Для чего используют говорящие фамилии в произведениях
ЕГЭ. Литература. Материал к заданию № 9. «Говорящие» имена и фамилии в художественной литературе
Приём использования « говорящих» фамилий и имён часто используется авторами произведений. Особенно он был популярен в первой половине 19 века, хотя во все времена он помогает писателям при создании их творений.
Известно, что на Руси вплоть до XVII-XVIII вв. бытовали имена, напоминающие современные прозвища; такие наименования служили одновременно и своеобразной характеристикой человека, основных качеств его характера: Балуй, Баламут, Бирюк, Грязнин, Лютой, Молчан, Несмеян, Плох, Плакса, и др.
А в литературе началось всё с классицизма в литературе – методе, при котором герои чётко делятся на положительные и отрицательные. Поэтому писатели и драматурги часто давали им фамилии, которые подчёркивали те или иные особенности характера.
Писатели 19 века продолжили эту традицию. Столько «говорящих» фамилий было ими придумано! Многие стали нарицательными, так как их характеры были свойственны многим людям. Да и сегодня эти слова актуальны, так как есть, к сожалению, среди нас и обломовы, и молчалины, и скотинины и многие другие.
Типы «говорящих» фамилий:
С какой целью авторы используют в произведениях «говорящие» фамилии?
Таким образом, роль «говорящих» имён и фамилий в литературе велика. Они играют существенную роль при создании литературно-художественного текста, являются неотъемлемыми составляющими стиля и языка писателя, тесно связаны с темой произведения, идеями автора, изображаемым временем и пространством, сутью создаваемых образов.
Произведения, которые можно привести в качестве аргументов в задании № 9 по теме «говорящие» фамилии:
Ещё герои А.Чехова : унтер Пришибеев в одноимённом рассказе, чиновник Червяков в « Смерти чиновника», актёр Унылов в « После бенефиса», надзиратель Очумелов и золотых дел мастер Хрюкин «Хамелеоне».
Примечание: по данным произведениям со временем будут написаны отдельные статьи.
Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна
Проектная работа «Говорящие фамилии» в русской литературе 18-19 века»
Онлайн-конференция
«Современная профориентация педагогов
и родителей, перспективы рынка труда
и особенности личности подростка»
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
XI Х региональная научная конференция молодежи и
«НАУКА. ТВОРЧЕСТВО. РАЗВИТИЕ»
в русской литературе 18- 19 века
Антонова Елена Павловна,
Франтова Яна Евгеньевна,
Повольнова Марина Васильевна,
учитель русского языка и литературы МБОУ «СОШ №2»
г. Новочебоксарск, 2016
Говорящие фамилии и их роль в стилистическом образе
Говорящие фамилии в творчестве Д.И. Фонвизина………………стр.5
Говорящие фамилии в творчестве Н.В. Гоголя…………………. стр.6
Говорящие фамилии в творчестве А.Н. Островского…………….стр.7
Говорящие фамилии в творчестве А.П. Чехова…………………. стр.8
Литературные источники……………………………………… стр.11
АКТУАЛЬНОСТЬ и ОБОСНОВАНИЕ ВЫБОРА ТЕМЫ: на уроках литературы в 8 классе, начиная с классицизма нам часто встречаются герои с «говорящими фамилиями». Выбор этой темы обусловлен большим личным интересом к говорящим именам в русской литературе.
Если мы имеем дело с художественным произведением, в котором все действующие лица порождены авторской фантазией, то кажется очевидным, что автор располагает, по-видимому, достаточной свободой при выборе того или иного имени или фамилии для своих персонажей. Однако любой писатель тщательно продумывает, какие имена он может и должен включить в текст своего сочинения, особенно — имена действующих лиц.
Как посредством «говорящих фамилий» авторы в произведениях выражают субъективное отношение к создаваемому персонажу, изображаемым характерам, типам личности, наконец, как герои с «говорящими фамилиями» помогают автору раскрыть идейный замысел своего произведения. Рассматривать данную проблему буду на примере творчества Д.И.Фонвизина, Н.В.Гоголя, А.Н.Островского.
Говорящие фамилии и их роль в стилистическом образе художественного произведения
Собственные имена и прозвища занимают важное место в лексическом составе языка. Система выбора имен в художественном тексте зависит от литературного направления, жанра, темы произведения, структуры образов, творческого своеобразия художника. В этой системе все элементы подчинены одной цели – наиболее удачному выражению художественного содержания произведения»
Выдуманные имена, прозвища, названия титулов в качестве средств типизации оказывают неоценимую помощь писателям, которые используют их как самые значительные средства типизации. Например, мастера сатиры, стремясь заклеймить отрицательные образы, подбирают такие имена, которые с самого начала изобличают низменную сущность, низкий общественный «рейтинг» этих персонажей. Все это играет значительную роль в создании обобщенного образа сатирического типа.
Таким образом, в художественном произведении собственные имена выполняют не только опознавательную функцию: будучи связаны с тематикой произведения, жанром, общей композицией и характером образов, они несут определенную стилистическую нагрузку, имеют стилистическую окраску.
В русской литературе собственные имена объектом особого внимания впервые стали в художественной практике классицистов.
II. Говорящие фамилии в произведениях русских писателей
2.1 Говорящие фамилии в творчестве Д.И. Фонвизина
Как и было принято в классицизме, герои комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» чётко делятся на отрицательных и положительных. Однако наиболее запоминающимися, яркими являются всё же отрицательные персонажи, несмотря на свою деспотичность и невежественность: госпожа Простакова, её брат Тарас Скотинин и сам Митрофан.
