Для чего делали посмертные маски
Посмертный макияж. Кто, как и зачем красит покойников
Современная культура дистанцируется от телесного присутствия смерти. Нам тяжело смириться со смертью близких и друзей — и мы хотим видеть их тела как можно более похожими на живые, а помогают нам в этом танатокосметологи. Анна Андреева разбирается, как современные работники ритуальной сферы сохраняют мертвые тела и так ли уж сильно нынешние бьюти-практики для мертвых отличаются от древнеегипетской мумификации.
Посмертный макияж в современной ритуальной практике — весьма стандартная процедура. Перед тем как умерший «предстанет» перед скорбящими родственниками, танатокосметолог сделает всё возможное, чтобы вид покойного не только не напугал присутствующих на похоронах, но и заставил их хотя бы на несколько минут представить, что он просто спит. Восприятие мертвого как спящего сглаживает наши переживания и помогает чуть легче перенести утрату.
Зачем вообще мы красим мертвых?
То, что люди стали красить мертвых, обусловлено не только объективными эстетическими причинами (иногда тела могут быть обезображены болезнью, авариями или гнилостными изменениями). В первую очередь появление подобной практики — это следствие сформированного в обществе отношения к мертвому телу. Характер ритуальных практик, как правило, обусловлен восприятием смерти в той картине мира, которая превалирует на данный момент.
Так, о посмертном макияже в эпоху раннего Средневековья вряд ли задумывались: бушующие эпидемии и повальная смертность не оставляли времени на то, чтобы придать мертвым хоть какой-то достойный вид.
Отношение к мертвому телу меняется с приходом Реформации: научные открытия в области естественных наук и медицины заставили общество обратить внимание на тело человека, отношение к которому постепенно становилось более гуманным (конечно, гуманность врачей XVI века не сравнится с современной врачебной этикой, но тем не менее это был большой шаг к заботе о физическом теле).
Интерес к мертвому телу в Новое время, как и в Средневековье, был построен на идее бессмертия, только теперь бессмертие воспринималось как физическое воскрешение. А для этого нужно было сохранять тела: так в ритуальной практике распространилось бальзамирование не только святых мощей, но и тел богатых горожан и аристократов (всем остальным по-прежнему оставалось уповать на молитвы).
Позитивизм XIX века идет еще дальше. Изобретение дагеротипа спровоцировало появление особого вида фотографий — post mortem, посмертных изображений, на которых члены семьи позировали с недавно усопшим родственником. Для убедительной «нетленности» фотографы придавали мертвым телам подобие естественных поз.
Дальнейшее распространение бальзамирования и его качественное улучшение (открытие формальдегида и изобретение артериальной бальзамации) привели к эстетизации смерти: благодаря новым методикам сохранения тело больше не вызывало отвращения, на него даже стало приятно смотреть.
Сегодня мы научились обеззараживать мертвые тела и больше не боимся к ним прикасаться, а специалисты в области посмертного макияжа стараются сделать прощание с усопшим не таким трагичным, обманывая взгляд горюющего родственника румянцем и едва заметной улыбкой на лице покойника.
Читайте также
Тот, кто лечит смертью. Чем занимаются танатотерапевты и как символическое умирание помогает бороться с депрессией, справляться со страхами и полнее ощущать жизнь 
Как это происходит
Посмертный макияж начинается с бальзамирования. Еще в V веке до н. э. существовали бальзаматоры (предшественники современных танатокосметологов), которые могли подготовить тело покойника, причем качество бальзамации напрямую зависело от финансовых возможностей родственников усопшего.
Одно из самых известных на сегодняшний день бальзамирований древности — египетское, которое включало пять последовательных операций:
1) извлечение мозга через глазницы или ноздри;
2) извлечение внутренностей (применялось не всегда, а почки и сердце вовсе не извлекались по религиозным соображением);
3) обработка натроном — погружение тела в смесь солей натрия (по сути высаливание);
4) извлечение из натрона;
5) пеленание с использованием благовоний.
