Журнал эсквайр о чем
№175 / Декабрь 2020
За несколько минут до наступления 2000 года Борис Ельцин, первый президент России, объявляет о своем досрочном уходе с поста. Страна, прорывавшаяся к свободе через две едва не начавшиеся гражданские войны, бандитские разборки, приватизацию и финансовый кризис, замирает. Никто еще не знает, что наступает лучшее десятилетие в истории России.
В этом же номере – колонки главных деятелей и свидетелей эпохи, от писателя Захара Прилепина до клубного промоутера Синиши Лазаревича: чем жила, о чем мечтала, что читала, что ела, где тусовалась страна с 2000-го по 2010-й.
«Диалоги» Сергея Минаева с Николаем Усковым, возглавлявшим главный журнал нулевых – GQ.
Посвященная эпохе поэма медиаменеджера Демьяна Кудрявцева.
И многое другое. Уже в продаже.
2020 год — исключение. Сдавая ноябрьский номер, мы все еще не знаем, что ждет нас дальше, — так же как не знали и весной.
— Юрий Колокольников, только что сыгравший в «Доводе» Кристофера Нолана;
— От веб-сериалов до шахматной рассадки: как индустрия кино и кинопроката в России переживает эпидемию и к чему это приведет;
— Правила жизни Рошин Мерфи и Кена Кизи.
И многое другое. В продаже с 27 октября.
Герою обложки октябрьского Esquire, актеру Кристофу Вальцу удается не только играть самых обаятельных злодеев в современном кино, но и довольно чутко чувствовать время. «У жизни есть одна гарантия — она всегда может стать еще хуже», — говорит он в каверстори нового номера. Впрочем, редакция не считает, что это повод опускать руки. В этом номере читайте о людях, которые:
— участвуют в бойцовском турнире в центре Москвы в борьбе за подписчиков и миллион рублей;
— тратят полтора десятилетия на то, чтобы победить бюрократическую машину в попытке покинуть тюрьму Гуантанамо;
— оказываются в центре протестов в Минске.
Также в номере: история Ронана Фэрроу — человека, разоблачившего Харви Вайнштейна, а затем обвиненного в подтасовке фактов; правила жизни Ильи Ильфа, Джона Леннона и Оскара Уайльда; список литературы и кино, который развлечет вас, если вдруг снова придется перейти на удаленку.
И многое другое. Уже в продаже.
2005 год, США. Рэпер Канье Уэст выпустил College Dropout — дебютный альбом стал трижды платиновым и принес автору 10 номинаций на «Грэмми», и дописывает вторую пластинку. В последующие 15 лет музыкант запишет еще несколько великих альбомов, женится на Ким Кардашьян, искупается в фонтане в центре Еревана, создаст линию кроссовок и баллотируется в президенты.
2005 год, Россия. На прилавки выходит первый номер русского издания журнала Esquire.
В 2020 году эти две линии пересекутся. На обложке нового, юбилейного номера Esquire — Канье Уэст, запечатленный фотографом Мартином Шоллером, чьи работы периодически украшали обложки журнала начиная с первого номера.
— Лучшие «Правила жизни» за 15 лет, записанные специально для русского Esquire
— Лучшие материалы американского Esquire с 1930-х до 1990-х: краткая экскурсия по главным событиям XX века в компании Эрнеста Хэмингуэя, Энди Уорхола, Владимира Набокова и других героев и авторов издания
— Житие Канье Уэста: не то гения, не то безумца, не то единственного человека, понимающего, что действительно происходит с миром в 2020 году;
Кроме того, это, пожалуй, единственный номер в истории русского Esquire, превращенный в арт-объект при содействии редакции: над каждой страницей нового выпуска поработал художник и каллиграф, оставивший читателям множество скрытых (и не слишком) посланий.
№175 / Декабрь 2020
За несколько минут до наступления 2000 года Борис Ельцин, первый президент России, объявляет о своем досрочном уходе с поста. Страна, прорывавшаяся к свободе через две едва не начавшиеся гражданские войны, бандитские разборки, приватизацию и финансовый кризис, замирает. Никто еще не знает, что наступает лучшее десятилетие в истории России.
В этом же номере – колонки главных деятелей и свидетелей эпохи, от писателя Захара Прилепина до клубного промоутера Синиши Лазаревича: чем жила, о чем мечтала, что читала, что ела, где тусовалась страна с 2000-го по 2010-й.
