Для чего завышают статистику по коронавирусу в россии
Больных в разы меньше: Что скрывает статистика по коронавирусу в России
Минздрав озвучил практически сенсационную новость. Головное министерство, отвечающее за здоровье граждан, решило больше не включать в статистику заболеваемости случаи выявления COVID-19 при отсутствии жалоб. И оценивать это состояние теперь как «носительство».
Всё, что мы знали о коронавирусе, и ранее было крайне противоречиво и требовало масштабного расследования под условным названием «Что это было? И кто виноват?» Но это сообщение от Минздрава удивляет несравненно больше. Оно означает, что ранее, до этого решения, Минздрав все случаи «носительства» заносил в статистику как «болезнь». Что и составило ту весьма впечатляющую цифру в 380 тысяч заболевших в России.
Что всё это значит? По-видимому, то, что на сегодня примерно половина из этой цифры (380 тысяч) не «заболевшие», а лишь «носители». То есть не только не больные, но и вовсе даже и не заболевавшие никогда. Или, наоборот, уже переболевшие к моменту тестирования.
Получается, что статистика по заболеваемости коронавирусом в России не преуменьшена, как на то напирали западные СМИ, а напротив – завышена. То ли на 40%, а то ли на все 50%. Сегодня этого никто не знает доподлинно.
«Носительство» и «заболеваемость»: будет ли продолжение?
А как иначе можно понять его заявление? «Носительство» как наличие какого-то следа коронавируса в организме, оказывается, безопасно не только для «носителя», но и для окружающих? А если оно («носительство») не имеет болезненных проявлений, появляется вопрос: зачем оно ранее вносилось в статистику? И ещё: будут ли пересмотрены те цифры по эпидемии в России, которые уже есть? Если «носители» не «заболевшие», это значит, что число «заболевших» у нас примерно в два раза меньше. И, соответственно, размеры бедствия примерно в два раза скромнее.
Но ведь именно на основании резкого увеличения цифр «заболевших» в апреле принимались жёсткие меры и по контролю, и по изоляции. Не поторопились ли, особенно московские власти со своим цифровизаторством и трансгуманизмом? На всё на это хотелось бы получить конкретные ответы.
Не стала ли эпидемия кому-то материально выгодна (тесты, лекарства, аренда, медицинские спецсредства, строительство и т.д.), а потому затягиваема?
Сегодня уже в полный голос пропагандируют необходимость поголовной вакцинации. Новые миллиардные затраты. Хотя ещё нет не только какой-либо апробированной вакцины, но даже и сами специалисты-вирусологи не пришли к общему мнению, какую природу имеет этот коронавирус, с которым мы столкнулись, – естественную, природную, или искусственную, лабораторную.
Раньше нам всё время говорили: смотрите какие высокие цифры. Нужно больше тестов. Необходимо больше койко-мест, медицинских спецсредств и т.д. Необходимо ужесточить карантинный режим. Его ужесточали. Вводили цифровой контроль, не имевший никакого отношения к здоровью. А цифры росли дальше. Теперь чуть ли не половина из этих цифр, оказывается, не только не требует лечения, но и даже простого включения в статистику заболеваемости.
Такая несуразная разноголосица в оценках настораживает не на шутку. Разве подобный густой туман, сопутствующий коронавирусу, не повод для серьёзных вопросов и широкого государственного расследования?
Если сейчас стали вычленять «носителей» из числа «заболевших», все ли инициативы московской власти, вплоть до стратегии «Умный город – 2020» были адекватны происходившему в реальности. Со всем этим безумным футуризмом, предлагавшим трансплантации искусственных органов, вживление в организм всевозможных медицинских устройств, необходимо разобраться. Весь этот потусторонний трансгуманизм, с его «улучшениями» умственных и физических возможностей человека во имя преодоления болезней, старения и смерти, абсолютно не имеет никакого отношения к борьбе с конкретными заболеваниями (https://www.mos.ru/upload/alerts/files/3_Tekststrategii.pdf). Но протаскивается, пока люди находятся, на самоизоляции.