В современных моргах уход за телом начинается с дезинфекции и временной остановки гнилостных изменений (бальзамации) с помощью химических веществ. Скорость гниения зависит от многих факторов (температуры окружающей среды, болезней умершего, места, на котором умер человек и др.). Универсального препарата для консервации не существует, поэтому используют спирт, глицерин, формалин, глутаральдегид и смеси солей, зачастую комбинируя препараты. Кроме того, каждое из этих веществ обладает бактерицидным действием.
Чаще всего консервирующий раствор вводят внутриартериально, хотя существуют и другие техники: полостное введение (в грудную или брюшную полость), внутрикостное, инъекционное (в мягкие ткани), поверхностное (обтирание трупа) и даже «окунание» в раствор. В среднем при артериальном бальзамировании на одного человека тратится около шести—семи литров раствора.
Уже с момента введения консерваторов в сосудистое русло начинаются косметические изменения тела: например, при добавлении в раствор ледяной уксусной кислоты восстанавливается естественный цвет кожи, а эозин, спиртовой краситель, придает коже розоватый оттенок.
После введения бальзамирующей жидкости трупные пятна исчезают, пальцы и губы как бы округляются, кожа окончательно теряет эластичность: если труп ущипнуть и оттянуть немного кожи, то на место она будет возвращаться очень медленно.
Помимо внешних признаков бальзамирование убирает трупный запах, особенно выраженный при гнилостных изменениях, например, когда труп долго не могли обнаружить.
Более щадящим методом сохранения тела является криобальзамирование. В сосудистое русло вводятся криопротекторы, которые защищают ткани от воздействия низких температур, а затем тело охлаждают до −186 °С и помещают в жидкий азот. Такой способ сохранения, конечно, значительно дороже традиционных методов.
Может быть интересно
Когда бальзамация не проводится, эксперты используют физические методы остановки гнилостных изменений: приподнимают голову для оттока крови и предотвращения появления трупных пятен на лице, укрывают лицо влажной ветошью, органы изолируют в плотный полиэтиленовый пакет и зашивают в брюшную полость, видимые части тела (лицо, руки) могут протирать бальзамирующей жидкостью, иногда раствор локально вводят в лицо. Кровь и содержимое кишечника стараются извлечь из трупа как можно раньше, поскольку именно они являются основными средами размножения бактерий — одних из главных виновников гнилостных изменений. В местах хранения трупов (моргах, секционных залах) всегда пониженная температура: холод тоже помогает остановить гниение.
После того как тело будет продезинфицировано, забальзамировано и вымыто, а все естестественные отверстия затампонированы (тампонада предотвращает отток жидкостей и помогает держать форму лица, чтобы оно не «растеклось» во время прощальной церемонии), санитары морга начинают туалет трупа. Волосы мертвого тщательно и аккуратно промывают, мужчин бреют.
Затем к работе приступают танатокосметологи. (Не в каждом морге есть специалист-косметолог, занимающийся исключительно макияжем трупов. Минимальный уход могут обеспечить обученные санитары или работники морга, похоронного бюро). Все детали желаемого внешнего вида усопшего заранее обсуждаются с родственниками. Перед тем как приступить к работе, специалист уже знает, какие оттенки нужно использовать в макияже, какая будет укладка и в какой цвет красить ногти.
Часто косметологи ориентируются на прижизненные фотографии, так что шанс удивить скорбящих родственников смоки-айс или красной помадой сводится к нулю, если при жизни человеку это было не свойственно.
В посмертном макияже используется косметика, специально разработанная для работы на мертвой коже, — танатокосметика. В основном это зарубежные марки: Dodge, EEP, Post Mortem Restorative Cosmetics. В России производством танатокосметики занимается Новосибирский завод специальных изделий.
Такая косметика обладает консервирующими и дезинфицирующими свойствами, которые, как и предшествующий уход за телом, направлены на сохранение лица усопшего. Танатокосметика плотнее ложится на кожу, помогая скрыть ее бледность и посмертные изменения: трупные пятна или пожелтение, вызванное повышением в крови билирубина при ряде заболеваний.
В арсенале танатокосметолога обычно много тонирующих средств разных оттенков, румяна, база под макияж, палетки и кисти. Иногда специалисты предпочитают кистям аэрокосметику, так как она ложится равномернее и не может травмировать кожу. В некоторых случаях используют накладные брови, усы или накладки для век.
