За то что она промахнулась
Игорь Губерман — Как Соломон о розе: Стих
Под грудой книг и словарей,
грызя премудрости гранит,
вдруг забываешь, что еврей;
но в дверь действительность звонит.
Никто, на зависть прочим нациям,
берущим силой и железом,
не склонен к тонким операциям
как те, кто тщательно обрезан.
Люблю листки календарей,
где знаменитых жизней даты:
то здесь, то там живал еврей,
случайно выживший когда-то.
Отца родного не жалея,
когда дошло до словопрения,
в любом вопросе два еврея
имеют три несхожих мнения.
Живым дыханьем фразу грей,
а не гони в тираж халтуру;
сегодня только тот еврей,
кто теплит русскую культуру.
Везде одинаков Господень посев,
и врут нам о разнице наций;
все люди — евреи, и просто не все
нашли пока смелость признаться.
Из двух несхожих половин
мой дух слагается двояко:
в одной — лукавствует раввин,
в другой — витийствует гуляка.
Летит еврей, несясь над бездной,
от жизни трудной к жизни тяжкой,
и личный занавес железный везет
под импортной рубашкой.
Фортуна с евреем крута,
поскольку в еврея вместилась
и русской души широта,
и задницы русской терпимость.
Сомненья мне душу изранили
и печень до почек проели:
как славно жилось бы в Израиле,
когда б не жара и евреи.
Русский климат в русском поле
для жидов, видать, с руки:
сколько мы их ни пололи,
все цветут — как васильки.
Поистине загадочна природа,
из тайны шиты все ее покровы;
откуда скорбь еврейского народа
во взгляде у соседкиной коровы?
Приснилась мне роскошная тенденция,
которую мне старость нахимичила:
еврейская духовная потенция
физическую — тоже увеличила.
Пусть время, как поезд с обрыва,
летит к неминуемым бедам,
но вечером счастлива Рива,
что Сема доволен обедом.
В эпохи любых философий
солонка стоит на клеенке,
и женится Лева на Софе,
и Софа стирает пеленки.
Если надо — язык суахили,
сложный звуком и словом обильный,
чисто выучат внуки Рахили
и фольклор сочинят суахильный.
Знамения шлет нам Господь:
случайная вспышка из лазера
отрезала крайнюю плоть
у дряхлого физика Лазаря.
Дядя Лейб и тетя Лея
не читали Апулея;
сил и Лейба не жалея,
наслаждалась Лейбом Лея.
Все предрассудки прочь отбросив,
но чтоб от Бога по секрету,
свинину ест мудрец Иосиф
и громко хвалит рыбу эту.
Влияли слова Моисея на встречного,
разумное с добрым и вечное сея,
и в пользу разумного, доброго, вечного
не верила только жена Моисея.
Влюбилась Сарра в комиссара,
схлестнулись гены в чреве сонном,
трех сыновей родила Сарра,
все — продавцы в комиссионном.
Эпоху хамскую не хая
и власть нахальства не хуля,
блаженно жили Хаим и Хая,
друг друга холя и хваля.
Лея-Двося слез не лила,
счет потерям не вела:
трех мужей похоронила,
сразу пятого взяла.
Где мудрые ходят на цыпочках
и под ноги мудро глядят,
евреи играют на скрипочках
и жалобы нагло галдят.
Такой уже ты дряхлый и больной,
трясешься, как разбитая телега —
на что ты копишь деньги, старый Ной?
— На глупости. На доски для ковчега.
Томит Моисея работа,
домой Моисею охота,
где ходит обширная Хая,
роскошно себя колыхая.
Век за веком: на небе — луна,
у подростка — томленье свободы,
у России — тяжелые годы,
у еврея — болеет жена.
Когда черпается счастье полной миской,
когда каждый жизнерадостен и весел,
тетя Песя остается пессимисткой,
потому что есть ума у тети Песи.
Носятся слухи в житейском эфире,
будто еще до пожара за час
каждый еврей говорит своей Фире:
— Фира! А где там страховка у нас?
Свежестью весны благоуханна,
нежностью цветущая, как сад,
чудной красотой сияла Ханна
сорок килограмм тому назад.
Как любовь изменчива, однако!
В нас она качается, как маятник:
та же Песя травит Исаака,
та же Песя ставит ему памятник.