«Диалоги» Сергея Минаева с Николаем Усковым, возглавлявшим главный журнал нулевых – GQ.
Посвященная эпохе поэма медиаменеджера Демьяна Кудрявцева.
И многое другое. Уже в продаже.
2020 год — исключение. Сдавая ноябрьский номер, мы все еще не знаем, что ждет нас дальше, — так же как не знали и весной.
— Юрий Колокольников, только что сыгравший в «Доводе» Кристофера Нолана;
— От веб-сериалов до шахматной рассадки: как индустрия кино и кинопроката в России переживает эпидемию и к чему это приведет;
— Правила жизни Рошин Мерфи и Кена Кизи.
И многое другое. В продаже с 27 октября.
Герою обложки октябрьского Esquire, актеру Кристофу Вальцу удается не только играть самых обаятельных злодеев в современном кино, но и довольно чутко чувствовать время. «У жизни есть одна гарантия — она всегда может стать еще хуже», — говорит он в каверстори нового номера. Впрочем, редакция не считает, что это повод опускать руки. В этом номере читайте о людях, которые:
— участвуют в бойцовском турнире в центре Москвы в борьбе за подписчиков и миллион рублей;
— тратят полтора десятилетия на то, чтобы победить бюрократическую машину в попытке покинуть тюрьму Гуантанамо;
— оказываются в центре протестов в Минске.
Также в номере: история Ронана Фэрроу — человека, разоблачившего Харви Вайнштейна, а затем обвиненного в подтасовке фактов; правила жизни Ильи Ильфа, Джона Леннона и Оскара Уайльда; список литературы и кино, который развлечет вас, если вдруг снова придется перейти на удаленку.
И многое другое. Уже в продаже.
2005 год, США. Рэпер Канье Уэст выпустил College Dropout — дебютный альбом стал трижды платиновым и принес автору 10 номинаций на «Грэмми», и дописывает вторую пластинку. В последующие 15 лет музыкант запишет еще несколько великих альбомов, женится на Ким Кардашьян, искупается в фонтане в центре Еревана, создаст линию кроссовок и баллотируется в президенты.
2005 год, Россия. На прилавки выходит первый номер русского издания журнала Esquire.
В 2020 году эти две линии пересекутся. На обложке нового, юбилейного номера Esquire — Канье Уэст, запечатленный фотографом Мартином Шоллером, чьи работы периодически украшали обложки журнала начиная с первого номера.
— Лучшие «Правила жизни» за 15 лет, записанные специально для русского Esquire
— Лучшие материалы американского Esquire с 1930-х до 1990-х: краткая экскурсия по главным событиям XX века в компании Эрнеста Хэмингуэя, Энди Уорхола, Владимира Набокова и других героев и авторов издания
— Житие Канье Уэста: не то гения, не то безумца, не то единственного человека, понимающего, что действительно происходит с миром в 2020 году;
Кроме того, это, пожалуй, единственный номер в истории русского Esquire, превращенный в арт-объект при содействии редакции: над каждой страницей нового выпуска поработал художник и каллиграф, оставивший читателям множество скрытых (и не слишком) посланий.
Журнал эсквайр о чем
Впервые в истории журнала Esquire весь номер полностью посвящен женщинам.
Создавая номер о женщине в современной России, мы старались удержаться от набора штампов. Безусловно, мы сопереживаем жертвам, ненавидим жлобов, считаем, что харассеры должны как минимум потерять карьеру, а как максимум — свободу. Мы выступаем за равные права всех, независимо от цвета кожи, национальности и половой принадлежности. Но когда каждая статья, каждый круглый стол, подкаст или интервью на эту тему крутится вокруг «патриархата», «харассмента», «бодипозитива» и «фемповестки», эти слова теряют силу и превращаются в сплошной белый шум, от которого болят уши.
Все круглые столы на тему положения русской женщины, в которых мне доводилось участвовать, всегда строились вокруг обсуждения феминитивов и демонстративного права на небритые подмышки, точно так же, как десять лет назад все эфиры, посвященные гей-повестке, крутились вокруг обсуждения допустимости гей-парада. Очевидно, что эта тема не исчерпывается озвученными проблемами. Более того, будучи триггерами общественного раздражения, эти обсуждения ни на секунду не приближают нас к решению проблем, только раздражая одних и разочаровывая других. В результате все эти статьи, подкасты, блоги и круглые столы всегда заканчиваются банальным срачем «мальчики против девочек».
