Для чего фашисту нос
Экзамен на аттестат зверости.
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
— Для чего фашисту нос?
Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!
— Ухо держим мы востро,
Носим з; ухом перо.
Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.
— Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)
Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.
1. Записная книжка (нем.). ;
Впервые в газете «Комсомольская правда», 1941, № 206, 2 сентября, под названием «Аттестат «зверости», в этом же году в «Окнах ТАСС», № 307, 10 декабря.
Печатается по сб. «Сатирические стихи», 1964.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
130 лет назад. Маршак
Юный Фриц
или Экзамен на аттестат «зверости»
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
— Для чего фашисту нос?
Отвечает Фриц мгновенно:
— Чтоб вынюхивать измену
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!
Говорят ему: — Послушай,
А на что фашистам уши?
— Ухо держим мы востро,
Носим зá ухом перо.
Всё, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем —
В наш секретный «ташен-бух»
Вот зачем фашисту слух!
Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и жечь.
— Для чего фашисту ноги?
— Чтобы топать по дороге —
Левой, правой, раз и два!
— Для чего же голова?
— Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)
Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.
Плакат Кукрыниксов со стихами Самуила Маршака. 1941 год
А это из других стихов, точнее, переводов Маршака. Поэтический перевод им стихотворения Мао Цзэдуна «Чанша» (Чанша — главный город провинции Хунань, в которой родился Мао).
В день осенний, холодный
Я стою над рекой многоводной,
Над текущим на север Сянцзяном.
Вижу горы и рощи в наряде багряном,
Изумрудные воды прозрачной реки,
По которой рыбачьи снуют челноки.
Вижу: сокол взмывает стрелой к небосводу,
Рыба в мелкой воде промелькнула, как тень.
Всё живое стремится сейчас на свободу
В этот ясный, подёрнутый инеем день.
Увидав многоцветный простор пред собою,
Что теряется где-то во мгле,
Задаёшься вопросом: кто правит судьбою
Всех живых на бескрайной земле?
Мне припомнились дни отдалённой весны,
Те друзья, с кем учился я в школе.
Все мы были в то время бодры и сильны
И мечтали о будущей воле.
По-студенчески, с жаром мы споры вели
О вселенной, о судьбах родимой земли
И стихами во время досуга
Вдохновляли на подвиг друг друга.
В откровенных беседах своих молодёжь
Не щадила тогдашних надменных вельмож.
Наши лодки неслись всем ветрам вопреки,
Но в пути задержали нас волны реки.
Статуя юному Мао в городе Чанша
Для чего фашисту нос
Над морем солнечной пшеницы,
Над зыбью спелого овса,
Как часовые вдоль границы,
В тумане высятся леса.
Они стеной стоят на страже,
Качая копьями ветвей,
Чтоб не проник ордою вражьей
В поля кочевник-суховей.
Как богатырская застава
В пшенице густой, колосистой
Все утро мотор стрекотал.
Потом стрекотать перестал, —
Обед привезли трактористу.
У края своей полосы
Сидел человек смуглолицый,
И были светлее пшеницы
Небритый, большой, седоватый,
Землей он и нефтью пропах,
Но сразу узнал я солдата,
Прошедшего школу в боях.
Какого он рода и края,
По речи его не поймешь.
То скажет «ищу», то «шукаю»,
То скажет «люблю», то «кохаю»,
То «жито» промолвит, то «рожь».
Пожалуй, меж областью Курской
И Харьковской так говорят.
— Хочу я податься на курсы, —
Сказал, между прочим, солдат. —
Механику я розумию,
И средний и полный ремонт.
Гонял на Кавказ грузовые,
Гонял грузовые на фронт.
А нынче до времени в тайне
Я новую думку держу:
Работать хочу на комбайне.
С войны трактора я вожу.
Что трактор, что танк — все едино.
Ну, может, комбайн потрудней.
А все-таки тоже машина, —
Хиба ж не управлюсь я с ней?
Обед свой доел он в молчанье
И хмуро кивнул мне: — Пока! —
А я позабыл на прощанье
Узнать, как зовут старика.
