Для чего нужна исповедь
Польза частой Исповеди
Старец архимандрит Клеопа (Илие, 1912–1998) широко известен как великий духовник румынского монашества и наставник многих мирян, которые тысячами приходили к нему за духовной помощью. Предлагаем читателю фрагменты русской публикации его книги «Ценность души», вышедшей в Издательстве Сретенского монастыря.
Преблагий Бог установил в мире таинство Исповеди, ибо если бы ее не было после крещения, то никто не смог бы спастись. Кому удастся принести чистую исповедь, тому удастся совершить второе крещение, как вы слышали, что священник говорит в молитве: «О сих всех отныне должен еси блюстися, понеже вторым крещением крещаешися, по таинству христианскому…» 1
Таинство Исповеди, или Покаяния, является одним из семи таинств Церкви и включает четыре части:
Первая — это сердечная боль о грехах. Пусть исповедующийся сожалеет и плачет о грехе, которым он огорчил Бога.
Вторая — это исповедание грехов вслух перед духовником.
Третья — выполнение епитимии и принятие перед священником твердого решения, что выполнит ее.
Исповедь, будучи омытием или духовным крещением души после первого крещения, есть таинство, в котором человеку прощаются грехи через разрешение, получаемое от духовника, и хорошо, чтобы она совершалась как можно чаще.
Потому что нет такого мгновения или минуты, когда мы не согрешали бы перед Богом
Божественный отец Иоанн Златоуст так говорит в своей книге, которая называется «Кладезь», то есть «Колодец» 3 : «Если возможно будет, о христианин, то и на каждый час исповедуйся у духовника».
Почему? Потому что нет такого мгновения или минуты, когда мы не согрешали бы перед Богом. А поскольку мы каждое мгновение согрешаем перед Богом, то крайне нужно приносить частую исповедь, омывать душу путем чистого исповедания с раскаянием и епитимией, потому что одежда души нашей, очищенная в крещении, оскверняется всевозможными грехами час от часу и с минуты на минуту.
В ранние века святоотеческого христианства христиане исповедовались духовнику каждый день. Но в те времена они и причащались каждый день, как это явствует из Деяний: «и каждый день все единодушно пребывали в храме», когда была основана Церковь, и «постоянно пребывали в учении Апостолов», в причащении и преломлении хлеба и в молитвах… «Все же верующие были вместе и имели всё общее» (Деян. 2, 44, 42, 46). Так появилась первая апостольская община.
Они всё отдавали Церкви и самих себя предавали Христу. В те времена по окончании богослужения стол накрывали тут же, в храме, эти трапезы назывались агапами. Позднее их перенесли на паперть храма, а затем в дома христиан, и они были благословлены святыми апостолами.
Исповедь совершалась с началом каждого дня. Впоследствии, когда люди стали реже причащаться Святых Таин, и исповедоваться тоже стали реже. А теперь видите, и в посты не каждый исповедуется. Так охладели вера и благоговение, особенно по отношению к исповеди и причащению Святых Таин, а ведь они приносят самую большую пользу и дают силу для духовного возрастания душ наших благодаря благодати Духа Святого, сходящей на нас в этих святых таинствах.
Однако скажем здесь не только об исповеди, но и о пользе частого исповедания.
Польза от частой исповеди пятикратна:
Первая польза от частой исповеди заключается в том, что грех не успевает пустить корней в нас, и гнездо сатаны, свитое в душе, разоряется.
Диавол, видя, что ты часто исповедуешься, каешься, молишься и без конца ябедничаешь на него, говорит так: «Я зря тут стараюсь, он же все время ходит к священнику, исповедуется, и тот разрешает его, а я остаюсь с носом. Пойду-ка лучше к тем, кто и в ус не дует, кому и дела нет до спасения, кто годами не исповедуется, эти-то мне не станут противиться!»
Кто часто исповедуется, тот знает, в чем он согрешил, ибо помнит это. Если он не исповедовался пару дней, то скажет: «А ну-ка, что же я натворил?» — и сразу же всё вспоминает, а если промедлит месяц, два или даже год, то где же ему тут всё упомнить?
Ибо если бы ты разок испытал себя, сел бы где-нибудь дома в уголочке и последил бы за своими помыслами только пару часов, то увидел бы, что ум твой чего только ни вытворяет. И к какому количеству грехов он устремляется, если не приструниваешь его молитвой и страхом Божиим. А за день или два? А когда мы находимся в обществе, говорим с людьми, видим всякое и слышим, то как же тогда обременяется душа наша и совесть каждый час?
