Дао дэ цзин о чем
«Дао Дэ Цзин» («Книга пути и достоинства»): автор, краткое содержание и цитаты
Он всегда говорил, что человеку нужно уединение, и больше всего он должен страшиться славы. Тот, кто написал «Дао Дэ Цзин», Лао-Цзы, даже сегодня остается загадкой для историков и биографов. Безжалостное время не оставило о его жизни практически ничего, кроме мифов, народных домыслов и книги длиной в пять тысяч слов.
Хранитель архива
Задолго до того, как стать отшельником, Лао-Цзы был хранителем императорского архива. Работая при дворе, однажды он встретился с Конфуцием – величайшим китайским мудрецом. Между ними состоялась продолжительная и глубокомысленная беседа. Возможно, о ней бы и не вспомнили, если бы не отзыв Конфуция об этой встрече. Вернувшись к своим ученикам, он сказал следующее:
Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает, бегающего можно поймать в тенета, плавающего – в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона – то я еще не знаю, как его можно поймать! Ныне я встретился с Лао-Цзы, и он напомнил мне дракона.
Будущий автор «Дао Дэ Цзин» представлялся Конфуцию настоящим драконом. Величественным и мудрым, которого не переспорить и которому известны все ответы.
Фантазия
Даже в древние времена люди обладали довольно бурным воображением. Безудержная человеческая фантазия сделала из Лао-Цзы почти божество.
Дело было так. Когда мать Лао-Цзы, Юн-Нюй, любовалась цветущими в саду сливами, в ее приоткрытый рот попала капля солнечного света. В результате было зачато дитя, которое молодая мать вынашивала ровно 81 год. Ребенок родился именно в таком возрасте, поэтому его и назвали – Старый Ребенок. Намного позже это имя стали интерпретировать как Старый Учитель.
Таинственное исчезновение
Точных биографических сведений о Лао-Цзы сохранилось немного. Он родился в начале VI века до н. э. в селении Цюйжэнь царства Чу. Долгое время работал при царском дворе в библиотечном архиве.
Потом Лао-Цзы бросил службу и стал жить в уединении. Практически в самом конце жизни, полностью разочаровавшись в возможности реализовать свои учения в Китае, он сел на белого буйвола и поехал на Запад. На пограничной заставе его остановил начальник охраны Инь Си. Именно по его просьбе Лао-Цзы написал трактат «Дао Дэ Цзин», где кратко описал свои философские идеи.
Комментаторы очень любят подчеркивать, что Лао-Цзы за всю свою жизнь написал всего одну книгу (а ведь не один год был отшельником), и та состоит всего из пяти тысяч слов. И даже так, в «Дао Дэ Цзин» сокрыто множество философских мыслей, которые нужно именно понять, а не разбавлять словами.
О трактате
На китайском «Дао Дэ Цзин» означает «Книга о пути Дао и благословенной силе Дэ». Само слово «цзин» переводится как «книга», а «Дао» и «Дэ» – это ключевые понятия в философии Древнего Китая, которые ввел в обиход Лао-Цзы.
Сам трактат состоит из 81 параграфа и 5 тыс. иероглифов. По традиции книгу делят на две части: в первой автор рассказывает о Дао, во второй – о Дэ. Правда, здесь сложно найти существенные различия.
«Дао Дэ Цзин» написан рифмованной прозой, текст довольно ритмичен, но его смысл очень сложно понять. Словно за каждым иероглифом скрывается большая тайна, а все символы вместе готовят вселенский заговор. Поэтому во II веке до н. э. ученые люди начали комментировать этот текст, разбирать на цитаты и находить скрытые послания (иногда они это видели даже там, где подобного вовсе не было). Самыми известными комментаторами и толкователями были Хэшан-гун, который написал «Старец с речного берега» (II век до н. э.), Третий патриарх Школы небесных наставников Чжан Лу и основатель неодаосизма Ван Би.
