Жил да был крестьянин что это
Манга Да, я крестьянин, и что? | I am a villager, what about it? | Murabito desu ga Nani ka?
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Ожидание ответа от сервера
Информация о манге
Томов: 8, выпуск продолжается
Издательство: Kadokawa Shoten
Наш главный герой переродился в мире, где есть гоблины и драконы… Но, увы, обычным крестьянином. Используя способность «один шанс вернуться к жизни после смерти», он покажет, на что способен сельский житель.
Нет смысла рассуждать, если можно сделать.
А я всё время думал что за штампованость в характерах ГГ в манге. не знаю почему, но в отличии от ранобе храктеры парня и героинь слегка изменены в сторону штампа. Да и если бы ранобе не читал то и половины бы не понял что происходит.
Задавайте вопросы, обсуждайте героя, конкретные детали
Интересные факты
Адаптация одноимённого ранобэ, написанного Сираиси Аратой.
Читать главы Да, я крестьянин, и что? онлайн
В этом мире существует концепция уровней. Уровень большинства людей варьируется от 1-го до 5-го, выше лишь у тех, кто живет за счёт побед над монстрами. Но не все обладают силой, чтобы убивать монстров. Это сильно зависит от того, какую роль тебе избрал Бог. Среди имущих силу есть восемь возможных ролей: воины, бойцы, жрецы, маги, разбойники, купцы, охотники и колдуны. Те, кто благословлен необычайно большой силой, делятся на три типа: знать, герои и мудрецы. Но большинство населения не имеет таких сил и живёт, занимаясь сельским хозяйством или торговлей. Города развиваются за счёт людей самой слабой роли — крестьян. Для них отправляться охотиться на монстров равносильно самоубийству. Но в один прекрасный день Бог решил дать двухлетнему одинокому ребёнку из крестьян шанс. Однажды он сразит монстра… и сможет обрести большое богатство.
Группа подростков попадает в фэнтезийный мир, где им придется найти собственный путь к выживанию.
Хигураси Кагомэ живет в не совсем обычной семье и уж точно в совсем необычном доме — это храм, служителями-хранителями которого члены ее семьи являются с самого Средневековья. Храм и прилегающие постройки таят много секретов, каждый второй предмет из имущества Хигураси — какая-нибудь магическая штуковина с легендарной «биографией».
Однажды главная героиня, узнав от брата, Соты, о пропаже кота Буё, заходит в его поисках в пристройку с древним колодцем. И здесь она попадает в лапы… нет, не кота, а демона с телом сороконожки-переростка. От демона удается избавиться, но только на дне колодца. Выбравшись из него, девушка узнает, что перед ней не Токио конца 20-го века, а классическое захолустье эпохи Сэнгоку.
Совершившей прыжок во времени Кагомэ предстоит узнать, что она — реинкарнация Кикё, хранительницы деревушки, полтысячелетия назад погибшей, защищая камень Сикон от демона-полукровки, Инуяси. Последний жив и намерен побороться за магический камешек (артефакт дает громадную силу демонам, для смертных же он бесполезен), а вместе с ним — целая орда «детей ночи» из разных уголков мира.
Уже в первых сериях «Инуяси» жизнь протагонистов и антагонистов сильно усложнится — Сикон окажется расколот на множество кусочков. С другой стороны, Кагомэ и Инуяся станут работать «в команде». Перед ними встанет нелегкая задача — отыскать все осколки Сикона. Сон Гоку и Глори Хару, оказывавшиеся в сходных ситуациях, по крайне мере знали, сколько артефактов им предстоит собрать: наши же герои по этому вопросу находятся в абсолютном неведении.
37-летний японец-холостяк был зарезан на улице каким-то мерзавцем-грабителем. Тут бы и истории конец, да всё обернулось иначе: неожиданно он переродился слизью в фэнтезийном мире. Однако что может сделать, пускай и разумная, но слизь?
Хиро переродился в третьего принца маленькой и слабой страны. Он овладевает всемогущим, но запретным искусством «алхимии».
А если соединить эти умения со своими знаниями современной Японии, то его возможности будут запредельными!
С помощью этих способностей Хиро собирается восстановить страну, находящуюся на грани гибели.
Современные знания×алхимия, фэнтэзи о слабой и маленькой стране, которая внезапно возвысилась и стала процветающим государством другого мира
Жил да был в фэнтези мире сын одного дворянина, и однажды проснулось в нем альтер эго, да не одно… И всё бы ничего, да появилась у них одна общая страсть — деньги. Со стремления заработать их побольше началась долгая история его похождений.
Создание самой сильной империи в лесу демонов
Умирая, великий мудрец использовал новую магию, которую он разработал, чтобы переродиться в будущем. Однако после перерождения его сочли бездарным и бросили в лесу, полном чудовищ, но гоблины решили взять его к себе и вырастить. И чтобы отдать им свой долг, он помогал им развиваться и обучал магии. История о брошенном ребёнке, который построит Великую империю демонов!
Студент университета Минато погибает в авиакатастрофе и перерождается в фантастическом мире. Там его находит девушка-суккуб и решает забрать его себе и воспитать, как своего сына. Повзрослев Минато отправляется на поиск приключений в роли авантюриста.