Происходящее наводит на мысль, что после появления «носителей» можно ожидать и каких-то других градаций от Минздрава, записывавшихся ранее в официальную статистику. Например, каких-нибудь «лечившихся, но не болевших» (как вдруг выяснилось), «носителей коронавируса, но не коронавирусного заболевания» или «заболеваемости, но не ставшей болезнью».
Всё это не может просто однажды закончиться. И все концы в воду. Коронавирус не должен всё списать после себя, как обычно говорят про войну. У многих людей останется очень нехорошее чувство, что о чём-то важном им не сообщили или сообщили, но не о том, что было в реальности. Правду о коронавирусе надо выяснить максимально подробно. Правду нельзя заменить только «носителем» правды. Думаю, и самой власти хорошо бы разобраться, что это было с Россией в 2020 году. Мало ли с чем столкнёмся ещё дальше…
Академик Гундаров: о чем врет коронавирусная статистика
Иммунолог, профессор Игорь Гундаров в интервью Sobesednik.ru объяснил провалы статистики по ковиду
– В последние два года у нас пропали ОРВИ-заболевания. Куда все делось?
– Еще весной этого года я сообщал в интервью «Собеседнику», что реальные цифры заболевания ковидом в России завышены в 100-200, а то и больше раз. Недавно в Португалии по этому делу прошел суд. Оказалось, что официальные цифры в 120 раз превышают реальную заболеваемость и смертность. Это лишь подтверждает мои опасения. По моим данным, в России также на два порядка, а то и больше, завышены цифры.
– Все последние недели нам говорили о постоянном росте заболеваемости. Но позавчера мэр Собянин вдруг заявил, что уже четыре недели статистика идет на снижение заражений… Где правда? Почему власти не придерживаются какой-то определенной линии?
– Вот такие резкие перегибы. А как у нас диагностируется заболеваемость? Вероятно, есть то, что вызывает эти циклы: подъем – спад. Они уже были зафиксированы и в прошлом году.
– Что стало их причиной?
– О политическом факторе в пандемии. Есть ли тут связь с осенними выборами в Госдуму?
– С выборами – нет. Несомненно, политика здесь задействована, но в какой степени и с какой целью, надо смотреть.
– То есть версия о том, что обострение пандемии затеяно, чтобы растянуть выборы до трех дней и запустить голосование по почте ради манипуляций и вбросов – не состоятельна?
– Нет. Во всяком случае, я не нахожу такого объяснения. И тем более, что в конце сентября будет снова подъем (ковидный).
– Вы сами же уже переболели коронавирусом?
– Да, я как раз прошел разведку боем. И теперь уже могу рассуждать про точность статистики. Правда, у меня был не ковид, а пневмония. Я вызвал участкового врача. Она меня направила на рентген, я его сделал, который показал двустороннюю пневмонию, сдал тест на ПЦР, и тест оказался отрицательным. Но потом дома не удалось купировать высокую температуру, два дня под 40, и скорая помощь настояла на моей госпитализации. Сначала меня отправили на КТ, где подтвердили мою пневмонию и по КТ уже поставил мне диагноз коронавирус. Хотя не имели права. С подозрением на коронавирус, при наличии отрицательного предшествующего теста, я фактически вошел в статистику, как больной коронавирусом. Я лежал в палате с больными пневмонией, этиология которой неизвестна, точно так же, как у меня.
– В каком состоянии коронавирусная статистика России?
– Ежедневно нам объявляют точную цифру инфицированных. А как обеспечивается такая оперативность диагностики? Только с помощью ПЦР, другого способа нет. Но результаты ПЦР будут готовы через 2-4 дня. Есть быстрые, но их не делают, и у них огромная ошибка. Тогда вопрос: а на каком основании вы говорите, что вот сегодня столько-то новых случаев. Как получают информацию о числе зараженных? Вот уже первая ложь.
Второе. Поскольку диагностика идет через ПЦР-тестирование, тогда получится, чем больше ПЦР-тестов провели, тем больше больных? Логично. А вот если перестанем тестировать, вообще больных не будет. Вторая крупица лжи в том, что количество заразившихся зависит от числа тестирований. Сообщая, нужно говорить – столько-то новых случаев на тысячу тестирований. На каком основании Роспотребнадзор и Оперштаб занимаются управлением этого процесса, если не знают элементарных вещей? Опять ложь.