Центральная категория даосизма
На понятии Дао и строится весь даосизм. Это слово пишется одним иероглифом, который состоит из графемы «голова» (шоу) и «идти» (цзоу). Отсюда и происходит основное значение Дао – это дорога, по которой ходят люди. В словарных значениях слово «дорога», может быть и «правдой», «истиной», «учением» и т. д.
У-мин и Ю-мин
«Дао дэ Цзин» начинается тем, что автор рассказывает о существовании двух Дао: безымянного У-мин и обладающего именем Ю-мин. У-мин Лао-Цзы называет «отцом Неба и Земли». Оно постоянное, никогда не проявляет активности, находится в состоянии покоя, но его невозможно понять или принять. У-мин порождает мир и все сущее, но само относится к категории небытия.
Ю-мин – это «мать всех вещей». Она как вода, проникает везде и все охватывает. Ю-мин меняется вместе с миром, ее можно познать и выразить словами. Она создает определенные вещи и порождает бытие.
В целом вся философия «Дао дэ Цзин» базируется именно на этих понятиях. Кстати, о них известно даже нам – это пресловутые Инь и Янь. Что же касается самого понятия «Дао», то оно лишено каких-то атрибутов. Как, к примеру, если ложку назвать ложкой, то этой вещи уже приписываются определенные атрибуты. С Дао такое не проходит – оно просто есть, и оно «никакое». Это произвольный иероглиф, которым обозначают всеобщий закон или основу мира. Но само слово бесформенно и беззвучно.
Дао способно породить вещи, но само вещью быть не может. Можно сказать, что Дао – это то, благодаря чему вещи получили свое существование. Лао-Цзы в «Дао Дэ Цзин» сравнивает это понятие с необработанной глыбой. Также он называет Дао «началом и концом» – с него все начинается и к нему все возвращается. Это пустота порождающая все сущее. Из небытия Дао может стать чем-то, и снова вернуться в свое бесформенное существование. Но нет, не было и не будет ни одного предмета или явления, которые появились бы без Дао.
Границы пустоты
Дальше в трактате «Дао дэ Цзин» говорится о свойствах Дао, одним из которых является пустота. Дао – это функциональная пустота. Она способна определить качества бытия и возможности для использования вещей. Автор пишет, что сосуды делаются из глины, но употребление этих сосудов зависит именно от пустоты в них. Эту парадигму он применяет и к другим вещам, и в конечном итоге приходит к выводу, что сам мир является пустым. Вот цитата из «Дао Дэ Цзин», подтверждающая эти слова:
Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше [в нем] пустоты, тем дольше [он] действует, чем сильнее [в нем] движение, тем больше [из него] выходит [ветер]. («Дао Дэ Цзин», §5)
Мудрость
Лао-Цзы пишет, что Дао невозможно как-то определить, описать или измерить. Его можно только почувствовать и слиться с ним воедино. И тот, кто сумел это сделать, может быть спокоен. Ничто в этом мире не причинит ему вред: ни земные стихии, ни страшные хищники.
В этом мире все едино. Все меняется, перетекает из одного состояния в другое. А то, что человек привык воспринимать за какую-то форму, не более чем иллюзия и настоящее заблуждение. Но эти заблуждения являются самыми опасными, ведь именно из-за них появляются на земле войны, раздоры и различные учения, представители которых жизнью пожертвуют, лишь бы доказать свою правоту.
Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. («Дао дэ Цзин», §2)
Также в книге «Дао Дэ Цзин» автор пишет, что мудрый человек в чем-то уподобляется Дао. Ведь так же, как и это несуществующее явление, мудрый человек предоставляет свободу всем живым существам жить так, как им того хочется, пока он будет реализовать свою природу.
Как и Дао, этот человек непонятен, действует спонтанно и согласно своей природе. Обычно таких людей называют чудаками или сумасшедшими, но только в таком состоянии можно уподобиться Дао и слиться с ним, то есть вернуться в то состояние из глубокого детства, когда мир был единым, не идентифицированным и не разделенным.
