Для чего носили вериги
Зачем носить вериги?
Долгое время мне было непонятно: для чего носят вериги? Какой в этом смысл? — Когда я задумывался над этим, услужливая мирская память сразу возвращала меня к образам, воспринятым в советской школе: «Мрачное средневековье, грязная дорога, по краям которой стоят нищие, калеки и латники, а по дороге валит стонущая, орущая невменяемая толпа полуголых людей, увешанных крестами и веригами и немилосердно хлещущих себя плетьми. » Это яркая иллюстрация религиозного фанатизма, на счету которого множество безумных преступлений: изуверство инквизиции, кровавые религиозные побоища, крестовые походы, костры мучеников за науку и прочие ужасы. В этом контексте, вериги воспринимались, как орудие вражды церкви ко всему доброму, здоровому, человеческому. Как орудия порабощения и цепи рабства.
Однако, по мере накопления мной жизненного и духовного опыта, я понял, что всё не так просто. В моей душе с детства присутствовало стремление к Богу и к духовному познанию. Это, конечно, сильно размывало наслоения атеизма в моем миропонимании. Наконец, Бог привёл меня в церковь. Но, многое всё же оставалось непонятным. — Ну ладно, думал я — вериги это средство аскетической закалки воли и тренировки тела, с целью сделать его независимым от физической природы. Это нужно, может быть, чтобы всецело посвятить себя духовному совершенствованию. Для той же цели служит, наверное, и пост, монашеское уединение в пустынях, затвор в пещерах и кельях. Но, всё хорошо в меру! Для чего стоять десятилетиями на столбе, в холод и палящий зной, почти без еды и питья?
Для чего причинять себе тяжкие телесные страдания? Как это может быть угодно Богу? — Разве может телесное страдание приблизить человека к Богу? Пробовали Вы молиться, когда болит зуб? — Не получается! Я сознавал, что не могу сравнивать себя с подвижниками, но и понять их не мог. Иногда мне представлялось, что это, своего рода мазохизм, или какое-то помешательство. Или это свидетельство болезненного разделении человеческой души, войны человека с самим собою, против своей физической природы. Все эти чрезмерности представлялись мне бессмысленными и искажающими гармонию Божественного творения. Ведь не зря же Бог создал человека в теле! Потому что тело — это прекрасный храм Бога, обиталище Образа и Подобия Божьего! А в том, что творили с собой эти аскеты я не находил смысла.
Но, теперь я, слава Богу, что-то начал понимать! Я понял, что служение подвижников — это понуждение чуда. Потому что, только чудом можно назвать их невероятную жизнь и непостижимое терпение в совершенно нечеловеческих условиях. Все медицинские, научные, экспериментальные данные говорят об этом. Они по 30, 40, 60 ЛЕТ жили в таких условиях, каких обычный человек не может выдержать даже несколько дней! Какую же невероятную силу даёт Господь святым Своим! Но это чудо — не искушение Господа для себя, любимого, а жертва Ему! Это то чудо, о котором сказал Господь: «От дней же Иоанна Крестителя Царство небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его». Бог же одаривает Своих подвижников великими духовными дарами.
Подвижники приносят в жертву Богу свою жизнь, своё тело, всё, что привязывает нас к привременному бытию. Они показывают нам, как призрачен этот суетный и бренный мир, довлеющий над жизнью обычного человека, как ничтожна власть материальных идолов, которым поклоняется человечество. Удивительные подвиги подвижников Христовых, даже если бы они не сопровождались чудотворением и великими духовными дарами, поражают наше воображение. Но, мы знаем, что неся свой подвиг, все великие подвижники становились чудотворцами, учителями Церкви, основателями благодатных обителей и духовными светочами для всех верующих. Их пример показывает нам, что может сделать Бог для грешного человека — ещё не оправданного, не преображённого, а тленного и слабого, но отрешившегося от себя во Имя Божье.