– Что такое ПЦР тест, что он выявляет?
– Есть мнение, что у нас «пандемия тестов». Весь разговор у нас сейчас идет о диагностике числа заразившихся. Вот следующая ложь. Человека, у которого обнаружен коронавирус, они называют больным. На каком основании? Это категорически вопиющее нарушение принципов клинической диагностики. У нас в организме два с половиной килограмма бактерий, у нас есть столбнячная палочка в толстом кишечнике. Так что, я болен столбняком?
У 95% населения есть вирус герпеса, мы что, все больны вирусом герпеса? Нет. И на эту тему у нас есть выражение «здоровое вирусоносительство». Мы все носим в себе разные микробы, иногда и заразные, но благодаря иммунитету люди не заболевают.
Итак, еще одна ложь. Поэтому нельзя отождествлять число выявленных положительных тестов с числом заболевших – что делается.
– Когда ПЦР тесты стали впервые применять?
-Минздрав нам говорит, что с января прошлого года. На самом деле ПЦР системы на COVID-19 продавали уже в 2017 году. Россия закупила их на сотни миллионов долларов. SARS-CoV-2 еще в помине не было, но других коронавирусов было несколько десятков. Так этот ПЦР тест предназначался для выявления коронавируса вообще, без детализации конкретного вируса. Автор-разработчик этого теста сказал, что он не годится для индивидуальной диагностики, а только для популяционной массовой, чтобы отслеживать общую динамику заболеваемости. На индивидуальном уровне он не годится: у него низкая чувствительность, специфичность и производительность. Известный миллиардер Илон Маск в один и тот же день отправился к одному и тому же врачу, сделал четыре теста – один «+», другой «-», третий «+», четвертый «-».
Итак следующая ложь: мы тестируем на коронавирус, а не на SARS-CoV-2. А сам коронавирус кто-то выделил в чистом виде? Ведь, чтобы разработать тест, сначала надо выявить этот вирус из всего множества вирусов. Этого не делают, а значит, его и не обнаружат. Коллеги в больницах соглашаются со мной «Да мы понимаем, что нужно выявлять, но фонд не включил это в стандарты. Кто будет это оплачивать, врач что ли»? И вот получается, все ОРВИ идут под флагом коронавирса.
– Роспотребнадзор разрабатывает биочип для тестирования на COVID-19. Надзорное ведомство на днях заявило, что он будет выявлять возбудителей внебольничных пневмоний, в том числе коронавирусных.
– В научном плане это еще большая чушь, чем то, что я перечислил. Чипа такого не может быть, но зачем-то говорят. Это какое-то мракобесие со стороны Роспотребнадзора. Чип в отношении чего, в отношении коронавируса апрельского разлива прошлого года? Когда уже прошло 28 штаммов.
– В начале года власти говорили, что для коллективного иммунитета нужно 60% вакцинированного населения, сегодня Мишустин поручил обновить модель вакцинации в России и достичь уровня коллективного иммунитета не менее 80-90%. Вызывает вопросы и повторная вакцинация от коронавируса. Постоянная ревакцинация от коронавируса – это нагрузка на иммунитет человека?
– В самом начале директор института имени Гамалеи Гинзбург давал обещания, что вакцина будет эффективна в течение двух лет. А сейчас получается, что ревакцинация уже каждые полгода? Он соврал в четыре раза. И нет никаких доказательств, что «Спутник» эффективен против индийского штамма «дельта». Слово «врать» я отношу прямо к министру здравоохранения Мурашко, он недавно доложил Мишустину, что у нас эффективность вакцины 90,5%. И тут же мы читаем в инструкции «Спутника», где пишется: мы не знаем, какова длительность вакцинальной защиты. Мы не знаем, как она будет действовать на беременных – это написано в инструкции!
