Даты 1547 и 1549 связаны с чем

С чем связаны даты 1547 и 1549?

С чем связаны даты 1547 и 1549.

В а 1549 году он собирает Земский собор (общегосударственный), на этом собрании царь решал проблему отмены «кормлений» и злоупотреблений чиновников на местах.

Расположи на линии времени дату связанную с каким либо историческим событием?

Расположи на линии времени дату связанную с каким либо историческим событием.

Какая дата связана с окончательным закрепощением крестян?

Какая дата связана с окончательным закрепощением крестян.

Какое событие связано с датой 1147 год?

Какое событие связано с датой 1147 год.

Дата 1773 год связана с?

Дата 1773 год связана с.

Какое событие связано с датой 1147 год?

Какое событие связано с датой 1147 год?

Напишите событие которое связано с этой датой : около 1200 года до н э?

Напишите событие которое связано с этой датой : около 1200 года до н э.

Напишите событие, котоое связанно с датой 1200 года до Н?

Напишите событие, котоое связанно с датой 1200 года до Н.

, 1132г связаны с именем Владимира Мохомаха.

Все даты связанные с александром 1 СрОЧНО?

Все даты связанные с александром 1 СрОЧНО!

Стратег у древних греков должность главнокомандующего войском, заведовавшего в то же время внешними делами государства и отчасти финансами. Возможно так.

Военачальник, высшее военное должностное лицо, выбиравшееся народным собранием (в Древней Греции). (Взял из источника).

5 тысячелетий до нашей эры + 2 тысячелетия нашей эры = 7 тысячелетий прошло с тех пор, как люди начали использовать медь.

Она граничит с Польшей и с Литвой, я посмотрела на карте там она так, ну а вообще с литвой.

Крепостничество тормозило развитие экономики России во второй половине 18 в. Россия в XVIII веке благодаря усилиям Петра I превратилась в мощную европейскую державу, где утверждался капиталистический уклад экономического развития государства. Но ра..

Источник

ГЛАВА III. Соборы 1547 и 1549 годов.

Приступая к истории самых соборов, мы, прежде всего, в предварительных сведениях о них укажем цель, побуждения и идею, которая легла в основание этих соборов; затем, постраемся решить вопрос о том, кому принадлежала инициатива их; наконец перейдем уже к истории самых соборов, сперва, конечно, внешней, а потом рассмотрим как самый ход канонизации на этих соборах, так и значение их для канонизации святых в последующее время.

Как цель, так и побуждения, послужившие поводом к созванию соборов 1547 и 1549 годов, довольно ясно указываются самим митрополитом Макарием и Иваном Васильевичем Грозным. Так, первая довольно ясно намечена в окружной грамоте митрополита Макария, которую он рассылал после этих соборов по церквам, в следующих словах: «мы же в Святем Дусе с сынми своими, со архиепископы и епископы и со всеми священными соборы, уставихом на том соборе праздновати по преуложенному уставу св. отец» 388 и проч. Таким образом, ближайшею целью этих соборов было совершение канонизации святых.

Эти новые воззрения на Русскую Церковь, как на центр православия, и Русское государство, как единственную православную державу, должны были иметь своим естественным следствием стремление нашей Церкви возвыситься до уровня, соответствующего ее новому положению, показать себя достойною высокого места, способною выполнять ту великую задачу, которую Промысел назначил ей выполнить в истории христианства. Естественнее всего и прежде всего такое стремление нашей Церкви должно было отразиться на прославлении наших отечественных святых. Слава Церкви – ее святые. Угодники Божии суть ясные свидетели благодати Божией, почивающей в Церкви. Отсюда, возвысить значение отечественной святыни и прославить своих отечественных святых было совершенно в духе и потребностях того времени. А для того, чтобы достигнуть последней цели, нужно было собрать сведения о святых угодниках, открыть и-под спуда и поставить на вид скрытое доселе сокровище. И мы действительно видим, что именно в это время митрополит Макарий большую часть своей деятельности посвящает исследованиям о жизни Русских святых, образует целую школу писателей житий и производит беспримерную в наших летописях канонизацию святых.

Политические условия, с своей стороны, немало содействовали развитию такого направления и проведению его в жизнь. Киев, Псков, Новгород, Суздаль и другие центры древне-русской жизни, потеряв самостоятельность, присоединились к Москве и подчинились центральной церковной власти. Местные святые древних городов Русских, дотоле праздновавшиеся у себя дома, теперь являются как всероссийские святые и памяти их торжественно установляются на этих соборах.