Человек, наделенный абсолютной мудростью, никогда не возжелает подчинить себе других. Но на фоне других он определенно будет выделяться, так как познал Дао, и люди будут следовать за ним. Он не стремится показаться себя, быть во всем первым или стать центром внимания, но именно поэтому он всегда будет на голову выше остальных, именно поэтому за ним всегда будут следовать.
Общество и лень
Даже краткое содержание «Дао Дэ Цзин» не упускает мысли автора об обществе. Все социальные явления и каждый человеческий поступок должны подчиняться естественной необходимости. Лао-Цзы отвергает конфуцианское понятие «Жэнь» (человеколюбие), так как оно чуждо человеческой природе и его соблюдение ничем не оправдано.
Другая категория даосизма называется «Недеяние». Здесь подразумевается не праздная лень, а способность человека разумно использовать свои ресурсы, не делая ничего лишнего. Здесь Дао снова сравнивают с рекой. Против ее течения плыть невозможно, но если безвольно следовать за волнами, то вода выбросит на опасные камни. Поэтому человек должен постоянно корректировать свой путь, делая то, что необходимо именно в этот момент.
Учение Дэ
В книге пути и достоинства «Дао Дэ Цзин» вторая часть отведена такому понятию, как Дэ. Если задача Дао заключается в создании вещей, то Дэ должно их взращивать. В отличие от Дао, Дэ можно описать словами. В дословном переводе этот термин означает «благодать» или «добродетель». Вот что об этом написано в трактате:
Дао рождает вещи, Дэ вскармливает их. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая не почитала бы Дао и не ценила бы Дэ. Дао почитаемо, Дэ ценимо, потому что они не отдают приказаний, а следуют естественности. Дао рождает вещи, Дэ вскармливает их, взращивает их, воспитывает их, совершенствует их, делает их зрелыми, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшим, не повелевать – вот что называется глубочайшим Дэ. («Дао Дэ Цзин», §51)
Критика
Помимо размышлений о законах мироздания и секретах бытия, последователи даосизма стали использовать трактат, чтобы критиковать конфуцианство. Они считали, что следовать идеям конфуцианства можно только в том случае, если в мире наступит хаос и полностью исчезнет Дао. Даже сам Лао-Цзы считает конфуцианские добродетели своеобразными «костылями» на пути к развитию:
Дэ появляется только после утраты Дао; человеколюбие – после утраты Дэ; справедливость – после утраты человеколюбия; ритуал – после утраты справедливости. Ритуал – это признак отсутствия доверия и преданности. В ритуале – начало смуты. («Дао Дэ Цзин», §38)
Также автор говорит, что стоит отказаться от мудрости. Разные учения рождают споры, а споры приводят к смуте. Перед правителями Лао-Цзы ставил задачу запретить мудрецам говорить и действовать и убрать все, что может разъединять людей: богатство, редкие вещи и т. д. Как бы это странно ни звучало после всех мудрых изречений, но Лао-Цзы был уверен, что мудрый правитель должен ослабить волю народа, чтобы тот довольствовался малым.
Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать того, что может вызвать зависть, то не будут волноваться сердца народа.
Поэтому, управляя [страной], совершенномудрый делает сердца [подданных] пустыми, а желудки – полными. [Его управление] ослабляет их волю и укрепляет кости.
Оно постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знание не смели бы действовать. Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие. («Дао Дэ Цзин», §3)
Подсказки правителю
Некоторые исследователи сходятся во мнении, что изначально «Дао Дэ Цзин» был руководством правителю по управлению государством на основе идей Дао и Дэ. Здесь есть упоминания о том, что во главе общества должен стоять совершенный монарх, наделенный мудростью Дао. Его основная задача – править на основе недеяния. Он должен смотреть на юг, в то время как вокруг него будет вращаться и жить своей жизнью вся Поднебесная. Лао-Цзы считал, что если правитель постиг Дао, то вся страна «настроится» на него и подчинится. Поэтому ему необязательно выходить из дворца и проводить долгие месяцы в дороге, чтобы управлять страной.
