Для чего ты меня оставил выставка
«Это сродни охоте» Российский антиквар — о сокровищах за миллионы, пропадающих на чердаках и помойках
Фото: Niall Carson / PA Images / Getty Images
Антикварный бизнес окружает множество легенд — о сокровищах, которые продают на барахолках за бесценок, о редчайших предметах с удивительной историей, за которыми годами охотятся коллекционеры, о мастерских подделках, которые десятилетиями обманывают даже специалистов. Многие из этих легенд — чистая правда. Главный эксперт аукционного дома «Двенадцатый стул» Иван Ефимов рассказал «Ленте.ру», как устроен рынок антиквариата в России.
С чего все началось
Для меня антиквариат — это увлечение, которое стало бизнесом. Сначала была коллекция: мы с супругой собираем запрещенную литературу, и начали заниматься этим очень давно, еще с университета.
На самом деле стать коллекционером очень просто. Публика в основном слышит только про топовые вещи — про то, что кто-то платит семь с половиной миллионов фунтов за картину Петрова-Водкина. А в действительности, если тебя что-то увлекло, бюджет может быть совершенно небольшой. В советское время, еще до того, как я начал собирать что-то целенаправленно, я интересовался монетами, а у родителей была коллекция марок. Для этого не нужны большие капиталы.
Если тебе что-то нравится, то ты будешь на это тратить время и деньги, хотя бы и сэкономленные от школьных завтраков. Потом начинаешь в это погружаться, меняться с другими, что-то покупать, что-то продавать
Сначала мы покупали книги для коллекции в обычных букинистических магазинах. Потом стали потихонечку продавать. Наш интернет-магазин получил известность, и мы начали работать с крупными частными коллекциями. А потом в какой-то момент с партнерами решили организовать аукцион. Ну и тут, что называется, еще больше закрутилось, потому что аукцион — это такой интересный калейдоскоп историй.
Главный эксперт аукционного дома «Двенадцатый стул» Иван Ефимов
История длиной в 200 лет
Вещи попадают на аукционы из совершенно разных источников. Есть профессиональные коллекционеры, профессиональные дилеры. Есть наследники коллекционеров, которые нас знают и к нам приходят. Есть люди, у которых есть некий предмет, и они ищут, кому бы его пристроить.
Если прослеживать судьбу вещи, то начинать, конечно, надо с момента ее создания. У нас одна из самых интересных и длинных историй была связана с кольцом декабриста Евгения Оболенского, которое мы продавали. И она, наверное, начинается с восстания на Сенатской площади, где Оболенский играл ключевую роль.
После осуждения декабристов заковали в кандалы и отправили в ссылку. И когда вышел царский указ о том, что кандалы можно снять, они их сохранили. Трубецкой предложил сделать из кандального железа кольца, чтобы носить их как символ дворянской свободы
Потом они начали отделывать их с внутренней стороны золотом, потому что металл был плохонький и плохо влиял на кожу. Золото брали из драгоценностей собственных жен.
Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года
Иллюстрация: картина Карла Кольмана
Путь предмета
Когда мы пришли в Исторический музей получать экспертизу кольца Оболенского, эксперт нам сообщил, что видит такие кольца примерно раз в полгода. Люди, которые их приносят, хотят, чтобы им сказали, что они декабристские. Но если нет никаких подтверждений, если нельзя проследить историю предмета, это невозможно.
Дело в том, что металлические кольца существовали и помимо декабристов. И почему вот именно это кольцо было у декабриста? Это достаточно сложно доказать, это практически детектив. Доказать — это больше половины дела
У нас уже был провенанс, была семейная родословная, какие-то дополнительные документы и фотографии, был каталог выставки, где показывали именно это кольцо. Оно было известно и оставило достаточно много следов. Поэтому нам, естественно, дали экспертизу.