Исчез он вдали, — безымянный
Работник Советской страны,
Участник великого плана,
Участник великой войны.
Песня о двух ладонях
Одной ладонью в ладоши не ударишь.
Две неразлучных струны
Их счастливая пара.
Строчка со строчкой.
Не устанешь от ноши.
Урок родного языка
В классе уютном, просторном
Утром стоит тишина.
Заняты школьники делом —
Пишут по белому черным,
Пишут по черному белым,
Перьями пишут и мелом:
Стройка идет в Ленинграде,
Строится наша Москва.
А на доске и в тетради
Школьники строят слова.
Четкая в утреннем свете,
Каждая буква видна.
Пишут советские дети:
— Мир всем народам на свете.
Мир всем народам на свете.
Всем есть простор на планете, —
Свет и богат и велик.
Наши советские дети
Различным образом державы
Свои украсили гербы.
Вот леопард, орел двуглавый
И лев, встающий на дыбы.
Таков обычай был старинный, —
Чтоб с государственных гербов
Грозил соседям лик звериный
Оскалом всех своих зубов.
То хищный зверь, то птица злая,
Подобье потеряв свое,
Сжимают в лапах, угрожая,
Разящий меч или копье.
Где львов от века не бывало,
С гербов свирепо смотрят львы
Или орлы, которым мало
Одной орлиной головы!
Но не орел, не лев, не львица
Собой украсили наш герб,
А золотой венок пшеницы,
Могучий молот, острый серп.
Мы не грозим другим народам,
Но бережем просторный дом,
Где место есть под небосводом
Всему, живущему трудом.
Не будет недругом расколот
Союз народов никогда.
Неразделимы серп и молот,
Земля, и колос, и звезда!
Сатирические стихи и эпиграммы
Новогодняя речь в парламенте 31 декабря 1938 г.
В палату óбщин, в сумрачный Вестминстер,
Под Новый год заходит человек
С высоким лбом, с волнистой шевелюрой,
С клочком волос на бритом подбородке,
В широком кружевном воротнике.
Свободное он занимает место.
Его соседи смотрят удивленно
На строгого таинственного гостя
И говорят вполголоса друг другу:
— Кто он такой? Его я видел где-то,
Но где, когда, — ей-богу, не припомню!
Мне кажется, немного он похож
На старого писателя Шекспира,
Которого в студенческие годы
Мы нехотя зубрили наизусть! —
Но вот встает знакомый незнакомец
И глухо говорит: — Почтенный спикер,
Из Стрáтфорда явился я сюда,
Из старого собора, где под камнем
Я пролежал три сотни с чем-то лет.
Сквозь землю доходили до меня
Недобрые загадочные вести…
Пришло в упадок наше королевство.
Я слышал, что почтенный Чемберлен
И Галифакс, не менее почтенный,
Покинув жен и зáмки родовые,
Скитаются по городам Европы,
То в Мюнхен держат путь, то в Годесберг,
Чтобы задобрить щедрыми дарами… —
Как бишь его? — мне трудно это имя
Припомнить сразу: Дудлер, Тутлер, Титлер…
Смиренно ниц склонившись перед ним —
Властителем страны, откуда к небу
Несутся вопли вдов и плач сирот, —
Британские вельможи вопрошают:
«На всю ли Польшу вы идете, сударь,
Иль на какую-либо из окраин?»[1]
Я слышал, что британские суда
В чужих морях отныне беззащитны.
Любой пират на Средиземном море
Десятками пускает их ко дну.
И раки ползают и бродят крабы
По опустевшим кубрикам и трапам.
А между тем вельможи короля
Со свитой едут в Рим, как пилигримы, —
Не на поклон к святейшему отцу,
Не для того, чтоб отслужить обедню,
Молясь об отпущении грехов,
А в гости к покровителю пиратов,
К безбожному Бенито Муссолини…
О здравый смысл! Ты убежал к зверям,
А люди потеряли свой рассудок.
Я — человек отсталый. Сотни лет
Я пролежал под насыпью могильной
И многого не понимаю ныне.
С кем Англия в союзе? Кто ей друг?
