Докажите что история это наука

skeptimist

skeptimist (Блог Андрея В. Ставицкого)

Соотноси всё с вечностью

Является ли история наукой?

В этом году два «эксперта» поспорили, наука ли история или нет?

Мнение одного:
«Область знания, в которой используются научные методы, не более. Предмет этого знания полностью нематериален — прошлое.

Причем у «исторической науки» нет ни одного собственного фундаментального закона — все заимствованы из других наук и областей знания.

Историю можно изучать только на локальном отрезке времени и на ограниченной территории. Постижение истории человечества превосходит возможности и способности историка.

Историческое исследование не научно в строгом смысле слова еще и потому, что это всегда и личность историка, который к тому же сам со временем становится историей.

Задача истории — восстановить ход событий, их причины и мотивы, указать последствия. Все это каждый раз уникально, не повторяемо, не воспроизводимо. Любое историческое исследование — конкретно, а не универсально, его выводы и даже методы не приложимы к изучению других исторических явлений и ситуаций. То есть оно не «объективно» в «научном» смысле слова. Историк — скорее, образованный следователь, а не ученый. И немного — художник (если он действительно велик)».

3. Все утверждения о том, что история не является наукой, основаны, как правило, на трех аргументах:
— историю то и дело переписывают;
— история не позволяет сформулировать законы, обладающие предсказательной силой;
— история не приносит никакой пользы.

Что касается «переписывания истории», то здесь надо различать два аспекта: споры самих историков и воздействие посторонних сил. Как я уже сказал, смена парадигм, споры между сторонниками различных концепций, ошибки и заблуждения характерны для любой науки, это совершенно нормальный путь развития. Что касается широко распространенного переписывания истории в политических целях, то оно ровным счетом ничего не говорит о ее научности или ненаучности. Естественные науки тоже сплошь и рядом использовали (и продолжают использовать) в целях, далеких от научного познания. Взять хотя бы сагу (по сей день далекую от завершения) с преподаванием теории эволюции в школах. А в том, что люди, управляющие обществом, стремятся воздействовать в первую очередь на общественную науку, нет ничего удивительного.

А о том, что может математический метод сделать с историей, если отдать ему приоритет, можно судить по суждениям Фоменко и Носовского.
Хотя разве кто-то кому-то что-то докажет?

Источник

Насколько история является наукой

Насколько история является наукой

В последнее время всё чаще разгораются споры и дискуссии, насколько история является наукой?

На этот вопрос существует множество негативных и даже уничижительных суждений:

Историю каждая новая власть переписывает под себя, поэтому у неё нет объективности.

История это вымысел, в который все верят.

История – это продажная девка правящей верхушки власти.

Последователи точных наук, чьи теории опираются на математический аппарат, утверждают – история наукой не является, так как у неё отсутствует прогностический аппарат. Даже иронично заявляют, что, мол, это за наука с непредсказуемым прошлым, не говоря уже о будущем. Приверженцы гуманитарных наук говорят обратное, правда, соглашаясь с тем, что ни прошлое, ни тем более будущее, история предсказать, не может, а гаданием мы, мол, не занимаемся. Тем не менее, хоть что-то она всё-таки объясняет, поэтому справедливо будет объявить её наукой.

Для объективности суждений следует уточнить понятийный смысл (дефиниции) науки. То есть, необходимо дать некое определение самого понятия слова «наука». Многие люди вообще не имеют понятия, о том, что значит термин «наука/научный».

Наука – это то, что можно наблюдать, и над чем можно ставить воспроизводимые эксперименты – все то, что соответствует этим критериям, является наукой; а все то, что не соответствует этим критериям, наукой не является. Основной признак науки — наличие познаваемого объекта, то есть объекта исследования. Объект это та часть реальности, которую наука изучает. Второй признак — истинность суждений о познаваемом объекте, проверяемая опытом. Зачастую суждения весьма противоречивы, субъективны и политически зависимы.

Относительно истинности суждений о познаваемом объекте следует различать такие понятия, как истина и правда. Истина – это даже не поле, а огромное субпространство, в котором каждая правда может иметь место быть. Истина – это нечто объективное, огромное, полностью непознаваемое, вмещающее в себе сотни и тысячи правд. У каждого субъекта (исследователя) своя, субъективная, правда, если даже он не ангажирован ни политически, ни идеологически.