Кольцо Оболенского было продано на аукционе за 6 миллионов рублей — сумму, более чем вдвое превысившую предварительную оценку, составлявшую 2,5 миллиона рублей. Фото: Аукционный дом «12й стул»
Случайные находки
Истории про сокровища, найденные на барахолке, происходят регулярно. Понятно, что часто редкие вещи оказываются у людей не случайно, но бывает и так, что человек идет и вдруг…
Вот, например, у нас была книжка, которую мы продали за 1 миллион 150 тысяч рублей. Это детская книжка, которая называется «Аня в стране чудес», перевод Набоковым Льюиса Кэрролла. Человек купил ее в «Букинисте» за какие-то совершенно смешные деньги. Он мимо проходил, увидел ее и понял, что это ценная вещь. А тот, кто ее выставлял на продажу, не знал об этом и назначил совсем маленькую цену.
А бывает так, что в семье лежит какая-то интересная вещь. Люди не знают, что это, начинают выяснять и находят, например, нас
Для неспециалиста ничего такого в этой книге нет: мягкий переплет, издание не прижизненное. Но в семье, где она каким-то образом сохранилась, решили, что она очень необычная. Они попытались узнать ее историю и нашли в нашем лице единомышленников, которые сказали, что да, это очень редкая и ценная вещь, ее надо обязательно нести на аукцион.
«Стихотворения, не изданные в России» А.С. Пушкина
Весь тираж «Стихотворений, не изданных в России», напечатанный в 1908 году, был арестован в типографии, а затем уничтожен. Уцелели считаные экземпляры. Один из них, разрубленный на три части, спас владелец типографии, еще четыре упоминаются в книге Льва Глезера «Записки букиниста». Фото: Аукционный дом «12й стул»
К сожалению, иногда бывают обратные ситуации, когда в семье лежит ценная вещь, а потом наследники, родственники или кто-то еще ее выбрасывают. У нас такие случаи сплошь и рядом.
Мы однажды продавали вещи из архива художника Усачева, которые оказались кем-то выброшены на помойку. К нам приходил книжник и рассказывал, что когда-то он разговаривал с самим художником и предлагал ему большие деньги за его архив. Тот отказывался, говорил, что нет, архив не продается, это очень важная для него вещь.
Потом он умер, и, по-видимому, родственники все выкинули. У нас на аукционе, к сожалению, была только часть архива, буквально несколько папок, а целиком он занимал целый шкаф. Но стоимость даже этих нескольких папок составила полтора миллиона рублей. А сколько же стоил бы весь архив, если бы он не пропал?
Russian Antique & Art Fair в «Манеже»
Фото: Владимир Вяткин / РИА Новости
Охота за сокровищами
Конечно же, работа дилера, — а мы достаточно долго были не только коллекционерами, но и дилерами, — она сродни охоте. Ты все время находишься в поисках чего-то интересного, и это интересное может найтись где угодно.
Вот так идешь, например, а в букинистическом магазине выставили книжку за сто рублей, которая потом продается больше чем за полтора миллиона. Иногда в интернете можно откопать что-то очень ценное. Или тебя зовут по знакомству, по рекомендации или по объявлению, и ты покупаешь большую коллекцию. Платишь нормальные деньги, получаешь всю коллекцию целиком, а потом долго продаешь ее поштучно, по частям.
Это нормальный честный бизнес, который прежде всего основан на глубоком знании предмета. Потому что чем лучше ты знаешь то, чем занимаешься, тем больше у тебя шансов найти и увидеть то, что другие не заметили, и потом перепродать.
Константиновский рубль чеканили в краткий период междуцарствия, наставший после смерти императора Александра II в 1825 году, когда в течение двух недель наследником ошибочно считался его младший брат Константин. Три такие монеты хранятся в музеях, еще несколько — в частных коллекциях. В 2021 году одна из них была продана за 2,6 миллиона долларов. Фото: Сергей Карпов / ТАСС
Святые Граали антиквара
Есть, конечно, коллекционерские святые Граали, которые все знают, и все бы хотели найти. Например, константиновский рубль. Это самая редкая, самая знаковая русская монета. История такова, что Константин должен был стать императором, но отказался. Но к тому времени, как об этом стало известно, уже успели выпустить пробную партию монет, буквально несколько штук.
