Дни затмения стругацкие о чем
Дни затмения
Из Википедии — свободной энциклопедии
сценария
Пётр Кадочников
Аркадий Стругацкий
Борис Стругацкий
ролях
Эскендер Умаров
Ирина Соколова
Владимир Заманский
Троицкий мост (кинокомпания)
СССР«Дни затме́ния» — советский художественный фильм режиссёра Александра Сокурова, снятый в 1988 году по сценарию Юрия Арабова при участии Петра Кадочникова, Аркадия и Бориса Стругацких, по мотивам произведения последних — «За миллиард лет до конца света».
В 2000 году фильм «Дни затмения» был включён в список ста лучших фильмов за всю историю отечественного кинематографа по версии гильдии кинокритиков России.
Из курса «Врач в кино» — «Дни затмения» Александра Сокурова
На портале «Чапаев» большое обновление: выложен курс «Врач в кино». В составе курса более двух десятков текстов о фильмах и не только, сотни иллюстраций и несколько видеороликов. Приглашаем к чтению и публикуем в «Сеансе» полный вариант статьи Алексея Васильева о главном герое фильма Александра Сокурова «Дни затмения» педиатре Малянове.
Фильм Александра Сокурова «Дни затмения» вышел на экраны в самом конце 1988 года, и на нас, подростков перестройки, его главный герой, молодой педиатр Малянов, произвел долгожданно-освежающий эффект, как встать под водопад после изнуряющего перехода через пустыню. Готовя этот материал, я специально обзвонил своих одноклассников — они помнят не только его светлое удлиненное каре, широкоформатные губы, тело греческой статуи, немного, но не до безвкусицы, более пышное, в сторону популярных тогда сверхчеловеков Шварценеггера — но даже ту афишу, что украшала фасады кинотеатра, где его кремовые плечи вырастают из песка, а на них, прильнув к щеке, нежится удав.
У каждого времени свои мерки привлекательности, это одна из удивительных и достойных изучения особенностей человечества, вроде той, о которой пишет «диссертацию для себя» Малянов: он пытается понять, почему в семьях старообрядцев уровень детской смертности и заболеваний, вроде ювенильной гипертонии, в пять раз ниже среднестатического. В конце 1980-х именно такой парень, с пышной, но аккуратной прической, подкачанным телом, бытово неустроенный, но ловко приспособленный к этому, так что обжитые им неухоженные пространства обретают ореол манящих чертогов, а под его прикосновениями матрасы на полу и ржавые чайники обретают ценность артефактов, при этом разговаривающий порой с не по-мужицки капризными интонациями (например, когда он орет в телефон на диспетчера аэропорта) и по-интеллигентски автоматически закидывающий ногу на ногу, садясь на стул, — именно такой парень жутко притягивал к себе. Наше поколение своего такого киногероя получило, когда американское кино еще только пританцовывало вокруг этого образа.
На экраны мира он придет позже, в начале 1990-х, и его объявят представителем «поколения X». Хотя мы уже наблюдали таких в жизни, среди ребят постарше. На эстраде его воплощал популярнейший тогда Джон Бон Джови. Видеоклип и особенно арт-фотография уже вовсю работали с ним — и черно-белые кадры из фильма Сокурова, где лицо Малянова текстурно сливается с пейзажем, как в финале, где оно пребывает в единой плоскости со скалами и баранами пустыни, наделены теми же качествами неделимости, непрерывности мужчины и окружающего, согласного с ним мира, что мужские портреты работы Герба Ритца и Брюса Вебера.
В одном из кадров Малянов сидит на подоконнике, и солнышко прикорнуло в его льняных волосах — у него братские отношения с природой: его друг в ужасе орет на варана, заглядывающего в окно, но Малянов только спокойно жует безразмерный, с полбатона, бутерброд и спокойно говорит: «Это Иосиф, он всегда приходит, когда я ем». Сестра визжит, обнаружив на лестничной клетке удава, а Малянов привычным жестом набрасывает его на шею, как воротник и, буднично поругивая, относит к хозяину через дорогу. Он — врач, к тому же детский, и заточен все принимать, познавая любые жизнеформы, выискивая, если надо, что и где болит, соображая, как помочь; Сокуров посвятил свой фильм питерскому эндокринологу Людмиле Русиновой, об эффективности которой ходят легенды.