Итак, вот какова первая польза от частой исповеди. И запомните, что благодаря частой исповеди грехи не могут пустить глубоких корней в сердце того, кто исповедуется.
Вторая польза от частой исповеди та, что человеку легко упомнить прегрешения, совершенные после последней исповеди, тогда как тому, кто исповедуется редко, невозможно вспомнить всего, что он совершил. Таким образом, многие грехи остаются неисповеданными, а следовательно, непрощенными. Поэтому диавол приводит их ему на память в час смерти, но тогда уже нет никакой пользы от этого, ибо язык у него отнимается, и он не может их исповедать.
Горе тому, кто идет на исповедь и открывает какую-то часть грехов, а другую не открывает; или если и называет их, то не чистосердечно, не так, как он их совершил. Подыскивает слова, как бы их замазать — и так и эдак. Он думает, что надо назвать духовнику несколько грехов, и если тот его разрешит, то всё, он уже полностью прощен. Но неужели он думает, что можно обмануть Бога, как будто Бог не знает, как именно произошел грех и каким образом он был совершен?
Духовник разрешает только то, что слышит; остальные грехи остаются связанными, ибо кающийся не был искренен и так и не решился облегчиться. Поэтому второе условие того, чтобы исповедь стала хорошей, — она должна быть искренней и чистой. Всё, что человек помнит, всё нужно сказать, ведь он говорит не священнику, а Богу. Священник такой же перстный человек, как и мы. Он только получил власть вязать и решить грехи, по действию Духа Святого.
Третья польза, которую получает тот, кто исповедуется часто, заключается в том, что даже если бы ему случилось пасть в смертный грех, он тотчас же бежит и исповедуется, входит в благодать Божию и не страдает от того, что его совесть гнетет бремя греха, поскольку он привык очищать себя исповедью.
Пятая польза от частой исповеди заключается в том, что человек удерживает себя от грехов при одной только мысли, что через несколько дней он будет исповедоваться опять и получит епитимию от духовника в укор за соделанное. Кто исповедуется часто, тот, как только подумает о том стыде, который его охватит перед духовником, об епитимии, которую получит, — удерживает себя от греха.
Человек обладает такой силой против греха, что если бы явились сразу все бесы из преисподней, то и они ничего не смогут сделать с ним, если он настроен не совершать греха; ибо Бог дал ему великую силу в крещении — побеждать искушения бесов.
Если хочет совершить грех — совершает, а если нет — нет. Диавол только наводит его на мысль, а он, если он глуп и прельщается, совершает этот грех на деле. Сможешь ли ты сказать в Судный день:
Ведь диавол ответит тогда:
— Господи, да пусть приведет свидетелей, которые бы видели, как я его веду в пивную, на блуд или аборт! — А потом скажет человеку: — Ну вот видишь, какой ты дурак? Я подал тебе мысль совершить грех. А ты, дурак, взял и пошел туда сам! Я тебя не тянул за руку! А если уж ты меня послушал, ты мой!
Итак, частым исповеданием разоряется гнездо сатаны
Итак, частым исповеданием разоряется гнездо сатаны. Ты видел когда-нибудь аиста? Он вьет гнездо на крыше дома. И птица эта очень деликатная. Если ты разоришь гнездо ее раз, другой, она больше не прилетит к тебе. Знает, что ты ее враг. Так и мы, если разорим гнездо сатаны, он к нам не пожалует вскоре.
И таков человек, который блюдет душу свою чистой, ибо он терпеть не может грехов.
Вот посмотри, умер сейчас у нас один монах, духовник Нафанаил. Пришел он ко мне в пятницу, исповедался по чину исповеди духовников, причастился Пречистых Таин, а через несколько дней отошел ко Господу с молитвой на губах.
Эта душа хоть и отошла быстро, но была подготовлена. А мы что скажем? «Да ладно, исповедуюсь в следующем году»? Нет! Не будем откладывать, мы ведь не знаем, когда призовет нас Христос!
Не думайте, что мелкие грехи не тяжелы!
Отец Нафанаил не знал, что умрет. Но Ангел Божий помог ему, ибо у него было обыкновение каждую неделю приходить на исповедь. Тут некогда было накопиться злу, ибо на исповеди ему были разрешены все грехи, вплоть до самых мелких.