Или, например, самая желанная книга для русского собирателя — это редчайшее издание радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву», которое было уничтожено по указу Екатерины II. Эту историю даже в школе, по-моему, проходят.
Такие знаковые вещи знают все, но они могут не попасться всю жизнь. То есть что толку их искать. Да, если такой предмет тебе вдруг встретится, ты будешь знать, что делать. Но этого недостаточно. Можно потратить всю жизнь, и ничего не найти.
В России, к сожалению, в отличие от Великобритании, куда свозились колониальные товары со всего мира, китайских ваз за сотни тысяч фунтов мало. Но бывают!
С предметами археологии тоже напряженка. Если кто-то что-то выкопал, этим торговать нельзя, потому что все, что в земле, принадлежит государству. Находки можно лишь сдать и получить свою долю.
Череп крокодила в замке Карлштейн
Фото: Aleks Pluskowski / The dragon’s skull: Zooarchaeological perspectives on otherness in the Middle Ages
Мастера подделки
Подделки были всегда, потому что спрос рождает предложение. Если есть какие-то вещи, за которыми все охотятся и за которые коллекционеры готовы платить серьезные деньги, то найдутся мастера, которые их подделают.
Частные коллекции стали собирать в эпоху Возрождения, тогда же появились и подделки. А еще раньше подделывали церковные реликвии.
У антикваров прошлого, по-видимому, высшим пилотажем было продать голову нильского крокодила под видом головы дракона, которого поразил Георгий-победоносец. Если поехать в Чехию, в Карлштейн, то там такая крокодилья голова красуется в карлштейнском реликварии
Подделки бывают и достаточно старыми. Например, Александра Сергеевича Пушкина спокойно подделывали уже в девятнадцатом веке. Это будут старые чернила, старая бумага. Правда, сейчас такого стало гораздо меньше. Пушкина практически нет на рынке, а тот, что появляется, — он очень топорный.
Поколения поддельщиков тоже меняются, их подходы и методы работы становятся другими. Самое интересное, что они не всегда совершенствуются. Сейчас, например, рынок наводнен технически очень слабыми подделками. Монеты, например, делают в Китае массово. А там, где поток, то, соответственно, и ниже качество.
Человеку, который уже погрузился в эту тематику, такие фальшивки очевидны. Некоторые прямо по сообщению в WhatsApp определяют: «А, ну это я знаю, уже видел такой почерк, это точно фуфло».
Аукцион скота в Северной Дакоте
Фото: Andrew Cullen / Reuters
Аукционные традиции
Аукционный рынок имеет очень сильную страновую специфику. Конечно же, лидеры здесь Англия и Америка. Прежде всего потому, что там аукционные традиции укоренились сильнее всего. В Америке с молотка продают практически все — скот, машины. Они привыкли считать аукционы самым честным способом перераспределения ценностей.
А в Англии свой аукцион есть практически в каждой деревне. Вам нужно продать, не знаю, барахло из сарая — вы относите его на аукцион. Вам нужно выгодно продать недвижимость или автомобиль — туда же. Все привыкли не только продавать, но и покупать на аукционах.
Это огромный рынок. И чем больше рынок, тем ярче светят те, кто на его вершине. А там Christie’s и Sothbie’s — аукционные дома как раз английского происхождения
Во Франции своя специфика. Там есть законодательство о так называемых комиссарах-призерах. Умер человек, или есть какое-то банкротное имущество, или просто надо оценить какие-то предметы — для этого есть комиссар-призер, который дает оценку. Комиссары-призеры очень любят аукционы и постоянно проводят их для определения стоимости вещей. И так можно практически про каждую страну рассказывать.
Афиша аукциона Наркомвнешторга в гостинице «Метрополь»
Аукционы в России
В России все это было до революции, все было на заре советской власти. Мы помним Ильфа и Петрова: их история аукционная была связана с тем, что на аукционах действительно продавали очень много старых вещей.