В сложных случаях может потребоваться не просто косметическая работа, а целая реконструкция тела. При ярко выраженных гнилостных изменениях, после ДТП, падения с высоты, утоплении и других насильственных смертях специалистам приходится сшивать кожные лоскуты и части тела, восстанавливать кости черепа с помощью гипса и 3D-печати, использовать дополнительные методы бальзамирования. Сложнее всего восстановить целостность человеческого тела после обширных ожогов: перед бальзамацией кожу очищают, снимают кожные лоскуты, дополнительно обрабатывают поверхности (но и такой комплекс мер не всегда помогает при сильных ожогах).
Экономика бьюти-индустрии для мертвых
Стандартные услуги морга (транспортировка тела покойного, омовение, вынос покойного в зал) в России предоставляются бесплатно. Бальзамирование и посмертный макияж в основные услуги морга не входят, поэтому за них в Москве придется заплатить около 12–20 тысяч рублей, тонировка и макияж в Петербурге будут стоить около двух тысяч рублей (без учета подготовки лица к нанесению грима и, например, укладки волос). В Самаре макияж покойному обойдется в тысячу рублей.
Частные танатопрактики берут за свои услуги больше, но, справедливости ради, косметический набор танатолога может стоить несколько сотен тысяч рублей.
Читайте также
В современных реалиях к помощи танатокосметологов и других специалистов по нанесению макияжа мертвым люди прибегают довольно часто. И дело не только в том, что ритуальная сфера, стремясь повысить средний чек, предлагает всё больше сопутствующих товаров и услуг, в том числе нанесение макияжа.
Павел Глоба: Посмертная маска – это истинное лицо человека
Посмертные маски – изобретение древних цивилизаций. Когда-то их снимали с лиц фараонов, чтобы через прорези глаз душа могла наблюдать и даже руководить. Спустя тысячелетия слепки начали использовать для создания статуй и бюстов королевских особ, а затем – просто чтобы увековечить образ знатных и выдающихся людей. Посмертные маски – предмет коллекционирования, до наших дней дошли не только бесценная золотая маска Тутанхамона и маски европейских венценосцев, но и маски Данте, Ньютона, Канта, Пушкина, Толстого, Достоевского, Тургенева, Булгакова, Маяковского, Врубеля, Ленина, Сталина, Хичкока и многих других деятелей искусства, науки, политики. Снятием слепков занимались именитые скульпторы, например, автором очень многих посмертных масок, сделанных в России в ХХ веке, был Сергей Меркуров. Во времена Великой французской революции свой вклад в это искусство внесла скульптор Анна Мария Тюссо, которая лично сняла слепки Марата, Робеспьера и обезглавленной посредством гильотины Марии-Антуанетты.
Посмертные маски хранят много тайн. Например, удивительная маска Незнакомки из Сены, которой Владимир Набоков посвятил стихотворение: «Торопя этой жизни развязку,/ Не любя на земле ничего,/ Все гляжу я на белую маску/ Неживого лица твоего./ В без конца замирающих струнах/ Слышу голос твоей красоты./ В бледных толпах утопленниц юных/ Всех бледней и пленительней ты». По легенде маска была снята патологоанатомом, пораженным красотой юной утопленницы, однако есть предположение, что на самом деле слепок делали с живой девушки.
Вглядываясь в посмертную маску Сергея Есенина, снятую на второй день после гибели поэта скульптором Исидором Золотаревским, люди гадают, было это лицо самоубийцы, как утверждает официальная версия смерти поэта, или все же это лицо убитого, замученного человека.
