языками и жаждал, чтобы тот знал десять из них уже в юности! Мать же жаждала, чтобы Адриа стал великим скрипачом, оттого маленький мальчик должен был делать невероятные успехи не только в изучении языков, но еще и в музыке. Непосильная ноша для неокрепшего ума, но Адриа всегда нравилось учиться.
Собственно, антикварный магазин также стоит в центре повествования (только первую половину текста), а вот старинная знаменитая скрипка Сториони, которую таинственным образом приобрел Феликс Ардевол, проходит через всё повествование текста и ведет героя от одного страшного поступка к другому (ничего не напоминает? Антикварные вещи, знаменитый предмет искусства. «Щегол», да? Но на этом все схожие черты заканчиваются). Так вот скрипка так плотно вплетена в текст — сквозь строчки прослеживается её история, история, мягко скажем, кровавая — драгоценной древесине пришлось в течение веков впитать в себя кровь нескольких людей и послужить причиной смерти многих других. Этот волшебный инструмент, который способен производить божественную музыку, оценивается одними как высший предмет искусства или как вещь, достойная жизни, другими — как денежный эквивалент. И вот другие, как раз, и есть приспешники зла, те, чьи сердца гнилы и не способны вызывать ни капли слез.
И Адриа, выискивающий в трудах философов и лингвистов вопросы этики, вопросы добра и зла и то, откуда это зло берется в человеке, в конце концов создает то, что становится камнем преткновения для его друга, талантливого музыканта Берната — он создает роман «Я исповедуюсь». Еще один предмет искусства, которым можно восхищаться, а можно насильно завладеть, подчинившись злу в своем сердце.
Роман-калейдоскоп
Я положил перед собой три сотни листов, над которыми корпел зазря, пытаясь написать о зле, потому что оно – я уже понял – невыразимо словами и загадочно, как и вера, и на оборотной стороне страниц, словно это был своего рода палимпсест, стал сочинять письмо, подходящее нынче, как мне кажется, к концу, ибо я добрался до hic et nunc (здесь и сейчас).
Роман поднимает множество тем: здесь и взаимоотношения родителей и детей, и плата детей за грехи родителей, и холокост, и режим Франко, и вопросы веры, и любовь, и дружба, но главным, мне показался, вопрос автора о природе Зла. Почему высшие силы, как их не назови, позволяют злу твориться? Почему одни люди готовы уничтожать других самыми изощренными способами, хотя они даже и не знакомы? Можно ли искупить чудовищное зло, посвятив жизнь спасению других жизней? У автора нет готовых ответов, на эти вопросы каждый должен ответить себе сам, но читать его измышления было очень увлекательно и познавательно.
В книге множество героев, они пересекаются, смешивая правду и вымысел, желаемое и действительное, наслаиваются одна на другую эпохи, наслаиваются одна на другую людские судьбы, но в центре всегда все же остается Адриа Ардевол. Нелюбимый ребенок, в котором родители видели только большую одаренность. Отец хотел сделать из него ученого, мать хотела видеть блестящего скрипача, но, как часто, к сожалению, и происходит в жизни, родители, год за годом отказывались спрашивать и слышать, чего хочет он. Неудивительно, что самые радужные детские воспоминания связаны у него не с ними, а с домработницей и продавщицей в семейном магазине. Всю жизнь он хотел только счастья, но не знал, как его получить. Подменял эмоциональное материальным, не видел того, что происходит перед глазами, слишком поздно оценил тех, кто был совсем рядом. Несмотря на некоторые его поступки, мне его искренне жаль, ведь идеальных людей не бывает, а покорёженное в самом начале жизненного пути, сложно выправить и распрямить…
Вообще о концовке хочется сказать отдельно. Несмотря на все эти наслоения, так присущие постмодернизму, несмотря на сплетение правды и вымысла, книга очень жизненная, особенно концовка. Судьба скрипки, окажись она в руках своего настоящего хозяина, отдавала бы волшебной сказкой, счастливым концом в мире, где они так редки. То, что произошло гораздо реальнее, прозаичнее и, хотя отдает грустной ухмылкой в сторону человеческой натуры, больше подходит самому тону романа.