СЛАВЕН БОГ ВО СВЯТЫХ СВОИХ!
Вериги
Вери́ги (старослав. верига — «цепь») – 1) железные цепи, полосы, кольца, носимые подвижниками на голом теле, для смирения плоти; железная шляпа, железные подошвы, медная икона на груди, с цепями от нее и пр., которые носили некоторые подвижники для смирения плоти; 2) Праздник поклонения веригам св. ап. Петра (29 янв.) относится к тем цепям, которыми был скован апостол в Иерусалиме царем Иродом Агриппой I ( Деян.12:1-11 ).
Вериги первоначально были принадлежностью монахов-аскетов. Вот как писал о них свт. Григорий Богослов: «Другие изнуряют себя железными веригами, и, истончевая плоть, истончевают вместе грех». Соответственно строгости аскетического идеала, иноки в самом подвиге не довольствовались уже обыкновенным аналавом, как только знаком своей борьбы; возникло желание, чтобы этот знак более чувствительно воздействовал на волю через воздействие на тело. Ношение вериг есть аскетическое упражнение, имеющее целью изнурение телесное в непрерывном усилии, по слову Апостола, распять плоть свою со страстьми и похотьми ( Гал.5:24 ). Оно имеет по существу то же значение, что и ношение взад и вперёд больших тяжестей, камней и корзин с песком, имевшее место для усмирения побуждений плоти у восточных пустынников первых веков христианской Церкви.
Ношение вериг составляло особый подвиг, требующий духовного рассуждения и благословения опытного духовника, — как писал свт. Филарет (Дроздов): «для … [вериг] есть люди, и времена, и причины». В настоящее время вериги используются крайне редко.
ДЛЯ УСМИРЕНИЯ ПЛОТИ.
Цепи, пластины из кованого железа, железные колпаки на голову, железные тапочки. Слово верига на старославянском значит цепь. Но вариантов вериг, что раньше носили подвижники на себе, было много. Раньше, потому что сейчас вериги уже не носят. По крайней мере, известных фактов нет. В Томском краеведческом музее есть вериги, которые носил юродивый, живший в начале прошлого века при Богородице-Алексиевском монастыре.
Эти вериги были найдены на колокольне церкви Богородице-Алексиевского мужского монастыря после его ликвидации в 1929 году. По легенде, устно передаваемой от хранителя к экскурсоводу, принадлежали они юродивому по имени Константин. Он жил при монастыре и носил эти вериги.
Сейчас в Богородице-Алексиевском монастыре живут 16 монахов. Никто из них вериг не носит.
Рассказывает насельник Томского Богородице-Алексиевского монастыря иеромонах Иов:
– Раньше многие подвижники, в особенности монахи, накладывали на себя либо более строгий пост, либо иные аскетические подвиги, в том числе носили вериги. Они носили их постоянно, всю жизнь. Эти вериги доставляли им и боль и тяжесть. Но так они очищали души от греховных страстей.
– А сейчас вериги монахи носят?
– Никто никогда из настоящих подвижников не афиширует, что он носит вериги. Духовные правила требуют, чтобы человек прибегал к подвигам с благословения своего духовника. Поэтому, если кто-то из монахов и носит вериги, то делает он это в тайне и об этом другим не говорит. Сам я вериги только на фотографиях видел, а так же, например, видел в Киево-Печерской лавре. Но в руках не держал. И если говорить честно, то у нас в монастыре я не видел, что бы кто-то носил вериги.
– Если вериги перестали носить, то почему?
– Раньше люди были крепче и сильнее, чем сейчас, и поэтому, чтобы смирить свои страсти, свое тело, им требовались большие труды и телесные подвиги, чем сейчас, поэтому люди раньше носили вериги. Сейчас этими веригами служат те скорби, которые на человека находят: будь то болезни или скорби, связанные со взаимоотношениями между люди, обиды, которые без всяких вериг смиряют душу человека.