В «Метрополе» аукционы шли в ежедневном режиме. Стране требовалась валюта, и ее получали в том числе за счет продажи культурных ценностей за рубеж. Но потом это все прекратилось. Был очень долгий перерыв
Первооткрывателем российского аукционного рынка в новом формате стал аукционный дом Sotheby’s, который провел легендарные торги в 1988 году. Потом были свои лидеры вроде аукционного дома «Альфа-Арт», который принадлежал владельцу «Альфа-Групп». Но дальше владельцы «Альфа-Групп» ушли в космос, а аукционный рынок в России — он все-таки довольно небольшой.
Несколько лет назад антикварный рынок в России оценивали где-то в полмиллиарда долларов. Но вообще нормальных оценок масштабов российского рынка нет, потому что лидеров вроде Sotheby’s, которые публикуют свою отчетность, у нас нет, у всех такая информация закрыта. Но совершенно точно, что на мировом фоне это относительно небольшие цифры.
Почему? Потому что аукционам нужна традиция. У нас люди на приучены пользоваться аукционами, и понятно, что из-за этого будет достаточно маленький и рынок, и бизнес. Мы как владельцы аукциона вряд ли увидим, что наш бизнес вырастет до масштабов Christie’s или Sotheby’s. Для этого должно смениться не одно поколение.
Аукцион произведений искусства, организованный Sotheby’s в 1988 году
Фото: Василий Егоров и Валентина Мастюкова / ТАСС
Заграница нам поможет
После революции значительной части активного населения пришлось уехать из России. Из-за этого за границей скопилось огромное количество русских культурных ценностей. Сейчас все это возвращается. Вернулись яйца Фаберже, возвращаются многие картины, возвращаются архивы.
Из последних таких крупных возвратов — вернулся в Россию архив адмирала Колчака, за который заплатили очень большие деньги. Недавно во Франции были проданы документы мальтийского ордена, и, по нашей информации, они уже находятся в России
Россия — это скорее импортер культурных ценностей, чем экспортер. У нас — к сожалению или к счастью, не знаю, — достаточно суровое законодательство по вывозу культурных ценностей. Если какие-то предметы признаются важной культурной ценностью, то разрешения на их вывоз не дают. Многие на это жалуются, говорят, что для рынка было бы хорошо, если бы культурные ценности могли перемещаться в обоих направлениях.
«Российский Форум коллекционеров» в ЦДХ
Фото: Петр Кассин / Коммерсантъ
Воплощение истории
Предметы коллекционирования — это в той или иной степени материальное воплощение истории. Если, например, у тебя любимый поэт Мандельштам, и ты склонен к коллекционированию, то, конечно, ты захочешь иметь его прижизненные издания. Или книгу с автографом, которую он сам держал в руках. Или рукопись какого-то стихотворения. Через эти предметы мы приближаемся к самой идее создания чего-то нового.
Пару лет назад первая публикации «Евгения Онегина» на аукционе в Лондоне преодолела отметку в полмиллиона фунтов. Когда мы сталкиваемся с такими рекордами, то понимаем, что это не стоимость самой бумаги. Подобные деньги платят за историю, за язык, на котором мы говорим и создателем которого, по сути, был Пушкин.
Коллекционеров на самом деле очень много — наверное, сотни тысяч. Включая любителей, потому что с этого все начинается
Мы часто сталкиваемся с тем, что идет какая-то наша ярмарка или выставка, стоит наш стенд, идут мимо дети, и кто-то из них залипает просто на стенде. Начинается все с интереса. Тебе это интересно, и ты можешь собрать коллекцию всего чего угодно. Гусиных перьев, марок, монет.
Если, например, человек любит военную историю, он будет собирать форму, какие-то оружейные вещи. Или монеты — это самый компактный, самый простой, самый доступный способ погружения в историю. Любишь ты древний Рим? А вот у меня, пожалуйста, монетки, которые тогда имели хождение, которые были у людей, живших в то время и творивших ту историю.