На всем лежит еврейский глаз,
у всех еврейские ужимки,
И с неба сыплются на нас
шестиконечные снежинки.
Если к Богу допустят еврея,
то он скажет, вошедши с приветом?
— Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.
Известно всем. что бедный Фима
умом не блещет. Но и тот
умнее бедного Рувима,
который полный идиот.
Не спится горячей Нехаме;
под матери храп непробудный
Нехама мечтает о Хайме,
который нахальный, но чудный.
В кругу семейства своего
жила прекрасно с мужем Дина,
тая от всех, кроме него,
что вышла замуж за кретина.
За стойкость в безумной судьбе,
за смех, за азарт, за движение —
еврей вызывает к себе
лютое уважение.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Друзья
—Постоянные читатели
—Статистика
Загадка выстрелов Фанни Каплан. Часть 1
Так что же произошло 30 августа 1918 года? Версий этой истории и очевидцев так много, что они часто противоречат друг другу. И все же попытаемся разобраться – естественно, опираясь на проверенные факты, свидетельские показания протоколы допросов, хранящиеся на Лубянке.
Версия шофера Ильича
Вот что сообщил по горячим следам в своих показаниях шофер Ленина Степан Гиль: «Я приехал с Лениным в десять часов вечера на завод Михельсона. По окончании речи Ленина из помещения к автомобилю бросилась толпа человек в пятьдесят. Вслед за толпой вышел Ильич, окруженный мужчинами и женщинами. Среди них была блондинка, которая жаловалась на проблемы с мукой. Когда Ленин был в трех шагах от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не более трех шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек руку с браунингом. Были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли. Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе».
Эти показания Гиль дал 30 августа вечером. На допрос он явился сразу после того, как доставил раненого Ленина в Кремль. Иначе говоря, с ним еще не успели «поработать», и его показания были искренними. Но, как оказалось, не теми, которые нужны следствию. 2 сентября Гиль заговорил иначе: «Стрелявшую я заметил только после первого выстрела.
– Ни в какую больницу не повезу. Только домой!
– Домой, домой, – подхватил Ильич, услышав наш разговор.
Так как у нас не было охраны, то я попросил двоих товарищей из завкома сесть с нами. Я проехал прямо к квартире Ильича. Здесь мы помогли ему выйти из автомобиля и наверх хотели отнести на руках. Он наотрез отказался. Я провел его прямо в спальню и положил на кровать».
Как могло случиться, что на митинг Ленин поехал без какой-либо охраны? Ведь когда он выступал на этом же заводе 28 июня, его охранял начальник гарнизона Замоскворечья Блохин. На сцену Ильич вышел в окружении красноармейцев, и, как он ни просил их удалиться, они не уходили. Тогда Ленин обратился к Блохину, но тот выполнил просьбу Ильича лишь после звонка Дзержинскому, который разрешил солдатам спуститься со сцены, но далеко не уходить.
Невольно возникает мысль, что кто-то, воспользовавшись отсутствием Дзержинского, уехавшего в Петроград, лишил Ленина охраны. Но сделать это мог только очень могущественный человек!
Подозрительный зонтик
Одним из задержанных оказался бывший эсер Александр Протопопов. И вот что поразительно: Протопопова, одного из основных подозреваемых, безо всяких допросов быстренько расстреляли. Видимо, чтобы не выболтал лишнего: предположить, что Дзержинский, его заместитель Петерс и другие чекисты были настолько безграмотны, что не знали, как в таких случаях ведется следствие, было бы по меньшей мере наивно.
Последняя ответила, что она. Нас окружили вооруженные красногвардейцы и милиционеры, которые привели ее в военный комиссариат Замоскворецкого района».
Прошла всего неделя, и Батулин заговорил иначе: «Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать Ленин, я услышал три резких сухих звука, которые принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вслед за этим я увидел Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле. Я понял, что на его жизнь было произведено покушение. Человека, стрелявшего в Ленина, я не видел. Я закричал: «Держите убийцу товарища Ленина!» – и с этими криками выбежал на Серпуховку, по которой бежали перепуганные выстрелами люди. Добежав до так называемой Стрелки, я увидел около дерева женщину с портфелем и зонтиком в руках, которая своим странным видом остановила мое внимание. Я спросил эту женщину, как она сюда попала. Она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. Чуя в ней лицо, покушавшееся на товарища Ленина, я ее спросил: «Зачем вы стреляли в товарища Ленина?» На что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?» Что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на Ленина».