Я ломал голову над этим номером полтора года. С каким количеством женщин и из каких отраслей мы должны поговорить, чтобы составить собирательный портрет современной российской женщины? Какая женщина должна быть на обложке этого номера? Так, чтобы было понятно — бесспорно, она олицетворяет современный образ, борьбу, активную общественную позицию и так далее.
Первая проблема состояла в том, что у нас так или иначе получался хит-парад диалогов с красивыми, уверенными в себе женщинами в безукоризненно сидящих двубортных костюмах. С женщинами, которым удалось состояться в бизнесе, кино, музыке, моде, политике и на госслужбе. Двести страниц с фотографиями людей, которых вы уже видели, и высказываниями, которые вы уже слышали. Номер, который вы в том или ином виде уже читали.
Второй проблемой было ощущение оторванности обсуждаемых тем от реальности. Сможет ли девушка из Кинешмы, Оренбурга или Улан-Удэ примерить образ, предлагаемый нами как собирательный, на себя? Или все наши разговоры с модными и успешными столичными дивами окажутся попыткой натянуть сову манхэттенской повестки на глобус среднерусской возвышенности
Очевидно, что страна этим не живет. А чем она живет? Где тот градусник, который покажет нам и вам среднюю температуру по стране?
Что на самом деле показывает Netflix
Первый сериал Netflix вышел в феврале 2012 года, и поначалу следить за новинками было легко: через год появился «Карточный домик», еще через два месяца — «Хемлок Гроув», еще через три — «Оранжевый — хит сезона». Теперь в Netflix одних сериалов больше сотни, а есть еще уйма всего. Стратегическая цель компании — наполнить библиотеку наполовину собственными фильмами, сериалами и передачами, а остальное лицензировать.
Вот уже три года Netflix называет себя телеканалом в интернете, а Хейстингс пророчит, что через 10−20 лет все видео окажется в сети. Компания воскрешает мертвые шоу и подхватывает закрытые, строит по кусочкам новый рукав в галактике Marvel, не стесняется покупать вскладчину и вкладывается в киноиндустрии по всему миру, чтобы показать их почти 100 млн подписчиков. Это и отличает Netflix от обычных каналов — невиданные прежде масштаб и многообразие.
Сериалы
Сериалы Netflix мало чем отличаются от других (или остальные все больше походят на шоу «красных»). Однако процедура отбора этих шоу устроена по‑другому. Каналы заказывают сценарии, потом пилоты, затем важные люди в пиджаках, посмотрев пробный эпизод и полагаясь на интуицию, принимают решение. В Netflix дела обстоят иначе: обычно компания сразу берет сезон или даже два и больше руководствуется статистикой, а не наитием.
По легенде, первый большой хит компании, «Карточный домик», появился именно так. Аналитики Netflix выяснили, что зрители британского сериала-первоисточника любят работы Финчера и фильмы со Спейси — обоих позвали снимать ремейк. Потому-то в видеотеке столько воскрешенных шоу, ремейков, продолжений и ответвлений. У традиционных каналов просто нет необходимых данных, а боссы Netflix видят перед глазами корреляции и делают выбор, который в обычной логике телеиндустрии показался бы сомнительным.
Сериалы для местных рынков
Около года назад Netflix вышел сразу на 130 рынков — из крупных стран сервиса пока нет только в Китае. За несколько месяцев до того подписчикам представили первый сериал, снятый не на английском языке: мексиканскую драматическую комедию « Клуб Воронов » о борьбе за власть в футбольной команде. С тех пор Netflix выпустил сериалы на французском, португальском и японском языках, а в 2017—2018 годах родную речь услышат еще и в Германии, Италии, Корее и Индии.
В отличие от традиционных кабельных каналов, у Netflix нет «своей» аудитории и нет необходимости угодить всем сразу, как у широковещательных сетей. Кредо компании — персонификация. По словам финансового директора Дэвида Уэллса, в долгосрочной перспективе Netflix хочет довести долю контента на местном языке до 20%, а в Японии — до половины. При этом неамериканские шоу доступны по всему миру — и интересны тоже: к примеру, в 2016 году более половины зрителей европейских шоу были не из Европы. Возможно, стартапу из Лос-Гатоса удастся пошатнуть гегемонию соседей из Голливуда и открыть миру национальный кинематограф.