Образ был еще и оттого освежающим, что Малянов большей частью расхаживал по своей квартире в одних трусах с полотенцем на шее. Эта деталь сообщала ему дополнительную нотку чистоты, словно он только что вышел из душа. Наедине с собой он дурачился по всякому: мог вскочить с пятками на подоконник и, посидев там секунд десять, выкинуть обратный кульбит, приземлившись точнехонько на матрас. Мог просто пройтись на четвереньках. Такие забавы с собственным, послушным телом были очень важны для раскрепощения нас, школьников, еще скованных советским воспитанием, в котором были одни идеи, а если телесность — то только с целью сгребать медали на спортивных состязаниях. Мы впервые видели, как парень развлекается наедине с собой просто ради чистого удовольствия чувствовать, как удачно он вырос.
Один только Малянов совершенно не оспаривает жизненный приговор, свое распределение, сохраняя здоровое отношение к жизни. Он не бесчувственный, напротив, он так же прост и прям с близкими, как в обращении с собственным телом или рептилиями. Другу говорит «Мне будет без тебя очень плохо». К жалующейся сестре ложится под бок, компенсируя этим ее «тоску по мужскому плечу». Соседу, когда тот накануне самоубийства кряхтит: «Был у меня друг, да умер», — резонно замечает: «Заведи нового».
Курс № 7: Врач в кино
О том, как точно угадан Сокуровым в этой истории о молодом мужчине, сохраняющем здоровое приятие судьбы и всяких форм действительности, даже когда весь мир вокруг него красноречиво рушится, непрофессиональный исполнитель роли Малянова, тогдашний выпускник матфака Алексей Ананишнов, свидетельствует тот факт, что сегодня Ананишнов, много поработавший в крупнейших транснациональных корпорациях, ведет занятия и семинары по нейро-лингвистической психотерапии. Один из его тренингов называется «Секретный язык „негативных чувств“». Поразительная верность своему киногерою отличает этого по-прежнему красивого 57-летнего мужчину с открытой доброжелательной улыбкой. Именно он является той нитью, что протянула доверие к фильму до наших дней — ведь мы почти никогда не имеем возможности, тем более через десятилетия, убедиться, что полюбившийся, оказавшийся таким важным киногерой оказался всамделишным, настоящим.
Дни затмения
Художественный фильм
До событий, ознаменовавших закат социалистического строя и крах советской империи, оставалось еще четыре года. Когда же все это свершилось, многие вспомнили «Дни затмения» как фильм-пророчество. Хотя в этот раз, как и всегда, Сокуров не делал ни политического, ни социального фильма.
Заброшенный азиатский город, тающий в солнечном мареве, как мираж в пустыне. На экране так выразительна, так убедительна пластическая метафора азиатского социализма, безжизненного, как пустыня, двусмысленного, как мираж. И вместе с тем взята реальная точка подлинного географического и биографического пространства: город, где прошла ранняя юность Сокурова, где в момент съемок фильма еще жили его родители, где не забылось чувство культурного и духовного вакуума. Не случайно действие, которое в повести Стругацких разворачивалось в Ленинграде, в фильме перенесено в Среднюю Азию.
Чрезмерность звучаний, смешение непонятных для зрителя языков рождают воспоминания священной истории о вавилонском столпотворении. Библейский и социальный, исторический и современный мотивы органично и пластично переплетаются в фильме, подчиняясь логике режиссерского видения и мышления. Пустыня против города. Несколько раз в фильме появляется его макет. И эта разница масштабов изображения человека и города, города и пустыни вносит в фильм дыхание эпоса и звучание трагедии. Пески, горы дики, красивы по-своему, пугающи. Природа растревожена и в ответ на то, что совершают люди, насылает на них то землетрясение, то солнечное затмение. Точно репетирует конец света.
Использование широкого экрана, затяжных панорам, наплывов, глубинных кадров со сверхкрупным изображением на переднем плане постоянно раздвигает пространство действия и восприятия до масштабов вселенских, космических. Камера оператора Сергея Юриздипкого держит этот масштаб. Изобразительный почерк то аскетично репортажей, то подчеркнуто живописен.