С мистикой была связана и вся жизнь Николая Васильевича Гоголя, не обошлось без нее и после смерти. На посмертной маске видно, что один глаз открыт – это породило предположение о летаргическом сне писателя, якобы Гоголя похоронили живым. Вот как описывал облик Николая Васильевича мастер-скульптор Николай Рамазанов, делавший посмертный слепок: «Когда я подошел к телу Гоголя, он не казался мне мертвым. Улыбка рта и не совсем закрытый правый глаз его породили во мне мысль о летаргическом сне, так что я не вдруг решился снять маску; но приготовленный гроб, в который должны были положить в тот же вечер его тело, наконец, беспрестанно прибывавшая толпа желавших проститься с дорогим покойником заставили меня и моего старика, указывавшего на следы разрушения, поспешить со снятием маски, после чего со слугой-мальчиком Гоголя мы очистили лицо и волосы от алебастра и закрыли правый глаз, который, при всех наших усилиях, казалось, хотел еще глядеть на здешний мир, тогда как душа умершего была далеко от земли».
До сих пор точно не известно, как выглядел Уильям Шекспир. На следующей картине, написанной художником-прерафаэлитом Генри Уоллисом в 1857 году, мы видим голландского скульптора Герарта Янссена, работающего над бюстом поэта и смотрящего на маску. Посмертная маска Шекспира действительно существует, однако далеко не все верят, что это слепок его лица. Кессельштадтскую посмертную маску обнаружили в 1849 году в лавке старьевщика в Майнце (ныне Дармштадт). Ее приписали Шекспиру на основании портрета 1637 года, который принимался за изображение Шекспира в гробу. И картина, и маска когда-то принадлежали семейству Кессельштадт. Однако точка в этом вопросе не поставлена до сих пор.
А вот как, уже без мистики, вспоминала Марина Влади приготовления к снятию маски Высоцкого в книге «Владимир, или Прерванный полет»: «Уже ночь. Я включаю нашу настольную лампу. Золотистый свет смягчает твое лицо. Я впускаю скульптора, который поможет мне снять посмертную маску. Пока он разводит гипс, я мажу твое лицо вазелином, и мне кажется, что оно разглаживается у меня под пальцами. Последняя ласка – как последнее успокоение. Потом мы молча работаем. Я несколько лет занималась скульптурой, я знаю, как делаются слепки, я вспоминаю почти забытые движения, эта работа вновь окунает меня в простоту жизни. Старый скульптор шепчет последнюю молитву. Все кончено. Маска будет отлита в бронзе в трех экземплярах. ». Маска выполнена из сплава бронзы и серебра, на ее оборот красным маркером нанесен год смерти певца и инициалы его вдовы – MV. В 2015 году посмертная маска Владимира Высоцкого была продана на торгах аукционного дома Drouot в Париже за 55 тысяч евро.
Гораздо дешевле, всего за 17 тысяч долларов, в 2018 году ушла с молотка посмертная маска Иосифа Сталина. Представитель аукционного дома The Canterbury Auction Galleries Дэн Пондер рассказал, что слепки лица и рук генералиссимуса ему принес некий британец. Владелец нашел отпечатки, отлитые в бронзе, на чердаке в доме своего деда, который служил в торговом флоте. Предположительно, именно он привез в Великобританию одну из 12 масок, сделанных после смерти советского лидера. Другая посмертная маска Сталина была продана в 2012 году за 6 тысяч долларов.
Корреспондент «МИР 24» поговорил о посмертных масках с владельцем крупнейшего в России собрания, автором книги «Посмертная маска», историком-архивистом и известным астрологом Павлом Глобой. В его коллекции – около 300 слепков.
– Павел Павлович, какой интерес представляют посмертные маски, почему вы начали их коллекционировать?
– Во-первых, это часть культурного наследия, потому что мы бы не знали облика многих выдающихся людей, если бы не посмертные маски. Портреты людей до эпохи фотографии не надежные, образ всегда приукрашивали, а посмертная маска дает возможность увидеть, каким человек был на самом деле. Был такой знаменитый деятель, как Блез Паскаль – великий французский философ, физик и математик. Сохранились его портрет и его посмертная маска, и вот по посмертной маске Паскаля было обнаружено, что портрет ему совершенно не соответствует, хотя был приписан ему. Великий философ, который был духовным отцом Циолковского, и прежде всего с которым были связаны идеи полета в космос и клонирования людей – Николай Федоров. От него не осталось даже портрета, один рисуночек, который сделал, по-моему, отец Пастернака, да и то – спрятавшись за шкаф. Он не давал себя запечатлевать, а вот посмертная маска есть, и она дает возможность восстановить реальный облик этого великого русского философа. Многие маски снимались известными скульпторами, мало кто знает, что они этим занимались. Это интересная часть нашей истории.