Не знаю. Я написала уже немало, но поток мыслей в голове не прекращается и, как всегда, прощаясь с прекрасной, зацепившей что-то внутри книгой, кажется, что не сказал о ней и половины того, что хотелось. Я раздумывала, добавлять ли ей статус любимой, или просто поставить высшую оценку. Но сейчас уже не сомневаюсь, ведь когда-нибудь я снова достану с полки этот увесистый томик и погружусь в местами страшный, местами трогательный роман о людях, их природе и их судьбах.
Докопаться до истоков
Автор мудрил, мудрил, и почти меня перемудрил. Но только почти. Главную история я таки сумела разглядеть, под всем наносным и сложным. Да, структурно книга очень тяжела для меня оказалась: поток сознания практически плюс постоянные лирические отступления в виде проваливания читателя сквозь дыру во времени (или сознании героя) с помощью малозначимых предметов воспринимались как неизбежное и неотвратимое зло. Поначалу исторический контекст был интересен, хотелось разобраться что к чему и зачем мой фокус тот тут то там насильно смещают с главных героев на других, причем как будто бы не связанных с основным повествованием. Но постепенно это стало надоедать, как по мне, автор слишком увлекся таким кинематографическим приемом, ну или это фишка такая его, возможно, но к моему двору она не пришлась, и в итоге, ближе к финалу, я исторические вставки практически пролистывала. Ну вот неинтересно мне про эту чертову скрипку и ее происхождение, про людей интересно.
Тем не менее одного яркого финала для высшей оценки как-то недостаточно.
Confiteor. О чём это? Об играх судьбы с человеком и борениях человека с судьбой. Об индивидуальных опытах понимания того, как коротка и единична жизнь, как сложно отыскать в ней свой истинный путь. О свободе и силе случая. Об экзистенциальных тупиках, в которые человек загоняется волей обстоятельств или собственным разумом. О попытках вернуть жизнь на «правильные» рельсы, преодолев её изломы. И ты задаёшься вопросом – а можно ли вообще искупить жизнь? Поначалу вообще очень трудно въехать в этот текст и понять, кто есть кто, когда есть когда и что в конце концов явится причиной-следствием того, о чём ты прочитал сотней страниц раньше или прочтёшь спустя ещё сто. На старте даже хочется бросить книгу из-за её переусложнённой формы, произвольно и причудливо смешивающей эпохи, события, возрасты, поступки и – главное! – мысли и чувства героев. Смешение имён, времён, местоимений поистине вавилонское! Только на середине все мастерски перекрученные линии начинают, наконец, сплетаться-связываться, и текст приходит в смысловое движение, медленно вовлекающее в себя читательское сознание. К сожалению, это случится, только если хватит терпения дочитать роман хотя бы до середины. Признаться, мне его еле хватило, но я рада, что не остановилась в начале и что во мне сработало правило Спинозы о любви-нелюбви с первого взгляда: просто взглянуть второй раз. Эта книга, безусловно, требует терпения и второго взгляда, с наскока её не возьмёшь.
Confiteor. На мой взгляд, у автора получился мощный гипертекст, настоящий психологический полигон для озабоченного нравственными поисками читательского ума. Благодаря калейдоскопически искусным переходам сюжеты постепенно словно прорастают сквозь друг друга, пронзая слоистое пространство судеб героев. Не всё, конечно, одинаково интересно, но ведь жить и рассказывать о своей жизни – вообще трудное ремесло. Я, например, с трудом осиливала лагерную линию, хотя она центральная и самая сильная в романе. Меня не так чтобы увлекала история скрипки Сториони, хотя она выписана с большой тщательностью и даже литературной изощрённостью. И любовная линия Адриа и Сары не заставила меня переживать, слишком уж по-старчески сдержанной, когнитивной и моралистически выпрямленной она мне показалась. В ней для меня не было живой жизни, хотя я согласна, что «на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней». Но вот история дружбы-соперничества-предательства, история трудных отношений героя с матерью и отцом, история оттачивания ума языками и книгами, история попыток раз за разом разглядеть свою судьбу сквозь «пену дней», история богоискательства и стремления понять природу зла как такового заставляли меня размышлять, откладывая на время книгу в сторону. Может быть, это и было одной из целей автора – заставить читателя с помощью этих сюжетных ходов вглядываться вглубь себя, искать в самом себе прецеденты своих собственных убеждений и ценностей. В конце концов, что-то из жизни персонажей случалось и с нами, хотя и принимало другую форму.