На первый взгляд обычные молодые люди из поколения, которое формировалось в застойные времена. Это к ним обращена речь Брежнева на очередном съезде комсомола, звучащая по радио. Режиссер включает ее большим фрагментом, чтобы можно было еще раз услышать эти «великие» банальности, агрессивную демагогию и поразиться тому, что это миллионами воспринималось всерьез. Набор слов, легший в основу целой серии анекдотов, голос, кормящий целое поколение пародистов.
В «Днях затмения» он задает безукоризненно точную меру таких чувств в детях, в детстве. Детский врач Малянов занят исследованием на тему «Ювенильная гипертония в старообрядческих семьях». Его интересует связь болезни детей с нравственным и духовным здоровьем их родителей. Дети бродят по городу, играют, дерутся, плачут. Они очень не защищены и одиноки. Вот идет туркменка с малышом на руках, а мальчик постарше семенит рядом. Женщина вошла во двор и закрыла калитку, не пускает мальчика домой. Он кричит, бьется. Репортажная зарисовка, в которой не известны мотивы поступка матери, таит в себе большую эмоциональную силу. У зрителя рождается боль и стыд перед детьми за взрослых, за себя.
Эта гамма чувств с новой силой возникает в сцене с мальчиком-ангелом, на глазах вырастающей из бытового ряда в духовный. Больной, голодный, избитый мальчик, которого Малянов находит под дверью своей квартиры, оказывается его ангелом-хранителем, принимающим мучения за его грехи. Это посещение светло, кратко и завершается вознесением ангела. Безо всяких фальшивых чудес, просто и строго, одним движением камеры снизу по восходящей и взглядом на землю Оттуда, решает режиссер эту пронзительную сцену.
Библейские мифологемы, подобно фигуре мальчика-ангела, появляются в фильме, придавая его действию духовное и философское измерения. Вот в комнату героя, испугав его сестру, вполз огромный удав. Легко взвалив его на мощные плечи, Малянов относит удава хозяину, соседу-азербайджанцу. И еще шутит: «Вот эта тварь и соблазнила Еву». Он вспоминает про змея-искусителя. И недаром.
Дни затмения (1988)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Вы хотите зарегистрироваться?
новое сообщение
отзывы
Единственный русскоязычный фильм, который я могу пересматривать абсолютно бесконечно, как некоторые работы моих ненаглядных японских постмодернистов Китамуры, Шимомуры и Миике. На что русский артхаус всегда был силен именно «визионерским» кино, но такого совершенства в нем не случалось ни до, ни после (да, включая Тарковского). «Золотое сечение» стиля, черт побери!
Знаете, Сокуров, конечно, художник. Кинохудожник. Но сценарист из него никакой и посему не отлынивал бы он от сценария, состряпанного ему умельцами. Зрителю, к счастью, пока еще и смыслы требуются. Не такие уж мы и ну тупыые, чтоб нам уже и смыслов не нужно было. К счастью, я читал миллиард лет, и цементирующее зерно у меня было. Иначе все эти эпизоды с паясничающим доставщиком, беседой с сестрой и Глухарем натолкнули бы меня на мысль о редком случае, когда два человека- режиссер и сценарист- свихнулись одновременно.
Вот таки начинаешь понимать, что имела в виду училка в школе, штампуя тебе банан с присказкой «тема не раскрыта».
Теперь так. Борщ можно пересолить, а фильм- пере-снять. Фильм-то не бездарный, режиссер- художник, мастер, но Черный квадрат гениален только один раз, и этот раз уже случился. Затянутость банальных сцен невероятна, вспоминается «Идиократия» с ее фильмом про задницу как великое искусство. Чего стоит банальное топтание полканов у Снегового и вынос его тела. Фильм можно сократить на четверть, тогда весь этот треш станет доставлять настоящее удовольствие).
Восторженные голословные отзывы о величайшем и невероятнейшем фильме полагаю, оставлены любителями поскорбеть мировою скорбью и приходящими с того в экстаз.