Охарактеризуем подробнее каждого из отрицательных персонажей:
Имя Митрофан (в буквальном переводе с греческого языка означает «являющий свою мать», т.е. похожий на свою мать), с ним благодаря фонвизинской комедии произошла весьма любопытная трансформация. Прежде лексически нейтральное имя собственное уже больше двух веков считается едва ли не ругательством, и уж во всяком случае, Митрофанами у нас в России принято называть лентяев, недоучек и невежд. Вот его крылатые фразы в произведении: Еремеевне — «старая хрычовка»; дяде — «Убирайся, дядюшка; проваливай»; «гарнизонная крыса» — учителю Цыфиркину.«Не хочу учиться, хочу жениться».«Все к чорту!»
Ещё один резко отрицательный персонаж, обладатель скотоподобной фамилии, самовлюблённый и жестокий – Тарас Скотинин. Единственная страсть — свиньи и всё, что с ними связано. Его известные фразы «Я от роду ничего не читывал… Бог меня избавил от этой скуки», «люблю свиней», «будь я свиной сын» придают образу некое подобие животного. Госпожа Простакова под стать своему братцу, вспомним, что такую фамилию она получила, выйдя замуж, а в девичестве она Скотинина, и она героине больше подходит. И речь ее, и поступки, и отношение к крепостным подобны фамилии. «Презлойфурией, которой адский нрав делает несчастье целого дома» называет госпожу Простакову Правдин.
Неслучайны фамилии «положительных героев»: Еремеевна – вознесенная Богом, тиха, терпелива, покорна. Правдин – от слова «правда», поступающий по-совести. Стародум – думающий по-старому, воспитанный в духе Петровского времени, мудрый человек. Софья – от слова»мудрость», умная, воспитанная племянница Стародума.
Таким образом, все герои с говорящими фамилиями в комедии Д.И.Фонвизина интересны и неоднозначны. С отрицательными героями «говорящих фамилий» связаны комические ситуации, полные юмора, яркая живость диалогов. Положительные же персонажи не вызывают таких ярких эмоций, хотя и являются резонёрами, отражающими авторскую позицию.
2.2 Говорящие фамилии в творчестве Н.В. Гоголя
Виртуозным мастером в деле нарекания своих героев говорящими именами был и Н.В. Гоголь. В его драмах можно найти фамилии-прозвища: Держиморда, Яичница и Земляника. Гоголь мастерски обыгрывает и двойные фамилии, которые, к слову сказать, принадлежали исключительно знатным людям: Мусины-Пушкины, Голенищевы-Кутузовы, Воронцовы-Дашковы, Муравьёвы-Апостолы.
Судья же из комедии «Ревизор» также носит двойную фамилию – Ляпкин-Тяпкин, которая едва ли свидетельствует о почтении автора к этому герою.
Что же касается двойной фамилии городничего, то о ней в книге «Современные русские фамилии»: «Сквозник (по Далю) в переносном значении «хитрый пройдоха», «опытный плут», в прямом значении – «сквозняк», «сквозной ветер». Дмухати по-украински значит «дуть». Двойная фамилия как пример высокородного дворянина в данном случае оказывается двойным намёком на продувное мошенничество».
Продолжая образование имён литературных персонажей с помощью иноязычных словообразовательных средств, Гоголь вводит в комедию доктора Гибнера, в больнице которого, как известно, все больные, «как мухи, выздоравливают».
Очень богата на ассоциации и фамилия мнимого ревизора. Есть в ней что-то от хлёсткости, бойкости героя и от словосочетания «хлестать через край», поскольку Иван Александрович – мастер безудержного вранья. Хлестаков, кроме того, не откажется «заложить за воротник» — «нахлестаться». Он же не прочь поволочиться за Анной Андреевной и Марьей Антоновной – «поухлёстывать».
Подводя итоги, можно констатировать, что в творчестве Н.В. Гоголя говорящие имена получили дальнейшее развитие, стали ещё значимее, начали приобретать пародийное звучание.
2.3 Говорящие фамилии в творчестве А.Н. Островского
С точки зрения рассматриваемого нами феномена говорящих имён в пьесах этого великого драматурга можно найти много нового, замечательного материала. Коснёмся лишь самых интересных моментов использования этого литературного приёма в комедии Островского «Свои люди – сочтемся!».
В центре «материальной», денежной интриги — Большов и Подхалюзин, а также их орудие — спившийся стряпчий Рисположенский.
Лазарь Елизарыч Подхалюзин
Образ Лазаря Елизарыча Подхалюзина можно объяснить довольно однозначно. Имя Лазарь ассоциируется с выражением: «Лазаря петь». Ожегов определяет это словосочетание как простонародное, неодобрительное и дает ему такое толкование: «Жаловаться, стараясь разжалобить кого-нибудь». Вспоминается сцена, когда Подхалюзин пытается разжалобить Большого, чтобы тот выдал за него дочь Липочку, мечтая получить приданое и наследство. Что же касается его фамилии, то Владимир Даль дает ей достаточно четкое определение: «Подхалюза – пролаз, ловкий пройдоха; лукавый, скрытный и льстивый человек». Такое описание полностью соответствует поведению обладателя такого имени.
Рисположенский Сысой Псоич Характерная семинарская фамилия говорит о происхождении из духовного звания, однако она искажена: пишется не по смыслу, а по произношению; прямая связь утрачена. Вместе с тем фамилия намекает на известное: упиться «до положения риз», которую данный персонаж вполне оправдывает, так как его неодолимая тяга к бутылке многократно обыгрывается в пьесе: «Я, Самсон Силыч, водочки выпью!»