Концерты комиков
Художественные фильмы
Благодаря Netflix появился термин binge watching, или просмотр запоем, а особенно увлекательные шоу теперь обозначают шутливым прилагательным bingeable. Этот феномен рассматривают как маленькую революцию в потреблении сериалов, но упускают из виду, что подряд можно смотреть что угодно (не только сериалы). Но в Netflix подумали и об этом: в компании подсчитали, что 36% подписчиков, закончив сезон, делают передышку и включают фильмы.
Детские мультфильмы и шоу
Когда Amazon только открыла собственную студию и взялась снимать шоу, около половины проектов были предназначены для маленьких детей. В те дни только и было разговоров, что о сокращающемся из года в год времени, которое проводит перед телевизором молодняк. Расчет Amazon был стратегический: приучить к сервису еще в нежном возрасте и буквально выкормить новых зрителей.
Netflix сначала заявила о себе сериалами для взрослых, но довольно скоро занялась и детскими передачами. В каталоге компании есть образовательные программы для малышей, всевозможные мультсериалы, многосерийные спин-оффы фильмов Dreamworks, постановочные комедии для школьников. Год назад директор по контенту Netflix Тед Сарандос сказал, что повышает ставки на детские и семейные шоу: только в 2016-м их вышло два десятка, а дальше будет еще больше.
Документальные проекты
Капитаны Netflix не устают повторять, что главное не жанр, объединяющая концепция или размер экрана, а хорошая история. У документальных фильмов и сериалов при этом есть несколько преимуществ: они стоят не в пример дешевле художественных проектов и лицензий, а благодаря точным рекомендательным механизмам для них всегда найдется аудитория. Вдобавок документалки приносят премии, а если повезет, то становятся таким же громким событием, как какой-нибудь «Карточный домик»: вспомнить хотя бы судебную эпопею « Создавая убийцу », которую обсуждала вся Америка.
После выборов президента США и наступления эпохи постправды у подразделения документального кино Netflix появилась еще и гуманитарная миссия. Директор по контенту компании Тед Сарандос недавно сформулировал ее так: «Роль кинематографистов никогда не была такой важной. Они доносят правду до сильных мира сего, а я могу дать им площадку».
Одна телесеть покорит всех?
Впрочем, в индустрии перешептываются, что площадка эта не так уж хороша. Компания называет себя телеканалом в интернете, но работает по принципам из Кремниевой долины, что ставит телевизионщиков в ступор. Авторы сериалов подчас не знают, что начальство думает об их сериалах, как их будут продвигать и много ли их смотрят. Шоураннерам не всегда звонят после премьеры, а дозвониться в Netflix самому не так-то просто, потому что там почти ни у кого нет секретарей.
Былой творческой свободы, о которой с жаром рассказывал обиженный на HBO Кевин Спейси, похоже, тоже не осталось. Отраслевые медиа несколько раз печатали анонимные колонки тех, кто работал с Netflix. Их общий посыл — компания стала напоминать телесеть, потому что менеджеры все сильнее давят на сценаристов. По слухам, соавтор и бывший шоураннер «Карточного домика» Бо Уиллимон был уволен потому, что возмущался из-за очень жестких инструкций сверху, а финансовый директор Дэвид Уэллс как-то обронил фразу: «Машина не сочинит превосходный контент», — и в этих словах слышно сожаление.
Если в традиционных отраслях экономики обычно есть 3−4 крупных игрока, то высокотехнологичные компании часто подминают конкурентов: Facebook — социальные сети, Google — поисковики, Amazon — ритейлеров. Уже сейчас Netflix делает бессмысленной подписку на десятки кабельных каналов, где раньше крутили повторы. Покупая права сразу на весь мир, компания принуждает студии к фиксированной марже. С последнего «Санденса» многие дистрибьюторы впервые уехали ни с чем, а европейским каналам и стримингам приходится скидываться, чтобы перебить ставку «красных».
Сейчас Netflix противостоят два крупных конкурента в интернете, Amazon и Hulu, а крупные старые телеканалы вроде HBO пока не бедствуют, и многие из них прибыльнее Netflix. Но если компания будет и дальше неуклонно расти, то получит огромное влияние, сможет диктовать жесткие условия, а оды Кевина Спейси и других «красных» пионеров будут с горечью вспоминать и предприниматели, и творцы, и зрители.