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Музыка
—Приложения
—5 друзей
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
Новые цветы
—Рубрики
—Кнопки рейтинга «Яндекс.блоги»
—Друзья
—Постоянные читатели
—Статистика
Дни затмения
До событий, ознаменовавших закат социалистического строя и крах советской империи, оставалось еще четыре года. Когда же все это свершилось, многие вспомнили «Дни затмения» как фильм-пророчество. Хотя в этот раз, как и всегда, Сокуров не делал ни политического, ни социального фильма.
Заброшенный азиатский город, тающий в солнечном мареве, как мираж в пустыне. На экране так выразительна, так убедительна пластическая метафора азиатского социализма, безжизненного, как пустыня, двусмысленного, как мираж. И вместе с тем взята реальная точка подлинного географического и биографического пространства: город, где прошла ранняя юность Сокурова, где в момент съемок фильма еще жили его родители, где не забылось чувство культурного и духовного вакуума. Не случайно действие, которое в повести Стругацких разворачивалось в Ленинграде, в фильме перенесено в Среднюю Азию.
Чрезмерность звучаний, смешение непонятных для зрителя языков рождают воспоминания священной истории о вавилонском столпотворении. Библейский и социальный, исторический и современный мотивы органично и пластично переплетаются в фильме, подчиняясь логике режиссерского видения и мышления. Пустыня против города. Несколько раз в фильме появляется его макет. И эта разница масштабов изображения человека и города, города и пустыни вносит в фильм дыхание эпоса и звучание трагедии. Пески, горы дики, красивы по-своему, пугающи. Природа растревожена и в ответ на то, что совершают люди, насылает на них то землетрясение, то солнечное затмение. Точно репетирует конец света.
Использование широкого экрана, затяжных панорам, наплывов, глубинных кадров со сверхкрупным изображением на переднем плане постоянно раздвигает пространство действия и восприятия до масштабов вселенских, космических. Камера оператора Сергея Юриздипкого держит этот масштаб. Изобразительный почерк то аскетично репортажен, то подчеркнуто живописен.
На первый взгляд обычные молодые люди из поколения, которое формировалось в застойные времена. Это к ним обращена речь Брежнева на очередном съезде комсомола, звучащая по радио. Режиссер включает ее большим фрагментом, чтобы можно было еще раз услышать эти «великие» банальности, агрессивную демагогию и поразиться тому, что это миллионами воспринималось всерьез. Набор слов, легший в основу целой серии анекдотов, голос, кормящий целое поколение пародистов.
В «Днях затмения» он задает безукоризненно точную меру таких чувств в детях, в детстве. Детский врач Малянов занят исследованием на тему «Ювенильная гипертония в старообрядческих семьях». Его интересует связь болезни детей с нравственным и духовным здоровьем их родителей. Дети бродят по городу, играют, дерутся, плачут. Они очень не защищены и одиноки. Вот идет туркменка с малышом на руках, а мальчик постарше семенит рядом. Женщина вошла во двор и закрыла калитку, не пускает мальчика домой. Он кричит, бьется. Репортажная зарисовка, в которой не известны мотивы поступка матери, таит в себе большую эмоциональную силу. У зрителя рождается боль и стыд перед детьми за взрослых, за себя.
Эта гамма чувств с новой силой возникает в сцене с мальчиком-ангелом, на глазах вырастающей из бытового ряда в духовный. Больной, голодный, избитый мальчик, которого Малянов находит под дверью своей квартиры, оказывается его ангелом-хранителем, принимающим мучения за его грехи. Это посещение светло, кратко и завершается вознесением ангела. Безо всяких фальшивых чудес, просто и строго, одним движением камеры снизу по восходящей и взглядом на землю Оттуда, решает режиссер эту пронзительную сцену.
Библейские мифологемы, подобно фигуре мальчика-ангела, появляются в фильме, придавая его действию духовное и философское измерения. Вот в комнату героя, испугав его сестру, вполз огромный удав. Легко взвалив его на мощные плечи, Малянов относит удава хозяину, соседу-азербайджанцу. И еще шутит: «Вот эта тварь и соблазнила Еву». Он вспоминает про змея-искусителя. И недаром.
| Рубрики: | Кино Искусство,Арт,Art |
Метки: Дни затмения Сокуров Стругацкие
Процитировано 1 раз
Понравилось: 4 пользователям