Другим признаком научности является наличие четких методов познания.

Таким образом, любая наука имеет общие для всех наук признаки научности. По наличию этих признаков и можно судить о том, наука пред тобой или нет. Вот эти признаки: наличие познаваемого объекта, то есть объекта исследования; истинность суждений о познаваемом объекте, проверяемая опытом; наличие четких методов познания.

Истинность суждений и методов познания в каждой науке предопределяется наличием у неё научной теории. Если следовать строгой формуле, то «научная теория – это структурированная система основных понятий, эмпирических и теоретических обобщений, гипотез и методов, образующих её концептуальное ядро, обладающая информационной способностью, с помощью которой возможно описание, обобщение, систематизация, объяснение, прогнозирование и регулирование процессов и явлений материального мира. В переводе с русского на русский это означает, что научная теория, если она научная, должна уметь описывать, систематизировать, обобщать и объяснять факты и явления материального мира, и на этой основе уметь прогнозировать и регулировать эти процессы. Таким образом, прогностические функции являются важнейшей частью научной теории. А это не гадания на кофейной гуще или философические рассуждения, построенные на простых логических умозаключениях, довольно часто при этом весьма и весьма субъективных.

С помощью этой формулы можно оценить степень и полноту научности той или иной области познания. Университеты имеют огромное количество факультетов, которые на самом деле не имеют ничего общего с наукой. Например, многие университеты имеют «факультет теологии» или «факультет литературы», и так далее. И такие вот «факультеты» выдают дипломы с научными академическими степенями, как например «магистр», «доктор», «профессор» и т.д.

А какая же деятельность таких «профессоров теологии», что они делают? Они изучают суеверные писания, так называемые «священные писания», а затем обсуждают друг с другом о том, что сделал Иисус, Мухаммед, Кришна и т.д., и кто что сказал, и кто превосходит над которым – Иисус превосходит над Мухаммедом или наоборот. Они могут обсуждать все, что они хотят, однако, это не наука, эта деятельность не соответствуют научным критериям. И когда такие люди из университетов с научными академическими степенями пишут книги, читают лекции, говорят на ТВ/радио и т.д. – они просто наводняют общество своими шизотерическими материалами.

Когда среднестатистические обычные люди читают или слушают эти шизотерические материалы, они получают ложное впечатление, что этот шизотерический материал является «наукой» – и это из-за простой причины: авторы этих шизотерических материалов имеют научные академические степени. В результате этого, большинство населения совершенно не способно отличить науку от псевдонауки. Это огромная проблема в обществе.

Итак, наличие научной теории и полноты её функций в каждой науке определяет её качественную степень «научности». Однако не каждая наука может иметь научную теорию со всей полнотой исполняемых функций. У истории, к примеру, есть объект исследования (совокупность различных данных о прошлом), существует особый понятийный аппарат, а также ясная и понятная научная методология. Казалось бы, у истории есть все компоненты, чтобы считаться наукой. Однако прогностические функции истории невелики и практически отсутствуют. Да и многие историки честно признаются – история, как область знания, не может заниматься гаданиями. Поэтому на современном уровне познания признать историю полностью полноценной наукой невозможно. По уровню полноценности научной теории к истории можно причислить ещё многие и многие десятки таких академических наук.

Таким образом, по уровню полноценности научной теории науки можно подразделить на три больших вида: наука полноценная, наука не полноценная и лженаука.

К этому следует добавить следующее. Теория это всё-таки часть науки, а не вся наука. Помимо теории наука содержит ещё многие другие компоненты, что в купе с научной теорией и составляет само понятие науки. Поэтому, если даже тот объект, что мы подвергаем сомнению его принадлежности к науке, не содержит все элементы научной теории, а хотя бы какую-то её часть, то этот объект, всё-таки придётся признать наукой, хотя бы потому, что он является предметом исследования. Следует признать, что все современные «точные» науки имели своих неполноценных прародителей. Взять, к примеру, астрономию. Ведь её предшественницей была астрология, не исчезнувшая и до сих пор. А медицина. И она родилась из оккультизма и шаманизма, до сих пор, не исчезнувших из повседневного обихода. Прародительницей химии была алхимия. И список этот не окончательный.