Она в союз вступить готова с чортом
И прежнего союзника предать,
Забыв слова, которые лорд Пéмброк
В моей старинной драме говорит
Другому лорду — графу Салисбюри:
«Скорее в бой! одушевляй французов,
Коль их побьют, и нам несдобровать. »[2]
Так говорил в Вестминстерском дворце,
В палате óбщин, строгий незнакомец
В полуистлевшем бархатном кафтане,
В широком кружевном воротнике…
Он речь свою прервал на полуслове
И вдруг исчез — растаял без следа,
Едва на старом медном циферблате
Минутная и часовая стрелки
Соединились на числе двенадцать —
И наступил тридцать девятый год.
Кличет Гитлер Риббентропа,
Кличет Геббельса к себе:
— Я хочу, чтоб вся Европа
Поддержала нас в борьбе!
— Нас поддержит вся Европа! —
Отвечали два холопа.
И пустились вербовать
— Вся! — ответил Риббентроп.
Днем барон сказал партизанам:
«Шапку с головы долой»
Ночью отдал партизанам
Каску вместе с головой
Юный Фриц, или экзамен на аттестат «зверости»
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
— Для чего фашисту нос?
Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!
Говорят ему: — Послушай,
А на что фашистам уши?
— Ухо держим мы востро,
Носим зá ухом перо.
Все, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем —
В наш секретный «ташен-бух»
Вот зачем фашисту слух!
Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.
— Для чего фашисту ноги?
— Чтобы топать по дороге —
Левой, правой, раз и два!
— Для чего же голова?
— Чтоб носить стальную каску
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)
Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Можно сделать подлеца!
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.
«У кольца нет кольца»
Враги кричали: «Нет конца
У Ленинградского кольца
Мечом рассек его боец —
И вот кольцу пришел конец.
«Укорòтишь — не ворòтишь»
Отступая, гитлеровцы говорили в приказах о сокращении линии фронта
Глаз подбит у негодяя,
Но хрипит он, угрожая:
После волжской жаркой бани Говорил он: — Ну,
Мы сочтемся на Кубани
После Дона и Кубани Он грозил не раз:
— Я вас в рог согну бараний —
Суньтесь-ка в Донбасс!
Из Донбасса отступая,
Дальше ехать не желаю. Суньтесь-ка к Днепру.
Очутившись за Дунаем, Он кричал: — Ну да!
Это фронт мы сокращаем.
Будет фронт длиной!
Мне рассказывал смоленский
— В нашей школе деревенской
Проходили мы частицы
А в селе стояли фрицы
Обобрали наши школы
Наша школа стала голой,
Из ворот избы соседской
К нам в окно глядел немецкий
И сказал учитель: «Фразу
Чтобы в ней встречались сразу
Мы взглянули на солдата
И сказали: «От расплаты
НИ один фашист проклятый
Последние итоги или Дитмар в тоге
Перед последней «тотальной» мобилизацией мобилизацией 1945 года фашистский генерал Дитмар озаглавил свой очередной обзор:«Дело дошло до триариев».
Когда, бывало, в старину
Вели латиняне войну
С народом Галлии, Швейцарии, —
В несчастье обращался Рим
К последним воинам свом:
«До вас дошел черед, триарии!»
И нынче Дитмар-генерал
В минуту краха и аварии,
Накинув тогу, пропищал:
«До вас дошел черед, триарии!»
Откликнулись на этот зов —
И то под страхом наказания —
Ряды тотальных стариков,
Мобилизованных в Германии.
Они идут — за взводом взвод —
Из Вюртемберга, из Баварии.
Спросил фон Дитмар: «Что за сброд?» —
«А это, батюшка, триарии!»
Шнабель и его сыновья
В фашисткой Германии объявлена новая «сверхтотальная» мобилизация.
Два у Шнабеля сына, как и он, два кретина.
Говорит им папаша: «Ребята,
Самолет заводите, миномет зарядите
Да возьмите-ка два автомата.
Нынче пишет газета: в обе стороны света
Отправляет наш Фюрер отряды.
Посылаю я Макса разгромить англосакса,
Мориц, русских громи без пощады!