И здесь просто невозможно не процитировать Лао-Цзы:
Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. («Дао Дэ Цзин», §17)
Свой социальный идеал Лао-Цзы видел в маленькой патриархальной деревне-стране. Она находится далеко от соседей, с редким населением и потрясающей природой.
Бессмертие
Еще в трактате есть несколько намеков на идею бессмертия. Но здесь тоже не обошлось без Дао. Как уже было сказано, все живое рождается и умирает. Если человек познает Дао и обуздает свои страхи, то смерти для него не будет существовать. Если человек перестанет бояться тигра, носорога или солдат, то им некуда будет его ранить. А все почему? Потому что смерти как таковой для него не существует.
Другие сведения
Впервые эту книгу перевели на русский при активном участии Льва Толстого, который к тому же выступил редактором. Неоднократно цитаты из «Дао Дэ Цзин» были включены в собрания афоризмов Толстого. Для последнего наиболее интересной была эстетическая мысль произведения. К тому же идеи Лао-Цзы были близкими по духу самому Толстому.
В комментариях к «Дао Дэ Цзин» говорится, что автор произведения поэтичен и прост, впрочем, как и сама мудрость. Множество высказываний из трактата уже давно стали жемчужинами поэтической прозы. «Дао Дэ Цзин» – это не просто писание возрастом в две тысячи лет, это уникальный образец философско-этической, литературно-художественной и религиозной мысли.
ЛАО-ЦЗЫ: ДАО ДЭ ЦЗИН: кратко
ЛАО-ЦЗЫ: ДАО ДЭ ЦЗИН
Лао-цзы считал, что человек должен жить в уединении и чуждаться славы. Сам же он, прежде чем стать отшельником, служил хранителем архива императорского двора. Однажды его посетил другой величайший китайский мудрец — Конфуций, и между ними состоялась галантная и глубокомысленная беседа. Любопытна реакция Конфуция на эту встречу. Когда он вернулся домой к своим ученикам, то сказал буквально следующее: «Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает, бегающего можно поймать в тенета, плавающего — в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона — то я еще не знаю, как его можно поймать! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона».
Народная фантазия наделила Лао-цзы и историю его жизни самыми невероятными подробностями. Он — предтеча Будды, в которого в конце концов и превратился. Но задолго до того, также подобно Будде, он постоянно являлся в этот мир то в одном, то в другом облике. Рождению Лао-цзы предшествовало непорочное зачатие, что предвосхищает историю появления на свет другого величайшего Пророка и Учителя человечества — Иисуса Христа. Согласно китайским легендам, когда мать будущего мудреца — Юн-нюй — вдыхала однажды аромат цветущей сливы, в ее приоткрытый рот проникла светящаяся капелька Солнца. В итоге чудесным образом зачалось дитя, которое счастливая мать носила в своем чреве — ни много ни мало — ровно 81 год. Когда ребенок родился, ему было именно столько лет. Потому-то и имя ему было дано Старый Ребенок (впоследствии интерпретированное как Старый Учитель).
Лао-цзы написал только одну книгу, в которой, как любят подчеркивать комментаторы, всего лишь пять тысяч слов. Название трактата — «Дао дэ цзин», переводится примерно так — «Книга о дао-пути и благой силе — дэ». «Цзин» означает «книгу» (это слово входит в состав названий многих китайских литературных, исторических и философских шедевров), а дао и дэ — центральные категории древнекитайской философии и религии, введенные в оборот Лао-цзы.
