Для чего автор использует песенный зачин в слове о полку игореве
Слово о полку. Песнопевец БОЯН
Слово о полку… Песнопевец Боян
Аннотация: Боян предстаёт в «ироической песне» «Слове о полку Игореве…» песнопевцем XI в., близким к княжеским придворным кругам. Безымянный Автор «Слова о полку… » упоминает в зачине его песни и некоторые элементы поэтики Бояна, в основной части текста приводится припевка Бояна, касавшаяся князя-оборотня Всеслава Брячиславовича. В финале цитируется припевка Бояна, соотнесённая Автором с историей «полка Игореве» и самого Игоря Святославовича, «внука Ольгова». Там же приводятся сведения о том, что Боян «рёк ходы на» двух песнетворцев Святослава Ярославовича, последнего из коганов на киевском троне (1073 – 1076). Это сообщение находит своё отражение в тексте «Слова о полку Игореве…», где Автор также «рёк ходы на» Бояна, своего собрата по певческой деятельности.
Основным источником сведений о песнотворце, музыканте, певце и сказителе Бояне является древнерусское литературное произведение конца XII в. «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова», где имеется немало отрывков текста, вызывающих значительные разночтения в толкованиях смысла слов и самого текста. Ниже текст цитируется по переводу в книге «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова» // Слово о полку Игореве (ред. И.П.Еремина, вступительная статья Д.С.Лихачева, иллюстрации В.А.Фаворского). Л.: Худож. лит., Ленинград. отд., 1976), где древнерусский текст дан по изданию 1800 г. с редакторскими правками орфографии касаемо устаревших букв и пунктуации, с примечаниями и разбивкой текста на абзацы. Некоторые разночтения с изданием 1800 г. указаны в примечаниях. Автором настоящей статьи произведена нумерация абзацев (1 – 43), разночтения перенесены в скобки. Имя Бояна упоминается в тексте «Слова о полку Игореве…» в зачине (абзацы 1–3), разработках темы в средней части (абзацы 4 – 41) и финале (абзац 42 – 43), всего семь раз:
1: 2. Начати же ся той песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню!
1: 3-4. Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию (мысию) по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы. Помнящеть бо речь первых времен усобице, – тогда пущашеть 10 соколов на стадо лебедей; который дотечаше, та преди песнь (песь) пояше старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред полками касожьскыми, красному Романови Святославовичю.
1: 5. Боян же, братие, не 10 соколовь на стад лебедей пущаше, но своя вещиа персты на живая струны воскладаше; ни же сами князем славу рокотаху.
2: 1-2. О, Бояне, соловию стараго времени! Абы ты сиа полкы ущекотал, скача, славию, по мыслену древу, летая умом под облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища в тропу Трояню чрес поля на горы.
2: 3-4. Чи ли воспети было, вещей Боюну, Велесовь внуче: «Комони ржуть за Сулою, звенить слава в Кыеве. Трубы трубять в Новеграде, стоять стязи в Путивле»
33: 6…9. Всеслав князь людем судяше, князям грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше; из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хорсови волком путь прерыскаше… Тому вещей Боян и первое припевку, смысленый, рече: «Ни хытру, ни горазду, ни пытьцю (птицю) горазду суда божиа не минути».
42: 1.Рёк Боян и ходы на Святославля песнотворца (пестворца) стараго времени Ярославля Ольгова Коганя хоти; «Тяжко ти головы кроме плечю, зло ти телу кроме головы» – Руской земли без Игоря.
Вещий Боян, песнопевец старых времен, пел славу Ярославу Владимировичу Мудрому, сыну Владимира Святославовича Великого и Рогнеды Полоцкой, князю Ростовскому (987 – 1010), Новгородскому (1010 – 1034), Киевскому (1016 –1018, 1019 – 1054), и его брату Мстиславу Владимировичу Храброму, сыну Владимира Святославовича Великого и Адельи (?), князю Тмутараканскому (990 – 1036) и Черниговскому (1024 – 1036), а также Роману Святославовичу Красному, князю Тмутараканскому (1069 – 1079), внуку Ярослава Мудрого и Инигерды Шведской, сыну Святослава Ярославовича (князя Волынского до 1054, Черниговского – с 1054 до 1073 и Киевского – с 1073 до 1076) и его супруги Килликии.