Во-вторых, это еще и наследие физиогномическое. Как бы вы не относились к физиогномике, некоторые черты лица действительно отражают характерологические особенности человека. По облику человека, который сохраняет посмертная маска, многое можно сказать, то есть можно дать некий его психологический портрет. Плюс ко всему – его состояние, состояние его личности.
Смерть – это экзистенциальное состояние, человек, уходя из жизни, становится самим собой – играть ему уже просто становится невозможно. Поэтому по посмертным маскам – не по всем, конечно, можно сказать также, каким человек реально был, с чем он ушел, какой багаж он оставил на земле. То есть, другими словами, нравственный его облик. Это может представлять интерес для криминалистов, помогать выяснить причину смерти, была ли она насильственной и так далее. Я подошел к этому как историк, не говоря уже о том, что маски мне очень помогли в изучении физиогномики.
– Можно ли говорить об отпечатке души, если выражение лица после смерти на самом деле формирует бальзамировщик, задача которого – придать ему спокойный и благородный вид?
– Раньше маску снимали до бальзамирования, сейчас так, конечно, уже не делается. Так называемых форматоров, которые снимали маски, приглашали в первое же время, до того, как начинал работу бальзамировщик. После бальзамирования маску снимать небезопасно, она могла бы расплыться. Если впрыскивать под кожу трупа всевозможные препараты (сейчас это формалин), то маску снять качественно уже не получится. Проблемы были, когда находили человека не сразу после смерти, например, так случилось с Иммануилом Кантом, даже невозможно было ему закрыть рот. Маска так и получилась с открытым ртом и производит тяжелое впечатление.
– Как исследователь, расскажите, откуда пошла традиция делать посмертные маски?
– Все-таки, наверное, из Египта, сохранилась золотая маска Тутанхамона. Потом Микены. Маски снимали в Древнем Риме, потом делали практически скульптуры и ставили их вместе с покровителями домашнего очага – так называемыми ларами, которые стояли в углу дома. Традиция возродилась в Европе века с XII-XIII, после крестовых походов. Известна маска Данте, например, хотя она отредактированная, и я не могу никак признать, что маску снимали, когда у него были открыты глаза, – это просто невозможно, а она с открытыми глазами. Сохранились некоторые маски XIII-XIV веков. Сохранились маски Елизаветы Тюдор, Генриха VIII и других королей. Многие уже форматированные, настоящих масок того времени очень мало. Одна из них – маска великого архитектора Филиппо Бурнеллески. C XVI века, особенно после Эпохи Возрождения XVII-XVIII веков, посмертные маски начали снимать со многих известных людей. Для чего? В основном это был уже не сакральный акт – это нужно было скульпторам, которые использовали эти маски для воссоздания облика. Так мы получили маски Бетховена, Гете, Пушкина и многих других.
В России одной из первых масок была маска Петра I, которую снимал Растрелли. Он, кстати, снимал и прижизненную маску Петра. Тогда посмертные маски делали очень-очень редко, в основном с царей. Есть упоминания о том, что кроме Петра Великого слепок снимали еще с Екатерины II, с Елизаветы Петровны, Анны Иоанновны.
– Вы правда верите, что выражение лица после смерти отражает истинную сущность человека?
Рыцарь посмертного образа: кто и как в Москве делает маски с покойников
Посмертные маски — одни из самых загадочных ритуальных атрибутов. В России с середины XVIII века их изготавливали лишь для очень известных людей — от Александра Пушкина до Владимира Высоцкого. Сегодня заказать изготовление посмертной маски усопшего может любой желающий, правда, есть одна загвоздка: пересчитать тех, кто оказывает такие услуги в Москве и Подмосковье, можно по пальцам одной руки. Корреспонденту «МК» удалось встретиться с одним из таких уникальных мастеров и выяснить все секреты его древнего и таинственного ремесла.