Если сказать обобщенно, то одним из приемов образования говорящих фамилий у Островского является переносное значение, создание фамилий от общенародных слов. Фамилия у Островского может указывать и на внешний вид человека: Пузатов, Бородавкин, Плешаков, Большов. Почти треть всех фамилий в произведениях драматурга – диалектного происхождения: Великатов («Таланты и поклонники») Богаты пьесы Островского смешными фамилиями: Разлюляев («Бедность не порок»), Недоносков и Недоростков («Шутники»). А в целом, у А.Н. Островского говорящие имена настолько точны и значительны, что впору говорить о виртуозном, феноменальном владении драматургом этим приёмом
2.4 Говорящие фамилии в творчестве А.П. Чехова
Говорящие фамилии в рассказе «Хамелеон» используются как средство характеристики персонажей, выбраны с целью создания комического эффекта. Персонажи рассказа — люди самые разные, представляющие народ, «улицу», человека толпы. Поскольку на небольшом пространстве рассказа автор ограничен в возможности дать персонажам развернутые характеристики, имя, фамилия приобретают особый вес: они сразу и полностью представляют тех, о ком идет речь. Перечислим «полные» имена, как они даны в тексте.
«Полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке» — это и есть его полное, создающее комический эффект «имя», потому что без шинели (символа власти) он невозможен, как и без «узелка в руке» (символа его корыстолюбия).
«Елдырин — рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником», он «шагает», следовательно, высокого роста. И Очумелов, и Елдырин именуются только по фамилии, что характеризует их как лиц сугубо официальных и само по себе уже свидетельствует об отстранении автора от этих своих персонажей.
«Золотых дел мастер Хрюкин» — вздорный человек со вздорными претензиями («золотых дел мастер» может иметь такую фамилию, разумеется, только в сатирическом произведении).
Генерал Жигалов — внесценический персонаж, слово “генерал” как бы является частью его имени, причем имя и отчество у генерала Жигалова отсутствуют: они невозможны в глазах тех, кто находится ниже него на ступеньках общественной и служебной лестницы.
Владимир Иванович Жигалов — брат генерала Жигалова, ему как человеку с высоким общественным положением дана привилегия иметь имя и отчество.
Остальные персонажи: Прохор — генеральский повар, люди из толпы и — «белый борзой щенок с острой мордой и желтым пятном на спине, в слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса».
Таким образом, у А.П. Чехова прием говорящих фамилий является средством характеристики героя.
Для чего используют говорящие фамилии в произведениях
«Говорящие» фамилии в русской литературе.
Автор работы награжден дипломом победителя III степени
На протяжении всего существования литературы перед писателем стоял вопрос каким должен быть его герой, как его описать, иными словами, какова должна быть репрезентация того, или иного персонажа в литературном произведении, очевидно, что наряду с внешним обликом, а также с внутренним миром героя, при том, нельзя не учитывать, что для передачи внутреннего состояния персонажей существует огромный арсенал выразительных средств, начиная от скупого описания внешнего облика и речевого портрета героя, что дает читателю ощутимый простор для сотворчества с автором и, заканчивая погружением в глубины психики персонажей, порой даже с существенным игнорированием внешней канвы произведения, как, к примеру, Ф.М. Достоевский, Л. Андреев, поэты-экспрессионисты, частично А.И. Солженицын. Среди огромного количества выразительных средств, подчеркивающих те или иные особенности героев литературных произведений не место принадлежит антропонимам, то есть различным наименованиям людей: именам, фамилиям, прозвищам. Антропонимы могут отражать сущность героя, эта практика берет начало еще в мифологии и эпосе различных народов, когда человек, носитель мифологического сознания не видел дистанции между символом и тем, что символ обозначает. В ходе развития человечества, а вместе с ним и культуры в целом и словесности в частности усложнялся и расширялся набор выразительных средств в литературе, сложнее становятся и антропонимы, становящиеся индивидуальными для каждого писателя. Нам известно, что ряд имен литературных героев стал нарицательными, прочно вошел в нашу культуру: о неуче мы говорим «Митрофанушка» (персонаж комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль», о которой речь пойдет ниже), неотесанный грубиян вполне может услышать в свой адрес «Шариков», а символом трагедии в любви традиционно считается госпожа Бовари и т. д. В русской и зарубежной литературе с давних времен развивается традиция использования говорящих имен и фамилий, отражающих сущность персонажа, эта тема достаточно сложна и многогранна, поскольку использование антропонимов зависит от индивидуального стиля каждого автора.
Актуальность работы обусловлена тем, что изучение использования имен и фамилий в литературных произведениях нередко становится ключом к пониманию произведения, авторского замысла, системы образов в том, или ином произведении.
Новизна работы состоит в том, что в работе рассмотрена символика наименований персонажей в русле, как русской, так и зарубежной литературной традиции, и развитие этой традиции, начиная от литературы классицизма до второй половины ХХ века, также в работе приведен сравнительный анализ использования антропонимов различными авторами.
В практической деятельности работа может быть использована в качестве учебно-методического пособия для проведения уроков литературы в старших классах, а также для внеклассных занятий.
Теоретической основой работы послужили труды таких авторов как: В. В. Агеносов, В. Н. Аношкина, Г. Белая, М.М. Дунаев, Л.К. Кройчик, O.A. Полоцкая, И.Е. Разумова, В. Е. Хализев и др
Основным методом данного исследования мы выбрали метод анализа текста и метод семантического анализа исследуемого объекта, то есть антропонимов.