Итак, с одной стороны, усиление центральной власти Русской Церкви, которое необходимо должно было отразиться и на канонизации святых, уничтожив местность их почитания, с другой, эти новые воззрения на Русскую Церковь, как на единственную представительницу теперь православия, которые побуждали Церковь собрать в одно целое все местные предания о святых и сделать почитание их общим, чтобы наглядно показать, что наша Церковь по количеству в ней угодников Божиих вполне может соответствовать своему новому положению, – все это вполне могло послужить источником идеи, которая лежит в основе соборов о новых чудотворцах. В гражданской жизни эти новые воззрения нашего народа наглядно выразились в венчании Грозного на царство, благодаря чему прежнее Московское княжество стало государством, в жизни же Церкви эти новые воззрения, в силу того, что последняя должна была соответствовать величию государства, послужили источником к прославлению наших святых.

II. Собор 1547 года.

На соборе 1547 года положено праздновать:

Прежде всего постараемся ответить на первый вопрос: были ли какие-нибудь подготовительные работы к этому собору?

Нам остается, наконец, рассмотреть последний вопрос, который естественно возникает, когда говорят о канонизации святых на соборе 1547 года, – это о самом ходе или процессе ее совершения. Но недостаток и отсутствие подлинных актов или деяний этого собора чувствуется здесь гораздо более, чем при решении других вопросов. Какой был ход деяний его, были ли какие-нибудь рассуждения на нем, были ли представляемы на него жития и списки чудес святых, которых этот собор думал канонизовать, читались ли те и другие во время заседаний самого собора – все эти вопросы за отсутствием актов являются трудно разрешимыми. Не имея поэтому возможности дать положительные ответы на них, мы постараемся сделать некоторые соображения более или менее вероятные относительно последних двух. Само собою разумеется, что полной картины заседаний собора представить теперь нет возможности. Мы даже не знаем, сколько было самых заседаний соборных.

Рассмотрим сперва вопрос – представлялись-ли на собор жития святых? Прямых и ясных указаний на то, чтобы на собор 1547 года, подобно следующему собору, были представлены жития и каноны, и чтобы те и другие на нем „свидетельствовались», мы нигде не находим. Единственное указание, которое еще может говорить об этом, мы находим в одной из редакций жития св. Александра Невского, писатель которого, между прочим, говорит, что „благочестивый царь Иоанн Васильевич, поболев душою о ненаписанных о св. Александре ни от кого же, положил благ совет с преосвященным митрополитом Макарием, яко да подвигшеся известно изыскати о святем и писанию предати и митрополит Макарий царево желание, паче же Божие изволение, тщася исполнити, созвал всеосвященный архиерейский собор, трудолюбно подвигся по священным правилом изыскав известно обрете“ 425 и проч. Правда, в приведенных нами словах вовсе не говорится о том, чтобы на собор было представлено житие св. Александра Невского. Но нам кажется, что последнее необходимо нужно предполагать; ибо в противном случае не по чему было бы производить самые изыскания. Поэтому, на основании слов писателя этого жития, дело нужно представлять таким образом: на собор митрополитом Макарием были представлены жития и каноны тех святых, которых он думал канонизовать: собравшиеся архиереи на основании этих житий и производили свои изыскания о них. Что действительно таков в общих чертах должен был быть ход канонизации святых на этом соборе и, в частности, что действительно были представлены на последний жития и каноны, об этом можно заключать еще из следующего обстоятельства. Мы видели, что жития большинства святых, канонизованных этим собором, существовали уже задолго до последнего. Если бы на самом соборе не было изыскания, то можно бы думать наверное, что все эти жития после собора вошли бы в круг церковного богослужения для чтения их во дни празднования памятей этих святых. Между тем на самом деле мы этого не видим. Так, хотя жития святых: Александра Невского, Никона, игумена Сергиевой Лавры, преп. Павла Обнорского, митрополита Ионы, и Михаила Клопского уже издавна существовали в агиобиографической литературе, но однако все они после собора появились в новых редакциях, составленных по поручению Макария, – что́ ясно говорит, что все эти жития признаны несоответствующими своей цели, т. е. для их церковного употребления. Это же последнее обстоятельство может прямо говорить и о том, что на собор были представлены жития святых, что они там читались и рассматривались, в противном случае трудно будет объяснить указанный уже нами факт, в силу которого одни жития признаны соответствующими для своей цели, а другие нет и должны были быть переделываемы. Наконец, главным образом в пользу доказываемого нами положения может говорить следующее обстоятельство. До Макарьевских соборов одним из необходимых условий для совершения канонизации святых были жития и каноны их. Эта необходимость их, с одной стороны, обусловливалась тем, что для канонизации того или другого святого нужны биографические данные о нем, которые и заключаются в житиях; с другой стороны, жития и каноны необходимы были для совершения праздника, которым сопровождается канонизация святого. Если же это правило встречается в практике Русской Церкви до соборов 1547 и 1549 годов, то, конечно, оно применялось и на этих соборах тем более, что необходимость применения этого правила к совершению канонизации засвидетельствовали сами же отцы этого первого собора; ибо, определяя характер и направление подготовительных работ к следующему собору, они поставляют одною из главных целей их отыскание и собрание житий, канонов и чудес. Из истории же следующего собора мы увидим, что эти жития, каноны и чудеса, собранные местными архиереями, представлены были на этот собор и там свидетельствовались. Если же, таким образом, отцы первого собора признавали необходимость применения этого условия на втором соборе, то, очевидно, потому, что сами его применяли. Приведенные нами слова из жития св. Александра Невского и представленные нами выше соображения как нельзя более подтверждают это наше положение.