Журнал эсквайр о чем
Как создавалась обложка литературного номера Esquire
Работы Дмитрия Аске можно увидеть по всей России: в Москве и Владивостоке, Выксе и Туле, Нижним Новгороде, самый масштабный из них — восемнадцатиэтажный фасад дома в московском Одинцово. Ему 36 лет, и 21 из них он так или иначе занимается уличным искусством. Он — самый настоящий человек-оркестр: сейчас у него в работе три проекта, а заслуги перед уличным искусством можно расписывать на несколько страниц. Десять лет он вел печатное и сетевое издание об уличном искусстве Code Red, читал лекции, был одним из приглашенных кураторов биеннале «Артмосфера» и автором документальной выставки «Уличное искусство в России: с 1980-х до сегодняшнего дня».
Последние восемь лет Аске создает росписи, скульптуры и многослойные картины из фанеры в собственной технике мозаичного рельефа, который художник собирает из сотен деталей, как конструктор. Пожалуй, самая известная его работа — панно «Счастливый билет», выполненная к 10-летию Сапсана внутри Ленинградского вокзала.
С чего все началось
Все началось очень просто. Сергей Минаев написал мне: «Дима, привет. Не хочешь сделать обложку?» Я говорю: «Да, конечно». Мне кажется, это круто — сделать обложку Esquire. Я еще из того поколения, которое любит бумагой пошуршать. Печатную прессу сейчас я, правда, покупаю не так часто — в основном про искусство. Но сам издавал когда-то журнал, и тогда обложки придумывал тоже я.
После встречи в редакции стало ясно, что нужно максимально отстраниться от чего-то конкретного и просто придумать историю про лето, литературу и производственный роман. Думаю, что в общей сложности я работал над идеей недели две-две с половиной — она рождалась непросто, и окончательно я ее сформулировал только с третьего раза. То, что в центре должен быть портрет условного писателя, я решил сразу, а вот на первом плане изначально были другие истории. В первом варианте героем романа был студент, который, окончив учебу, начинает свою карьеру, а во втором это были мужчина с женщиной в качестве универсальных героев любого литературного произведения.
Композиция на картине трехплановая. На заднем плане — фигура писателя. В центре — девушка, героиня произведения, которая на лодке отправляется в путешествие по роману. А на переднем плане — закулисье литературы: редакторы, корректоры — все люди, которые стоят за писателем, без которых он в принципе ничего издать не сможет.
Картину мы с помощником собрали достаточно быстро, за пару дней, потому что надо было уезжать делать проекты в Самаре и Нижнем Новгороде.
О разнице в работе дизайнера и художника
В работе дизайнера всегда больше думаешь о том, как результат будет воспринимать заказчик и зритель. Когда я делаю свои собственные произведения, я, конечно, об этом тоже думаю. Но в искусстве намного больше степень свободы, чем в дизайне, где есть задание и задача, которую нужно решить.
По своему образованию я, кстати, дизайнер. Когда я учился в школе в Москве, то до девятого класса хотел стать программистом. Потом понял, что не горю желанием углубленно изучать математику, и решил, что поскольку мне нравится рисовать — а я тогда увлекся граффити, — то и пойду на дизайнера учиться. Правда, не доучился: бросил университет на пятом курсе и так мало-помалу пришел к тому, чтобы стать художником. Зато дизайнером успел поработать официально: в сноубордической компании LMA в 2006-2007-м. А потом мы с товарищами оттуда делали журнал и одежду CODE RED. Параллельно я занимался фрилансом: делал всякие сайты, фирменные стили, флаеры. Потом журналы стали заказывать мне иллюстрации, а затем начали приходить и бренды: в 2008 году я сделал скульптуру для Nike, мои принты печатались на их футболках в 2010-2011 годах. В 2013-м вышли кроссовки Reebok с моей работой. Одеждой перестал заниматься шесть лет назад, и сразу после этого выстрелила тема с искусством: один проект за другим, и поезд на полном ходу несется до сих пор.