Что же придаёт науке качество полноценности, что позволяет с помощью её научной теории не только уметь описывать, систематизировать, обобщать и объяснять, но и прогнозировать и регулировать процессы и явления материального мира. Конечно же, математика и её мощный аппарат. Ещё К. Маркс говорил, что в каждой науке ровно столько науки, сколько в ней математики. А чтобы к науке применить математику, нужно формализовать основные понятия, эмпирические и теоретические обобщения, выделить и сжать основные (узловые) части, отбросив на какое-то время второстепенные детали. Наглядным примером тому служит метод формализации логических построений и последующего применения методов математической логики для получения конечного результата.

Когда-то, давным-давно, ещё в ученические и студенческие годы, я выписывал и с удовольствием читал журнал «Наука и жизнь». Там, помимо всего прочего, были логические задачи. Сколь я ни пробовал, решению моему они не поддавались. Для их решения требовалось, так называемое «шахматное мышление», коим я не обладал и до сих пор не обладаю, так как заглянуть далее двух-трёх ходов мне не удаётся. Поэтому ни в карты, ни даже в шахматы играть не любил. Однажды попалась мне на глаза книжка «Математическая логика». Купив её и прочитав, я понял, что мне не хватало для решения логических задач из журнала «Наука и жизнь». Нашёл все журналы с логическими задачами, выписал их, составил для каждой задачи логические уравнения и решил их буквально за минуты. Нашёл даже две задачи с ошибками в описании и постановке условий задачи, и написал об этом в редакцию. Ответа, разумеется, не получил.

Таким образом, если при изучении истории применить математический аппарат (а его нужно ещё отыскать, либо создать), вполне возможно, что и история станет полноценной наукой. Но дело в том, что историки как и многие представители гуманитарных наук, как огня боятся математики, в противном случае они никогда бы не стали историками. И наоборот. Математики, как истинные любители точных формул и определений, как огня не любят словоизвержений, мудрствований и прочих философических рассуждений.

Источник

История — не наука?

Все историки сходятся в том, что история — наука. Больше они не сходятся ни в чем: ни в оценке событий, ни в их «действительности», ни в датах. Всё зависит от их внутреннего восприятия окружающего мира, воспитания и источников финансирования.

2 + 2 = 4. Пустыня Сахара находится в Африке. Сила тока в участке цепи прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна электрическому сопротивлению данного участка цепи. Математика, география и физика — науки, а история… нет.

Пусть ее изучают в школах и институтах, но это просто политика, опрокинутая в прошлое. Меняется политика — меняется история. Зачем изучать производную, зачем замерять тень, ведь пройдет немного времени, и надо будет перемерять снова!

Чтобы историю можно было изучать, нужно определить критерии, по которым можно достоверно определить положительное/отрицательное влияние исторического события или личности на предмет изучения. Причем оценка должна быть четкая и недвусмысленная.

По моему мнению, самым достоверным «критерием полезности» (КП) исторического события или деятеля для данного государства является его влияние на увеличение/уменьшение данной страны или появление предпосылок для расширения/сжатия державы. Косвенным признаком полезности исторического деятеля может быть отрицательная характеристика историками сопредельных государств на время его правления, т.к. в результате его успешного правления их собственная территория могла существенно сократиться (не увеличиться, исчезнуть). И наоборот, восхваление соседями и конкурентами некого деятеля очевидно приходится на время сжатия (не увеличения, исчезновения) подвластной ему страны.

Попробую на основе этих критериев взглянуть на некоторые страницы истории нашей страны, более интересные лично мне.