справка
Гундаров Игорь Алексеевич — академик, доктор медицинских наук, кандидат философских наук, специалист в области эпидемиологии и профилактической медицины, демографии, социальной психологии, философии, главный научный сотрудник НИИ общественного здоровья и управления здравоохранением Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова, профессор Академии труда и социальных отношений
«Вся статистика по коронавирусу — ложь и подтасовка, больных гораздо больше»
Как страна борется с ковидом: в Новгороде — больные в коридоре, в Челябинске — скорые раз в три дня
Это статья не про COVID-19, а про то, как Россия с ним борется: чьими силами, с какими жертвами и насколько «открыто». Ситуация с коронавирусной пандемией высветила очень многие проблемы нашего общества. И одна из них — наша уязвимость в информационном плане, а значит и в правовом.
Медицинские работники бьются с коронавирусом, а чиновники вроде как помогают им, держа на привязи цифры и старательно наказывая говорливых врачей за утечки «конфиденциальной информации» о реальном положении дел. Мол, не наводите панику. И так тошно. Работа некоторых федеральных структур просто иллюстрирует творчество Салтыкова-Щедрина. А логика, которой они руководствуются, на языке психиатров называется «биполярное расстройство».
Самый яркий пример — официальный сайт Федеральной службы государственной статистики, публикующий регулярно данные о смертности в России.
Статистика ресурса. Общее число умерших с COVID-19 в июне, по данным службы, составило 11 917 человек. В этой же статье сравнивается смертность за два года: в июне 2020 года в стране умерло 162 758 человек, а в июне 2019 года — 137 237 человек. И это с учетом того, что уже пятнадцать лет сохранялся тренд на планомерное снижение смертности.
Что же получается? 25 521 человек (это избыточная смертность в июне) — 11 917 человек (смерти от COVID-19) = 13 604 человека. Отчего произошел этот необъяснимый скачок избыточной смертности в 114%?
Цифры и их трактовки — это важно. Но куда убедительнее простые человеческие истории. Региональных сообщений о настоящей «жести» в здравоохранении так много, что их уже не успевают ни комментировать, ни блокировать, ни опровергать власти всех уровней. Тут, конечно, следует быть аккуратным. «Агенты западного влияния» не спят. Но все же.
«В Челябинске время ожидания скорой помощи сократится с пяти до трех суток», — сообщает «Накануне.RU».
Жесть? Пожалуй, что жесть.
«В Омске две машины скорой помощи с пациентами приехали к зданию регионального минздрава. Медики пытались привлечь внимание к проблемам с оказанием медпомощи: по их словам, больных некуда везти. В одной машине находилась 70-летняя больная с 81% поражения легких, в другой — мужчина 85 лет, у него 88% поражения легких» — это уже омский портал NGS55.
Не слабее, чем в фильмах Звягинцева, будет. Не правда ли? А вот еще:
«В инфекционном отделении Куйбышевской районной больницы не хватает коек. Все коридоры уже заполнены. Дополнительные кровати поставили на лестничной клетке между пролётами». Фото прилагается.
Куда ни посмотри. Калининград — платные вызовы скорых. Новгород — кровати в коридорах. Санкт-Петербург — то же самое. И так далее, и так далее. Подобных сообщений в сети — десятки, сотни.
Нужно заметить, вся эта история с пандемией сделала явным ещё один факт: Россия — это не однородная «большая Польша». Россия — множество регионов, в которых сложились совершенно разные ситуации в здравоохранении, разный менталитет людей и разного качества управление. Поставить единый «диагноз» всей системе здравоохранения Российской Федерации невозможно. Это сродни той самой «общей температуре по больнице».
Можно только попытаться увидеть эту ситуацию через проблемы людей, которые рискуют здоровьем, работают на износ. Мне посчастливилось найти такого человека.
Елена работает медицинской сестрой в одном из оренбургских госпиталей уже 25 лет. От знакомых я узнал, что недавно женщина перешла работать в один из ковидных центров в регионе, потом заразилась и очень тяжело боролась с вирусом.
Мы созваниваемся по телефону. Голос у Елены слабый, но спокойный и приятный. Говорим мы с перерывами. После каждого ответа ей приходится долго восстанавливать дыхание.