Установив тот факт, что жития святых, канонизованных собором 1547 года, были представлены на него, нам теперь остается доказать факт свидетельствования их и определить характер этого свидетельствования. Что свидетельствование житий производилось на самом соборе, указание на это можно находить в известных уже нам словах писателя жития св. Александра Невского, что „митрополит Макарий созвал всеосвященный архиерейский собор, трудолюбно подвигся по священным правилом изыскав известно обрете» и проч. Но указывая и констатируя самый факт изысканий, писатель однако ничего не говорит нам о том, в чем последния состояли. Из его слов можно видеть только результат этих изысканий. Ибо писатель, сказав, что митрополит Макарий „изыскав известно обрете“, продолжает далее: „повеле мне убогому написати сие“. Таким образом, результатом соборного изыскания явилось поручение составить новое житие этого святого. Последнее же обстоятельство дает нам некоторую возможность определить и самый характер этих изысканий. Мы уже знаем, что некоторые жития святых, представленные на собор, не были одобрены последним и были переделаны. Обращая внимание на жития, которые были исправлены или переделаны в это время, легко заметить, что это или краткие жития первоначальной неразвитой конструкции, как напр., первоначальная редакция жития Михаила Клопского, или жизнеописания, отличающиеся характером простой биографии исторического лица, как напр. древнее житие св. Александра Невского, или же, наконец, краткие, проложные и сухие жития, каковым напр. было житие преп. Никона Радонежского, написанное Пахомием Логофетом. Все жития такого рода были, очевидно, признаны неудовлетворительными, потому что все они появились потом в новых редакциях. Присматриваясь затем к последним, не трудно видеть и тот критерий, которым руководились тогда у нас при этом свидетельствовании житий. Таким критерием служил господствовавший тогда в нашей агиобиографической литературе взгляд на житие, как на ораторское произведение – похвальное слово, украшенное всеми цветами риторского красноречия, при чем собственно биографии святого отводилось очень мало места. Само собою разумеется, что критерий этот касался только внешней стороны жития или его формы, не касаясь его содержания. Отсюда и соборные изыскания, в основе которых лежал этот критерий, естественно, не должны были идти далее поверхностного надзора за установленною формою житий. Последнее обстоятельство может указывать частию и на размер этих соборных изысканий, который мы должны представлять себе в ограниченном виде.

III. Собор 1549 года

1) Новгородских архиепископов: Иону и Евфимия.

Св. Стефана, епископа Пермского.

Св. Иакова, епископа Ростовского.

5) Благов. князя Всеволода Псковского.

Михаила, князя Тверского.

Преп. Евфимия Суздальского. Преп. Авраамия Смолепского.

Преп. Савву Вишерского.

10) Преп. Евфросина Псковского.

Преп. Евфрема Перевомского.

Преп. Григория Пельшемского.

Св. Иоанна, Антония, Евстфия мучеников Литовских Иоанна, мученика Болгарского.

17) Арсения, архиепископа Сербского.