Прежде всего непонятно, где же все-таки Батулин задержал террористку – во дворе завода или на Серпуховке? Выстрелы он слышал или «моторные звуки»? И почему, наконец, террористка, не будучи арестованной и не находясь в ЧК, запросто и без всяких церемоний признается первому встречному в покушении на Ленина?
Слепая террористка
Лечение у Гиршмана пошло на пользу Фане – она стала с расстояния полуметра узнавать лица. После Харькова она поселилась в Симферополе. Встречалась ли она в это время с Дмитрием Ильичом, неизвестно.
Презумпция виновности
Дьяконов прекрасно понимал, что совершить покушение «лично от себя» Фейга не могла, но она стояла на своем. Поэтому Дьяконов, когда к нему нагрянули с Лубянки, с облегчением передал Каплан чекистам. А именно – Петерсу, заместителю Дзержинского.
А однажды к Петерсу зашел Свердлов и поинтересовался, как идет следствие.
– Ни шатко ни валко, – вздохнул Петерс.
– Надо дать официальное сообщение в «Известиях» – народ в неведении держать нельзя. Напиши коротко: стрелявшая, мол, правая эсерка черновской группы, установлена ее связь с самарской организацией, готовившей покушение, и все такое прочее.
– Никакими фактами, подтверждающими эту версию, я, к сожалению, не располагаю, – развел руками Петерс. – Связями с какой-либо политической организацией от этой дамы пока что не пахнет.
Так оно чуть было и не случилось: на состоявшемся на следующий день заседании Президиума ВЦИК Петерс начал говорить о намерении провести следственный эксперимент, о необходимости перепроверить противоречивые показания свидетелей покушения. Но Свердлов вдруг прервал его выступление:
– Все это хорошо, и чтобы выявить пособников покушения, следствие надо продолжать. Однако с Каплан придется решать сегодня. Такова политическая целесообразность.
– Доказательств, которыми мы располагаем, недостаточно для вынесения приговора. Суд не примет дело к рассмотрению.
Таинственные исчезновения человека
За всё на евреев найдётся судья. За живость. За ум. За сутулость.
Похожие цитаты
Любовь — не значит слиться телом, душою слиться — это да.
Любовь — не значит слиться телом,
Душою слиться — это да!
Но между делом, слиться телом
Не помешает никогда.
Природа тянет нас на ложе, весна об этом же хлопочет.
Природа тянет нас на ложе,
Весна об этом же хлопочет
Мужик без бабы жить не может,
А баба может, но не хочет!
От желчи мир изнемогает, планета печенью больна.
От желчи мир изнемогает,
Планета печенью больна:
Говно говно говном ругает,
Не вылезая из говна.
Опыт не улучшил никого; те, кого улучшил — врут безбожно.
Опыт не улучшил никого;
Те, кого улучшил — врут безбожно;
Опыт — это знание того,
Что уже исправить невозможно.
Однажды летом в январе слона увидел я в ведре.
Однажды летом в январе
слона увидел я в ведре,
слон закурил, пустив дымок,
и мне сказал: не пей, сынок.
Все мои затеи наповал рубятся фортуной бессердечно.
Все мои затеи наповал
Рубятся фортуной бессердечно;
Если б я гробами торговал —
Жили бы на свете люди вечно.
Вокруг себя едва взгляну, с тоскою думаю холодной.
Вокруг себя едва взгляну,
С тоскою думаю холодной:
Какой кошмар бы ждал страну,
Где власть и впрямь была б народной.
Вчера я так вошёл в экстаз, ища для брани выражения.
Вчера я так вошёл в экстаз,
Ища для брани выражения,
Что только старый унитаз
Такие знает извержения.
Увы, всему на свете есть предел: облез фасад и высохли стропила.
Увы, всему на свете есть предел:
Облез фасад и высохли стропила;
В автобусе на девку поглядел,
Она мне молча место уступила.
Я чужд надменной укоризне, весьма прекрасна жизнь того.
Я чужд надменной укоризне,
Весьма прекрасна жизнь того,
Кто обретает смысл жизни
В напрасных поисках его.
Интересные цитаты
Если что-то болит — молчи, иначе ударят именно туда.