Не думайте, что мелкие грехи не тяжелы! И их тоже нужно исповедовать, ибо слышишь, что говорит Евангелие? «Ничто нечистое не войдет в Царство Небесное» (Откр. 21, 27).
1. Это слова из так называемого «Завещания», которое священник читает перед началом исповеди (Требник. Ч. 1. Л. 43 об.).
2. Или эпиклезой таинства Исповеди, или его формулой, — так в румынской традиции называется момент чтения священником разрешительной молитвы: «Господь и Бог наш…»
3. См. : сноску 89 на с. 178.
4. См. : Василий Великий, свт. Беседа 13. § 8. С. 999; Его же. Письмо 46. К падшей деве (43). § 5. С. 530–531.
Живое Предание
Зачем идти на исповедь?
Кому исповедоваться – Богу, священнику или себе?
Сколько мне приходится вести разговоров на церковные темы, рано или поздно речь заходит об исповеди. И сразу же традиционно возникает два возражения, или оба вместе, или поодиночке. Но появляются эти возражения обязательно, причем одно из них звучит обычно достаточно агрессивно, а другое – наоборот, оборонительно.
– Зачем исповедоваться священнику, если я могу исповедоваться Богу?
– Я не могу исповедоваться чужому человеку, я стесняюсь.
Немудрено, что вопросы и возражения появляются в принципе. Исповедь – это уже не укромная вера в уголку, которую можно скрывать ото всех, даже ходя в церковь – ходишь себе, ставишь свечки, молишься чего-то перед иконами или дома, никто и знать не знает, что там у тебя внутри. Исповедь – это намеренное раскрытие себя, обнажение души, причем не лучших своих качеств, а наоборот, да еще перед совершенно чужим (чаще-то всего) человеком. Ясное дело, что в таком положении любой почувствует свою уязвимость и постарается воздвигнуть барьеры между собой и подобной ситуацией, дабы в нее не угодить. Так что возражения-то понятны, но понять – не значит принять.
Начну, пожалуй, с первой позиции – очень ее люблю, очень она перекликается с моим любимым аргументом о «Бог у меня в душе».
Когда я слышу, как мне в очередной раз заявляют «зачем идти исповедоваться в церковь, если я могу исповедоваться сразу Богу?», мне так и хочется уважительно сказать: «Вау! Каких высот святости вы достигли, уважаемый собеседник! Исповедоваться сразу Богу! Какой же это уровень богообщения должен быть, право слово. Какое глубинное и понимание своей греховности, какой ясный образ Творца в душе. Короче, если все так прекрасно, чего ж нимб-то не светится? Опять с утра начистить забыли?»
Что обычно подразумевается под исповедью «напрямую Богу»? Ну хорошо, если это действительно вставание на колени и покаянная молитва, еще лучше – если молитва не из ежедневного правила, где приведены «среднестатистические» грехи без подробностей. Очень уж удобны они, едешь по этим строчкам, как на саночках, учитывая еще, что все написано на церковнославянском, а поди разбери, что на этом языке значит какое-нибудь мшелоимство или там, скажем, тайноядение. Прекрасно, если это молитва искренняя, от души, с перечислением своих настоящих согрешений и подлинным в них покаянием. То есть, если это действительно обращение к Творцу и слезы перед Ним.
Но ведь чаще всего такого нет. Зачастую «исповедь сразу Богу» ограничивается угрызением совести и неохотным признанием самому себе, что, кажется, был не прав. И никакого выхода за рамки собственного «я» нет в принципе. Бог подразумевается как бы «по умолчанию» – мол, Он видел, что я в душе о чем-то совершенном пожалел – значит, я перед Ним раскаялся. А то, что никакого общения двух личностей при этом нет, что никакого стремления к Богу, обращения к Нему о прощении и помощи нет – так это никого не волнует, Бог обязан чутко прислушиваться к каждому движению души, даже если это движение вовсе не в Его сторону, а так… само в себе… и засчитывать раскаяние, хоть бы оно заключалось в одной скользнувшей мысли «как-то я нехорошо поступил».
А ведь цель исповеди и покаяния – это не констатация факта «я был не прав», это – возрождение, воссоединение с Богом, сращение единства с Ним, разорванного грехом. Исповедь как раз в том и заключается, что это выход за рамки собственного «я», перешагивание через обветшавшего себя, чтобы с Ним возродиться в чистоте и новизне.