Расселение славян. Современные славянские государства в восточной и южной Европе говорят о том, что экспансия наших предков дошла КАК МИНИМУМ до этих земель на западе и юге (наличие некоторых археологических данных указывает на более широкое распространение наших предков на западе и востоке от общепризнанного ареала, но этот вопрос требует дальнейшего изучения. Но тут очень важно не превратиться в украинских «историков» и не вести летопись Руси с Адама и Евы). До сих пор не вызывает сомнения языковая общность и внешнее сходство славян разных стран, что говорит о нашем общем корне. На примере других народов, в разное время экспансивно расширяющих свою территорию (древние греки и римляне, арабы, европейские страны времен великих географических открытий) видно, что для этого нужен единый центр принятия решений, принцип единовластия и «вертикаль власти», и, разумеется, военная и экономическая дисциплина.

Почему-то расселение славян многие представляют как хаотичное расползание босоногих баб вперемежку с мужичьем с дубинками по просторам Европы. Повторюсь: все остальные великие народы занимали новые земли под строгим единоначалием, под предводительством талантливых полководцев и толковых хозяйственников. Только нашим предкам, как всегда, официальная историческая наука отказывает в придании хоть чего-то, что можно назвать достойным и великим. Мы вряд ли когда узнаем имена вождей и князей той легендарной поры, но надо просто понимать, что они у нас были.

Возникновение отдельных славянских государств. Бесспорно, эти события имеют ярко выраженный отрицательный КП. В военной, экономической, культурных сферах мы, славяне, стали намного слабее, чем ранее. Этот раскол происходил (происходит) больше не только по причине больших расстояний и сложностей коммуникаций, а из-за мелких амбиций местных элит и культурного влияния соседних стран и народов, не заинтересованных в наличии сильного и единого соседа.

Правление и походы Святослава. У него исключительно высокий КП для Руси. Подчинил централизованной власти вятичей и в целом укрепил русское государство. Поход против Хазарского каганата привел к крушению паразитического государства и освобождению соседних народов от тяжкого ярма (вот где было иго так иго!) и на столетия отсрочил начало всемирного диктата ростовщика. Вряд ли мы увидим лестные отзывы о нем со стороны еврейских историков (но мы ведь рассматриваем Святослава с точки зрения РУССКОЙ ИСТОРИИ, верно?). Его поход на Балканы можно рассматривать как попытку консолидации древнеславянской общности, в те годы более очевидную, чем сейчас.

Князь Владимир. Его сын князь Владимир довершил объединение восточнославянских земель не только административно, но и идеологически, введя христианство на Руси. Это событие стало ключевым в нашей истории, что предопределило выживание нашей страны в дальнейшем. Не буду останавливаться на теме подробно, всё, что я об этом думаю, я изложил в статье «Алгоритм выживания».

Раздробление Руси. Потомки Рюрика растащили Русь на мелкие владения, что отрицательно сказалось на обороноспособности Руси и послужило причиной многочисленных поражений от ордынцев и рыцарей Запада. Так что жирная «двойка» всем этим удельным князьям, не сумевшим уберечь русскую землю от захватчиков. Может, у европейских историков иное мнение о некоторых из рюриковичей, но они-то смотрят с точки зрения расширения собственных государств и уменьшения соседних.

Обратно в державу. «Собирание земель» московскими князьями имеет, несомненно, положительный КП. Москва, Киев, Тверь, Владимир — не так важно, какой город стал центром кристаллизации России. Самое главное, что Московское княжество смогло остановить нашествие с запада и постепенно освободиться от Орды.

Правление Ивана Грозного. Его КП просто огромен, ну, и завывания западных и прозападных историков просто ужасны. Благодаря царю Ивану Россия в разы увеличила свою территорию и военную мощь. Отдельное спасибо ему от меня лично и всех жителей от Урала до Камчатки, т.к. именно благодаря его деяниям наши предки получили возможность заселить эти гигантские территории (чтобы добраться на поезде из Москвы до Владивостока, надо выезжать с Казанского вокзала, т.е. для успешного русского освоения северной Евразии надо было присоединить очень сильную тогда Казань). Когда исторические заслуги очевидны и их просто невозможно скрыть, то начинаются причитания: «Да, победил/построил/защитил. Но какой ценой? Горы трупов, реки крови». Этим причитателям давно уже посоветовали сравнить своих «просвещенных» правителем с нашим «кровавым» царем, и сравнение получилось не в их пользу. Я предложил бы дополнительно сравнить частоту и массовость народных восстаний в тогдашней Англии, Франции, Испании, Германии с мятежами и бунтами в России тех времён.