Если что-то болит — молчи, иначе ударят именно туда.
Все сочувствуют несчастьям своих друзей, и лишь немногие.
Все сочувствуют несчастьям своих друзей, и лишь немногие — радуются их успехам.
Тот, кто делает больно другому, делает зло себе. Тот, кто помогает другому.
Тот, кто делает больно другому, делает зло себе. Тот, кто помогает другому, помогает себе. Пусть исчезнет обман личности — и вы вступите на путь праведности.
Одиночество — извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше.
Одиночество — извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нём лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.
Безгрешными приходим — и грешим.
Безгрешными приходим — и грешим,
Весёлыми приходим — и скорбим.
Сжигаем сердце горькими слезами
И сходим в прах, развеяв жизнь как дым.
Если мужчина утверждает, что он в доме хозяин, значит, он.
Если мужчина утверждает, что он в доме хозяин, значит, он и в других случаях лжёт.
Я пришёл — не прибавилась неба краса.
Я пришёл — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдём — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.
Когда тебя предали — это всё равно, что руки сломали.
Когда тебя предали — это всё равно, что руки сломали. Простить можно, но вот обнять уже не получается.
Хорошо быть красивым иль стать всех сильней.
Хорошо быть красивым иль стать всех сильней,
Славно быть богачом или стать известным!
А каким быть на свете всего трудней?
— Честным.
Да, эту ложь не назовёшь святою, зато теперь я знаю, сколько стою.
Да, эту ложь не назовёшь святою,
Зато теперь я знаю, сколько стою.
«За то, что она промахнулась»
На допросах она заявляла, что крайне отрицательно отнеслась к Октябрьской революции, стояла и сейчас стоит за созыв Учредительного собрания. Решение о покушении на Ленина приняла в Симферополе в феврале 1918 (после роспуска Учредительного собрания); считает Ленина предателем революции и уверена, что его действия «удаляют идею социализма на десятки лет»; покушение совершила «от себя лично», а не по поручению какой-либо партии.
В тот же день в Петрограде эсером-террористом Леонидом Каннегисером был убит председатель петроградской ЧК Моисей Урицкий — в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны. Покушение на Ленина стало сигналом к началу 5 сентября красного террора, взятию большевиками заложников и их расстрелам.
Фанни Каплан была расстреляна без суда 3 сентября 1918 года в 16:00 во дворе авто-боевого отряда имени ВЦИК (за аркой корпуса № 9 Московского Кремля) по устному указанию Председателя ВЦИК Свердлова. Под шум заведённых автомобилей приговор привёл в исполнение комендант Кремля, бывший балтийский матрос П. Д. Мальков в присутствии известного пролетарского поэта Демьяна Бедного. Труп затолкали в бочку из-под смолы, облили бензином и сожгли у стен Кремля.
На первоначальном этапе к следствию по делу Каплан был подключён Я. М. Юровский, прибывший накануне в Москву с Урала, где он организовал убийство царской семьи. Историк В. М. Хрусталёв писал, что жестокость приведения смертного приговора в исполнение и также то, как поступили с трупом Каплан, говорит о том, что по отношению к Каплан, возможно, был задействован опыт, приобретённый чекистами в Екатеринбурге при проведении операции по убийству и ликвидации трупов царской семьи и их приближённым.
Еврейский Мир
Газета русскоязычной Америки
Губерман: шустрый и не любимый никем народ…
Седьмого июля русскоязычные евреи всего мира отметили знаменательный день — 75-летие одного из самых афористичных поэтов современности Игоря Мироновича Губермана.
Высказывания И. Губермана о себе, о своём отношении к евреям и Израилю крайне интересны. Написаны они не менее талантливо, чем всем известные и популярные »стишки». Предлагаю вниманию читателей »презренную прозу» этого замечательного Поэта и Человека, позаимственную мною из различных русскоязычных интернет-источников.