Но даже в тех случаях, когда молитва – от души, сердечная, со слезами и воззваниями к Богу, опасности можно не миновать.
Понимаете, молиться в пустоту очень сложно. Молиться, храня разум от представлений «воочию» своего Собеседника – очень сложно. Я сейчас даже мизинцем не трону подлинную мистику и боговидение, чтобы не задевать еще одну огромную тему. Я ограничусь только тем, что человек сам себе представляет.
Молитва, одновременно сосредоточенная на себе – в своей душе, в своих грехах – и при этом не создающая «образ Бога» внутри себя, к которому эта самая молитва и начинает обращаться – это очень, очень высокая молитва. Умение не низводить Бога до какой-то картинки – трудное умение, не каждому дающееся и уж точно не сразу. А ведь подобный самосотворенный «образ Бога в душе» – это не безопасно. Это вам не видимая икона, на которой можно упокоить взор, обращаясь к Первообразу. Худо начинается, когда этот созданный внутри себя мысленный образ начинает оживать.
Нет, еще раз – я не про псевдомистический или шизофренический опыт, я не о том, что человек видит что-то наяву. Такое тоже бывает, но не будем сейчас ни о явственной прелести, ни о клинике. В прелесть можно впасть, и не видя наяву спускающийся с небес ангелов и Самого Господа во плоти. В прелесть можно впасть очень потихоньку, разрешая созданной в себе картинке заместить Того, Кто Единственный должен принимать исповедь.
Очень тяжело – что и говорить – молиться без отклика, без отзыва. И, хотя я далеко не придерживаюсь мысли, что, когда ты общаешься с Богом – это молитва, а когда Бог с тобой – это шизофрения, все-таки я полагаю, что ясные слышимые ответы от Него приходят реже, намного реже наших к Нему обращений. Да, Он может ответить и Сам, и это, вполне возможно, будет реальный мистический опыт и реальное переживание богообщения. Но все-таки это бывает редко. Очень редко. Так редко и так неожиданно, что я бы не стала, становясь на молитву, ни ждать этого, ни на это рассчитывать, ни даже этого хотеть.
И еще. Очень важное.
Как сказать себе «я прощен»?
Говорят это люди или действительно соединившиеся с Богом, ощутившие в себе целящее действие благодати, освещенные и освященные Его светом – и говорят благодарно и с полным, сколько вместят, сознанием глубины Его милосердия и Любви. И в таких случаях в словах «я прощен» ударение не на «я». А на «прощен», как на действие Бога. «Я прощен» – а дальше вся жизнь Ему и ради Него, потому что в одном этом обращении Бога к душе больше любви и милости, чем во всем окружающем мире, и получивший подлинный опыт общения с Богом это чувствует и понимает.
Или, что намного чаще, говорят это те, кто к Богу даже не обращался, а попросту решил за Него. «А чего? Я же понял, что был неправ!» Или, как вариант: «Я не мог по-другому, я был слаб – и Он меня простил».
Или не до конца соединившаяся с Богом совесть не позволит тебе за Бога простить самого себя. На глас свыше, возвещающий о прощении и отпущении, я рассчитывать бы не стала. И тогда исповедь «напрямую Богу» грозит затянуться до бесконечности – раскаяние, раскаяние, раскаяние без точки. Потому что никак не удается нащупать, когда же это прошлое тебе отпускается.
Да, милость Господа бесконечна, наши грехи перед Ним – что горсть песка перед морем, но рассчитывать на эту милость, принимая ее как должное – нельзя. Она – именно милость, она дается Богом искренне просящим, а не есть в любой ситуации по умолчанию, вне зависимости от искренности желания ее получить.
Вот и пойди пройди по у-у-у-у-узенькой тропочке между душевной расхлябанностью и острым мазохизмом.
Да, в церкви у аналоя мы тоже исповедуемся Богу, а не священнику. Но здесь, во-первых, есть слушающий – то есть опасность впасть в мечтания разной степени мазохизма и себялюбия все-таки намного меньше, разговор с живым человеком от этого здорово защищает. Во-вторых, священник – это человек, реально, по благодати священства, обладающий правом объявить отпущение грехов и поставить точку. В-третьих, это зримое свидетельство того, что исповедь – это не в прямом смысле «примирение» человека с Богом, типа Он сердится, а Его надо упросить и умилостивить – вот тоже распространенное заблуждение, а соединение с Богом через отречение от своих грехов. Я уж не говорю о том, что священник и советом помочь может. И даже за шкирку оторвать от стены, об которую в раскаянии убиться хочется, объясняя, что все не настолько страшно, не реви.