Варианты вериг:
В следующей серии рубрики «История одной вещи» загадочная перчатка с тремя пальцами, о назначении которой в музее долго спорили. Но стоило выйти на улицу, как уже через минут пятнадцать у нас был ответ. Оказывается, такой перчаткой пользуются до сих пор.
Метки: «История одной вещи», Томский краеведческий музей, Томск, вериги, Богородице-Алексиевский монастырь
Вериги
С давних времен христианские монахи-аскеты и Христа ради юродивые носили под одеждой на голом теле вериги, чтобы усмирить плоть и подавить страсти. Само слово «верига» переводится со старославянского языка как «цепь», однако на деле могли использоваться и другие тяжелые металлические предметы: кресты, различные пластины, кольца, медные большие иконы, железные шапки и даже подошвы обуви. Вот как писал о них святитель Григорий Богослов: «Другие изнуряют себя железными веригами, и, истончевая плоть, истончевают вместе грех». Вес вериг мог достигать десятков килограммов.
Древние подвижники основывали подвиг веригоношения на некоторых словах Нового Завета, например, на словах апостола Павла: Аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу (Гал. 6: 17), чтобы распять плоть свою со страстьми и похотьми (Ср.: Гал. 5: 24). В Послании к римлянам апостол писал, что мы крестимся во Христа, чтобы упразднено было тело греховное, чтобы не быть уже рабами греху.
Древние традиции на Руси
На Руси ношение вериг уже в XI–XII веках получило широкое распространение среди монахов-подвижников. Читая Киево-Печерский патерик, мы узнаем о том, что преподобные Феодосий († 1074), Марк Пещерник († около 1102) и Иоанн Многострадальный († около 1160) носили на теле своем железо. Так, преподобный Феодосий, будучи еще отроком, «пришел к одному кузнецу и приказал ему сковать железный пояс, которым и препоясался».
Древнее предание донесло до нас сведения о том, что основательница Полоцкого Спасского монастыря преподобная Евфросиния также в течение многих лет совершала подвиг ношения вериг. По милости Божией, в наше время были обретены вериги святой — железные цепи весом 7 кг. В 1991 году они были найдены в древней Спасо-Преображенской церкви, сейчас хранятся в Спасо-Евфросиниевской обители.
Подвиг преподобного Никиты Столпника
Будущий святой жил в Переславле-Залесском в XII веке. Это был сборщик налогов, не гнушавшийся разорять жителей города. Но однажды Никита решил стать на путь покаяния и изменить свою жизнь — так сильно на него подействовал отрывок из книги пророка Исайи, услышанный в храме.
Игумен монастыря, к которому обратился бывший мытарь, пожелавший спасти свою душу, благословил его нести подвиги столпничества и ношения вериг. Преподобный выполнил благословение. Он вырыл яму и стоял в ней, пребывая в молитве и каясь в своих грехах. Тело его отныне пребывало под тяжестью тяжелых металлических вериг. Это и стало причиной смерти святого…
Дело в том, что некоторые не верили в покаяние бывшего сборщика налогов. Кое-кто полагал, что на святом не вериги, а драгоценности: так сильно блестел металл, отполировавшийся на теле святого. И вот какие-то разбойники решили завладеть «сокровищем» и убили преподобного Никиту. Осознав, что цепи металлические, их бросили в Волгу.
По Преданию Церкви, вериги обрел инок, подвизавшийся в Петропавловском Ярославском монастыре. Он увидел чудесное сияние, исходящее от вериг, а сами они плавали, не идя ко дну, будто были сделаны из дерева. Так святыню перенесли в Переславский Никитский монастырь, где они были положены на гроб подвижника.