Предметом исследования являются произведения русских и зарубежных писателей, в которых говорящие фамилии являются важным выразительным средством для создания образов персонажей.
Объектом исследования является символика фамилий, фамилии персонажей, как выразительное средство.
Работа состоит из введения, двух глав и заключения: во введении раскрыта проблематика исследования, обоснована актуальность работы, также раскрыта новизна и практическая ценность данного исследования, дан обзор литературы по интересующей нас теме, раскрыты предмет, объект и метод исследования, а также описана структура работы. Первая глава — теоретическая, в ней раскрывается сущность антропонимов, их применение в языковой практике, их стилистические особенности. Вторая глава — практическая, в ней раскрыта тема использования говорящих фамилий в текстах конкретных авторов, проведен сравнительный анализ стилей и литературных направлений и характерный для них способ использования говорящих фамилий. В заключении приводятся выводы по результатам исследования.
Антропонимы в языковой практике и художественной литературе
Антропонимы, как лингвистическая категория, происхождение фамилий
В XIX веке фамилии имеют уже все представители ряда сословий: дворяне, купцы, казаки, мещане, а после отмены крепостного права фамилии начинают получать и крестьяне. В 1880 г. необходимость всем подданным иметь фамилию, следует заметить, что раньше обходились в основном именем и отчеством (надо заметить, что произношение и написание отчеств отличалось от современного, и к тому же большинство фамилий произошло также от отчеств, речь, в данном случае, идет об отыменных фамилиях, составляющих сущетвенную часть корпуса этих антропонимов в русском языке вообще). 1
Этимология фамилий вообще достаточно сложная проблема, в настоящий момент в ономастике, области лингвистики, изучающей проблемы тех, или иных наименований (имен, географических названий, названий и самоназваний народов, кличек животных и т. д.) фамилии, по своему происхождению делятся на несколько больших групп: отыменные (Иванов, Петров и т. п.), фамилии, образованные от топонимов (Львовский), фамилии, образованные от рода занятий (Кузнецов, Стрельцов и т. п.), фамилии, образованные от разного рода прозвищ, среди которых также можно выделить большую подгруппу фамилий, образованных от названий животных и птиц (Коровин, Сорокин, Котов и т. п.), собственно от самих прозвищ, с изменением окончания или без образованы фамилии, связанные теми или иными внешними признаками, зачастую с физическими изъянами (Щербатов, Горбунов и т. п.), или иными особенностями предка носителя фамилии. Нередко фамилии происходят от имени-»оберега» (прозвища, даваемого при рождении ребенка, которое, согласно поверьям, должно было защищать от различных неудач, при этом нередко, «чтобы не сглазить» эти прозвища носили нарочито негативный оттенок, именно от них пошли фамилии Некрасов, Ненашев и т. п.), если такой «оберег» давался «напрямую», как пожелание будущего блага ребенку имена были такие, как Богдан (богом данный), Рада (радость) и т. д. От них, соответственно, произошли такие фамилии, как Радов, Богданов.
Вообще, изучение наименований, то есть ономастика, сравнительно молодая научная дисциплина, это связано тем, что только в середине прошлого столетия сфера интересов лингвистики существенно сдвинулось в сторону изучения живой языковой практики, если в литературоведении изучение индивидуального стиля каждого автора, использование автором в том, или ином конкретном случае различных речевых средств, является необходимым условием для понимания литературного произведения, то в лингвистике долгое время основным подходом, был подход впервые опробованный и обоснованный швейцарским ученым Ф. Де Сосюром, с чьей точки зрения, речь, как явление не может изучаться лингвистами, а основной задачей языкознания является изучение языка, как системы. В 1950-ые гг., как в СССР, так и в других странах происходит существенная перемена в научной парадигме, таким образом, речевая деятельность человека становится одним из основных предметов лингвистики. Этот переворот в филологической мысли также ознаменован тем, что лингвистические и литературоведческие дисциплины существенно сближаются, поэтическая ономастика, область к которой относится наше исследование относится именно к таким сравнительно новым дисциплинам на стыке литературоведения и языкознания.
Имена и фамилии литературных героев, как выразительное средство
Поэтическая ономастика тесно связана с такими дисциплинами, как поэтика и стилистика, поскольку наименование того, или иного литературного героя во многом зависит от индивидуального стиля писателя, во многом определяет систему образов в тексте, существенно влияет на сюжет произведения, на восприятие читателем того, или иного персонажа.
Таким образом, в художественном произведении собственные имена выполняют не только номинативно-опознавательную функцию: будучи связаны с тематикой произведения, жанром, общей композицией и характером образов, они несут определенную стилистическую нагрузку, имеют стилистическую окраску.
Следует отметить, что еще в античной литературе, помимо «говорящих» имен, в наиболее простом для понимания виде, встречаются случаи более сложного использования антропонимов, так, помимо уже упоминавшегося Тримальхиона, в другом образце прозы поздней античности романе Апулея ( IV век н.э.) «Метаморфозы» («Золотой осел») символично имя главного героя — Луций (свет), в этом смысле важно, что помимо внешне увлекательного сюжета, роман имеет второй план — духовный путь (собственно, метаморфозы) героя от животного (осла, в античной традиции, символизировал похоть, невоздержанность) к духовной личности, то есть к Луцию (свету), не случайно счастливый конец романа заключается не только в возвращении героя в человеческий облик, но и в обретении им веры, пути. Следует также отметить, что подобная символика в литературе последующих эпох нередко использовалась, часто в аллегорических и религиозных литературных произведениях.