Этим, за недостатком сведений, мы и ограничим свое изложение внешней истории собора 1549 года, и далее перейдем к рассмотрению внутренней стороны деятельности его, к тому, как велось на нем самое дело канонизации святых. В этом случае мы встречаемся с теми же самыми вопросами, какие нам приходилось решать при изложении первого собора, с тою, впрочем, только разницею, что относительно некоторых вопросов мы имеем здесь сравнительно более сведений, чем прежде; отсюда, следовательно, имеем возможность и рассмотреть их шире и подробнее.

Чтобы ответить на эти вопросы, естественнее всего мы должны бы обратиться к актам этих епархиальных обысков; но к сожалению, эти акты не сохранились до настоящего времени. А в обоих источниках, в которых находятся известия как об обысках, так и о свидетельствовании собранного материала, последнее характеризуется настолько общими чертами, что трудно, на основании только их одних, представить полную картину этих обысков, и тем, значит, труднее ответить на вопросы, поставленные выше, В этом случае, для достижения нашей цели, нам приходится обратиться к практике нашей Церкви предыдущего времени относительно этого предмета и, на основании фактов, которые мы там встретим, и этих черт, которыми характеризуются эти обыски в известных нам источниках, сделать заключение, которое и будет служить ответом на поставленные вопросы.

Этот последний факт решительным образом доказывает, по нашему мнению, ту мысль, что собор 1549 года не сделал подобного первому собору разделения святых на общих и местных, а прямо только установил празднование этим святым, предоставив совершать последнее доброй воле настоятелей церквей. Ибо, если бы на самом деле было сделано такое разграничение, то трудно объяснить, каким образом мог подняться вопрос об образе празднования Евфросину Псковскому и Авраамию Смоленскому, когда собор прямо отнес бы их к какому-нибудь одному классу местных или общих святых, чем прямо определялся бы и образ празднования им.

Канонизация святых, произведенная соборами 1547 и 1549 гг., выражалась, как и прежде, в установлении в честь святого праздника и составлении жития и канона ему. Но трудным для решения является вопрос: вносились ли имена святых непосредственно за канонизацией, по распоряжению соборов, в святцы или месяцесловы? В источниках, сохранивших вам сведения об этих соборах, мы не встречаем пи одного указания, которое могло бы для нас служить основанием для такого или иного решения этого вопроса. По-видимому, нужно было бы ожидать, что соборы, издав повеление о праздновании новым чудотворцам, вместе с ним издадут и повеление о внесении последних в святцы и тогда, конечно, в святцах, явившихся непосредственно за этими соборами, мы вправе были бы ожидать встретить имена всех тех святых, которые канонизованы соборами 1547 и 1549 гг. Но, присматриваясь к уставам, явившимся после этих соборов, мы должны сказать, говорит И. Д. Мансветов, что ни один из них не исчерпывает полного числа русских святых, канонизованных на соборах 1547 – 1549 годов. Так, синодальный устав 1548 года, как появившийся чрез год после первого Московского собора, – уже заключает в себе значительное число памятей, утвержденных на нем, но, с другой стороны, и некоторые из более поздних уставов оказываются ниже этого числа и стоят, по-видимому, вне всякого влияния Московских соборов. Таков, например, устав Синодальной Библиотеки № 389 – 337, написанный в 1553 году для Иосифо-Волоколамского монастыря и отличающийся в этом отношении замечательною бедностью (Перечисление памятей см. в Опис. рук. Син. б., III, 323).

Если же, как можно видеть из этого обозрения, имена святых не всегда вносились в святцы и уставы, то, очевидно, потому, что не было сделано соборного распоряжения. Отсюда, значит святцы и не могли быть одною из тех форм, в которых выражалась канонизация святых на этих соборах.

Чем вызвано было такое изменение, какими обстоятельствами оно обусловливалось, – на эти вопросы мы старались дать ответ в предварительных сведениях об этих соборах. Поэтому, не останавливаясь на них, мы прямо перейдем к обозрению других следствий их, которые стоят в тесной связи е первым следствием и им обусловливаются.