Судя по тексту «ироической песни», Боян играл на струнном инструменте (предполагается, на гуслях). Автор «Слова о полку Игореве…» упоминает в зачине некоторые элементы поэтики Бояна, включающей непременный образ Мирового древа с вершинным орлом и срединной мысью, посредником-медиатором между нижним и верхним мирами, также образ тропы Трояню (витой тропы по колонне римского императора Траяна с её переломным моментом битвы Рима и Дакии, освящённым появлением победной Девы с лебедиными крылами), образы мятущихся в небе соколиных и лебединых стад.
Волком-оборотнем, связанным с хтоническим миром, рыскал по земле в творческом экстазе Боян, «Велесовь внуче», колдун-песнопевец. Велес (Волос) являлся божеством мира мёртвых, соотнесённым с богатством и золотом, «скотим богом», оборотнем, и, подобно прусско-литовскому Велнясу, покровителем музыки, поэзии и песнопений (идол Велеса, чье имя использовалось в клятве Олега Вещего при договоре с Византией в 907 г., ставился в Македонии и Киеве под горой, поскольку гора в мифах народов мира уподоблялась Мировому древу, где мир мёртвых находился внизу, в корнях). Выражение «Абы ты сиа полкы ущекотал…» соотносит результат песнопения Бояна с магическим воздействием на слушателей песнопевца Вяйне (Вяйнямёйнена), героя карельского эпоса («Калевала». М.: Худож. лит., 1977), игравшего на кантеле.
Тексты песен Бояна не сохранились, но из «Слова о полку Игореве…» известно, что, по крайней мере, одна из песен, была посвящена эпизоду 1022 г. с единоборством перед полками тмутараканского князя Мстислава Владимировича с касожским князем, богатырём Редедей. В результате сражения Редедя был убит, на касогов наложена дань, и спустя год касоги участвовали в набеге Мстислава Храброго на своего брата-соперника Ярослава Мудрого.
Другая песня Бояна, упоминаемая в основной части текста «Слова о полку Игореве…», относилась к Всеславу Брячиславовичу, правнуку Владимира Великого и Рогнеды Полоцкой, внуку Изяслава Владимировича Полоцкого и сыну Брячислава Изяславовича Полоцкого. Будучи князем Полоцким (1029 – 1068, 1071 – 1101) и Киевским ( 1068 – 1069), Всеслав продвигал свои интересы в Тмутараканском княжестве через Ростислава Владимировича, внука Ярослава Мудрого, князя Тмутараканского (1064 – 1066), в устранении последнего как дестабилизатора обстановки в Приазовье могли быть заинтересованы его дядя Святослав Черниговский (с 1054) и Киевский (1073 (– 1076) и византийцы (А.Н.Слядзь « Предыстория византийской аннексии Приазовья: князь-изгой Ростислав Тмутараканский», 2015).
Следует отметить, что имя Всеслава в Бояновой припевке «Ни хытру, ни горазду, ни пытьцю горазду суда божиа не минути» не упоминается, но Автор «Слова о полку Игореве…» относит её именно к князю-оборотню, упоминая его походы на Кыев, Белаград, Новуград, Дудутки, Немигу и волчье рыскание по «курам Тмутороканским» (в использованном здесь тексте из книги «Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова» // Слово о полку Игореве (ред. И.П.Еремина, вступительная статья Д.С.Лихачева, иллюстрации В.А.Фаворского). Л.: Худож. лит., Ленинград. отд., 1976) слово «пытьцю» переведено как «птицу», но этот перевод является предметом дискуссии, слово могло иметь отношение к глаголу пытаться).