«СП»: — Вы пошли в ковидный центр по доброй воле или направили из госпиталя?
— Пошла сама, взяла «за свой счет» на основной работе. Был клич среди медиков, что в Центре не хватает сотрудников. Но отработала я только полмесяца и слегла.
«СП»: — А зарплату заплатили?
— «Голую» заплатили, выплат президентских пока не было, задерживают.
«СП»: — А много так можно за месяц заработать?
— Ну девчонки по 90 тысяч получали. Но я пошла не из-за денег, а с профессиональным интересом. Вся семья была против. Но я убедила, что это важно, что это ценный опыт.
«СП»: — И как вам этот опыт?
— Поначалу было все нормально. Медикаментов было в достатке. И все ковидные препараты были. И условия труда как бы терпимые. Но сейчас ситуация там ухудшается в связи с наплывом больных.
«СП»: — В чем ухудшение?
— Во-первых, прекратили брать тесты сотрудникам. Сначала нас каждые 10 дней обследовали на COVID. Потом это все прекратилось. В городе сейчас не хватает тест-систем и реактивов. Знакомая работает в ковид-лаборатории, у них тоже реактивов нет. В самом Центре не хватает работников, потому что текучка ужасная. Порог заболеваемости сотрудников очень высокий. Я думаю, что и прекратили забор анализов, чтобы не портить статистику заболеваемости.
«СП»: — А когда вы заболели, у вас тест провели?
— Мне не проводили ни анализы, ни диагностические обследования. Я две недели с высокой температурой лежала. Позвонить в поликлинику и вызвать врача тоже невозможно. У меня четыре раза принимали заявку, и скорая была. Но потом они просто позвонили по телефону. В итоге больничный дали как «контактный» просто, а не «болеющий». Потому что диагностические данные они никакие не делали.
«СП»: — Вопрос по статистике. Данные, которые в штабе области дают официально, вообще чему-нибудь соответствует?
— Нет. Это неправда, все это неправда. Во-первых, врачам запрещено ставить диагнозы COVID. И смертность намного выше от коронавируса. Когда я работала, у меня даже за ночь — за смену — трое из четырех пациентов умирали. Причем умирали разные пациенты: у меня были и 26, и 40 лет, и 38 лет. Конечно да, сопутствующие заболевания у них.
Но основным источником-то являлся COVID. А вся эта статистика — все это фигня. Все это хрень бумажная. Я приходила на смену и видела цифры по своему отделению. И официальная статистика по дням даже моего отделения не перекрывала, не то что по городу.
«СП»: — У вас это была установка сверху, что нельзя ставить диагноз?
— Это не только у нас, а по всему городу так. Я двадцать пять лет в медицине, всех знаю, общаюсь со знакомыми. Везде так.
«СП»: — Какие главные проблемы в работе были в Центре, отчего заболеваемость среди врачей высокая?
— Конкретно сейчас нет даже одежды для персонала, защиты нет. Костюмов не хватает. Люди из-за этого не могут выйти на перерыв. Положено, что через шесть часов человек должен выйти в любом случае, сходить в туалет, попить. А у них не хватает костюмов, они по 12 часов вообще не выходят из красной зоны. У меня очень много коллег, которые заболели, которые за свои деньги делают лабораторную диагностику и КТ. И никто им это не оплачивает.
«СП»: — Почему же никто не протестует?
— Знаете, когда заболеваешь, уже это не нужно. Мне бы подняться. Просто подняться. Потому что физически это ужасно. Все, что я могу, — писать жалобу. А вы видели нашего министра, эту Савинову? У нее на всё отговорки, на всё отписки. Пишет: «не занимайтесь самолечением». А как не заниматься, если добиться «лечения» невозможно. Я пролечилась сама: мне провезли коллеги лекарства, на дверь повесили. И я сама себе все колола.
«СП»: — А зачем они скрывают статистику?
— Это качество их работы как руководителей, думаю.
«СП»: — А сколько всего таких центров по городу?
— Штук пять-шесть, но более или менее порядок, как мне известно, в одном.