«Дао дэ цзин» была впервые полностью переведена на русский язык при непосредственном участии Льва Толстого, он же — редактор перевода. Переведенные фрагменты неоднократно включались Толстым в его знаменитые собрания афоризмов. Так, в обширном компендиуме «Круг чтения», где мысли великих людей распределены по месяцам, неделям и дням на каждый год, Лао-цзы принадлежит 32 изречения, а в «Путь жизни», где афоризмы распределены по проблемам, включено 11 изречений китайского мудреца. Одна из величайших заслуг последнего — бесценный вклад в копилку мировой этической мысли. Именно эта сторона его учения была наиболее привлекательна для Льва Толстого.
Безусловно, интересно взглянуть на все это глазами современного читателя. Что же именно привлекало великого русского писателя в книге, написанной две с половиной тысячи лет тому назад? Прежде всего, идеи, близкие по духу самому Толстому, созвучные с его собственными убеждениями:
Лао-цзы — одновременно афористичен и поэтичен, мудр и прост, как сама мудрость. Многие (если не большинство) изречений в «Дао дэ цзин» — жемчужины глубокомыслия и поэтичной прозы. Например, такие:
Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым. Знающий не доказывает, доказывающий не знает.
Провозглашением принципа недеяния и завершается «Дао дэ цзин». Она в одинаковой мере является философско-этическим, литературно-художественным и религиозным произведением. Книга о дао стала первоисточником даосской религии. Потому-то вечна в веках священная книга, состоящая из пяти тысяч слов. Ее автор из нашего суетного и прагматичного времени представляется каким-то нездешним пришельцем. Но он не инопланетянин. Он плоть от плоти людской, но стремился постичь, главным образом, человеческий дух. И сумел сделать это раньше других и намного лучше других. Читая «Дао дэ цзин», нам и самим хочется стать лучше, чем мы есть на самом деле.
«Дао дэ цзин»
«Путь добродетели, или Книга о силе и действии».
В этом небольшом трактате излагается суть учения о Дао. Иероглиф дао состоит из двух частей «шоу» — голова и «цзоу» — идти, поэтому основное значение этого иероглифа — дорога, по которой ходят люди, но в дальнейшем этот иероглиф приобрел переносный смысл и стал означать закономерность, закон.
«Дао» метафорически уподобляется воде (податливость и неодолимость). Вытекающий из дао образ действия — недеяние (у вэй), уступчивость, покорность, отказ от желаний и борьбы.
Однако в даосской философской системе«Дао» получило гораздо более широкое метафизическое содержание. Лао-цзы (предполагаемый автор) использует слово «Дао» с особой осмотрительностью, ибо «Дао» бессловесно, безымянно, бесформенно и недвижимо. Никто, даже Лао-цзы не может дать определения «Дао». Он не может дать определение «Дао», поскольку знать, что ты не знаешь (всего), — есть величие. Не знать, что ты не знаешь (всего), — есть болезнь. Слово «Дао» — это просто звук, сорвавшийся с губ Лао-цзы. Он не выдумал его — просто сказал наугад. Но когда появится понимание, слова исчезнут — в них уже не будет необходимости.
«Дао» означает не только путь, но и суть вещей и тотального бытия вселенной. «Дао» — всеобщий Закон и Абсолют. Само понятие «Дао» можно толковать и материалистически: «Дао» — это природа, объективный мир.
Лао-цзы писал: «Есть Бесконечное Существо, которое было прежде Неба и Земли. Как оно невозмутимо, как спокойно! Оно живёт в одиночестве и не меняется. Оно движет всем, но не волнуется. Мы можем считать его вселенской Матерью. Я не знаю его имени. Я называю его Дао».
Авторство «Дао дэ цзин» («Путь добродетели, или Книга о силе и действии») приписывается Лао-цзы (род 604 до н. э.). Лао-цзы — почётное имя величайшего китайского мыслителя Ли Эра (Ли Бояня, Лао Даня), основателя даосизма. О его жизни известно мало. Самый известный вариант биографии Лао-цзы описывается китайским историком Сыма Цянем в его труде «Исторические повествования».