Теперь о втором возражении под названием «ой, я стесняюсь». Он чужой бородатый мужик, как я ему все это расскажу ваще?
О нем короче, потому что оно не такое интересное.
«Я стесняюсь». Когда я слышу такое, мне хочется посоветовать одно-единственное: да е-мое, да попробуйте хоть на одну минуточку перестать ставить себя в центр вселенной, вокруг которого крутятся интересы и мысли всех окружающих людей. Не беря в расчет экстраординарные случаи, когда действительно пойти на исповедь страшно (но даже и в таких случаях лучше себя все-таки туда за шкирку притащить, через «не могу»), скажу честно, основываясь на словах многих священников: то, что для нас «ой, я стесняюсь» – для них – обрыдлая каждодневная рутина, одуряюще одинаковая и однообразная. Полтора часа идет исповедь, еще час будет идти… Поверьте, их не приведет в экстаз и сладострастный трепет ни исповеданное рукоблудие, ни блуд, ни чего там еще особо клубничное из седьмой заповеди. Сколько лет, сколько служб, сколько прихожан – а грехи у всех одинаковые.
«Я стесняюсь…» На чашах весов собственные тонконервенные переживания – и примирение с Богом и с церковью, освобождение от душного и грязного прошлого. Исповеданные грехи – это наше прошлое, от которого мы и хотим отречься, это уже не мы, мы, пришедшие к аналою – уже другие, иначе бы мы сюда не пришли. Для Бога – и для священника – важно именно это, а не копание в грязном белье. Для Бога – и для священника – радость видеть искреннюю исповедь и искреннее очищение, просветление человека, потому что красивее этого нет ничего на свете. Да что по сравнению с этим все самые интригующие грехи и грешки?
А когда «я стесняюсь» сочетается с «я исповедуюсь сразу Богу» – это совсем мрачно. Это значит, что об общении с Богом там действительно речь не идет и исповедь за пределы себя самого не выйдет. Потому что, знаете, как-то очень странно стесняться грешного (как и ты сам) человека и не стесняться Бога. Что, правда, такая горячая и всепоглощающая к Нему любовь, до самозабвения? А откуда же тогда это стеснение берется у аналоя – если в душе горит такая любовь, то она в первую очередь сжигает все «я стесняюсь», потому что эти мелкие кручения вокруг своего «я» такой любви просто недостойны и с ней несовместимы. И когда грех ранит и ставит под вопрос отношения ТАКОГО накала и градуса – побежишь, пожалуй, рассказывать, забыв обо всех «я стесняюсь», и еще слова о себе позлее да пооткровеннее подберешь – чтобы уж в точности грех описать и отделить его от себя, чтоб вычистить его из себя, не оставив ни единой недоговоренности.
Наверное, мало кто согласится с тем, что я сейчас скажу, но – к исповеди надо прийти, с нее начинать воцерковление – не надо. Исповедь прекрасна там, где Бог желанен, где к Нему хочется вернуться. На исповедь нужно идти, как в травмпункт – вы же не будете стесняться даже самой уродской раны. У аналоя не грехи обсасывают, и священники очень неодобрительно относятся к поползновениям некоторых прихожан пообсуждать совершенные грехи, как в травмпункте вместо лечения не расспрашивают подробности инцидента – если только они не помогают лечению.
А «я стесняюсь» свидетельствует лишь о недостатке любви и доверия. И зацикленности на себе самом. Жизнь же во Христе как раз и призывает к взгляду наружу, на Него. А не к замыканию в себе.
И помнить всегда, что Ему радостнее простить, чем нам – быть прощенными.
Поделиться в соцсетях
Подписаться на свежие материалы Предания
Зачем нужна исповедь?
Приблизительное время чтения: 12 мин.
Вопрос читателя:
Никогда в жизни еще я не писала ни в какие журналы. Но заели меня сомнения по одному поводу, а вы ведь для сомневающихся. Так что предлагаю обмен: я вам рассказываю свои проблемы, честно и без прикрас, вы мне помогаете в них разобраться, добросовестно и без лишней заумности.