С евреем вечно остается его происхождение, а вокруг и рядом – вечно остается шустрый и не любимый никем народ, к которому он от рождения принадлежит. И принадлежность эта начинает его больно тяготить. И его ход мыслей (а точнее – ощущений) мы легко (хотя и очень приблизительно) можем себе представить. Попытаемся? Я довольно многого добился и достиг в этой нелегкой жизни. Мои способности, мое усердие, мое желание не быть последним, чем бы я ни занимался, принесли свои плоды.Я – нужный и уважаемый член этого общества, что бы я о нем ни думал. Разумеется, в стране, устроенной разумно, я достиг бы много большего и меньшими усилиями, но я родился тут и здесь живу. Все хорошо и правильно за исключением того, что я всё время помню: я – еврей.А я ведь настоящий русский (немец, англичанин,француз, испанец). Я владею языком на много лучше большинства коренного населения этой страны, я в точности такой же по одежде, по привычкам, поведению и отношениям с людьми. Литература и история этой страны – родные мне, они запечатлелись у меня в душе и памяти. Я нужен здесь и уважаем всеми, с кем общаюсь. И одновременно я чужой. Неуловимо я другой, чем те, с которыми хочу быть настоящим земляком. Они это знают, чувствуют и часто, слишком часто дают почувствовать и мне. Поскольку я еврей. И самое обидное, что я себя евреем ощущаю. И друзья мои ближайшие – евреи: С ними мне легко и интересно…
Почему мы так и не сумели раствориться? Почему на нас всех так явственно клеймо (иного не найду я слова)принадлежности к той нации, которую никто нигде не любит? И вполне заслуженно, если поближе присмотреться. Эти юркие, пронырливые, цепкие, настырные, бесцеремонные до наглости, всюду проникающие люди – неужели я такой же только потому, что я из этой же породы? Самоуверенность, апломб, неловко скрытое высокомерие с непостижимой легкостью сменяются у них пугливостью, униженным смирением, готовностью терпеть обиды и сносить насмешки. Втираются они всюду, куда только удается втереться.Корыстолюбие, угодливость, услужливость – и тут же назойливая тяга к равенству, хотя своим они готовы помогать в ущерб всему. А нескрываемая их симпатия друг к другу и стремление кучковатъся среди своих? По самой своей сути торгаши, они готовы заниматься чем угодно во имя процветания и прибыли.
За евреев-проходимцев мне так стыдно, словно это моя близкая родня. За что же мне такое наказание? И в том, что их не любят все и всюду – что-то есть, дыма без огня не бывает, невозможно, чтобы ошибались сразу все, везде и все века подряд. Нет, нет, ассимиляция и растворение – единственное, что способно выручить мой низкий и самоуверенный народ. Пусть станет он таким, как я, и я тогда смогу не стыдиться своей к нему принадлежности…Обо всём этом с разной степенью сдержанности говорили и писали люди разные, а для примера назову я столь несхожие имена, как Карл Маркс и Борис Пастернак.
Но я правда Израиль очень люблю, потому что страна просто уникальная, на мой взгляд. Во первых, потому что она существует чудом. Потому что при таком количестве мудаков, как у нас в парламенте, в правительстве и всюду, это поразительно. Во вторых, есть гениальный миф антисемитов, о том, что все евреи умные – это самое гениальное. Мы же под ним жили в России. Ведь как еврей, то он или врач, или младший научный сотрудник, очки, начитанность, такая общая поёбанность во взоре и повадках, а здесь полным полно жизнерадостных полных идиотов. Я никогда столько не видел. То есть меня очень радует, что мы оказались обычным народом, со своим пропорциональным количеством идиотов, подонков, и т.д.
Вечно и нисколько не старея,
Всюду и в любое время года
Длится, где сойдутся два еврея,
Спор о судьбах русского народа.
Мы ведь жили в России в обаянии гениального мифа, который, видимо, придумали антисемиты и юдофобы: еврей, как правило, – научный сотрудник, бухгалтер, экономист. Человек с интеллигентинкой, более или менее умен. Миф развеялся немедленно. У нас чудовищное количество идиотов по-еврейски: зашоренные, с диким апломбом и категоричностью суждений. Кроме прочего, оказалось: мы фантастически разные – евреи йеменские, марокканские, бухарские, эфиопы, российские, западные. Все скроены по форме сосуда, где росли от рождения. Поэтому у нас перманентно происходят распри на почве культурных, этнических и иных различий. Не говоря уж о дискуссиях между ортодоксами, верующими и светской частью…
Евреи ведь далеко не так умны, как думает о них весь мир. Самый гениальный миф, которые придумали антисемиты, это миф о том, что все евреи — умные. Когда ты живешь в Израиле, то видишь насколько еврейский ум уравновешен еврейским же идиотизмом. ( Из интервью на сайте Jewish.ru 29.09.2004 – А.З.)