О литературе классицизма речь уже шла выше, стоит отметить только, что эстетические принципы классицизма, описанные и систематизированные в «Поэтике» Н. Буало-Депресо, предписывали автору «поучая развлекать», то есть любое произведение помимо собственно эстетической функции должно было иметь, также и функцию дидактическую. Кроме того, в «Поэтике» достаточно четко прописаны принципы, по которым должны раскрываться характеры героев, как в трагедии, так и в комедии, следует также отметить и тот факт, что в литературной практике русского классицизма также было создано несколько «Поэтик», по сути повторяющих трактат Буало, с незначительными изменениями, что связано со спецификой русского языка. Эти «Поэтики» принадлежат перу В.К. Тредиаковского, М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова.
Комический характер в эстетике классицизма должен был демонстрировать с максимальной наглядностью какую-либо характерную черту персонажа, положительную, или отрицательную, что сближало такой театр с аллегорической литературой (следует заметить, что в последствие соединение классицистической эстетики и народного театра в Италии, породило «комедию масок»), эта основополагающая черта характера героя проявлялась во всем: внешнем облике, роли в сюжете, и, что важно, в имени. Именно поэтому одним из основных приемов в таком театре становятся говорящие фамилии.
Приемы использования антропонимов существенно усложнились в литературе XIX столетия, в таких направлениях, как романтизм, и, особенно, реализм. Ряд авторов-романтиков давал героям имена со сложным смыслом, так у Пушкина и Лермонтова, фамилии персонажей, происходящие от названия рек указывают на стихию воды, стихию свободную и темную, в чем-то враждебную человеку, это подчеркивает своеобразную «байроничекую» сущность персонажей, в то же время «типичные», бюргерские имена, что часто использовали немецкие романтики, особенно, Гофманн, характеризуют героя, как представителя обывательского, филистерского мирка, противоположного романтическому универсуму. Следует также обратить внимание, что для романтиков также характерно, наряду с экзотическим хронотопом своих произведений и необычными героями, давать героям экзотические, или архаичные имена (Манфред у Байрона, например, или пушкинский Алеко).
Модернизм открыл новую страницу в поэтической ономастике, в данном случае, мы имеем дело с продолжением традиции, особенно в сатирических текстах, у таких авторов, как И.Ильф и Е.Петров, М.А. Булгаков, В.В. Маяковский, но в то же время имеет место сложная игра с символикой, полисемичнотью имен и фамилий героев.
В литературе второй половины ХХ века и современной литературе перечисленные приемы все более усложняются, так в знаменитом романе Г.Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» фамилия семьи, обреченной на движение по кругу времени Буэндиа («доброго дня», «удачи» исп.) звучит горькой иронией, достаточно сложной игрой на ассоциациях читателя отличается использование имен и фамилий в прозе современного российского писателя В.О. Пелевина.
Таким образом, не будет ошибкой утверждение, что в литературной практике от античности до наших дней имя персонажа является одной из важнейших составляющих литературного произведения и потому требует внимательного изучения, что необходимо для адекватного понимания художественных текстов.
Говорящие фамилии в различных родах литературы
Как уже говорилось первыми авторами, использовавшими антропонимы в качестве выразительного средства, в русской литературной практике были классицисты. Первым в русской литературе, кто начал создавать драматические произведения на русском языке, разумеется, с ощутимым влиянием западноевропейской литературной традиции, был А.П. Сумароков (1717-1777), которого еще называют «отцом русского театра». За свою жизнь Сумароков создал 12 комедий, которые были написаны в три этапа, знаменовавших существенное развитие их содержательных и жанровых особенностей. Три первых комедии, поставленные в 1750 году, — «Тресотиниус», «Чудовище», «Пустая ссора» — были направлены против конкретных людей, литературных и общественных врагов автора. К ним примыкают ещё две комедии конца 1750-х годов: «Нарцисс» и «Приданое обманом»; в 1765—1768 годах были созданы «Опекун», «Лихоимец», «Три брата совместники», «Ядовитый», а в первой половине 1770-х годов — «Рогоносец по воображению», «Мать — совместница дочери» и «Вздорщица». Ранние комедии при этом тяготели к памфлету, комедии следующего десятилетия более изощрены по интриге и представленным характерам, а к 1770-м годам Сумароков «дрейфовал» в сторону ярко выраженной комедии нравов.
Что касается использования антропонимов, то в комедиях Сумарокова имена героев зачастую иноязычного происхождения (латынь, французский), русские же имена героев, мы встречаем только в комедии «Рогоносец по воображению», в данном случае важно, что имена, скорее, прозвища помещика и помещицы Викул и Хавронья (свинья) служат усилению контраста с «европеизированными», героями комедии (Касандр и Флориза). В комедии Тресотиниус» имя главного героя, вынесенное в заголовок обозначает «трижды дурак», кроме того такая «латынь» необходима автору для реализации основного замысла — комедия эта представляет собой достаточно злое осмеяние литературного оппонента Сумарокова В.К. Тредиаковского с его филологическими изысканиями.
Делая выводы по антропонимам в комедиях Сумарокова (в других его произведениях, кроме сатирической публицистики говорящих антропонимов не встречается), мы должны сказать, что каких-либо революционных новшеств в поэтическую ономастику Сумароков не внес, его творчество остается в рамках традиций классицизма, как в одической, так и в сатирической части, примечательным в творчестве Сумарокова является то, что поэт использовал антропонимы для того, чтобы показать некоторые черты героев, а в комедии «Рогоносец по воображению» присутствует контраст между персонажами, выраженный в том числе за счет имен. Также следует помнить, что не смотря на свое развитие, как литератор, Сумароков всю жизнь продолжал оставаться в рамках классицизма с его правилами и «мышлением жанрами».