Я бы не сказал, что свой стиль нашел быстро: когда я рисовал граффити в 2000-х, то в основном это были буквы. В 2009 году я съездил в Киев, во Львов и в Одессу и там познакомился с художниками, которые очень сильно меня вдохновили, — это был дуэт Interesni Kazki. Они рисовали сюрреалистические сюжеты, персонажей, замешанных с украинским фольклором, и это выглядело очень круто. Тогда я понял, что с буквами далеко не уедешь: их понимают только другие райтеры, дизайнеры, шрифтовые дизайнеры. А мне хотелось разговаривать со всеми. И я начал пробовать: делал что-то с лицами и персонажами. Это был 2009 год. А первые картины в той технике, что я сейчас использую, я сделал десять лет назад. Так что это все происходило постепенно. Пока фанера — основной материал, с которым я работаю. Но сейчас начинаю работать и с металлом. Первую скульптуру из стали по моему макету сделали этим летом в Самаре. Еще одну металлическую скульптуру можно увидеть до конца августа перед ГУМом. Возможно, скоро будет и металлическое панно. А недавно я купил себе 3D-принтер, чтобы попробовать поработать с маленькими скульптурами.
«Безмолвный проводник», 2021
В цветах у меня один период: желтый, синий, красный. Я даже иногда с собой борюсь, потому что понимаю, что надо как-то меньше их использовать. Лет шесть или восемь назад, когда я у родителей дома достал коробку с LEGO из детства, в моей голове прямо щелкнуло: «Вот же эти цвета, чистые, открытые, — все это из детства». Я даже композиции создаю как конструктор: собираю визуальные материалы, по ним делаю кусочки эскизов и собираю композицию. То есть принцип тот же самый: у меня есть куча деталей и я из них собираю что-то, чего еще не было.
Вот только хочется, чтобы то, что я делаю, не превратилось в какую-то одну фишку, которую все узнают и все хотят. Потому что очень часто художники таким образом становятся заложниками своего стиля, своего одного какого-то произведения. Чтобы этого избежать, я стараюсь делать разные проекты: картины, скульптуры, росписи, лекции читаю время от времени. Или я сейчас, например, как куратор и автор текстов участвую в проекте книги под названием «Граффити-азбука». В итоге я еще взялся сам эту книгу сверстать. Это занятие, которым я давно не занимался, но мне это нравится. Разнообразие проектов приносит дополнительное удовольствие. Очень не люблю, когда работа становится рутиной, когда изо дня в день, из недели в неделю нужно делать одно и то же.
Сколько Аске тратит времени на одну картину
Отрисовка в векторе и подбор цветов
Подготовка чертежей для лазерной резки деталей
Производство деталей на заказ
Зашкурить, пропылесосить и покрасить детали
(2 дня + 1 день просушить)
Склеить и подготовить многослойную основу для картины
У меня сейчас параллельно три проекта. Когда я думал над обложкой для Esquire, то успел параллельно прочитать две лекции в ММОМА, подготовить скульптуру для «Волгафеста» в Самаре, съездить туда, чтобы ее установить на центральной набережной. А потом отправился в Нижний Новгород на роспись и открытие своей выставки в галерее «9Б». Затем вернулся в Москву и здесь представил две скульптуры на выставке «Красный сад». Одна — снаружи ГУМа, и еще одна, внутри. Сейчас я подбираю производство для скульптуры в Тюмени, макет которой у меня уже готов. В Нижнем Новгороде в августе появится еще один мой большой объект. Еще будет роспись в Подмосковье осенью, и, возможно, я слетаю в Екатеринбург на фестиваль «Карт-бланш», если времени хватит. И это еще не все. Как я уже сказал, сейчас с командой доделываем проект «Граффити-азбуки». Плюс много эскизов картин, которые надо реализовать. В общем, куча всего. Динамика такая, что с каждым годом всего происходит больше, и проекты все интереснее. И в целом я вижу, куда еще можно расти.
«Взгляд за горизонт», Самара
Самое большое мое произведение — это роспись на торце дома в «Новой Трехгорке» в Одинцово. Там рисунок высотой 18 этажей и площадью порядка 750 квадратных метров. Но самая, как мне кажется, значительная работа — панно в холле Ленинградского вокзала. Куратор Алексей Новоселов сказал мне: «Слушай, Дим, я тут посмотрел, годовая посещаемость Лувра — десять миллионов человек в год. На Ленинградском вокзале — пятнадцать». Я подумал: ничего себе. Я изначально понимал, что формат искусства в общественном пространстве дает намного больше возможностей художнику для взаимодействия со зрителем, для формирования своей аудитории, для того, чтобы люди вообще узнали, что такой художник есть. Потому что в галереи, в музеи ходят не так много людей — даже в Москве. Зато каждый легко может столкнуться с моей работой, просто перемещаясь в городе. Пока мы выставляли проекцию изображения для разметки этой росписи в Одинцово, услышали как проходящие мимо парень с девушкой сказали: «О, прикольно, это же как в «Техникуме». Получается, что люди без подписи узнают мой стиль — это здорово.