В финальной части текста «Слова о полку Игореве…» цитируется припевка Бояна «Тяжко ти головы кроме плечю, зло ти телу кроме головы», использованная Автором в финале истории с «полком Игореве» и самим «Игорем сыном Святославля, внуком Ольговом». Приводятся сведения, что Боян рёк «ходы на» двух песнетворцев Святослава Ярославовича (князя Волынского до 1054, Черниговского – с 1054 до 1073 и Киевского – с 1073 до 1076), певших последнему кагану на киевском троне, очевидно, в паре, на основе амебейной композиции песен. Подобно этому, безымянный Автор «Слова о полку Игореве…» также «рёк ходы на» песнотворца Бояна, при этом образуя в своём тексте некий параллелизм заочной амебийности – заочной, поскольку его собрата по певческой деятельности уже не было в этом мире (по мнению Д.С.Лихачева, в тексте «Слова о полку…» имеются признаки амебейной композиции текста, что подразумевает присутствие двух исполнителей – архаиста, сторонника Бояна и рассказчика, сторонника петь «по былинам сего времени» (Д.С.Лихачёв «Предположение о диалогическом строении «Слова о полку Игореве» // Избранные работы в трёх томах. Л.: Худож. лит., 1987. Том 3 (под ред. Т. Мельниковой).
Словосочетание «Ольгов Когань», приведённое в финальной части текста, относится к Олегу Святославовичу (Гориславовичу), брату Романа Красного и их отцу Коганю, то есть Святославу Ярославовичу. Олег Святославович (Гориславович) перед воцарением в Тмутаракани был взят в плен хазарами, отправлен в Константинополь, оттуда сослан на остров Родос, вернувшись затем с помощью Византии на Русь в Тмутараканское княжество. Игорь Святославович, герой «Слова о полку Игореве…», имя за спиной восемь поколений рода рюриковичей, был внуком Олега Святославовича (Гориславовича) и сыном Святослава Ольговича, князя Новгородского (1136 – 1138, 1140 – 1141), Курского (1138 – 1139, 1149), Стародубского и Белгородского (1141 – 1146), Новгород-Северского (1146 – 1157), туровского (1149 – 1151), черниговского (1157 – 1164),
Суммарный интервал княжеских правлений в перечне песенных персонажей, упомянутых в экспозиции (зачине) «ироической песни», составляет 92 года (от начала правления Ярослава Мудрого в 987 г. до смерти Романа Красного в 1079 г.), но к певческой деятельности Бояна, как представляется, могли не относиться ранние года Ярослава Мудрого. Песенная тема, относящаяся к Всеславу Брячиславовичу, наращивает этот интервал ещё на девять лет до смерти Всеслава в 1101 г. (могут не включаться последние годы жизни Всеслава), Хронологи в настоящее время определяют период деятельности Бояна как песнопевца XI в., близкого к княжеским придворным кругам, длительностью не менее сорока лет.
21. Структура Слова о полку Игореве
Деление текста на крупные части и дробление на строки делается для удобства читателя и для постижения авторского замысла. Оригинальный же текст представлял собой сплошной массив без разделения на строки и слова. Вопрос «правильной» разбивки текста на части сопряжён с вопросом о том, насколько первозданен имеющийся у нас вариант текста, все ли фрагменты стоят на своих местах и т.д.
ТРЁХЧАСТНАЯ КОМПОЗИЦИЯ
Нам представляется, и это общепринято, что текст естественно дробится на три крупные части. В центре – «золотое слово Святослава», по бокам – две разнонаправленные части: из Русской земли в землю Незнаемую и наоборот. Учитывая подчёркиваемую в тексте синхронность князя и солнца эти три части можно назвать «Вечер» (затмение, тревога, закат), «Ночь» (плач и слёзы) и «Утро» (надежда и радость).
В начале наши герои «слепы», они явно переоценивают собственные силы. Этому соответствует лихая речь Игоря и бравада Всеволода своими курянами. На переправе русскому войску преграждает путь солнечное затмение, кажется, сама природа, солнце и ветер, против задуманного. Как результат, сокрушительное поражение «храбрых русичей», плач и горе их жён. Государь земли Русской произносит речь, призывая князей сплотиться на фоне общей беды. Наконец, мир омылся слезами (вспомним образ перелинявшего сокола) и невозможное ранее теперь становится возможным.
Зеркальность «слав» в начале и в конце, а также противоположная устремлённость действия в первой и третьей частях, уже подсказывают нам, что смысловым ядром «Слова» является политическая речь, произнесённая великим киевским князем, так называемое «золотое слово Святослава». Всё прочее – злополучный поход и бегство Игоря из плена – только повод для важного политического высказывания, только пышная рама вокруг него.