Украина. «Культурное влияние» прозападной и католической Польши на западных и юго-западных землях — мина «долгоиграющего действия». В результате систематической обработки с 17 века по с. д. окраинных земель, ставших затем Украиной, мы имеем некую «антирусь», которая пытается противостоять Руси исторической в политической, военной, культурной и религиозной сфере. Чтобы больше в статье не возвращаться к теме Украины, скажу, что любой деятель, который на территории бывшей Малороссии приносил отрицательный КП для единой России, тот герой и патриот нэзалэжной, а те, кто этого «хегоя» потом скрутят в бараний рог, нейтрализуя его пагубное влияние на нашу общую Родину, того надо или на ножи, или на гыляку. Намеренно не написал ни одной фамилии исторических пособников наших врагов — некоторые и так на слуху, а другие, глядишь, позабудутся. После НЕИЗБЕЖНОГО присоединения земель Украины этот подход в обучении надо менять в корне, а то потом опять какой-нибудь майдан, как чирей, выскочит.

Царская Россия. Правление Романовых нельзя рассматривать как что-то единое и однородное, но надо признать, что практически все они стремились укрепить рубежи и расширить владения, а наши «партнеры» отзывались о них весьма нелестно, что тоже подтверждает их положительную роль для отечественной истории. Так же следует отметить, что именно наши западные «союзники» сделали все, чтобы извести эту династию. Прошу меня простить, что 300 лет истории проскакал галопом, за один абзац. Можете потом сами посчитать, у кого из царей КП выше, у кого ниже. Думаю, что практически у всех КП положительный, кроме Николая Второго. Но это отдельный, очень грустный разговор. Пусть и хороший человек и семьянин, но он оказался не на своем месте и не в свое время.

Сталин. После его прихода к власти СССР, по сути, продолжил ту же имперскую политику, что и цари. Вновь естественное расширение границ, усиление роли в мире, и конечно же — победа в Великой Отечественной войне, которая дала нам как народу продолжить физически существовать на земле и моральное право бить фашистскую гадину, где бы она ни реинкарнировалась. В ответ на завывания о цене победы можно сказать о чудовищных планах касательно нас и наших земель в случае поражения. Впрочем, вой всё равно не прекратится, пока не будет изобретена машина времени и все критики не будут отправлены на «экскурсию по Дахау». Также И. С. дал мощнейший толчок развитию страны. Однако бестолковые его преемники всё испортили…

Развал. Горбачёв, а за ним Ельцин, глупый и гордый, доверчивый и бестолковый, трепач и пьяница, чуть не угробили совсем Россию, допустили развал великой страны, которую не они создавали и строили. Многочисленные бедствия на 1/6 суши — вина Ельцина. Вина как руководителя. Как его нахваливали наши враги, как ласкали. Он прямо светился от счастья.

Надежда. Наш нынешний президент не дал доразвалить страну. Со скрипом, натужно, но восстанавливаем страну. Не хочу давать никаких оценок, их можно давать после ухода правителя от власти, так что, надеюсь, лет 20 еще с этим погодим. Но за Крым спасибо.

Источник

Можно ли считать историю наукой?

Написал Выпускающий редактор
Статья просматривалась 4 916 раз(а)

Признать сегодня историю полноценной наукой невозможно. Может когда-нибудь, если удастся применить к истории математический аппарат. Так что, если история — наука, то, возможно, наука будущего. А пока прав великий шутник и мудрец Джордж Бернард Шоу: «Что скажет, история?» — «История, сэр, солжёт, как всегда».

Можно ли считать историю наукой?

Круглый стол

Борис Дынин, Борис Тененбаум, Владимир Янкелевич, Игорь Юдович, Лев Мадорский

От редакции: Статью с названием, вынесенным выше в заголовок, мы получили от Льва Мадорского. Лев обладает замечательной способностью задавать вопросы, которые не оставляют равнодушными множество читателей. Не исключение и поднятая тема. Хоть она и обсуждалась на наших форумах уже не один раз, к согласию спорщики так ни разу и не приходили. Не думаю, что придут сейчас. Однако, хоть не догоним, так согреемся. Мы разослали статью Льва нескольким нашим постоянным авторам, не чуждым исторической тематики. Получили в ответ такой объём текстов, что данная публикация содержит лишь половину круглого стола, окончание — завтра.