Елене скоро предстоит выходить на основную работу. У неё с трудом получается восстанавливаться. Повторит свой подвиг она вряд ли. Но насколько опыт Елены соответствует общей практике? Если это обычное дело, то кто виноват в сложившейся ситуации?
За комментарием я обратился к эксперту Анастасии Евгеньевне Васильевой — лидеру профсоюза «Альянс врачей». И получил такую характеристику нашей системы здравоохранения:
«Было понятно ещё до коронавируса, что во многих регионах невозможно попасть к врачу. Люди до COVID ждали скорой в Новгородской, в Челябинской областях по несколько часов. Тогда ещё были известны две больших проблемы: нехватка койко-мест и нехватка скорых, сотрудников на скорых.
Мы говорили весной: сотрудники болеют из-за нехватки средств защиты. Получается такая цепочка: медики работали без средств защиты — многие заболели — кто-то умер, кто-то получил инвалидность. А то, что им обещали выплачивать за эти больничные, этого не сделали. В итоге, как вы считаете, хотят работать снова такие работники переболевшие? Конечно нет. И многие нам пишут такие письма «Осталось полтора Ивана» — это цитата вам из письма.
Кто виноват? Виноват прежде всего министр здравоохранения, который ответственен вообще за всю медицину в стране. А он заявляет, например, что проблем со средствами защиты нет. Но это враньё. Или ему так докладывают. Но даже если ему так докладывают, это значит он плохой «хозяин в доме», который не знает, что у него творится».
«СП»: — Есть ли какая-то обратная связь с властью? Могут ли медработники достучаться до кого-то?
«СП»: — Как вы прокомментируете «официальную» смертность от COVID?
— Официальная статистика есть только от государства. Но то, что мы видим и слышим, — цифры занижены. Морги переполнены по всей стране. В каждой больнице в день умирает по девять-десять человек. Какие там 11 тысяч за июнь?
«СП»: — Каким образом занижают цифры?
— В основной диагноз пишут сердечно-сосудистую патологию, например, а в сопутствующий — COVID. Могут написать, а могут вообще не писать. Сейчас такое количество смертей, что это уже просто никто не контролирует. Просто сваливают эти мешки и вывозят КАМАЗами.
«СП»: — Сколько в вашем профсоюзе состоит медработников?
«СП»: — А всего в стране медработников?
— Два миллиона примерно.
«СП»: — Чтобы хоть как-то при действующей системе здравоохранения изменить ситуацию, какие можно придумать рычаги?
— Медицинские работники должны перестать молчать. Они имеют право не работать без средств защиты, если это угрожает их жизни и здоровью. Рабскую ментальность нужно искоренять. Чтобы не работали медицинские работники — один за четырех. Когда медицинские работники начнут уважать себя, тогда изменится ситуация.
«СП»: — Сейчас подходящее время её изменять?
— Если она не изменится сейчас, она не изменится никогда.
«СП»: — Назовите три срочных хода, чтобы исправить ситуацию.
— Мобилизовать студентов и ординаторов за нормальные деньги. Обеспечить их всеми средствами защиты. Закупить быстро новые машины скорых. Один фельдшер опытный — двое-трое студентов и ординаторов под его управлением работают. Это первое. Второе: нужно быстро строить современные госпитали. И третье — поднять зарплату врачам. Не меньше 100 тысяч рублей. В красной зоне — 200 тысяч. В Москве — 300 тысяч. Тогда выживем. Я молчу про лекарства, которые должны быть.
«СП»: — Есть хоть один регион в стране, где не так все плохо?
— Только Москва, потому что там есть деньги. И относительно (относительно Омска или Тюмени) — Санкт-Петербург. Вообще, сейчас наступил черный день, когда нужны организация по стране и жесткий контроль. Можно же построить госпитали. Почему в Москве строят, а в Мурманске закрывают роддом?
Правила профессиональной журналистики подразумевают, что после двух этих «мрачных» мнений я должен бы поставить комментарий «оптимистичный» — в противовес. Но я, с вашего позволения и для экономии вашего времени, просто дам на него ссылку: включите любые новости по ТВ.