Привезите побольше из России, из Польши
Шерсти, кожи, мехов побогаче.
Я оставлю в наследство вам солидные средства
И свою пивоварню в придачу!»
Сыновья с ним простились, в путь дорогу пустились.
Шнабель думает: «Где мои парни?»
В самом сердце его пивоварни.
Одинок и печален, он стоит меж развалин.
В небе гулко гудят бомбовозы.
Вдруг письмо с Украины: фотография сына
На кресте из плакучей березы.
Вдруг приходит второе известье:
Крест дубовый над Максом, что грозил англосаксам,
Крест дубовый в Парижском предместье.
Фронт восточный все ближе, англосаксы в Париже.
Над империей звон погребальный.
Старый Шнабель хлопочет, — на войну он не хочет,
Но готовится к новой «тотальной».
Новые приключения Макса и Морица
В автобусе встретился с Морицем Макс.
Спросил он: — Как ваши делишки?
Веселого мало, находите? Так-с!
Отмечу я в памятной книжке.
Встревоженный Мориц прервал его: «Вас?
Вас заген зи[4] старый знакомый?
Я тоже могу донести, что у вас
Приемник имеется дома!»
У Макса в глазах замелькали огни,
Слетела от ужаса шляпа.
И оба стремглав побежали они
Кратчайшей дорогой в гестапо.
У подъездов Фридрихсплатца,
Немцам по двое скопляться
Потому что там, где двое
Слово искра, сам собою
Вот покрытый сединами
Наклонившись к рыжей даме,
Этот заговор злодейский
Почему же ты ни с места?
К преступленью глух.
Ты в беседе со швейцаром
Этот слух пойдет по дому,
От жильца пойдет к другому,
Так, по городу летая,
Словно стрелка часовая,
Слухи, слухи, как зараза,
Все отчетливее фраза:
Геббельс — Гитлеру После вторжения союзных армий
Вы — предсказатель! Вы — пророк!
Вот вам на голову венок —
И наше поздравление.
Проходит поезд бронированный
Глубокой ночью без огней.
Сидит в вагоне, как прикованный,
Злодей, боящийся людей.
Кочует фюрер по Германии,
От всех скрывая свой маршрут,
Но все равно без опоздания
Прибудет к станции Капут.
«Здесь неуместен разгул животных
инстинктов, как за рубежом».
Из фашистских газет 1945 года
К себе домой — в Германию.
Зачем ты грабишь частных лиц?
Зачем насилуешь девиц?
Очнись, подумай, где ты!
Ты не во Франции теперь,
Не в селах Украины.
Послушай, Фриц, скорей умерь
Ты свой инстинкт звериный.
Когда-то грабил ты и жег
А нынче грабишь ты, дружок,
Дома Восточной Пруссии…
Был занят непрестанно.
Но грабить свой, немецкий, дом —
По меньшей мере странно!»
В ответ раздался стекол звон
И хриплый голос Фрица:
«Я не могу, — воскликнул он,
«Война является естественным состоянием человека».
«…Никому из нас не придет в голову
расхваливать войну, как таковую».
Из фашистской газеты «Вестдейтчер беобахтер»
Для чего фашисту нос
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
— Для чего фашисту нос?
Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!
Так начинается стихотворение Самуила Маршака «Юный Фриц», написанное в 1941 году.
«Как, Маршак?» — удивятся некоторые.
Потому что Маршак — это «Вот какой Рассеянный», «Мистер Твистер», «Усатый-полосатый». На худой конец — «Кошкин дом» и «Двенадцать месяцев».
И тем не менее да, это — Маршак. Который был не просто детским поэтом, но и талантливым сатириком.
Давным-давно Корней Чуковский остроумно приветствовал в лице одного Самуила Маршака целых пять Маршаков: Маршака — детского поэта, Маршака-драматурга, лирического поэта, переводчика и Маршака-сатирика.
У стихотворения «Юный Фриц» — интересная история. Его опубликовали в газетах, над Фрицем смеялись и дети, и взрослые. А потом из стихотворения получился киносценарий, по которому сняли фильм. А ещё — пьеса для кукольного театра. Маршак специально написал её для выступления на передовой.