Итак, начинаем. Слово — зачинщику дискуссии.

Лев Мадорский. Если история и наука, то, возможно, в будущем

«Все исторические законы имеют свой срок давности»
Мария Эбнер-Эшенбах

Болезненный вопрос. И далеко не риторический. На него есть разные ответы. Когда недавно вопрос этот задали в Гайд-Парке в Лондоне, то более 70% ответили отрицательно. Если бы я оказался среди опрошенных, то присоединился бы к большинству. Тем более, что имею к истории некоторое отношение, так как после музыкального вуза окончил истфак МГУ. Правда, окончил вечернее отделение, где уровень обучения пониже, и не был прилежным студентом, но шесть лет обучения и многочасового просиживания в исторической библиотеке подвели меня к уверенности, что история — лженаука.

Ярким аргументом в пользу такого убеждения стала защита дипломной работы «Первые три недели Великой Отечественной». В то время (конец 60-х) ещё не было книг Суворова, считающего, что основной причиной ВОВ стала политика Сталина. По мнению Виктора Богдановича, генералиссимус готовился не к оборонительной, а к наступательной войне и хотел установить соцлагерь на всей территории Европы. В книгах Суворова рассматриваются и другие ошибки военной политики Иосифа Виссарионовича, стоившие россиянам миллионы жизней. Книг Суворова не было, но похожая концепция, вызвавшая возмущение многих советских историков-сталинистов, уже существовала. Её, во время окончания хрущёвской Оттепели в 1965 году, с невероятной для того времени смелостью высказал в брошюре «1941 год. 22 июня» доктор исторических наук Александр Моисеевич Некрич.

Именно эту концепцию Некрича, разумеется, при согласии научного руководителя, я взял за основу дипломной. Концепция Александра Моисеевича, а, значит, и моя (в той работе не было почти ничего самостоятельного), указывала на ошибки Сталина в предвоенный период и в период первых недель-месяцев войны. Ошибки эти хорошо известны и повторять их не буду. Тем более, что не о них речь. Речь — об ошибочных, политически мотивированных взглядах историков. А, точнее, о возможности подобных взглядов в исторической науке в принципе.

Что происходило всегда и происходит сейчас? Достаточно отобрать подходящие факты, отбросить факты нежелательные и (вуаля!) перед глазами ошеломлённой публики предстаёт любая концепция. Сталин — преступник и убийца? Пожалуйста! Сталин — герой и вождь народов. И это без проблем. В истории заложена возможность положить события на прокрустово ложе и представить их в том ключе, который идеологически-политически подходит для того или иного времени и соответствует позиции автора. А раз есть такая возможность, то напрашивается вывод: история — не наука.

Политическая мотивация тех или иных событий, особенно событий революционного характера, не вызывает сомнений. Возьмём хотя бы историю Октябрьской революции (октябрьского переворота), которую после ухода коммунистов переделали на диаметрально-противоположную. Выходит, что каждая новая власть переписывает историю под себя. Такое невозможно в естественных науках: закон Ньютона останется законом Ньютона при любой власти.

Чтобы закончить тему Некрича добавлю, что в августе 1967 года книга была изъята из всех библиотек, а её автор исключен из КПСС, лишён научных степеней и уволен с работы (слава богу, не попал в психушку):

«… за злостное искажение политики партии и правительства в начальный период Великой Отечественной войны».

Говорят, что в истории отсутствует сослагательное наклонение. Ничего подобного. Ещё как присутствует. Какой бы исторический период мы не взяли, всюду разные подходы, разные оценки, а, если речь идёт о давних временах (Древнем мире, Античности, Средневековье), то и разная датировка. Не буду вдаваться в подробности, но многие методы датировки артефактов страдают неточностью. Этой теме были посвящены многочисленные научные симпозиумы и с этим согласны многие учёные. Порой размеры этих неточностей измеряются даже не сотнями, а тысячами лет. Так, например, радиоуглеродный анализ Туринской Плащаницы показал, что ошибка в датировке составляет 1000–1300 лет.