Многие современные исследователи ставят под сомнение сам факт существования Лао-цзы. Некоторые предполагают, что он мог быть старшим современником Конфуция, о котором — в отличие от Конфуция — в источниках нет достоверных сведений ни исторического, ни биографического характера. Есть даже версия, что Лао-цзы и Конфуций — это одно лицо.
Уже в раннем даосизме Лао-цзы становится фигурой легендарной и начинается процесс его обожествления. Легенды повествуют о его чудесном рождении. Его первым именем было Ли Эр. Слова «Лао-цзы», означающие «старый философ» или «старый ребёнок», впервые произнесла его мать, когда разродилась сыном под сливовым деревом. Мать носила его в утробе несколько десятков лет (по легенде 81 год), и на свет он появился из её бедра. У новорожденного были седые волосы, от чего он напоминал старика. Увидев такое чудо, мать была сильно удивлена. Он получил фамилию Ли, так как родился под деревом Ли (сливой). У него были длинные уши, за что ему было дано имя Эр (ухо).
Считается, что Лао-цзы был историографом, главным хранителем государственного архива при Чжоуском дворе. Он долго жил в столице, много трудился над доверенными ему документами, официальными и литературными текстами, много размышлял, много беседовал с навещавшими его людьми, представителями разных сословий и профессий.
Впечатления от прочитанного, увиденного и услышанного складывались в собственные выводы о природе всего сущего, о всеобщих законах естественного возникновения, становления и развития мира. Он воплотил их в трактат, сыгравший огромную роль в китайской философии.
Лао-цзы считал, что корень того, что в обществе происходят «смуты» и им «трудно управлять», лежит в «знаниях» и «желаниях». Он говорил: «Поэтому управление страной при помощи знаний — несчастье для страны, а управление страной без помощи знаний — счастье для страны» — и настаивал на «управлении, построенном на недеянии».
«Когда растут законы и приказы, увеличивается число воров и разбойников». Он протестовал также против «почитания мудрых».
Лао-цзы считал, что нужно лишь, чтобы правитель сам «не имел желаний», и тогда народ естественным образом станет простодушным. Чтобы добиться «отсутствия знаний» и «отсутствия желаний», необходимо отказаться от «почитания мудрых» и «не ценить редких предметов», иными словами, ликвидировать все вызывающее желания и возбуждающее споры. Лао-цзы называл это «осуществлением недеяния» и говорил: «Осуществление недеяния приведёт к тому, что не останется ничего, что бы не управлялось».
По преданиям, когда Лао-цзы покидал Чжоуское царство, на пограничной заставе его встретил начальник и попросил оставить хоть что-нибудь для своей страны.
И Лао- цзы дал ему рукопись в 5000 знаков — ту самую поэму, которая вошла в историю под названием «Дао дэ цзин» («Путь добродетели, или Книга о силе и действии»).
Что же такое Дао в понимании Лао-цзы? В первом параграфе его сочинения говорится:
«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао». Лао-цзы считал, что его Дао есть постоянное Дао, суть которого нельзя выразить в словах. Оно не имеет вида, не издаёт звуков, не обладает формой, и, по словам Лао-цзы: «смотришь на него, но не видишь, слушаешь его, но не слышишь, ловишь его, но не можешь поймать». Одним словом, Дао — это «пустота» или «небытие».
В четвертом параграфе сказано: «Дао пусто, но при его использовании оно не переполняется».
Древнейший словарь «Ховэнь» объясняет иероглиф чун, означающий пустоту, через иероглиф чжун (пустота в сосуде), отсюда Дао надо понимать как абсолютную «пустоту», которая никогда не переполнится при употреблении. «Пустота» — это то же, что и небытие, из которого Дао рождает все сущее, что сформулировано в высказывании. «Все вещи в Поднебесной рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии».