Я очень люблю Израиль. Это фантастическая страна! Огромное количество людей кричит, жалуется и ругает Израиль. Там действительно трудно жить, потому что климат жаркий и опасность просто висит в воздухе. И, кроме того, там много евреев! Больше всех жалуются обеспеченные люди. Они полагают: если такого добились в Израиле, то чего бы достигли в Америке! А сама страна – прекрасная, камни пахнут историей. Словом, мне там хорошо. Настолько, что даже не могу это выразить словами. Но Россия – тоже моя Родина. Вот такой парадокс. Я – еврей, живущий в Израиле, но пишущий на русском языке. А мой любимый стишок об Израиле такой:
Здесь еврей и ты, и я,
Мы – единая семья.
От Шаббата до Шаббата
Брат нае…вает брата.
Знаете, вообще, если вы хотите разговаривать всерьез, то нам ведь присуще поносительство собственного народа. Это настолько уникальное свойство, оно, во-первых, выражается в диком количестве самоиздевательского юмора, потому что юмор про евреев, сплошь придумывают сами евреи, поскольку я много таких людей знаю, и сам к ним отношусь, то я точно знаю, как это получается… Безусловно, это ( юмор – А.З.) способ выживания, который помогал нам в течение тысячелетий. Нашему народу присуща уникальная способность смеяться над самим собой. Я не числю этой способности за другими народами, и ею надо гордиться.
Да, мы жутко разобщены, но вместе с тем, как прежде, евреи отчисляли каждую десятину на храм, так и сейчас, чуть ли не весь мир – отдельные персоны, куча организаций – постоянно помогает нашему государству, населению…
Есть абсолютно глубокая убежденность – мирное сосуществование невозможно, мы обречены на непрерывное противостояние. Уверен, наша маленькая держава устоит, но тягости будут сопровождать нас всегда. Потому что мы – бельмо в глазу восточной цивилизации со всеми ее прелестями и недостатками. Мы как некая маленькая Америка, ее сколок на Востоке. Наконец, Израиль, по-моему, в мировом общественном мнении превратился в “коллективного еврея”. А отношение к еврею во все века было известным. И до сих пор не изменилось… Если бы у нас не было подобной истории, вечного противоборства и необходимости выжить, мы бы не стали тем народом, каким нас знают…
Израиль – очень заразительная страна. Я стремительно стал патриотом, о чем никогда не думал. “Патриотизм” в моих устах слово бранное. Его затаскали комсомольские вожаки Страны Советов. И теперь его здесь замасливают, засаливают, загрязняют. Тем не менее, другого слова нет. Кажется, те же чувства питают мои дети. Что будет с внуками, не знаю, но уезжать никто не собирается…
Ведь у нас нередко возмущаются: мы, евреи, носители невероятно высокой культуры, а приехали в страшно отсталую страну. Чушь собачья! Замечательная субкультура у всех приехавших сюда из разных стран. В частности, культуру пьянства, безусловно, привезли мы, российские евреи. Однако за минувшие десятилетия не смогли заразить коренных жителей Земли обетованной. Когда собирается местная компания, бутылка сухого вина часто остается не открытой. Они пьют соки, а гуляют, словно напились – поют, пляшут. Завидно и странно…
Мы, немолодые, битые евреи, естественно, по-разному смотрим на Россию. Как говорится, у двух евреев три точки зрения – спорим ужасно. Не могу сказать: страна на подъеме. Но она на пути к свободе, которая обернулась пока мутной гнусью вопреки нашим мечтам в 60-е годы. Мы полагали: если дать свободу, все дальше произойдет автоматически. Как видите, хорошего случилось маловато. Но часто за Россию бывает страшно и стыдно – она не идет к тому, чтобы через два-три поколения ее граждан стать цивилизованной страной…
Я привык к тому, что евреи в той или иной стране становятся чрезвычайно активной частью местного населения. Но в провинциальных российских городах, где я бывал (более двух десятков), подобный расклад менее заметен. Огромное количество россиян, в том числе миллионеров, такие же воры, бандиты, рэкетиры, убийцы. Мне кажется, процентная норма 5-го пункта ныне почти соблюдена. Может, чуть преувеличена, как всегда, в науке, искусстве, особенно в эстраде. Кстати, я бы Ходорковского немного отвел в сторону от Березовского и Гусинского – у последних разные игры. Удивляет, что россияне, с которыми я беседую, на это не обращают внимания. Возникает ощущение: сегодня еврейского вопроса (ущемление прав) в России нет.