ГРАНИЦЫ ЧАСТЕЙ
Существует ли «объективное» деление текста на части или это только наш произвол? Этот вопрос связан с вопросом: «все ли фрагменты стоят на своих местах?» Рассмотрим это более подробно.
Первую часть естественно начать со слов: «Начнём же, братья, повесть сию от старого Владимира до нынешнего Игоря» и закончить пленением Игоря: «Ту, Игорь князь выседе изъ седла злата а въ седло кощiево. Унышя бо градомъ забрала, а веселiе пониче». В таком случае вторая часть будет начинаться со слов «А Святъславъ мутенъ сонъ виде: в Кыеве на горах…» и заканчиваться опять же горами Киевскими: «Того стараго Владимира не льзе бе пригвоздити къ горамъ Кыевьскимъ…». Третья часть начинается плачем Ярославны со слов «Копия поют на Дунаи, Ярославнынъ гласъ слышить…» и заканчивается словами «Девици поють на Дунаи, вьються голоси чрезъ море до Кыева. Игорь едеть по Боричеву къ Святеи Богородици Пирогощеи. Страны рады, гради весели». Всё это обрамляется симметричными друг другу славами трём старым и трём молодым князьям.
Совпадение начала и конца во второй и третьей частях («горы Киевские – горы Киевские», «пение копий на Дунае – пение девиц на Дунае), а также противоположность концовок первой и третьей частей внушает оптимизм, что предложенное выше членение текста на части не произвольно.
Помимо общего членения текста постараемся логично разбить текст на малые части. При этом примем к сведению симметрию отдельных деталей и фрагментов.
СТРУКТУРА ПЕРВОЙ ЧАСТИ
В отличие от двух других частей, первая часть структурно сложна и содержит в себе «черезполосицу».
В зачине автор говорит о том, что повесть свою он будет рассказывать «старыми словесами», т.е. в манере Бояна, но «по былинном сего времени». Далее, отвечая на вопрос «как», автор описывает метод Бояна, потом с солнечного затмения начинает рассказ про поход Игоря. Затем опять возвращается к Бояну, проясняя образ Мысленного древа. Затем, теперь уже надолго, он возвращается к «былинам сего времени»: вторичное описание затмения, первая малая победа, тревожные знаки на пути, ночь перед боем, наконец сама битва, показанная через отвагу буй тура Всеволода. Далее несколько неожиданно автор переходит к рассказу об Олеге Гориславиче, деде наших героев. С этого момента в текст внедряется новая тема усобиц (а Олег был усобником и за свою «обиду» трижды наводил половцев на Русскую землю). Вздохи об усобицах будут следовать через абзац параллельно с описанием окончания битвы.
Заканчивается первая часть плачем русских жён по павшему полку и оттеняющим его мажорным эпизодом славы Святослава Киевского, в котором прославляется прошлогодний победоносный поход русских войск на половцев. Этот поход противопоставляется автором Игореву походу, а великий князь Святослав соответственно противопоставляется самому Игорю. Так плавно мы переходим ко второй части.
СТРУКТУРА ВТОРОЙ ЧАСТИ
«Золотое слово» предваряется «смутным сном Святослава» и разгадка его киевскими боярами – так, прежде чем обращаться к князьям земли Русской, великий князь советуется с боярами.
Детали «Смутного сна» и разгадки его боярами образуют зеркальные пары:
– Почему «одевахуть мя чръною паполомою»? – Потому что «на реце на Каяле тьма светъ покрыла».
– Куда делся князёк с терема моего златоверхого? – Он полетел «поискать града Тьмутороканя».
– Что раскаркались вороны на пустыре у Пленьска? – Это запели уже красные готские девы, звоня русским златом.
И т.д.
Таким образом, мы имеем разделённые в теле текста вопросы и ответы, которые легко могут быть записаны в виде знакомой нам по былинному фольклору форме: «То не вороны раскаркались на пустыре у Пленьска – то запели уже красные готские девы, звоня русским златом» и т.п. Хитрой вязью оказываются переплетены между собой вопросы и ответы. Если «золотое слово», включающее в себя восемь выверенных политических обращений, можно представить себе в виде красиво написанной грамоты, то «смутный сон» и разгадка бояр – это пышная «шапка» над ней, наподобие тех прямоугольных или «П»-образных заставок из хитро переплетённых хвостов зверей и стеблей растений, какие можно видеть на заглавных страницах древнерусских книг.