В гости к покойникам
— В ритуальной сфере я работаю полжизни — 26 лет, — говорит мой собеседник Алексей Аносов. — Начинал как выездной бальзамировщик с медицинским образованием: готовил к погребению усопших. Ведь еще в начале 90-х годов всех, кто умирал не в больнице, оставляли дома. Исключения делались лишь при наличии так называемых социальных показаний — к примеру, если усопший находился в коммунальной квартире. В то время на всю Москву было лишь одно трупохранилище — в Митине, куда можно было по желанию родственников покойных из ближайших районов отправлять тела на сохранение. А раз покойники после смерти оставались дома, там их и готовили к погребению, а потом везли сразу на кладбище. Потом трупохранилищ стало больше, а несколько лет назад столичные власти выпустили приказ, по которому врачи поликлиник лишились права выдавать справки о смерти. Сегодня получить их можно только в моргах — и покойников везут туда в обязательном порядке. Везти потом тело домой смысла не имеет — слишком хлопотно, а потому похороны из дома в Москве фактически прекратились. С ними ушла в прошлое и моя профессия выездного бальзамировщика, и я стал работать в Подмосковье. Здесь из дома хоронят где-то 20–25% усопших.
— Как вы пришли к посмертным маскам?
— Мне нужно было изыскивать дополнительные источники дохода — так все и получилось. А то, что я работаю на дому, давало мне некий простор для творчества: ведь там нет строгих рамок. Так мне и пришла в голову идея об изготовлении посмертных масок. Я изучал эту «тему» по книгам и в Интернете, искал людей, которые могут что-то подсказать. Все они теоретики изготовления масок, в основном скульпторы из художественных мастерских. Лишь один из них согласился отправиться вместе со мной к покойнику и показать, как, по его мнению, нужно делать правильные слепки. Но попросил он за это астрономические 100 тысяч рублей, и я отказался; в итоге всю технологию освоил сам. Сегодня в Москве и области только я и еще один скульптор в ритуальной компании занимаемся посмертными масками. Мои услуги предлагают знакомые ритуальные агенты, и если находятся клиенты — я выезжаю к ним.
— А зачем они вообще нужны? Как люди их используют на практике?
— Посмертная маска, как мне кажется, — это форма глубочайшего почтения и уважения к покойному. Она становится семейной реликвией и передается из поколения в поколение. Обычно ее держат в ячейке колумбария — там, где урна с прахом. Если же усопшего хоронили в гробу, то маску держат дома и выставляют в дни его поминовения, рождения и смерти.
— А не слишком ли это жутко? Ведь маска — это копия лица умершего человека, а на нем вполне могут быть следы предсмертных мук.
— Вы не совсем правы. Вспомните посмертную маску Пушкина: поэт умирал очень тяжело, это известный факт. Но его лицо, отображенное в маске, выглядит спокойным и умиротворенным. Считается же, что первые 3–4 часа после смерти душа человека не отходит от тела, и, кто знает, может, она как бы отображается в лице покойного. Но даже если на нем застыла ужасная гримаса, это всегда можно исправить при помощи бальзамирования.
Посмертная маска академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Эта реликвия хранится в редакции «МК». Фото: Наталья Мущинкина
«Натянутая улыбка» — не всегда метафора
— Через несколько часов после смерти человека в его организме начинается процесс аутолиза, — рассказывает Алексей Аносов, — это саморазрушение, или самопереваривание тканей. Бальзамирование нужно для того, чтобы, с одной стороны, остановить аутолиз, а с другой — придать трупу достойный и благородный вид.
— А что будет, если не бальзамировать труп?
— Объясню так: все мы ходим в туалет, но мертвый человек не может это делать. А процессы брожения даже в теле усопшего продолжают идти. И в какой-то момент накопившиеся в теле массы органики начнут выходить наружу (на сленге ритуальщиков это называется «тело потекло»). Представили себе зрелище? Кстати, такое порой происходит, когда санитары морга бальзамируют покойника «на скорую руку». По-хорошему на эту процедуру нужно от 45 минут до 1,5 часа, но в условиях вечно загруженных моргов санитарам порой приходится укладываться в полчаса. Итог спешки — где-нибудь на отпевании в церкви тело может «потечь», шокировав и без того убитых горем родственников.