Переход от классицистического «мышления жанрами» к «мышлению стилями», то есть большему проявлению авторского индивидуального начала в произведении, порой вопреки канонам классицистической эстетики, где практически все стилистические приемы были раз и навсегда определены для каждого жанра, будь то лирическое, эпическое, или драматическое произведение, наметился во второй половине, точнее в 70-ых, 80-ых гг. XVIII в., это связано с тем, что на смену классицистической эстетике приходили другие направления: просветительский реализм (вольтерианство), сентиментализм и предромантизм. В этом контексте наиболее интересным представляется творчество таких авторов, как Д.И. Фонвизин, Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, А. Радищев, И.А. Крылов.
В свете рассматриваемой нами темы небезынтересным будет рамотреть творчество Фонвизина, в его комедиях «Бригадир» и «Недоросль» еще присутствуют элементы эстетики классицизма, но при этом авторская индивидуальность и переход к комедии нравов от комедии-памфлета более заметен, чем у Сумарокова. Фонвизин использует также говорящие фамилии, при этом они также используются для того, чтобы подчеркнуть какую-либо черту, основополагающую в характере героев, но при этом герои уже не столь схематичны, как в комедиях Сумарокова, исключение составляют только положительные герои-резонеры, такие, как Стародум и Правдин, следует при этом отметить, что в данном случае мы имеем дело приемом, уже знакомым нам по сатирической публицистике, что важно антропонимы героев уже на русском языке, а не являются иноязычными заимствованиями. Что касается отрицательных героев, таких, как госпожа Простакова, ее родич Тарас Скотинин, то эти «злонравия достойные плоды» (Здесь важно, что герои-резонеры у Фонвизина говорят штампами, речь же других героев гораздо ярче и индивидуальней) получились гораздо более реалистичными, при этом фамилии героев дают читателю (зрителю) более широкий спектр для ассоциаций. Второстепенные герои «Недоросля», также носящие говорящие фамилии, указывающие на род их занятий Цифиркин (очевидно, учитель математики) и дьяк Кутейкин, фамилия которого образованна от головного убора, характерного для духовенства, учитель письма и чтения, в идейном отношении не играют особенной роли, эпизоды уроками в комедии присутствуют только для большего комического эффекта, подчеркивают невежество Митрофанушки. Итак, у Фонвизина мы видим переход к комедии нравов, а говорящие фамилии, как стилистический прием в данном случае подчеркивают характерные черты персонажей, при этом у драматурга присутствует ряд элементов классицистической комедии, аллегоричность образов, еще более подчеркнутая их фамилиями, герои-резонеры, выведенные только, как рупор идей, носителем которых является автор произведения, потому эти образы выглядят искусственными, неживыми. Безусловной удачей Фонвизина, как за столетие до него это было в комедиях Мольера, являются именно отрицательные герои: их монологи живые, полные совершенно абсурдных, потому вызывающих смех сентенций, тем более подчеркивающих их враждебность просветительским идеалам.
Наибольший интерес в творчестве Грибоедова в использовании им говорящих имён представляет комедия «Горе от ума». Н.М. Азарова совершенно справедливо относит «принцип «говорящих» фамилий к влиянию классицизма, разделяя их на три типа: 1) собственно говорящие, «которые сообщают об одной важной черте героя» (Фамусов, Тугоуховский, Репетилов, Молчалин); 2) оценивающие фамилии: Скалозуб, Хрюмина, Загорецкий, Хлёстова; 3) ассоциативные – Чацкий, указывающая на прототипа главного героя драмы. Фамилия «Чацкий» несет в себе зарифмованный намек на имя одного из интереснейших людей той эпохи: Петра Яковлевича Чаадаева. В черновых вариантах «Горя от ума» Грибоедов писал имя героя иначе, чем в окончательном: «Чадский». Фамилию же Чаадаева тоже нередко произносили и писали с одним «а»: «Чадаев». Именно так, к примеру, обращался к нему Пушкин в стихотворении «С морского берега Тавриды»: «Чадаев, помнишь ли былое?»…В 1828-1830 г. Чаадаев написал и издал историко-философский трактат «Философические письма». Но взгляды, суждения, идеи – словом, сама система мировоззрения тридцатишестилетнего философа оказалась настолько неприемлема для николаевской России, что автора «Философских писем» постигло небывалое и страшное наказание: высочайшим (то есть лично императорским) указом он был объявлен сумасшедшим. Так случилось, что литературный персонаж не повторил судьбу своего прототипа, а предсказал ее. Кроме Н.М. Азаровой, о говорящих именах в «Горе от ума» высказывались многие авторы. Например, О.П. Монахова и М.В. Малхазова в статье «Проблема жанра. Основные приёмы комического» пишут: «К приёмам комического, безусловно, можно отнести и приём «говорящих имён». Это один из традиционных приёмов мировой литературы, преданный забвению в наше время. До середины минувшего века он был очень популярен. Имя персонажа предполагало его характер, становилось как бы эпиграфом к образу, определяло авторское отношение к герою и настраивало читателя на соответствующий лад. Грибоедов искусно пользуется этим приёмом в комедии. Его Тугоуховский действительно глух, Молчалин – скрытен и подчёркнуто немногословен. Скалозуб к месту и не к месту острит и хохочет – «скалит зубы». Фамилия Павла Афанасьевича Фамусова соотнесена с латинским словом «молва». Таким образом автор подчёркивает одну из важнейших черт этого героя: его зависимость от молвы и страсть разносить слухи». К этому можно добавить, что фамилия Фамусов вполне соотносится и с английским famous, то есть «известный, знаменитый», что не менее важно в характеристике «московского туза».