Выслушав ответ бояр «великыи Святъславъ изрони злато слово сльзами смешено».
«Золотое слово» состоит из трёх частей по «соколиным гнёздам»: два обращения к своим же Ольговичам (обычно только эта часть и считается «золотым словом»), пять обращений к Мономаховичам и обращение к полоцким князьям Всеславичам. Последнее обращение окружено эпизодом про гибель одного из Всеславичей и фрагментом об их деде Всеславе Полоцком, так что полоцкая часть превращается в довольно автономное целое.
Между обращениями к разным «гнёздам» предусмотрены «смычки». Так, при переходе от Ольговичей к Мономаховичам «смычкой» является упоминание ран переяславского князя Владимира Глебовича, который приходился с одной стороны братом Глебовны, жены буй тура Всеволода, а с другой племянником и зятем могущественному Всеволоду Большое Гнездо из следующего обращения. «Смычкой» при переходе от Мономаховичей к Всеславичам является эпитет «шестикрыльцы»: при умирающем князе Изяславе не оказывается двух его братьев, т.е. братья Всеславичи в отличие от тех братьев не являются «шестикрыльцами».
СТРУКТУРА ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
Третья часть начинается плачем Ярославны, который в свою очередь чётко делится на три части – обращение к ветру, Днепру и солнцу. Эти три части разнонаправлены: обращения к ветру и солнцу однотипны – это укоры – и «устремлены» они в степь. Среднее обращение к Днепру Словутичу – панегирик – и «устремлено» оно к Киеву. Трёхчастный плач Ярославны начинается «шапкой» про полёт зегзицей к Игорю и заканчивается переходной фразой-смычкой «Игорю бог путь кажет», свидетельствующей о том, что плач возымел действие.
Далее следует фрагмент про бегство Игоря, также трёхчастный – собственно Побег, Диалог Игоря с Донцом и Диалог ханов Гзы и Кончака. Эпизод про Игоря предваряет своя «шапка»: «Игорь спит, Игорь бдит, Игорь мыслию поля мерит…». Если Ярославна взывала из Руси в половецкую степь, то Игорь бежит в обратном направлении. Оба эпизода предваряет «мысленный» (воображаемый) полёт. Кроме того, центральные части обоих фрагментов посвящены русским рекам – Днепру и Донцу. Таким образом, мы видим, что фрагменты «Плач Ярославны» и «Бегство Игоря» оказываются структурно похожими и симметричными друг другу. Подобно тому, как раньше плач русских жён оттенялся мажорным воспоминанием о походе великого князя Святослава, так и ликование Игоря, говорящего с Донцом, оттеняется минорным воспоминанием об утонувшем юном князе Ростиславе. Этот эпизод также является «смычкой»: с одной стороны добрый Донец противопоставляется худой реке Стугне, а с другой, поскольку матерью князя Ростислава была половчанка, мы плавно переходим к обсуждению ханами разумности женитьбы сына Игоря на половецкой княжне. Заметим, что малые части также зачастую трёхчастны. Например, «Диалог ханов» начинается «шапкой», за которой следуют «Рёк Гзак», «Рёк Кончак» и «Рёк Гзак». Таким образом, структура целого переносится на части.
За диалогом ханов идёт собственно концовка. Здесь автор вновь вызывает дух Бояна с тем, чтобы он подсказал ему окончание, также как раньше он подсказал ему начало.
СТРУКТУРА ТЕКСТА
Таким образом, текст можно разбить на следующие составные части.
Затмение и речь Игоря
Присказки Бояна
Речь буй тура Всеволода
Начало похода
Малая победа
Битва (героизм буй тура Всеволода)
Рассказ об Олеге Гориславиче
Поражение и воспоминание усобиц
Хула Игоря и прославление Святослава
II. ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА (НОЧЬ)
1.