— И как проходит процесс бальзамирования?
— В бедренную артерию вводится до 5 литров специального раствора на основе формальдегида — он останавливает процесс аутолиза в теле. Если бальзамирование происходит в морге, где труп уже вскрыт и нарушена артериальная система, то аутолиз останавливают двумя-тремя инъекциями в сонную артерию. Правда, иногда санитары в моргах делают это другим способом — уколами прямо в лицо. Это плохо: лицо может пойти буграми и деформироваться.
— Возвращаясь к посмертным маскам… вы говорите, что с помощью бальзамирования можно придать лицу покойного любое выражение?
— Все верно. Дело в том, что примерно у 30% усопших после смерти открыт рот, и если оставить его в таком положении, то через несколько часов, с наступлением трупного окоченения, закрыть его, а при необходимости и вставить зубные протезы, будет крайне проблематично. Выход из ситуации — аккуратно зашить рот после смерти. А заодно можно придать ему нужное выражение — грустное или веселое. Некоторые родственники решают вопрос иначе: просто подвязывают нижнюю челюсть, чтобы рот не открывался. Но это плохо — лицо может деформироваться.
— Значит, само создание посмертной маски — это следующий этап после бальзамирования?
— Да, к нему я приступаю уже тогда, когда бальзамирование лица закончено и у него появилось нужное выражение. Вначале делается слепок с лица — он называется негатив. Скульпторы делают слепки гипсом, но он слишком груб для моего ремесла. Я использую альгинат — жидкую резину. Им делают зубные слепки. Вначале на кожу усопшего наносится вазелин; потом альгинат в порошке разводится с водой, и у меня остается всего несколько минут для того, чтобы нанести его на лицо (потом раствор просто высыхает). Толщина альгината — 1,5–2 см, он сохнет почти моментально. Сверху я накладываю гипсовый бинт, и после этого негатив можно снимать. Это первый этап создания посмертной маски.
— Раз вы делаете негативы дома у усопшего, наверное, вам нужно возить с собой массу всякого оборудования?
— Все оно спокойно помещается в большой туристический чемодан. Главное — это много альгината и гипсовые бинты, они и весят больше всего.
Анатомия посмертной маски
— Чтобы получить саму маску, негатив-форму нужно залить каким-нибудь материалом, — объясняет мой собеседник. — У скульптурного гипса есть недостатки: со временем он набирает влагу и легко раскалывается. Вместо него я использую пластикрит — акриловую смолу, в которую добавляю мраморный порошок. Получается такой гибрид камня и пластика. Через 4–6 часов он застывает и готовую маску (позитив) можно вынимать — она готова.
— Говорят, что в моду входят посмертные слепки рук, это так?
— Такая практика есть, это правда. Негатив для них получается просто: рука покойного (ее держит мой ассистент, а самого усопшего для процедуры усаживают на каталку) опускается в емкость с разведенным альгинатом и спустя несколько минут вынимается оттуда, когда он застывает. И всё — форма готова. Остается залить ее пластикритом — и получится слепок руки. Лучше всего снимать негатив с руки покойного сразу после смерти, пока не наступило трупное окоченение. Тогда руке можно придать нужную форму — скажем, сложить ее так, как будто она держит ручку или карандаш. Если правая рука у покойного не повреждена, чаще снимают ее. А еще любопытно, что посмертные слепки рук люди чаще держат дома, тогда как маски — в колумбариях, вместе с урнами. Думаю, это потому, что на маски смотреть психологически сложно, потому дома не все готовы их хранить.
— А слепки с живых людей вы снимаете?
— Я делаю слепки с ручек и ножек новорожденных и маленьких детей — на них есть спрос, а технология ничем не отличается от посмертных слепков. Правда, у этих слепков есть особенность: обычно клиенты заказывают их не из пластикрита, а из металлов. Я делаю обычный слепок-позитив и отдаю его литейщику, который по нему отливает свою копию из бронзы или латуни. Потом гальванщик может покрыть ее золотом — и получится дорогая памятная вещь. Иногда таким же образом отливают и посмертные слепки, но это делается редко: ведь отлить что-то в металле стоит денег. К примеру, если обычная посмертная маска стоит 60 тысяч рублей, то отлитая в латуни и покрытая золотом — уже 150 тысяч. Кроме того, отливка слепка в металле занимает много времени, и полностью готов он только к 40-му дню со смерти человека.