Перечислить всех святых, которые подвизались, нося на себе тяжелые вериги, конечно, невозможно. Да и многие носили их тайно…
Особое делание
Ношение вериг составляло особый подвиг, требующий духовного рассуждения и благословения опытного духовника, ибо, как известно, нет добродетели без рассуждения. Как писал святитель Филарет (Дроздов), «для … [вериг] есть люди, и времена, и причины». Например, вериги возлагал на себя преподобный Сергий Радонежский, который к тому времени уже творил чудеса. Но молодому монаху, находящемуся в самом начале аскетического пути, для которого вопрос борьбы со страстями более актуален, опытный духовник вряд ли благословит ношение их. Это не средство достижения святости, а инструмент для подавления страстей, используемый в настоящее время крайне редко.
Для пользы души
У слова «верига» есть и переносный смысл. Это бремя, обычно нравственное или душевное. Вериги можно рассматривать как составляющую высокой и сложной культуры самоограничения. Многие люди, далекие от желания нравственного усовершенствования, говорят: «Зачем нужен молитвенный труд, посты, терпение обид и волевое укрощение страстей — словом, все то, что противно биологической природе живого существа? Зачем это издевательство над собой? К чему изнемогать под тяжестью вериг? Не лучше ли идти по жизни радостно и налегке?»
Вериги
 |
| Фото: Василий Нестеренко |
Выдающийся человек, помимо прочего, обладает таинственной способностью превращать обычные вещи в нечто большее – в реликвии. Так появляются музейные экспонаты, которые становятся символами определенного вида искусства и свидетелями незаурядной человеческой жизни: скрипка Никколо Паганини, чернильница Александра Пушкина, ледоруб Анатолия Букреева. Если говорить о подобном символе христианства и поискать вещь-свидетеля незаурядной жизни святого, то нужно признать: вериги преподобного Сергия – лучшее материальное выражение драматургии отношений человека и Христа. Именно в них можно увидеть трагизм и логику христианской жизни.
«Эти тяжелые цепи и металлические пластины использовались аскетами для умерщвления плоти и подавления страстей» – поясняет экскурсовод. Но едва ли он способен объяснить, почему вериги возлагает на себя преподобный Сергий, который к тому времени уже творит чудеса. Но в то же самое время молодому монаху, находящемуся в самом начале аскетического пути, коему вопрос борьбы со страстями более актуален, ни один старец, скорее всего, не дозволит сделать этого. Что же такое вериги?
Поставленный вопрос имеет отнюдь не частный характер. Ведь вериги можно рассматривать как материальный образ морали – высокой и сложной культуры самоограничения. Немецкий философ Имануил Кант признавал: моральный закон прагматически не оправдан. «Звездное небо над головой» и «моральный закон внутри нас» наполняли философа все более глубоким удивлением и благоговением. [1] Зачем нужен молитвенный труд, посты, терпение обид и волевое укрощение страстей – словом, все то, что противно биологической природе живого существа? Зачем это издевательство над собой? К чему изнемогать под тяжестью вериг? Не лучше ли идти по жизни радостно и налегке?
В «Приключениях барона Мюнхгаузена», созданных причудливым воображением Рудольфа Эриха Распэ, есть рассказ под названием «Мои чудесные слуги». Турецкий султан посылает Мюнхгаузена в Египет со сверхважным секретным поручением. В ходе этого вояжа барон приглашает к себе на службу удивительных людей: один из них обладал настолько тонким слухом, что мог услышать шум растущей травы; другой выстрелом убивал воробья на расстоянии нескольких дней пути; третий голыми руками вырывал из земли вековые деревья; четвертый был помощником мельника и вращал крылья мельниц, зажав пальцем левую ноздрю, и выдувая из правой целый ураган. Пятый слуга оказался скороходом. Вот как описывает Распэ сцену встречи:
«Едва я отъехал от турецкой столицы, как мне попался навстречу маленький человек, бежавший с необыкновенной быстротой. К каждой его ноге была привязана тяжелая гиря, и все же он летел как стрела.
– Куда ты? – спросил я его. – И зачем ты привязал к ногам эти гири? Ведь они мешают бежать!