Открытие музея «Собрание» российского бизнесмена Давида Якобашвили
Фото: Ирина Бужор / Коммерсантъ
Аукционные покупатели
Серьезными коллекционерами, по большей части, становятся люди, состоявшиеся в своей основной профессии. Не обязательно миллиардеры — это могут быть профессора, айтишники, писатели, ученые. Они привыкли добиваться своей цели и к коллекционированию подходят точно так же.
Если уж такой человек начал что-то собирать, то будет тратить на это время, познакомится с дилерами, будет участвовать в аукционах, будет ходить по выставкам. То есть станет относиться к своей коллекции так же, как к работе. И результат будет соответствующим. У него получится не просто собрание дорогих безделушек, а небольшой музей.
Мы знаем истории, когда люди благодаря своим знаниям и погруженности собирали коллекции лучше, чем их конкуренты с бóльшим бюджетом, но не так относящиеся к своему предмету
Помимо коллекционеров во всем мире одними из главных покупателей на аукционах являются музеи. У нас тоже так, хотя в меньшей степени в силу особенностей бюджетирования российских музеев. Есть среди покупателей и случайные люди, потому что не нужно быть коллекционером и тратить уйму времени, чтобы тебе понравилась картина.
Гид Мишлен пришел в Москву и.
Оказалось, что гид Мишлен стал яблоком раздора в московских гастрономических кругах. Об этом сегодня пишут в колонке, которая вышла на Forbes братья Березуцкие:
«Мы однозначно и безоговорочно доверяем гиду Michelin. Да, много говорят о том, что отметки могли купить, что кому-то дали взятки, что кто-то нашел способ коррумпировать премию, но мы в это не верим. Мы постоянно общаемся со звездными шефами из Франции, Италии, других стран и знаем, что они тоже часто спорят из-за результатов гида. Каждый год кто-то не согласен с выданными и отозванными звездами. Но все специалисты по всему миру доверяют Michelin и не сомневаются в неподкупности инспекторов. И если мы в России сразу начинаем говорить о коррупции и связях, то скорее всего это наш менталитет, а не реальные факты и аргументы в пользу фальсификации результатов.
Гид Michelin существует более 100 лет, и у них кристально чистая репутация. Никто не может даже просто ответить на вопрос «Как купить звезду?». Потому что нет такой схемы. В России привыкли к тому, что все продается, но хочется верить, что это все-таки не так.
<. >Michelin по сути своей очень качественный и максимально непредвзятый аудит рынка. Инспекторы приходят как обычные гости и проверяют стабильность и уровень ресторана. Допустим, случайно завтра впервые к нам придет человек. Какую еду, сервис и эмоцию он получит? На основании этого он как-то оценит ресторан. Ему будет все равно, кто в проекте шеф-повар, сколько он пашет на кухне, как были придуманы эти блюда. Он просто поел и оценил. Если объединить все такие оценки случайных гостей, получится в совокупности оценка Michelin. Все шеф-повара и рестораторы в России мечтали, чтобы гид пришел в нашу страну. А в итоге все только и обсуждают, кто как относится к результатам премии. Кого это вообще волнует? Мы хотели независимый рейтинг, и мы его получили. Мы давно живем в своем маленьком болоте, где все выясняют отношения. Michelin пришел и внес ясность, кто действительно крутой. И с этим нужно жить дальше».
На прошлой неделе вышло несколько интервью с Зарьковым. В начале он говорит, что это второе интервью после получения звезды: «Я не думал, что эти рестораны получат звезду, думал, что получат другие» (о своих). Говорит о непрозрачности рейтинга, уколол Березуцких еще, да. «Важно транслировать, что ты что-то делаешь. За экоповестку. Мы ничего не делаем. А вот в Krasota делали, но они никуда не попали».
«Я понял, что это все очень субьективно»
Вот это более скучное интервью:
«Свои догадки я оставлю при себе. Город большой, им же кто-то советует куда идти. Или девушка, которая вышла на сцену и сказала, что работает 4 месяца. Это все diversity».
Короче, второе интервью уже про обидки на гид.