Финист-ясный сокол
Ж ил да был крестьянин. Умерла у него жена и остались три дочки. Хотел старик нанять работницу в хозяйстве помогать, но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:
— Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.
Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Все-то она умеет, все-то у нее ладится. Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растет. И из себя-то Марьюшка красавица писаная. А сестры ее завидущие да жаднющие, из себя некрасивые, а модницы — перемодницы — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, и платья им — не платья, сапожки — не сапожки, платок — не платок.
Поехал отец на базар и спрашивает дочек:
— Что вам, дочки, купить, чем порадовать?
— Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные.
А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает ее отец:
— А что тебе, доченька, купить?
— А мне, батюшка, купи перышко Финиста — ясна сокола.
Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а перышка не нашел. Поехал отец в другой раз на базар.
— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки.
— Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.
А Марьюшка опять заказывает;
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста — ясна сокола.
Ходил отец весь день, сапожки купил, а перышка не нашел. Приехал без перышка. Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят:
— Купи-ка ты нам по пальто.
А Марьюшка опять просит:
— А мне батюшка, купи перышко Финиста — ясна сокола.
Ходил отец весь день, а перышка не нашел. Выехал из города, а навстречу старенький старичок:
— Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?
— К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить перышко Финиста — ясна сокола, а я не нашел.
— Есть у меня такое перышко, да оно заветное, но для доброго человека, куда ни шло, отдам.
Вынул дедушка перышко и подает, а оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает: «Что в нем Марьюшка нашла хорошего?»
Привез старик подарки дочкам, старшая и средняя наряжаются, да над Марьюшкой смеются:
— Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи свое перышко в волосы да красуйся!
Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда все спать полегли, бросила Марьюшка перышко на пол и проговорила:
— Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!
И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу.
Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днем он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.
На четвертый день сестры злые заметили и наговорили отцу на сестру.
— Дочки мои милые, — говорит отец, — смотрите лучше за собой!
«Ладно, — думают сестры, — посмотрим, как будет дальше».
Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят. Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился, бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит. И сказал тогда сокол:
— Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь.
Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами, смыла слезками кровавый след и стала еще краше. Пошла она к отцу и проговорила:
— Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду — свидимся, умру — так, знать, на роду написано.
Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил. Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста — ясна сокола. Шла она чистым полем, шла темным лесом, высокими горами. Птички веселыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса темные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть: волки серые, медведи, лисицы — все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала. И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках — вертится. Говорит Марьюшка:
— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.
Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.
Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:
— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?
— Ищу, бабушка, Финиста—ясна сокола.
— Ох, красавица, трудно тебе будет его искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придешь в тридевятое царство, наймись работницей к царице. Покончишь работу — бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет кататься. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать. Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Потемнел лес, страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замурлыкал:
— Не бойся, Марьюшка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся.
Потерся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал еще темней.
Шла Марьюшка, шла, сапоги железные износила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнем горит.
— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.
Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.
Увидела баба-яга Марьюшку и зашумела:
— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?
— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.
— А у моей сестры была?
— Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать.
Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит. Сказала собака марьюшке:
— Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет еще страшнее, не оглядывайся.
Сказала и была такова. Пошла Марьюшка, а лес стал еще темнее стал. За ноги ее цепляет, за рукава хватает… Идет Марьюшка, идет и назад не оглянется. Долго ли, коротко ли шла — башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный порвала. Вышла на полянку, а на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа, каждый череп огнем горит.
— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом!
Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, зашумела:
— Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь, аль от дела пытаешь?
— Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.
— Трудно, красавица, тебе будет его искать, да я помогу. Вот тебе серебряное донце, золотое веретенце. Бери в руки, само прясть будет, потянется нитка не простая, а золотая.
— Спасибо тебе, бабушка.
— Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретенце покупать — не продавай, а просись Финиста — ясна сокола повидать.
Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел: поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли, да все на Марьюшку. И видит Марьюшка — бежит навстречу серый волк. Говорит серый волк Марьюшке:
— Не горюй, — говорит он, — а садись на меня и не оглядывайся.
Села Марьюшка на серого волка, и только ее и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка всё скачет и скачет. И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.
— Ну, — говорит волк, — слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги.
Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит:
— Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?
Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть и ткать и вышивать.
— Все это я могу делать.
— Тогда проходи и садись за работу.
И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь — возьмет Марьюшка серебряное блюдечко и золотое яичко и скажет:
— Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.
Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:
— Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!
Подслушала царица ее слова и говорит:
— А, продай мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.
— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть.
Подумала царица, подумала.
— Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу.
Наступила ночь, и идет Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу. Видит она — спит ее сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка, не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, — спит не пробудится сердечный друг. Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого…
Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит, вышивает, сама приговаривает:
— Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста — ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться.
Подслушала царица и говорит:
— Продай мне, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.
— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам, разреши только с Финистом — ясным соколом свидеться.
— Ладно, — говорит, — так и быть, ночью я тебе его покажу.
Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.
— Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!
Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась.
Наступает день. Сидит Марьюшка за работой, берет в руки серебряное донце, золотое веретенце. А царица увидала: продай да продай!
— Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом — ясным соколом хоть часок побыть.
— Ладно. А сама думает: «Все равно не разбудит».
Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным.
— Финист ты мой — ясный сокол, встань, пробудись!
Спит Финист, не просыпается. Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко. Заплакала Марьюшка:
— Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему ее прижми!
Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста — ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял ее, поцеловал:
— Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистерла и меня нашла? Поедем же теперь на родину.
Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы затрубить, об измене своего мужа оповестить.
Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста — ясна сокола наказать.
Тогда Финист — ясный сокол говорит:
— Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает?
Согласились все, что жена Финиста — ясна сокола — Марьюшка.
И стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в свое государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.
Жил да был крестьянин что это
Снегурочка. Жил-был крестьянин Иван. Сказка!!
Ж ил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья.
Ж или Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было.
Т ак они и состарились в одиночестве.
С ильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было.
В от однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них.
Р ебятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись.
В друг Иван усмехнулся и говорит:
— П ойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!
Н а Марью, видно, тоже нашёл весёлый час.
— Ч то ж, − говорит она, − пойдём, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя из снегу, коли Бог не дал живого!
— Ч то правда, то правда − сказал Иван, взял шапку и пошёл в огород со старухою.
О ни и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку.
— Б ог в помощь? − Сказал кто-то, проходя мимо.
— С пасибо, благодарствуем! − Отвечал Иван.
— Ч то ж это вы поделываете? − Этот кто-то спрашивает.
— Д а вот, что видишь! − Молвит Иван.
— С негурочку, − промолвила Марья, засмеявшись.
В от они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло тёплым духом.
И ван второпях отнял руку, только смотрит − ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыбаются.
— Ч то это? Не наваждение ли какое? − Сказал Иван, кладя на себя крестное знамение.
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и ножками в снегу, словно грудное дитя в пелёнках.
— А х, Иван, Иван! − Вскричала Марья, задрожав от радости. − Это нам Господь дитя даёт! − И бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка.
— А х ты, моя Снегурушка дорогая! − Проговорила старуха, обнимая своё желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.
И ван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости.
И вот Снегурочка растёт не по дням, а по часам, и что день, то всё лучше. Иван и Марья не нарадуются на неё. И весело пошло у них в дому.
Д евки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры и научают её всему, как что у них ведётся.
А Снегурочка такая смышлёная, всё примечает и перенимает. И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: всё разумеет, обо всём говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься.
И такая она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она − беленькая, как снег. Глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса.
О дного только румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле. Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье.
А как, бывало, разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И всё не налюбуются Снегурочкой.
С тарушка же Марья души в ней не чает.
— В от, Иван! − Говаривала она мужу, − Даровал-таки нам Бог радость на старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!
— Б лагодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна.
П рошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы собрались в хоровод под селом и пропели:
— В есна красна! На чём пришла, На чём приехала? А приехала на сошечке, на бороночке!
А Снегурочка что-то заскучала.
— Ч то с тобою, дитя моё? − Говорила не раз ей Марья, приголубливая её. — Не больна ли ты? Ты всё такая невесёлая, совсем с личика спала. Уж не сглазил ли тебя недобрый человек?
А Снегурочка отвечала ей всякий раз:
— Н ичего, бабушка! Я здорова.
В от и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и всё стало живей и веселее.
А Снегурочка, сердечная, ещё сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем.
Е й только и любо было, что плескаться у студёного ключа под зелёною ивушкой. Снегурочке всё бы тень да холодок, а то и лучше − частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась.
А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному.
К огда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нём так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, − как родная сестра плачется по брату.
В от уж пришёл и весне конец. Приспел Иванов день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:
— П усти да пусти с нами Снегурочку!
М арье страх не хотелось пускать её, не хотелось и Снегурочке идти с ними. Да не могли отговориться.
К тому же Марья подумала:
— А вось разгуляется её Снегурушка!
О на принарядила её, поцеловала и сказала:
— Х орошо, хорошо! − Закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли гурьбою в рощу.
Т ам они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали свои весёлые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.
К огда закатилось солнце, девки наложили костёр из травы и мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою. А Снегурочку поставили позади всех.
— С мотри же, − сказали они, − как мы побежим, и ты также беги следом за нами, не отставай!
И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь. Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:
О глянулись они в испуге, нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят между собою Снегурочки.
К ликали, аукали − она не отзывалась.
— К уда бы это девалась она? − Говорили девки. — Видно, домой убежала, − сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было.
И скали её на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу − кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки всё не было, и след пропал.
Д олго Иван и Марья горевали и плакали из-за своей Снегурочки. Долго ещё бедная старушка каждый день ходила в рощу искать её, и всё кликала она, словно кукушка горемычная:
— А у, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!
И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось:
С негурочки же всё нет как нет! Куда же девалась Снегурочка? Лютый ли зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему морю?
Н ет, не лютый зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица унесла её к синему морю. А когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх лёгким паром, свилась в тонкое облачко, растаяла.
И полетела в высоту поднебесную. Оттуда и покрикивает − Ау.