— Были ли у вас какие-то «выдающиеся» заказы? Может, кто-то хотел маску из чистого золота?
— Нет, такого не припомню — ни из золота, ни из серебра. Зато как-то раз ко мне приехал человек и попросил сделать его маску. Я удивился: зачем? Стал выяснять. Оказалось, он захотел устроить розыгрыш на свой день рождения — загримироваться под покойника и лечь в гроб. А маска была ему нужна для антуража. Я от заказа отказался: как-то это неэтично, что ли, — делать слепок для шутки. Хотя вообще маски с живых людей снимают: скажем, портрет композитора Листа как раз с такой писали.
Усы слепку не помеха
— У снятия маски с каждого покойника есть своя специфика — к примеру, усы и борода требуют особого внимания: вначале их покрывают лаком для волос, и только потом — вазелином. А вот прическа никакой роли не играет — на маске она все равно не отображается. Мусульмане из религиозных соображений заказывают только руки. И у усопших детей посмертные маски тоже почти никогда не снимают: смотреть на такие изделия очень тяжело для родителей. Хотя недавно у меня было два таких заказа — может, новая тенденция, кто знает?
— Есть ли такие покойники, с которых нельзя сделать слепок в принципе?
— Бывает, что онкобольные после смерти практически моментально высыхают из-за так называемой раковой кахексии — резкой потери веса. У них из-за этого может очень сильно деформироваться лицо, а кожа стать сухой, пергаментной. С таких покойников снимать маски не всегда получается — они будут просто не похожи на лицо при жизни. Чтобы у клиентов не было претензий, я всегда фотографирую усопшего: в любом случае можно сопоставить снимок и маску и доказать, что искаженное лицо — это не моя вина.
— Работая выездным бальзамировщиком, вы снимаете с покойных негативы на дому. А если тело увезут в морг, но поступит заказ — как быть?
— Выехать в морг я всегда готов, но прошу представителей покойного договориться с санитарами, чтобы меня туда пустили. Понятное дело, что договориться — это значит дать денег. Но даже если клиенты «договорились» с моргом, иногда санитары говорят мне «до свидания». Это интересная деталь: обычно ритуальщики друг другу так не говорят — мы используем слово «прощай». Если сказали «до свидания» — значит, санитары хотят получить деньги — помимо тех, что уже получили от клиентов, — еще и непосредственно с меня.
— Люди из-за кризиса стали реже заказывать маски?
— Нет, на мою работу кризис никак не повлиял. В месяц у меня всего 1–2 заказа — совсем немного, но так было всегда. Правда, если заказ мне приходит — я сразу же выезжаю к клиентам, и не важно, днем это происходит или ночью. Ведь чем быстрее будет проведено бальзамирование и снят негатив с лица, тем лучше.
— Были ли у вас какие-то знаменитые клиенты?
— Богатые люди пользуются услугами собственных ритуальных специалистов. Если кому-то из элиты понадобится посмертная маска — просто пригласят известного скульптора, и он ее отольет. К примеру, маску с Владимира Высоцкого — ту самую, которую недавно продала Марина Влади, — снимал скульптор Юрий Васильев. Экземпляр Влади отлит из бронзы с серебром, но это не первый слепок, а где-то четвертый. То есть вначале была первая маска, с нее сняли негатив, сделали вторую — и так четыре раза. Причем с каждым шагом мелкие мимические черты Владимира Семеновича — в том числе поры и морщины — постепенно терялись и на экземпляре Марины Влади уже сильно размыты. Всего, насколько я знаю, есть еще 5–6 копий посмертной маски Высоцкого: одна — у его сына, Никиты, вторая — у Юрия Любимова, другие — у кого-то еще. Конечно, ритуальная маска известного человека — это большая ценность, но продавать ее, как мне кажется, дурной тон: это все же дань памяти человеку и семейная реликвия, а не способ получения дохода.