Не берусь утверждать, что в исследованиях академика РАН математика Т.Н. Фоменко и его группы под общим названием «Новая хронология», а также в книге последователя Фоменко А.З. Синельникова «История империи евреев», которые считают всю мировую историю притянутой за уши, всё правда. Однако, многое из того, что пишут упомянутые авторы, кажется логичным и внушающим доверие. Особенно, их конечный вывод: история — лженаука.

К выводу о псевдонаучности истории подталкивает и тот факт, что историки, в подавляющем большинстве, не современники и, тем более, не очевидцы событий. А раз так, то они опираются в исследованиях на более ранние работы, их авторы — на ещё более ранние и так далее. Если сохранились описания тех или иных эпизодов того или иного времени, то почти всегда описания современников и очевидцев существенно отличаются друг от друга и зависят от их возраста, культурного уровня, социального положения. Один историк опирается в своей работе на одни высказвания, второй на другие, третий на третьи. Таким образом, науку заменяют субъективные, противоречивые суждения, а, порой, даже мифы, вымыслы, фантазии.

И ещё. Как можно историю считать наукой в полном смысле этого слова, если давно уже ушёл в небытие объект исследования? А если так, то доказать истинность того или иного суждения об этом давно несуществующем объекте невозможно. Учитывая к тому же (повторяю), что методы датировки не дают точной картины.

На тему, близкую к моей скромной заметке, пару месяцев назад в «Мастерской» была большая, выходившая несколькими выпусками работа Георгия Герзона (к сожалению, автор давно не появляется в наших пенатах): «Иной взгляд на историю цивилизации». Георгий предваряет статью цитатой из Екклезиаста, в значительной мере определяющей её суть: «Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после». В этой, написанной ярко и размашисто, («… ловко, задорно и увлекательно…» Г. Быстрицкий) серии, автор, в основном, повторяет мысли Фоменко и Синельникова и, как и они, согласен, что «… официальная история основана на документах либо сомнительной подлинности, либо сомнительного содержания».

Статьи Георгия вызвали (тогда нас ещё интересовали не только пандемические темы) довольно много комментариев, в основном, критического характера. Один из комментаторов с ником Ави назвал их: «Легенды палаты N6». Не согласен с Ави. Признать сегодня историю полноценной наукой, как, скажем, математика, физика или химия, невозможно. Может быть когда-нибудь, если удастся создать и применить к истории математический аппарат. Таким образом, если история — наука, то, возможно, наука будущего. А пока прав великий шутник и мудрец Джордж Бернард Шоу:

«Что скажет, история?» — «История, сэр, солжёт, как всегда».

Владимир Янкелевич

Лет двадцать назад ко мне в офис зашел член еврейской общины, большой любитель различного научного чтения. Он сразу перешел с места в карьер — спросил, знаю ли я, что Моисей (Моше-рабейну) не еврей, а вообще — египтянин. Я попытался отшутиться. Сказал, что в последнем разговоре за бутылкой фалернского Моисей очень убедительно доказывал, что еврей.

Но любитель чтения отшутиться не давал. Он стал утверждать, что евреи еще и убили Моше.

Тогда я потребовал от него «пароли, явки, адреса». Короче — источник в студию!

В студию он предъявил книгу Фрейда: «Человек Моисей и монотеистическая религия». Там Фрейд действительно доказывал, что евреи убили египтянина Моисея.

Фрейд в своих рассуждениях опирался на психоанализ. На мой взгляд, книга любопытна, не более того. Но вот вопрос — психоанализ, это наука или нет? Вроде бы наука, но вот повторяемости результатов не гарантирует, да с Моисеем что-то очень по-голливудски закручено.