«Восхождение», Тула, 2019
Про новое поколение коллекционеров
Среди коллекционеров современного искусства появляются люди примерно моего возраста, у которых есть деньги. Они понимают, про что мое искусство, у нас примерно один и тот же культурный багаж, мы выросли в одно время. Я уверен, что как раз вот этот пласт людей будет активнее поддерживать то, что я делаю. И я вижу, что спрос есть: на Cosmoscow в прошлом году продали 13 из 14 работ. Осталась только одна, самая большая. Плюс на аукционах практически всегда работы продаются (уходят по стоимости от 2 до 8 тыс. евро). Иногда покупатели сами мне пишут в Instagram: «Дим, привет. Я купил твою картину. Помню тебя еще со времен CODE RED». И таких людей, я думаю, не один и не два. Есть коллекционер Рома Жавнер, ему чуть за 30, и он за несколько лет собрал внушительную коллекцию всех местных художников «уличной волны». Он как раз и говорит, что это ему интересно, потому что это то, с чем он рос. Я уверен, что молодые коллекционеры, которые только-только начинают собирать искусство, будут со временем все больше покупать. У меня самого больше ста работ других художников — если считать тиражную графику, бумагу, холсты, — и это все люди, почти всех из которых я лично знаю. Раз я зарабатываю достаточно, то хочу поддержать своих коллег.
Про места силы уличного искусства
Из городов, где уличное искусство развивается сильнее всего, я бы назвал Нижний Новгород и Екатеринбург, потому что в Москве и Питере коммунальные службы куда сильнее следят за городом. В Нижнем с этим спокойнее, и уличное искусство может развиваться. Там очень много инициативных людей, которые хотят у себя в городе делать проекты в формате фестивалей, росписей, выставочных пространств, галерей, кураторских проектов. Мне очень нравится общаться с этими людьми, которые хотят развивать не только себя, но и пространство вокруг. Никита Nomerz, основатель фестиваля «Место», — вообще большой молодец, потому что он и сам рисует, и фильмы снимал, и организует фестиваль, и какие-то коммерческие проекты он организовывал. В этом плане Никита как раз один из людей в Нижнем, которые стараются развивать свою тему.
«Счастливый билет», Ленинградский вокзал, 2019
Про историю искусства и постоянное самообразование
Я по мере возможности изучаю историю искусства: читаю книги, смотрю лекции. Когда я учился в институте, то этот предмет был самым скучным: какой Древний Египет, Шумер, какие древние римляне, как это со мной соотносится? Это было в 2003 году. А сейчас я понял, что это дико интересно, что это очень много может дать здесь и сейчас — и как просто человеку, и как художнику. И стараюсь по мере возможности постоянно что-то новое для себя узнавать, сопоставлять с тем, что я уже знаю.
Irony Tower,
Эндрю Соломон
Искусство и город (2 изд.),
Игорь Поносов
Моя жизнь,
Константин Коровин
Cultural Cold War,
Frances Stonor Saunders
Widow Basquiat,
Jennifer Clement
Если повнимательнее почитать разные источники, не всегда даже про искусство, то можно понять, что общепринятая история искусства не всегда раскрывает ту или иную тему абсолютно объективно и скрывает подводные камни. Если анализировать разные источники и события, которые в этот период происходили, то понимаешь, что все немного по-другому. Что искусство всегда было инструментом для людей, которые концентрировали власть, и они с помощью искусства пытались свои какие-то задачи решать. Не всегда даже художники были в курсе этого. Например, религиозное искусство, прежде всего христианский или оккультный символизм в живописи, скульптуре, архитектуре. Это очень интересно. Просто искусство — это такой язык, который не все могут считать. Но на самом деле в нем много информации, которая может проходить сквозь века и не искажаться. Мне этим искусство очень нравится.