Кто бы там и что ни говорил, а самая поразительная еврейская черта – это, конечно, неприязнь к евреям. Ни один в мире народ не сочинил сам о себе такого количества анекдотов, шуток и издевательских историй.
Я абсолютно убеждён(а если довелось бы спорить,то готов поставить любую свою ногу против кочана капусты),что мерзкую идею о делении народа на евреев и жидов сочинили наши соплеменники. В ней ярко светит подлое и жалкое желание любой ценою отделить себя от вековечной участи народа, заранее обезопаситься и спастись таким психологическим предательством…Десятками всречал я человеческую гнусь, которая эту идею прокламировала, и ни разу мне такое не сказал достойный человек.Это весьма удобная психологическая щель для неудачников, для прохиндеев, для завистников и всех,кто ищет крайнего в невзгодах своего существования.
Евреев очень мало на планете, но каждого еврея очень много!
Везде одинаков Господен посев,
И врут нам о разности наций.
Все люди евреи, и просто не все
Нашли в себе смелость признаться.
С ранних лет и в большинстве стран света ощущает юный еврей свою чужеродность окружающим сверстникам.Ему о ней напоминают, именно о ней талдычат ему родители:есть у тебя изъян(или особенность) – ты должен быть усердным и старательным гораздо более, чем остальные…
Еврейскому народу веками было свойственно над собой смеяться, в совершенно чудовищных, безвыходных обстоятельствах, и я думаю, что это спасало народ в целом за все тысячелетия длинной истории. Есть совершенно гениальная еврейская притча, как во время погрома еврея распяли на воротах его дома, как Христа, и, когда ушли погромщики, его сосед, который не смел помочь, потому что боялся, вышел и говорит: «Больно?», а тот отвечает: «Только когда смеюсь».
Это, пожалуй, основополагающая наша черта. Миллионы наблюдательны в отношении соседа, но не в отношении себя.
А евреи смеются даже над собой, и я очень многих таких знаю
и думаю, это очень целебно.
И в заключение: В феврале 2007 года в Иерусалиме в рамках международной книжной ярмарки проходил фестиваль русской книги. Российскую делегацию возили по святым местам и достопримечательностям Израиля. Культурная программа чередовалась с выступлениями в разных городах. Но как бы писатели ни пытались склонить читателей на литературные темы, публика неизбежно возвращалась к вопросу: «Как вы относитесь к Израилю?» Дмитрий Быков сообщил, что, по его мнению, «Израиль – историческая ошибка», и «задача соли плавать в общем супе, а не собираться в одной солонке». Вот, что оветил ему Игорь Губерман по этому поводу: «Я слышал эту вашу теорию, и это, по-моему, херня, простите меня, старика. Вы говорите много херни, как и положено талантливому человеку. Наверное, вам это зачем-то нужно – может, вы так расширяете границы общественного терпения, приучаете людей к толерантности, всё может быть. Я вам за талант все прощаю. Но не задумывались ли вы, если серьезно, – что у евреев сегодня другое предназначение? Что они – форпост цивилизации на Востоке? Что кроме них, с их жестковыйностью и самоуверенностью, и долгим опытом противостояния всем на свете, – кроме этого никто не справился бы? Ведь если не будет этого крошечного израильского форпоста – и весь этот участок земли достанется такому опасному мракобесию, такой агрессии, такой непримиримой злобе, что равновесие-то, пожалуй, и затрещит. Вот как выглядит сегодня миссия Израиля, и он, по-моему, с ней справляется. Да и не собралась вся соль в одной солонке, она по-прежнему растворена в мире. Просто сюда, в самое опасное место, брошена очень большая щепоть. Евреи, живущие здесь, – особенные. От прочих сильно отличаются. Ну, и относитесь к ним, как к отряду пограничников, к заставе. Характер от войны сильно портится, да. Он хуже, чем у остальных евреев. Раздражительнее. Ну, так ведь и жизнь на границе довольно нервная. Зато остальным можно чувствовать себя спокойно».