Дао не только источник происхождения мира, но и всеобщий мировой закон. Как говорил Лао-цзы:
«Дао постоянно пребывает в недеянии, но нет ничего, чего бы оно не делало»; «Дао никто не приказывает, оно постоянно остаётся само собой»; «переход в противоположность — путь движения Дао, слабость — (метод) действия Дао»;«одинока стоит, но не меняется, ходит повсюду, но не устаёт»; «любит приносить пользу всем существам и не борется (с ними) за выгоду».
Нет ни одного предмета или явления, возникшего без его участия; оно не принуждает расти ни одно существо, не вмешивается в его жизнь, позволяет всему естественно развиваться, Дао постоянно находится в движении к противоположности, мягко исполняет свою роль, но оно вечно, независимо существует и без устали движется, появляясь везде; хотя Дао приносит пользу всему сущему, оно не вступает ни с кем в борьбу, не стремится никого захватить, не считает свою деятельность заслугой перед окружающими и не добивается ни над кем господства. Такое поведение Дао Лао-цзы называл «таинственной добродетелью» и рассматривал её как высший закон в природе и обществе.
Лао-цзы говорил: «Высшее добро подобно воде. Добро, которое оказывает вода, приносит пользу всем существам, и она не борется (с ними). Вода находится в тех местах, которыми гнушаются люди, поэтому она похожа на Дао».
Во втором параграфе он говорит:
«Когда в Поднебесной все узнают, что красивое является красивым, появится безобразие. Когда все узнают, что добро является добром, появится зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и лёгкое создают друг друга, длинное и короткое образуют форму, высокое и низкое опрокидывают друг друга, тоны и звуки вызывают гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом».
Лао-цзы также считал, что необходимо «знать людей» и в то же время «знать себя», необходимо «побеждать людей» и в то же время «побеждать себя» (преодолевать собственные недостатки), так как только в этом случае можно добиться высшей мудрости и обрести могущество.
Наиболее глубоким толкованием превращения противоречий в предметах следует считать следующее высказывание Лао-цзы:
«О несчастье! Оно является опорой счастья О счастье! В нем притаилось несчастье».
Лао-цзы считал, что превращение счастья в несчастье происходит при определённых условиях.
В девятом параграфе он говорит:
«Если богатые и знатные проявляют кичливость, они сами навлекают на себя беду». «Богатство и знатность» — это счастье, а «беда» — несчастье. Условие, при котором первое переходит во второе, — кичливость. Именно поэтому Лао-цзы постоянно требовал «не кичиться» и «знать меру», чтобы предупредить превращение счастья в несчастье.
Лао-цзы дал философское обобщение превращению предметов в процессе развития, когда, достигнув расцвета, они начинают клониться к одряхлению, старости и смерти, выразив это в словах «предметы, достигнув расцвета, стареют».
Для него одинаково сильны вновь возникший или одряхлевший предмет; он считал, что и тот, и другой в своих превращениях идут к старости и смерти, ни у одного из них нет будущего. Исходя из этого, Лао-цзы выдвинул абсолютный принцип, выразив его в словах «крепкое и сильное — слуги смерти». Он всеми силами выступал против «крепкого и сильного», считая, что они не соответствуют Дао, а то, что не соответствует Дао, «обречено на преждевременную смерть»: «Не соответствующее Дао погибает раньше времени».
В противоположность указанному принципу Лао-цзы выдвинул другой принцип: «Мягкое и слабое — слуги жизни». Выступая против «крепкого и сильного», Лао-цзы прилагал все усилия для возвеличивания «мягкого и слабого» и выдвинул широко известный принцип «мягкое и слабое побеждает твердое и сильное». Лао-цзы считал, что «все предметы, трава и деревья при своём рождении нежны и слабы». Но они обладают большой жизнеспособностью, полны жизненных сил и могут победить сильное, идущее к одряхлению и старости.