Чем старше, тем больше мертвых во снах
Ардевол открывает блокнот и начинает писать на листке бумаги строки о своём отце, загадочной скрипке, матери и магазинчике…
Я понимаю, что должен был рассказать тебе об этом давно, но это трудно, и даже теперь не знаю, с чего начать.
Ситуация усугубляется тем, что Адриа забывает воспоминания. Каждый час из памяти вырывают фрагменты прошлого. Человек теряет даже свои сновидения, связанные с детством и юностью. Меня это напрягает особо, ведь я обожаю сны про солнечную улицу вблизи дома, не говоря о воспоминаниях о любимых книгах, людях и эпизодах. Как же он пишет? Так и пишет, с охренительным дедлайном. В минуты чтения порой приходит чувство, что Кабре теряет мысль. Повествование перепрыгивает с одной истории на иную, еще более загадочную – Венеция незаметно превращается в Барселону, а рассуждения о друге перетекают в контекст Гестапо…
Канва романа напоминает лабиринты, где рассказы – своеобразные тропы, а их персонажи – рисуют на скалах в непохожей стилистике. Читается непросто, согласен, но игра стоит свеч. И если Сара – маркер в настоящем, то Виал (скрипка Сториони) словно нить Ариадны, которая связывает обрывки в цельную историю и ведёт читателя за руку (что-то похожее было с кольцом всевластия). Даже больше. Скрипка во многом пыталась изменить жизнь Адриа. Она словно диктовала ему выбор. Так, например, Виал не захотел покидать семью и заставил маленького Адриа заглянуть в сейф. Благодаря чему, отец (Феликс) ушёл из квартиры с пустым футляром… Но Кабре все-таки нарисовал роман-сомнение. Тут нет явной трактовки. Будь это мистика с дьявольской скрипкой, или же воля случая с совпадением… ты определишь сама. Я уверен, у тебя это выйдет гораздо тоньше. Меня же цепляет мистическая тайна в образе скрипки, рядом с которой всегда ходит несчастье. Мне нравится история о том, как её сотворили в 1764 году – из дерева, которое выросло на могиле.
Пока Адриа пишет свою рукопись, Сара стоит рядом.
Девушка смотрит на цветок в горшочке, на вещи, которые лежат там же, где она их оставила. Если бы Сара могла пройти в другую комнату, то узнала бы свой холст и последний рисунок. Увидела бы набор карандашей, которые были куплены в лавке напротив. Они так же по-детски лежат на полу. Но сейчас девушка смотрит на Адриа, на его морщины, одиночество и… уязвимость. Она вспоминает, как когда-то пришла к этому мужчине со своей сумкой, а Адриа открыл перед ней дверь.
— Можно войти?
— Можешь войти в мою жизнь, можешь делать всё, что хочешь, Сара, любимая.
Но она ограничилась тем, что вошла в дом.
Кстати, говоря о женщине из какой-либо книги, мне часто вспоминается одна беседа:
— Расскажи мне о ней.
— Что ты хочешь знать?
— Хочу знать о человеке в персонаже.
— Я не уверен, что передам суть.
— Тогда расскажи про её желания.
Эти три кита составляют фауну романа. Сама же “Исповедь” видится мне идеей о пройденном пути. В книге, по непонятной для меня причине, особо сильно чувствуется печаль. Как быстро пролетели минуты одной жизни! Вроде бы совсем недавно Адриа бегал по комнатке и играл с невидимыми друзьями из детских книг. Помню, как он прятался за диваном от мамы, а по вечерам встречал отца. А сейчас я вижу мужчину, который пишет “Исповедь” в полнейшем одиночестве.
Я почувствовал себя в укрытии рядом с тобой, Сара. Тогда было невозможно даже представить, что теперь, когда я пишу тебе, я буду жить открытый всем ветрам.