Главное следствие этого перехода права совершения канонизации к высшей центральной власти Русской Церкви касается тех правил, которыми начинают у нас со времени этих соборов руководиться при совершении канонизации святых. Макарьевские соборы имеют в этом отношении весьма важное значение. Со времени их правила совершения канонизации, которые применялись на этих соборах, входят уже в постоянную практику нашей Церкви последующего времени. Эти правила заключались, главным образом, в „обыске о новых чудотворцех“ и свидетельствовании житий и канонов. Обыск состоял, как мы видели, не только в собрании житий и канонов, но вообще сведений о святом – о его чудесах и потом проверке или свидетельствовании тех и других. Этот обыск и это свидетельствование как житий и канонов, так и чудес в последующее время встречаются уже постоянно в практике Русской Церкви во всех случаях канонизации. Замечательно при этом то обстоятельство, что эти правила, установленные Макарьевскими соборами, встречаются нам не только без всякого изменения их сущности, но и самый способ приложения их остается тем же самым, какой мы видели и на этих соборах; а это последнее прямо может говорить о влиянии Макарьевских соборов на ход канонизации святых последующего времени.

При изложении истории Макарьевских соборов, мы нигде не встречали указания на то, чтобы на них сделано было постановление о постоянном употреблении и приложении этих правил совершения канонизации и в последующее время. А это последнее обстоятельство показывает, что влияние этих соборов на ход и совершение канонизации основывается не на каком-нибудь законодательном акте, изданном с этою целию, но на тех обстоятельствах, которыми и были вызваны самые соборы о новых чудотворцах. Главное из этих обстоятельств – это централизация церковной власти в лице митрополита, идущая рядом с централизацией гражданской власти в лице Московского великого князя. Следы влияния этой централизации церковной власти стали уже заметны с начала XVI века; но главным образом они проявились на Макарьевских соборах, со времени которых право совершения канонизации исключительно стало принадлежать высшей центральной власти Русской Церкви. Этим переходом права совершения канонизации от местных епископов к высшей центральной власти, как нам кажется, и можно объяснить себе важное влияние Макарьевских соборов на ход канонизации последующего времени. Высшая церковная власть, всегда пребывая в столице и находясь, таким образом, вдали от места жизни святых, не могла быть очевидцем ни чудес, ни нетления мощей. Чтобы убедиться в том и другом, необходимо было исследовать на месте и эти чудеса и это нетление мощей. А для достижения этой цели, очевидно, правила, установленные Макарьевскими соборами, и были необходимыми. А эти последние, в свою очередь, послужили причиной образования тех формальностей, совокупность которых и составила предварительный обыск о том или другом святом, имевший своею главною целыо и задачею как собрать необходимые для его канонизации биографические данные, так и проверить их.

Приложение и применение правил, установленных Макарьевскими соборами, к канонизации святых последующего времени имело своим естественным и необходимым последствием более однообразный характер совершения ее. До Макарьевских соборов такого однообразия не существовало. Это отсутствие однообразия в совершении канонизации мы объясняли именно тем, что тогда еще не было установлено определенных правил, которые бы всегда и регулировали совершение ее. Теперь же, после Макарьевских соборов, установивших определенные и постоянные правила, эта причина прежнего разнообразия совершения канонизации, очевидно, должна была уничтожиться, и последняя должна была принять более или менее однообразный характер. И, действительно, изучая факты канонизации наших святых последующего времени, нетрудно заметить, что наша Церковь в этом отношении сделала большой шаг вперед, так как каждый отдельный факт канонизации этого времени представляет повторение прежде него бывшего.

Кроме этого следствия, которым сопровождалось для канонизации святых последующего времени введение правил, установленных на Макарьевских соборах, можно еще указать и другое. Именно, со времени их стали у нас внимательнее и строже относиться к канонизации святых, о чем можно заключать уже потому, что высшая центральная власть всегда строго требовала приложения установленных соборами на этот предмет правил и исполнения мельчайших формальностей, вызываемых приложением первых.

Говоря о значении Макарьевских соборов для канонизации святых последующего времени нашей Церкви, мы, однако, не должны преувеличивать этого значения. Собственно говоря, этим соборам принадлежит только более точная формулировка и введение в практику Церкви правил совершения канонизации, а не выработка их. Они не сделали чего-нибудь нового, прежде неизвестного, а только точнее формулировали и своим авторитетом санкционировали то, что и прежде существовало, хотя и не в таком определенном виде. Отсюда, следовательно, деятельность Макарьевских соборов относительно вопроса о канонизации святых в нашей Церкви можно назвать не творческою, а вернее, организаторскою, что́ будет вполне соответствовать и характеру главного деятеля их, митрополита Макария, любившего обветшалое и поисшатавшееся поновлять и приводить в порядок.

Источник