В начале пьесы младенец Фриц лежит в колыбели, а мать поёт ему песню:
«Спи, младенец мой кудрявый,
Левой-правой, левой-правой.
Баю-баюшки-баю,
Крест получишь ты в бою.
Будешь ты фельдфебель бравый,
Левой-правой, левой-правой.
Баю-баюшки-баю,
Крест получишь ты в бою.
Будешь ты фельдфебель бравый,
Левой-правой, левой-правой.
Ты в бою получишь крест,
Мы найдем тебе невест.
Будешь ты жених на славу.
Левой-правой, левой-правой.
Баю-баюшки-баю,
Всех застрелишь ты в бою!»
При этом во время припева «левой-правой» из колыбели поднимается то левая, то правая нога.
Режиссер Евгений Деммени в своей книге «Школьный кукольный театр» вспоминает, каким хохотом встречали спектакль зрители. Да и как можно не смеяться, когда бравый гитлеровский солдат Фриц сначала бодро отвечает со сцены на вопросы офицера:
«Офицер: Для чего фашисту ноги?
Фриц: Чтобы топать по дороге —
Левой, правой, раз и два!
Офицер: Для чего же голова?
Фриц: Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего!
(Фюрер мыслит за него.)»
А потом, вконец озябший (морозы-то в России нешуточные!), закутанный в бабью кофту, с деревенским платком на голове, Фриц отбирает у Франца рукавицы, муфту и пальто. А когда Франц не отдает — угрожает доносом.
Режиссер театра марионеток Евгений Сергеевич Деммени поставил спектакль к 22 июня 1942 года — первой годовщине начала войны. Деревянных артистов-кукол изготовила Мария Артюхова. Получились они очень комичными — как только на сцене появлялся Гитлер с глазами навыкате, зрители начинали смеяться.
На фронте пьесу сыграли более 650 раз. И всякий раз солдаты смеялись и аплодировали. Да только не всегда артисты успевали закончить пьесу — иногда зрители срывались в бой прямо посреди представления.
Прошло много лет — и у истории «Юного Фрица» появилось продолжение. В этом году ко Дню победы Санкт-Петербургский театр марионеток им. Е.С. Деммени воссоздал фронтовой спектакль. Самое удивительное, что в современном спектакле будут играть куклы-ветераны, те самые, что выступали перед солдатами много лет назад. Конечно, их отреставрировали и подновили, но всё равно это те самые куклы, которых артисты театра марионеток вывезли когда-то из блокадного Ленинграда.
Для чего фашисту нос
Самуил Маршак (1887-1964)
Экзамен на аттестат «зверости»
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
— Для чего фашисту нос?
Заорал на всю он школу:
— Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!
А на что фашистам уши?
— Ухо держим мы востро,
Носим зá ухом перо.
Все, что ухом мы услышим,
В наш секретный «ташен-бух»1
Вот зачем фашисту слух!
Вопрошает жрец науки:
— Для чего фашисту руки?
— Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.
— Для чего фашисту ноги?
Левой, правой, раз и два!
— Для чего же голова?
— Чтоб носить стальную каску
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)
Похвалил учитель Фрица:
— Этот парень пригодится.
Можно сделать подлеца!
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.
Мне рассказывал смоленский
— В нашей школе деревенской
Проходили мы частицы
А в селе стояли фрицы
Обобрали наши школы
Наша школа стала голой,
Из ворот избы соседской
К нам в окно глядел немецкий
И сказал учитель: «Фразу
Чтобы в ней встречались сразу
Мы взглянули на солдата
И сказали: «От расплаты
НИ один фашист проклятый
«Мой Фриц, сокровище мое,
Пиши нам о своем здоровье,
Пришли нам теплое белье,
Хотя бы залитое кровью.
Его могу я постирать.
Оно малютке пригодится. «
Так пишет женщина и мать,
Достойная подруга Фрица.
Когда устраивал погром
Фашист, клейменный смертным знаком,
Незримо с ним врывалась в дом
Сейчас неуместен разгул животных инстинктов, как за рубежом.