Крестившись три года назад, я посчитала свои обязанности по отношению к Церкви выполненными. Далее, мне казалось, Церковь сама должны делать шаги навстречу, заинтересовать, привлечь меня. А если это ей не нужно, то я могу верить в Бога и без ее помощи. Вот так и получилось, что все это время моя вера состояла в обсуждении и осуждении церковных порядков и начинаний, поведения священников и простых верующих. В итоге за три года во мне ничего не изменилось, не приобрела я никаких добродетелей, лишь зарекомендовала себя злобной ругательницей. А ведь большинство знакомых именно из моих слов, из моего поведения составляют представление о Церкви.
Стыдно, но судить о внутрицерковной жизни я берусь, даже ни разу не приступив ни к одному таинству. Именно поэтому я совершенно сознательно, даже прагматично, хочу пойти на исповедь, ведь, насколько я понимаю, без очищения от грехов невозможна истинная жизнь христианина в вере. Не подумайте, что я пытаюсь получить новый повод для критики, мне абсолютно искренне хочется разобраться, понять, почувствовать смысл этого таинства для души человека. Видимо, именно здесь и кроются причины моего» НЕ ХОЧУ»: на первом месте все-таки не стремление снять грехи с души, признаться в своих недостатках, а желание логически доказать необходимость таинства. Но можно ли к таинству приступать, не осознавая его смысла, не принимая его формы?
Пытаюсь разобраться сама. Беру брошюру «В помощь кающемуся» со списком возможных грехов. Читаю и чувствую, как нарастает раздражение: ну, а это-то почему грехом считается, я не согласна. И так по поводу очень многих пунктов списка. Хочется отбросить книжку и вывести заключение: нет, к этим фанатикам я не пойду. Потом раздражение утихает, но вопросы остаются. Что же все-таки делать с грехами, которые таковыми не считаешь? Исповедовать их, потому что так надо? Ждать, пока придет осознание греховности? А, может, не все, что написано в книжках, воспринимать как истину в последней инстанции?
Ну допустим, к исповеди я подготовилась, черный список проступков составила. А дальше? Дальше я должна покаяться перед Богом. Так при чем же здесь священник, зачем этот свидетель нужен? Откуда вообще взялась такая форма обряда? Это должно быть очень серьезно обосновано: ведь, если смотреть реально, большинство проблем с исповедью возникает именно из-за того, что ее принимает священник.
Храмов пока открыто мало, священнослужителей не хватает, а верующих относительно много. Вот и возникают какие-то огромные очереди на исповедь.
Что думает человек, стоя в такой очереди, особенно если он пришел впервые. Чаще всего он хочет, чтобы это испытание скорей закончилось, ему кажется, что он тут никому не нужен. В лучшем случае, человеку становится неудобно загружать и так уставшего батюшку, и уж меньше всего пришедший на исповедь способен сохранять покаянный настрой. Многие уходят, так и не дождавшись очереди.
Конечно, ряды священников постепенно пополняются, но в основном, молодыми батюшками. А к вере сейчас приходит большое число людей отнюдь не младенческого возраста. Психологически такому человеку очень трудно исповедаться священнику, который ему в сыновья годится. Многим просто жизненно необходимо, чтобы их не только выслушали и отпустили грехи. Часто нужен серьезный совет опытного батюшки, человека, к которому ты дорог и интересен. Но таких вообще единицы, к ним и вовсе не пробиться.
Под конец хочу сказать, что недавно попробовала-таки пойти на исповедь. В нашем храме встала в очередь. Когда подошла к седому, невысокого роста батюшке, совсем не знала, что говорить. Он сам сказал: «А ты, ведь, милая, совсем не готова. Подумай еще, поспрашивай и тогда приходи». Вот я и спрашиваю. Хочу опять к тому священнику пойти, только готовая.
Маргарита Вячеславовна ЛЕСКОВА, учитель биологии.
P. S. Если будете мое письмо публиковать в качестве вопросов, можете редактировать, как вам нужно.
На письмо нашей читательницы отвечает священник Артемий ВЛАДИМИРОВ:
Внимательно прочитав это письмо, чувствуешь душу глубокую, серьезную, пытающуюся добраться до сути в таком тонком деле как исповедь. Одновременно осознаешь, что эта добрая, хорошая душа, принимая крещение, не встретила такого внимательного пастыря, который должен был бы своим словом просветить оглашенную и тотчас по совершению таинства явиться ее духовным наставником. К сожалению, сейчас в большинстве случаев так и происходит.