Небезынтересны также фамилии персонажей маргинальных, по отношению к основным действующим лицам, купеческому и мещанскому сословиям, такие, как изобретатель-самоучка Кулигин (ассоциации с Кулибиным, жившим, примерно, в то же время), более сложны по семантике фамилии актеров Счастливцев и Несчастливцев из пьесы «Лес». Это, скорее, профессиональная ирония драматурга, создавшего образы комика и трагика, при том, что творчество самого Островского, не смотря на, в общем-то, тематическую ограниченность, находилось всегда между этими двумя полюсами.
Итак, в русской драматургии прием использования говорящих фамилий претерпел за сто лет существенную эволюцию, начиная от Сумарокова и Фонвизина, дававших своим героям, имена и фамилии, характеризующие какой-либо порок, или добродетель, и, таким образом, делающих эти образы, своего рода, аллегориями, через драматургию Грибоедова, Гоголя, Островского, чье стилистическое новаторство проявилось в том числе и в именах героев, у Грибоедова имена и фамилии, героев служат не только их социальной характеристикой, но и показывают их роль в сюжете комедии, у Гоголя имена и фамилии носят, как исключительно комический (точнее, пародийный) характер, но также демонстрируют отношение автора к персонажам, у Островского фамилии не только показывают отношение автора, но и за счет богатого круга ассоциаций, могут служить всесторонней социальной и психологической характеристикой героев, в театре Чехова происходит причудливая игра на ассоциативном уровне, за счет чего в чеховской драматургии ряд исследователей видит ростки нового направления в искусстве — модернизма.
Говорящие фамилии в эпосе и лирике (по творчеству М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф.М. Достоевского, Н.. Лескова, А.П. Чехова)
Помимо драматургии использование говорящих антропонимов свойственно и другому роду литературы — эпосу, в лирике же, следует отметить, такой стилистический прием практически не применяется, поскольку лирические произведения, как правило, показывают внутренний мир героя, а говорящие фамилии персонажей, скорее являются их социальной и психологической «визитной карточкой», потому относятся к внешнему миру.
В русской классической литературе, в повестях, романах, поэзиях и других произведениях эпических жанров, присутствуют герои по разным причинам носящие говорящие имена и фамилии, которые зачастую вызывают ассоциации гораздо обширнее, нежели антропонимы героев драматургии, рассмотренные в предыдущей главе. Так уже ранее говорилось о фамилиях вроде Онегин, Ленский, Печорин, эти фамилии образованы от названий рек не случайно, вообще в литературе периода перехода от романтизма к реализму (1830-40-ые гг.) символика, в том числе и символика антропонимов становится крайне богатой и усложненной, что мы уже частично видели на примере драматургии Н.В. Гоголя и А.Н. Островского.
Классическим сатирическим приемом можно считать использование антропонимов в творчестве Н.А. Некрасова (поэма «Кому на Руси жить хорошо») и М.Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города», «Пошехонская тарина», «За рубежом»). Если Некрасов практически полностью и напрямую следует традициям сатирической публицистики прошлого века, используя такие говорящие фамилии, как, к примеру, купец Алтынников, то в творчестве Щедрина классические сатирические приемы, такие, как басенная аллегория (см. «Сказки») и использование говорящих фамилий, имен и прозвищ, таких, как Иудушка в романе «Господа Головлевы» 5 достигают вершины.
Хорошо известно, что, когда какое-то явление или феномен культуры достигает определённого уровня, становится повсеместно известным и популярным, его начинают пародировать. Так и с говорящими именами. Мы уже отчасти касались того, что Гоголь пародировал некоторые дворянские фамилии. Кстати, множество такого рода фамилий и у М.Е. Салтыкова-Щедрина: Перехват-Залихватский из «Истории одного города», Серпуховский-Догоняй, Урюпинский-Доезжай из «За рубежом», Пересвет-Жаба из «Сатир в прозе». Однако в данном случае мы имели дело с явлением скорее социальным, политическим, а уж потом – литературны
Как уже говорилось ранее, наиболее сложным в русской классической литературе прием использования имен и фамилий персонажей, представляется в творчестве Достоевского. Если в ранних романах, нередко повторяющих реалистические традиции западноевропейских авторов (Дикенс, Гюго 6 ) фамилии героев, такие как, к примеру, Макар Девушкин, имеют сравнительно простую «расшифровку», то в так называемом «Великом пятикнижии» (романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Подросток», «Бесы», «Братья Карамазовы») именно символика имен и фамилий героев настолько богата, ложна и многопланова, что едва ли может быть рассмотрена в рамках небольшой учебной работы. Наметим основные, наиболее важные аспекты использования антропонимов в романах Достоевского.
Во-первых, ряд наименований героев в романах имеет религиозный смысл, зачастую проявляющийся на ассоциативном уровне, сюда можно отнести такие фамилии, как Раскольников, правда, в этом случае, фамилия героя также отражает состояние сознания героя, мучительно старающегося обрести цельность, Барашкова, поскольку Настасья Филипповна однозначная жертва, что подчеркивает весь сюжетный ход романа, Ставрогин (от греч. «ставрос»-крест), эта символика сложна и полифонична, по сути она отражает «путь души» героев Достоевского, порой причудливо сочетаясь с нелогичностью их поступков.