И на последок классная история, чтоб не только про скандалы:
Ульяна Суздалкина
Ульяна Суздалкина построила успешную карьеру на рынке креативных и рекламных агентств, после чего внезапно решила сменить сферу деятельности и стать шеф-поваром. Она пошла на платные курсы при Московском доме рестораторов. В 2015 году впервые приняла участие в российском конкурсе шеф-поваров «Золотой Бокюз» и сразу же получила бронзу. В 2017-м начала работать в должности сушефа вместе с Владимиром Мухиным в ресторане White Rabbit, где создала первые веганские сеты, которые стали успешны и с точки зрения гастрономической критики, и с точки зрения коммерциализации. В том же году Мухин предложил Суздалкиной возглавить кухню в другом проекте Бориса Зарькова — Chicha. В период пандемии ресторан закрылся, после чего Ульяна успела поработать еще в нескольких проектах в России и за рубежом (одним из них стал открывшийся тогда же «Соль Kitchen & Bar»). Сейчас она занимает должность шеф-повара в ресторане Pavilion Александра Раппопорта. 14 октября 2021 года ресторан получил рекомендацию от инспекторов Красного гида Michelin.
«Созидательные вещи всегда были мне интересны. Когда я поняла, что хочу сменить профессию, то стала долбиться во все двери, ворошить знакомства, интернет, но меня нигде не хотели брать. Тогда я подумала: «Раз вы так со мной, я пойду и получу образование повара-универсала. И вы не сможете меня не взять».
Я пошла на курсы при одном заведении на Дмитровке, сейчас его уже не существует. Там был очень хороший шеф-повар Анатолий Кулешов, к которому я пошла заниматься индивидуально. Больше даже для того, чтобы получить какие-то полезные заделы и продвинуться в профессии. Потом пошла к нему на стажировку, выслушала много тысяч раз: «О, престарелая ты баба для профессии!» Мне было лет 25″.
Про рекомендацию гида:
«Это тотальная ответственность за то, что будет происходить дальше. Приведу пример. Я участвовала в «Золотом Бокюзе», сначала взяла бронзу, а через два года — серебро. Если бы я взяла на следующий год бронзу или не взяла бы ничего, мне было бы крайне тяжело это пережить. Если в этом году у нас есть рекомендация, то в следующем должно быть что-то большее, потому что мы должны постоянно развиваться».
Про объективность гида:
» До сих пор непонятно, как выдается отметка Michelin. Мы можем догадываться, в кулуарах шептаться, даже не всегда в положительном ключе. Но это решение каждого. Некоторые рестораны на Патриарших, которые в гид не вошли, забиты под завязку и прекрасно себя чувствуют. Для них главная цель — финансовый показатель и то, что у них полная посадка. Для меня получить звезду Michelin важно, потому что это дает мне возможность дипломатично и политкорректно обращать людей в сторону более здорового питания».
В Национальном художественном музее открылся масштабный выставочный проект «Для чего ты меня оставил». Его автором и куратором стал старший научный сотрудник отдела белорусского искусства XX-XXI вв. НХМ Дмитрий Солодкий. Проект экспериментальный, в нем предметы сакрального искусства XVII-XIX веков представлены в неотреставрированном виде. Как родилась идея, воплотился проект и об его значимости корреспонденту БЕЛТА рассказал куратор.
— Почему выбрали именно эту тему для выставки?
— Почему выбрали именно этот из семи вариантов?
— Как вы решили это продемонстрировать?
— Памятуя вышесказанное, при работе с коллекцией я увидел, что у нас есть церковные распятия, придорожные кресты, на которых фигура Христа была поврежденной: без рук, с отбитыми ногами, дефектами красочного слоя, структуры или цельности. Я поймал себя на мысли, что этот дошедший до нас артефакт без всякого вмешательства извне художника и его мысли демонстрирует, что эту богооставленность мы можем понять на чувственном уровне, соприкасаясь с разрушающейся материей, из которой он сделан.
— В экспозиции представлены только распятия?
— Я решил, что можно сделать выставку не просто распятий, а подвести зрителя к лицезрению самого трагического евангельского события через предметы, дошедшие до нас сквозь века.
— Как вы решили это сделать?