Смутный сон Святослава
Разгадка сна боярами
Обращение к Ольговичам
2. Пять обращений к Мстиславичам
3. Полоцкая часть
Гибель Изяслава
Рассказ о Всеславе Полоцком
Общее резюме
III. ВОЗВРАЩЕНИЕ (УТРО)
1. Плач Ярославны
Обращение к ветру
Обращение к Днепру
Обращение к солнцу
2. Бегство Игоря
Побег
Разговор Игоря с Донцом
Спор ханов Гзака и Кончака
Заключение (присказка Бояна)
Здравица
Отбрасывая зачин и финальную здравицу, мы оставшийся текст поделили на три части, стремясь при этом каждую из этих частей также разбить на три части. При этом не все части получились равновесны.
Это очень предварительное «идеалистичное» деление текста, которое будет уточнено в конце.
ЗЕРКАЛЬНОСТЬ ДВУХ ЭПИЗОДОВ
В «Слове» есть два довольно автономных эпизода, относящиеся к старому времени – эпизод про Олега Гориславича и эпизод про Всеслава Полоцкого. Чтобы читателю стала очевидна симметрия и взаимосвязанность этих эпизодов, приведём их в сокращении.
Эпизод про Олега Гориславича:
«Были вечи Трояни, минула лета Ярославля, были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрелы по земли сеяше. Ступаетъ въ златъ стремень въ граде Тьмуторокане. Тоже звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ Всеволожь, а Владиміръ по вся утра уши закладаше въ Чернигове.»
Эпизод про Всеслава Полоцкого:
«На седьмомъ веце Трояни… Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше, а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше. Тому въ Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыеве звонъ слыша.»
Помимо веков Трояновых, которые упомянуты в тексте лишь дважды, эти фрагменты совпадают и путём между Тьмутараканью и Киевом (кстати, сказать, это и есть «тропа Трояня через поля (Половецкие) на горы (Киевские)»). В первом случае звон идёт из Тьмутараканя в Киев, во втором – напротив, Всеслав волком рыщет из Киева в Тьмутаракань. Кроме того, в центре обоих эпизодов рассказывается о двух битвах старого времени. Любопытно, что два симметричные друг другу эпизода, относящиеся ко временам дедов-крамольников, «террориториально» располагаются в тексте примерно симметрично относительно воображаемого центра, что усиливает симметрию «слав» в начале и конце (см. схему).
Убрав эти два эпизода и то, что они автоматически «тянут» за собой, мы существенно облегчим первую и вторую части текста. В результате обозначенные ранее три части текста (Вечер, Ночь и Утро) примут более стройный вид и к тому же станут равновесны между собой. Возможно, вначале текст таким и был, но потом были добавлены (вероятно, автором же) указанные части. Для чего они нужны?
Во-первых, эти эпизоды вносят ретроспективный взгляд на историю, подчёркивая тему княжеской крамолы, которая объявляется автором главной причиной несчастий Русской земли. Во-вторых, добавление данных эпизодов и сопровождающих их элементов, придаёт тексту эффект полифонии: автор говорит то о настоящем, то о прошлом и т.д. В-третьих, эти эпизоды связаны с Тьмутараканью и Бояном и они проясняют тропу Троянову. Без этих эпизодов заявленная в зачине тропа Троянова, по которой некогда рыскал волком Боян, осталась бы непрояснённой. Поэтому эпизоды про Олега и Всеслава имеет смысл рассматривать вкупе с зачином и концовкой – они созданы в одно время и одной рукой.
ВСЕ ЛИ ФРАГМЕНТЫ СТОЯТ НА СВОИХ МЕСТАХ?
Некоторые, видя в тексте нарушение логики линейного повествования, предполагают перепутанность страниц. При восстановлении «правильного порядка» следует иметь в виду симметрию фрагментов и «смычки» между отдельными эпизодами текста. Такими «смычками» могут быть как соединительные фразы, так и намёки, построенные на игре слов (например, «резань» (монета) = «Рязань» (княжество)) и пр. Таким образом, для того, чтобы переставить фрагмент с места на место нужно соблюсти ряд условий.
Гипотеза Соболевского-Гудзия о перепутанных страницах будет рассмотрена нами особо (см. ). Сейчас же стоит отметить, что дважды повторенная сцена затмения действительно вызывает недоумение и вводит в соблазн начать переставлять листы.