«В Поднебесной нет ничего мягче и слабее воды, но она нападает на крепкое и сильное, и никто не может победить ее», а поэтому утверждал: «Мягкое побеждает твёрдое, слабое побеждает сильное».
Во времена Лао-цзы в войне при встрече с сильным противником применялась тактика:
«Я не смею быть хозяином (положения), а буду гостем, я не смею наступать хотя бы на цунь, а отступлю назад на чи». Это делалось для того, чтобы показать свое бессилие, вынуждавшее отступать из-за слабости. Это должно было спровоцировать высокомерие военачальников и нерадивость воинов противника, ошибки в отдаваемых распоряжениях, что позволило бы в дальнейшем победить врага в бою.
По мнению Лао-цзы, человек не должен вмешиваться в естественный ход событий.:
«Кто действует, — считает он, — потерпит неудачу.
Кто чем-либо владеет — потеряет.
Вот почему совершенно мудрый бездеятелен, и он не терпит неудачи.
Он ничего не имеет и поэтому ничего не теряет.
Те, кто, совершая дела, спешат достигнуть успеха, потерпят неудачу.
Кто осторожно заканчивает свое дело, подобно тому как он его начал, у того всегда будет благополучие.
Поэтому совершенно мудрый не имеет страсти, не ценит трудно добываемые предметы, учится у тех, кто не имеет знаний, и идёт по тому пути, по которому прошли другие».
«Я имею три сокровища, которыми дорожу первое — это человеколюбие, второе — бережливость, а третье состоит в том, что я не смею быть впереди других».
«Высказанная вслух истина перестаёт быть таковой, ибо уже утратила первичную связь с моментом истинности».
«Знающий не говорит, говорящий не знает».
«Когда человек дойдёт до не-делания, то нет того, что бы не было сделано».
«Множество горных рек впадает в глубокое море. Причина в том, что моря расположены ниже гор. Поэтому они в состоянии властвовать над всеми потоками. Так и мудрец, желая быть над людьми, он становится ниже их, желая быть впереди, он становится сзади. Поэтому, хотя его место над людьми, они не чувствуют его тяжести, хотя его место перед ними, они не считают это несправедливостью».
«Святой муж», управляющий страной, старается, чтобы мудрые не смели сделать чего-нибудь. Когда все сделаются бездеятельными, то (на земле) будет полное спокойствие».
«Кто свободен от всякого рода знаний, тот никогда не будет болеть».
«Нет знания; вот почему я не знаю ничего».
Многие мысли актуальны во все времена:
«Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа их любить и возвышать. Ещё хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те, которых народ презирает. Поэтому, кто не заслуживает доверия, не пользуется доверием [у людей]. Кто вдумчив и сдержан в словах, успешно совершает дела, и народ говорит, что он следует естественности». (гл. 17).
А с некоторыми утверждениями современному энергичному человеку трудно согласиться:
«Святой муж», управляющий страной, старается, чтобы мудрые не смели сделать чего-нибудь. Когда все сделаются бездеятельными, то (на земле) будет полное спокойствие.»
«Кто свободен от всякого рода знаний, тот никогда не будет болеть».
«Нет знания; вот почему я не знаю ничего».
Ведь нас учили учли, что нужно учиться, тяжело работать и всего добиваться. А Дао говорит о другом.
Кто ещё не познакомился с этой жемчужиной китайской философии — попробуйте! С первого раза может не пойти.
Некоторые книги Энтони де Мелло можно читать как сборник историй, или невероятно смешных анекдотов – разве что тематика их касается в основном религии, Бога, Любви, Просветления.
Но возможен и совсем другой подход. Каждая записанная здесь маленькая история – суфийская, хасидская, буддистская, дзэнская или христианская – может стать пусть крохотным, но шажком к пробуждению, пониманию, любви.
Эти книги не призваны поучать, их задача – пробудить духовный рост.