Третий «план» на котором проявляется прием использования говорящих имен и фамилий наиболее простой: реалистический, знакомый нам по драматургии Островского, антропонимы характеризуют психологию и социальные отношения персонажей, в качестве примеров можно привести такие фамилии, как Разумихин, Смердяков, Шатов и т. д.
При этом, необходимо учитывать тот факт, что в связи со сложностью структуры самой прозы Достоевского эти три плана практически не встречаются «в чистом виде», фамилии героев, как уже говорилось на примере Раскольникова, могут легко переходить из одного плана в другой в зависимости от той, или иной сюжетной ситуации.
О том, как изменился унаследованный у классицистов приём, можно проследить по изумительному чеховскому рассказу «Лошадиная фамилия». «Лобовая атака» с бесконечными и вполне традиционными Уздечкиными, Жеребцовыми и Коренными, как известно, ни к чему не привела. «Лошадиной» фамилия специалиста по заговариванию зубной боли оказывается именно с ассоциативной точки зрения. Овсов – это задача со многими неизвестными. Это вам не примитив типа Кобылина и Лошадевича, поэтому мы, естественно, не можем согласиться с любителями парадоксов П. Вайлем и А. Генисом, которые в статье «Все – в саду» о творчестве Чехова писали: «В противовес долго сохраняющейся в русской литературе традиции крестить героев говорящими именами, фамилии в чеховских драмах случайны, как телефонная книга, но вместо алфавита их объединяет типологическое единство, которое автор вынес в название одного из своих сборников – «Хмурые люди».
Цель данной работы была рассмотреть использование говорящих фамилий в произведениях русских писателей XIX века. Экспрессивное использование имен собственных свойственно многим писателям. И если говорящие фамилии у Д.И. Фонвизина – это наследие классицизма, резкое деление героев на положительных и отрицательных, то в творчестве А.С. Грибоедова говорящие фамилии – не только дань классицизму, но и яркая характеристика персонажа, в фамилии задан определенный круг ассоциаций, который не упрощает, а, напротив, усложняет понимание характера, выявляя в нем новую грань. Н.В. Гоголю удается мастерски обыгрывать двойные фамилии (этот прием использует позже и М.Е. Салтыков-Щедрин), создавать фамилии-прозвища, образовывать имена литературных героев с помощью иноязычных словообразовательных средств. Таким образом, говорящие имена, в русской литературе начиная от Лукина и Сумарокова и заканчивая Чеховым, как выяснилось, проходят в своём становлении и развитии через ряд этапов. Наивные, несколько ходульные, почти одномерные имена типа Обдиралова и Добрякова сменяются более психологически сложными и обоснованными Молчалиными и Фамусовыми. В какой-то момент этот приём достигает своего пика, после чего становится объектом пародии. И, наконец, в конце 19 – начале 20 века говорящие имена трансформируются, ещё более усложняются, соотносятся с героями пьес сложными ассоциативными связями, но вовсе не исчезают из отечественной драмы, так как по природе своей обречены прямо или опосредованно называть, то есть, так или иначе характеризовать героев литературных произведений.
Список использованной литературы
Азарова Н.М. Текст. Пособие по русской литературе XIX века, ч. 1.- М.: Прометей, 1995.
М.М.Бахтин. Проблемы творчества Достоевского (1929) Киев, Next, 1994, сс. 9-179
Введенская Л. А., Колесников Н. П.. От собственных имен к нарицательным. М.: Просвещение, 1989.
Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. – М: Наука, 1993.
Морозова М.Н. Имена собственные в баснях И.А.Крылова. – В кн.: «Поэтика и стилистика русской литературы». – Л., Наука, 1971. 7. Монахова О.П., Малхазова М.В. Русская литература XIX века, ч. 1.- М., Марк, 1993.
Никонов В.А. Имена персонажей. – В кн.: «Поэтика и стилистика русской литературы». – Л., Наука, 1981.
Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии.- М., Наука, 1984.
Федосюк Ю. Русские фамилии. Популярный этимологический словарь. М.: Дет. Лит., 1981
1Небезынтересным представляется перечислить некоторые факты, касающиеся функционирования фамилий в других индоевропейских языках: в Болгарии отчества и фамилии (большинство фамилий в этом языке оканчиваются на ов (а), ев(а)) имеют одинаковое окончание: например, Тодор Христов (отчество) Гаванков (фамилия), в Исландии вплоть до настоящего времени фамилий в нашем понимании не существует: только отчества, в романоязычных странах «многоэтажность» фамилии подчеркивает родовитость предков ее носителя.
2Подробнее об этом в статье М. Бахтина «Рабле и Гоголь» (1967)
3Проправительственный журнал второй половины XVIII в. авторство ряда материалов в нем приписывают императрице Екатерине II
История зарубежной литературы эпохи Возрождения : учебник и практикум для академического бакалавриата / И. О. Шайтанов. — 3-е изд., испр.и доп. — М. : Издательство Юрайт, 2016 — 699 с. — Серия : Бакалавр. Академический курс.
Следует отметить, что во второй половине XIX века помимо уже рассмотренных приемов использования антропонимов, начала проявляться тенденция к использованию антропонимов с религиозной символикой, что наиболее ярко проявилось в творчестве Ф.М. Достоевского
Отметим также, что символика наименований у Гюго, наиболее сложная в романе «Отверженные» представляет собой своего рода соединение творческих методов трех литературных направлений: романтизма, реализма, и, только появлявшегося тогда, символизма, что обуславливает сложность и многоплановость этой символики, в чем-то близкой символике в творчестве Достоевского.
М.М.Бахтин. Проблемы творчества Достоевского (1929) Киев, Next, 1994, сс. 9-179