ИДЯ ОТ ПРОСТОГО К СЛОЖНОМУ
Злополучный поход, равно как и бегство Игоря из плена, подробно описаны в Ипатьевской летописи. Последовательность «поход – речь великого князя – бегство Игоря из плена» в «Слове» соответствует очерёдности описания того же самого в летописи. Вероятно, уже на самой первой стадии создания «Слова» композиция его была трёхчастной. Это общая черта «Слова» и летописи, отличие же заключается в том, что в современное повествование оказываются вплетены воспоминания о событиях столетней давности.
Стремясь к ясности, уберём из текста всё относящееся к «старому» времени – экскурсы в историю и прочее. В результате получится простая и логичная конструкция из трёх примерно равных по объёму частей: I. несчастливый поход (движение отсюда туда); II. «золотое слово» государя; III. бегство Игоря из плена (движение оттуда сюда). Учитывая синхронность князей и солнц, эти три части можно назвать «Вечер», «Ночь» и «Утро».
А теперь поставим себя на место автора и «испортим» эту ясную трёхчастную конструкцию, добавив в текст «старое» время. Это можно сделать примерно в такой последовательности:
1. Эпизод про Олега Святославича вставляется сразу за описанием героической обороны его внука Всеволода («смычка» – Чернигов). Так сопоставляются две битвы, деда и внука.
2. Олег привносит с собой в текст тему усобиц и наведения на Русь поганых. Последовательно внедряется в текст новая тема: фрагменты с усобицами будут следовать до конца первой части через абзац параллельно с описанием поражения русского войска на Каяле.
3. По аналогии с эпизодом про Олега Тьмутараканского создаётся зеркальный ему эпизод про родоначальника другого княжеского дома – Всеслава Полоцкого. Эпизод про Всеслава вставляется в тело текста симметрично эпизоду про Олега относительно воображаемого центра, где упоминаются горы Киевские. Так, два оппозиционных Киеву князя старого времени Олег и Всеслав исторически «окружали» Владимира Мономаха, в тексте же они «окружают» нынешнего великого князя Святослава, который, кстати, сопоставляется с «тем Владимиром»*. Поводом для включения эпизода про Всеслава является упоминание в «золотом слове» его внуков, занятых междуусобицами.
* Акад. Рыбаков предполагает утерю панегирика Владимиру Маномаху, но он есть – это слава нынешнему победителю половцев великому князю Святославу.
ДЕВЯТИЧАСТНОСТЬ ТЕКСТА
До сих пор мы находились под гипнозом предположения, что текст трёхчастен (и внутри этих частей также, скорее всего, трёхчастен), что зачин и здравица автономны и потому их следует рассматривать независимо от всего остального и т.д. Забудем на время обо всём этом и предположим, что текст состоит из n частей примерно равного объёма.
Чтобы от чего-то оттолкнуться, возьмём Святославову среднюю часть. Она довольно однозначно дробится на три части одного объёма*:
1. сон великого князя, разгадка его боярами и обращение великого князя к Ольговичам;
2. обращение к Мстиславичам;
3. полоцкая часть (начиная с «уже Сула не течёт серебряными струями…»).
Таким образом, мы определили объём одной части (зная это, мы уже можем сказать, что всего таких частей в тексте девять). Теперь мы пойдём вперёд и назад, чтобы определить границы других частей. Заметим, что делить текст можно не произвольно, но дискретно, по швам-«смычкам».
Идя назад, мы получим деление повествования по трём дням:
1. выступление в поход и победа в пятницу (начиная с «Игорь ждёт милого брата Всеволода»);
2. битва в субботу и сопоставление её с битвой деда (начинаяс «другого дня весьма рано…»);
3. поражение в воскресенье и её последствия (начиная со «что мне шумит, что мне звенит…»).
Заметим, что дробление текста по дням естественно, поскольку деление происходящего по дням в тексте подчёркнуто. Полученные части оказались примерно того же объёма, что и три Святославовы.
А теперь посмотрим на самое начало. Оставшаяся часть также нужного объёма. Сюда входит зачин про Бояна, речь Игоря (начиная с «начнём же, братия, повесть сию…») и первые припевки в стиле Бояна.