— Сколько работ представлено на выставке?
— Трудно ли было из большого фонда музея выбрать экспонаты?
— Я бы сказал, что не трудно, а интересно. Потому что это всегда непрерывный научный и творческий процесс. Помимо разных изображений Христа, чтобы работы не дублировали друг друга, хотелось показать еще и регионы Беларуси. Там, где мы достоверно знаем происхождение произведения, подписали, какая область и деревня. Это еще и для того, чтобы вызвать у посетителей дополнительные эмоции.
— Представленные работы неотреставрированы, верно?
— Мы с реставраторами, хранителями отсмотрели именно такие работы. В экспозиции основной костяк предметов только законсервирован, то есть защищен от дальнейшего распада. Мы их как бы заморозили, но не реставрировали. Больше всего меня впечатлило распятие, на котором неизвестный мастер изобразил фигуру Христа. В ней отсутствует часть ноги, а часть распятия с телом Христа вся изъедена жуком-точильщиком.
— Что вас затронуло в этих произведениях?
— Знаете, это абсолютно современное искусство. Меня в целом в этих предметах впечатляет, что они когда-то были в обиходе, использовались при молитве. Это распятие находилось где-то в храме или на придорожном кресте, и представьте, сколько людей с XVIII-XIX веков, проходя мимо него, просили о чем-то! Оно было цельным, изящным, а сейчас мы видим, что время сотворило с этой деревянной материей. Я подумал, что не надо ничего добавлять. Мы просто сделали красивое, изящное оборудование. Специально для этого спроектировали подиумы, кубы.
— О чем говорит эта выставка?
— Мне проще говорить о том, что эта выставка не хочет раскрыть. Она не про крестный путь в традиционном его понимании, не про страдания или бичевание Христа, и даже не про Голгофу как таковую. Это выставка про состояние страха, о человеческой природе Христа, смерти Бога. Благодаря выставке мы задаем себе вопросы, ощущаем эмоции, прислушиваемся к себе.
— Какими экспонатами открывается выставка?
Дальше мы видим створку шкафа, расписанную живописцем, где изображена Голгофа и Иисус Христос, несущий крест. Зритель понимает, что образно он двигается в сторону Голгофы, и начинается размышлять об этом.
— Что посетитель увидит во втором зале?
— В третьем зале очень интересные кресты. Расскажите о них.
— Это в основном напрестольные кресты, иконы, на которых присутствует изображение креста. Кроме того, здесь есть старообрядческое литье, потому что эта культура в Беларуси была достаточно широко представлена. Обойти это нельзя, тем более их медные кресты, так называемые голгофские, содержат много символов. И все это на маленьком литом кресте. Можно будет увидеть и католические напрестольные кресты с какой-то барочной эстетикой. Там также есть несколько полномасштабных деревянных распятий. Кроме того, мы выставили православные, католические, униатские и старообрядческие распятия.
— Что ждет посетителя в конце экспозиции?
— Свет тоже часть концепции?
— Да, может показаться, что на выставке много темноты и пессимизма, но я думаю, что это поможет лучше понять произведение. Посетитель не будет видеть, где другие зрители. Таким образом он окажется наедине с произведением искусства.
— На кого рассчитана выставка?
— Вообще, это широкая целевая аудитория. Я думаю, что человек воцерковленный, религиозный найдет в ней свое. Тот, кто далек от этого, увидит произведение искусства. Я думаю, что и дети с родителями могут спокойно прийти, но мы указываем, что на выставке используется приглушенное освещение. Кроме того, планируем проводить встречи со священником. Я как научный сотрудник и куратор выставки буду рассказывать свою идею, а он будет давать комментарий как богослужитель. Так мы сведем две разные аудитории.
— Нужно ли быть просвещенным в христианской культуре, чтобы понять идею экспозиции?
— Мы живем в христианской культуре, Иисус Христос всегда изображается в произведениях белорусского искусства. Каждый хотя бы что-то где-то слышал, поздравлял с той же Пасхой, видел крест. И этого достаточно. Просто приходите на выставку и не спешите уйти.