Безусловно, это письмо свидетельствует «от противного», что истинная духовность требует развития ума и сердца. Ум разражается вопросами один другого насущенее, а сердце, не имея еще опыта благодати Господней, то соглашается, то противоречит уму.
Конечно, права раба Божья Маргарита, говоря в середине письма о необходимости познакомиться с опытным батюшкой, человеком, которому она была бы дорога и интересна. Думаю, что все эти психологические препоны сами собой устранились бы с церковного пути учительницы биологии, если бы она вымолила у Бога такую духовную дружбу с опытным пастырем. В общем, я призываю Маргариту Вячеславовну не только молиться, но и поискать пастыря. Если ее душа смущается толпой вокруг священника, то, думаю, ничего не препятствует ей подойти к батюшке и попросить у него аудиенции, так называемой генеральной исповеди, необходимой при вступлении в Церковь. Хочу верить, Маргарита найдет такую возможность, и Сам Бог ее утешит беседой с опытным пастырем.
Так и мы должны мыслить о себе, о Церкви после таинства Крещения. Воскресный день, проведенный вне храма Господня, воистину меркнет в наших очах, ибо единое «Господи, помилуй», произнесенное в Церкви, больше, чем подвиг домашней или келейной молитвы. Как в присутствии матери дитя оживает и расцветает, чувствует себя защищенным и безопасным, счастливым, так и мы призваны вглядываться в бесконечно дорогой и родной для нас лик матери-Церкви, проникаться Ее светом и святостью, теплом живительным, познавать Ее и стараться стать живыми камнями, входящими в это чудное здание, составленное из всех племен и народов, пребывающее вне времени и пространства.
Кровь Христа невидимо омывает сердце христианина, сжигая в нем самые тернии порока. Получив отпущение грехов, христианин дает обет Богу: всеми силами блюсти себя от исповеданных беззаконий. В награду за подобную решимость Господь ущедряет душу Божественной благодатью, той нравственной силою, без которой никто из нас не может следовать закону добра и правды.
Священник напоминает медсестру, которая встречает пациента, помогая ему приготовиться к осмотру, а может быть, даже к операции. Сестра сама не врачует, но от нее многое зависит: как болящий подготовится к операции, какой будет исход ее.
Брошюрка «В помощь кающемуся» хороша, но нужно понимать, что всякая книга, одобренная Церковью, предназначена для определенного читателя и посему изучать ее нужно с рассуждением. Часть материала, вошедшего в эту брошюру, написана в девятнадцатом столетии, сама лексика которого достаточно отличается от современного языка. Многие грехи, указанные в ней, преимущественно относятся к исповеди монашеской. Скажем, перехождение из кельи в келью вряд ли может быть осмыслено современной учительницей как грех. Монахи, действительно, должны знать храм да свою келью, а пустое времяпрепровождение в соседней келье является вопиющим нарушением благочиния. Поэтому мы рекомендуем всем, готовящимся к исповеди, использовать различные пособия, в частности «Опыт построения исповеди» о. Иоанна Крестьянкина, ибо каждый духовник имеет определенную паству: монашествующих, сельских жителей или православных христиан, живущих в городе. Не нужно относиться к таким брошюркам как к Священному Писанию, думать, что они раз и навсегда определяют характер нашей исповеди.
Тайна исповеди умирает вместе со священником. Картины, нарисованные в воображении рабы Божьей Маргариты, конечно, не отвечают действительности. Священники не открывают имен кающихся, а если вопрошают друг друга о недоуменных, трудных случаях, то делают это так, чтобы собратья не могли догадаться, о ком идет речь.
Желаю Вам, Маргарита и все читатели, которым трудно самостоятельно дойти до исповеди, тем не менее прибегать к этому спасительному таинству и истинному духовному врачевству, ибо нет греха, который смог бы победить Божье милосердие. Но всякий искренно кающийся будет принят Господом, оправдан и возрожден к жизни вечной.
Мы очень надеемся, что размышление над письмом Маргариты будет полезно для всех молодых людей, читающих православный журнал для сомневающихся, мало-помалу от сомнения переходящих к осознанной и ясной вере.