Идя от Святославовой части вперёд мы видим кажущийся автономным «плач Ярославны», который имеет меньший объём по сравнению со взятым за эталон. Чтобы исправить это, дополним его сценой побега Игоря и таким образом сочтём их как бы одним целым. Оставшаяся часть текста будет также нужного объёма. Сюда входят: диалог Игоря с Донцом, диалог ханов и, собственно, окончание.
Такая нетипичная группировка имеет свой резон. К примеру, плач Ярославны, рассматриваемый сам по себе, выбивался из целого, рассматриваемый же вкупе с побегом Игоря, он встраивается в целое. Ясно, что мольба Ярославны возымела действие и вот «Игорю Бог путь кажет» дорогу домой. Мысленный полёт Ярославны из Русской земли на Каялу зеркален мысленному бегству Игоря «от великого Дона до малого Донца». Финальное объединение трёх частей также имеет смысл, поскольку речь в них идёт о новом мироощущении Игоря по отношению к половцам (своим бывшим союзникам, а ныне врагам): мысли Игоря при пересечении пограничного Донца, мысли ханов на тему разумности дружбы с Игорем по ту сторону Донца, радость Русской земли от приобщения к ней князя Игоря.
Таким образом, мы имеем разбиение текста на 9 равновесных частей*. Особенностью такого деления является то, что зачин и концовка входят в состав больших конструкций, а плач Ярославны рассматривается в паре со сценой побега Игоря. К слову, при таком делении устраняется недоразумение по поводу дважды повторенной сцены затмения, поскольку теперь речь Игоря, обрамлённая Бояновыми частями, становится как бы эпиграфом, собственно, к походу, который начинается со второй части.
(здесь д.б. весь текст, набранный мелким кеглем,разбитый на указанные 9 частей)
* Так это делается многими, в частности Стеллецким.
1.
«Слово» естесственно дробится на три крупные части. В центре – «золотое слово Святослава», по бокам – две разнонаправленные части: из Русской земли в поле Половецкое и наоборот. Границы частей, по крайней мере, второй и третьей, отмечены совпадающими образами (горы Киевские, пение на Дунае). Условно три большие части «Слова» назовём «Вечер», «Ночь» и «Утро». По объёму эти три части не равны. Возможно, автор, изначально отталкиваясь от рассказа Ипатьевской летописи* (также трёхчастного), «вплёл» в современное повествование воспоминания о старом времени. При этом изначальная равновесность трёх частей нарушилась.
Трочность вообще, от большого до малого, как-то ощущается в тексте. К примеру, Ярославна трижды обращается к стихиям, спор ханов также состоит из трёх частей и т.д.
2.
В «Слове» ощутима симметрия относительно центра тела текста, на который как раз приходятся знаковые слова «и тогда изронил Святослав золотое слово со слезами смешанное». Так, зеркальны друг другу эпизоды про Олега и Всеслава, родоначальников двух княжеских домов, а также славы старым и молодым князьям в начале и конце текста.
3.
Учитывая вышесказанное про трёхчастность целого и симметрию фрагментов относительно центра мы приходим к выводу, что текст естесственно дробится на 9 равновесных частей**:
9 частей = 4 («Вечер») + 3(«Ночь») + 2(«Утро»)
При этом две крайние и центральная части в свою очередь однозначно дробятся на три равновесные подчасти. Прочие части делятся не столь однозначно***.
* О взаимной близости рассказа Ипатьевской летописи и «Слова», а также об удивительном взаимопонимании их авторов – см. резюме к главе «Цитаты в «Слове о полку Игореве»».
** Есть гипотеза, что «Слово» девятичастно потому, что оно подражает в своей структуре православной литургии, также девятичастной. В частности, последняя часть литургии называется «Богородичной», а в последней части «Слова» Игорь едет на поклон к Богородице Пирогощей. Эта гипотеза, выдвинутая А.И.Золотухиным, представляется правдоподобной – сама по себе «математическая» строгость текста наводит на мысль о неком каноне, положенном в основание создания подобного произведения.
*** К примеру, пять обращений к Мстиславичам из VI части можно сгруппировать так, что каждая из трёх получившихся частей будет венчаться рефреном «за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святославича». Но при этом части эти окажутся неравновесны.