– Три минуты назад я был в Вене, – отвечал на бегу человек, – а теперь иду в Константинополь поискать себе какой-нибудь работы. Гири же повесил к ногам, чтобы не бежать слишком быстро, потому что торопиться мне некуда».
Так эпизод из сказки проясняет религиозную логику веригоношения. Это ничто иное как логика силы.
Вектор же этой любовной силы очевиден: сотворить добро любимому, помочь, спасти, «положить жизнь за други своя». Любовь предназначена для критической ситуации, поэтому неудивительно, что ее сила, в поисках точки приложения, мечтает о катастрофе – так же как богатырь о достойном сопернике.
Любовная сила тревожит человека, побуждая его помогать, спасать, жертвовать собой. И трагедия религиозной любви состоит в том, что Бог, на которого она направлена, самодостаточен. Ему невозможно оказать даже мелкой услуги. Христос в Гефсиманском саду отклоняет заступничество Петра словами: «возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?»
К счастью, там, где невозможно что-то «сделать для», всегда остается возможность «сделать ради». Эта возможность, если ею воспользоваться, не оставляет места несчастью неразделенной любви. Наверное, поэтому Христос указывает на возможность обратить на ближнего ту любовь, которая стремится к Богу: «Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».
Ради Христа подвижник налагает на себя вериги. Посты, бдения, столпничество и другие способы усложнить себе жизнь есть ничто иное как «гири», которые привязывает к своим «сильным ногам» «скороход»-святой. Они утешают избыточную силу любви, которая не находит прямого выхода на свой Предмет. Это не средство достижения святости – наоборот, это ее плоды.
То же самое можно сказать и о других, нематериальных «веригах». Среди философов много веков идет спор о происхождении морали: откуда берут начало традиции самоограничения? Какие-то нормы оправданы необходимостью общежительного существования людей, какие-то даже медицинскими основаниями. Но есть среди прочих источников морали традиции и или обычаи, заложенные святым человеком. Когда-то по вдохновению любви подвижник сочиняет поступок. Потом повторяет его снова и снова, превращая в личное правило. Людям, приходящим к святому, нравится этот личный обычай – они начинают подражать ему. Так появляется народная традиция, которая с течением времени набирает авторитет и превращается в моральный закон.
Христианский вклад в общий корпус человеческой морали – это традиции, начало которым положены поступками святых, сочиненных по вдохновению любви. Вспомним слова Христа: «Потому и узнают, что вы Мои ученики, что будуту иметь любовь между собою». «Вы – свет миру. Вы – соль земли. Если соль потеряет силу, чем сделаешь ее вновь соленою?» Соль передает свое свойство любой пище, но сама не черпает его из неких внешних источников. Таков гениальный композитор: он не может выйти на сцену и спросить слушателей: «Что вам сыграть?» Это к нему обращено всеобщее внимание. Требование к нему аудитории только одно: «Играй что хочешь: нам не нужно твое послушание – нам интересно твое вдохновение». Вот и настоящему христианину, в отличие от мусульманина или иудея, уже не на кого оглядываться и спрашивать, как поступить. Это к нему обращен в ожидании заинтригованный мир: что еще он придумает ради своего распятого Бога?» Вот потому жития святых – самое прекрасное, что есть в христианской культуре. Там люди находят такие поступки, которым нельзя научиться у законоучителей – даже таких, как Моисей, Мухаммед или Зороастр.
Блаженный Августин говорит: «В христианстве есть только одна заповедь: люби Бога и делай, что хочешь». Но это заповедь совершенных. А что делать, если любви нет? Стать сильным можно лишь подражая сильным. Богатырь утешает зуд в своих могучих руках, поднимая тяжелые гири. То, что для него является утешением, для слабого пусть станет тренировкой. И совсем не тоскливо носить «вериги» морального и религиозного закона, если знать, что это – «гири» святых, а для нас – упражнение в любви.