А военное искусство — наука или шарлатанство? Если наука, тогда то, что усвоено на вчерашнем уроке, завтра становится нормативом. Франция героически сражалась в Первую Мировую войну. Через 20 лет обладая практически двойным преобладанием в танках и самолетах, достаточными человеческими ресурсами — проиграла войну всего за полтора месяца. Что произошло с генералами, знатоками военной науки? Куда исчезли их знания? Наука стоит на повторяемости результатов. Так в чем дело — военное искусство наука или шаманство, откровение свыше? Или в армии действуют исключительно двоечники?

Такие примеры можно множить, пока пальцы не устанут. Это путь в никуда.

Римская империя находилась на вершине своего могущества, когда погибла, но погибла она из-за утраты внутренней силы, когда свою защиту передала на аутсорсинг варварам, а себе оставила политические игры и удовольствия. Если это повторяется из века в век, то история — все же наука.

Если узнаваемо, то история, безусловно, наука.

Борис Дынин. История не физика, ну и что?

«Шесть лет обучения и многочасового просиживания в исторической библиотеке подвели меня к уверенности, что история — лженаука».

Это если только знание может быть или «наукой» или «лженаукой». А за пределами этой дихотомии нет знания? Можем ли мы говорить об «историческом знании» вне этой дихотомии? Но отложим этот вопрос на минуту. Может быть, минута будет тяжелее шести лет.

«В истории заложена возможность положить события на прокрустово ложе и представить их в том ключе, который идеологически-политически подходит для того или иного времени и соответствует позиции автора. А раз есть такая возможность, то напрашивается вывод: история — не наука»…

… и далее вспоминает, что происходило с историческим знанием при советской власти (мог бы вспомнить и сегодняшнего В.Р. Мединского на посту министра культуры).

О том, что историки сплошь и рядом находятся под влиянием той или иной идеологии, спора нет. Они люди. Но одно дело находиться под этим влиянием в условиях возможного диалога, спора и столкновения идей, а другое под приказами одной власти с ее идеологией. И учтем: идеология есть элемент жизнедеятельности человека и общества, есть часть их реальности, самой их истории, какая она была и есть. Изучая влияние идеологии на историческое знание, мы изучаем/познаем саму историю.

«Выходит, что каждая новая власть переписывает историю под себя. Такое невозможно в естественных науках: закон Ньютона останется законом Ньютона при любой власти».

Вспомним, историю становления науки Нового времени. От конфликта церкви с Галилеем до «еврейской науки» в нацисткой Германии и борьбы с идеализмом в советской физике. Это был не только вопрос интерпретации физического знания, но и выделения в нем, что по вкусу власти. Да и не только власти, но и по вкусу самих ученых. Когда сменяется парадигма научного знания, отрицание научности тех или иных законов исходит изнутри самого научного сообщества. От парадигмы до идеологии один шаг.

«Говорят, что в истории отсутствует сослагательное наклонение. Ничего подобного. Ещё как присутствует. Какой бы исторический период мы не взяли, всюду разные подходы, разные оценки, а, если речь идёт о давних временах (Древнем мире, Античности, Средневековье), то и разная датировка».

Да, разные подходы, разные оценки, разная датировка, но утверждение иных подходов, оценок, различий не есть вопрос: «Как могла бы пойти история, если бы…», но интерпретация того, как шло прошлое! Это не сослагательное наклонение, но наличие противоречий в подходах, оценках, датировках.

Является ли наличие противоречий в знании критерием ненаучности, тем более лженаучности знания? Если да, то и физика, и биология… лженауки, ибо столкновений, противоречий в них сколько угодно, Последнее свидетельство на этом Портале — публикация Е.М. Берковича «Можно ли считать позднего Эйнштейна неудачником». Там же раскрыт вопрос у физиков об «объективной реальности». И о зависимости знания от субъекта познания. Сколь бы ни отличалась физика от исторического знания, возможно, Лев, Вы можетете почувствовать размытость границ Вашей постановки проблемы. Имейте в виду, что и о физике говорилось не раз и серьезно, как о собрании субъективных мнений (см. работы Томаса Куна или Пола Фейерабенда).

«Которые считают всю мировую историю притянутой за уши, всё правда. Однако, многое из того, что пишут упомянутые авторы, кажется логичным и внушающим доверие. Особенно, их конечный вывод: история — лженаука».

«К выводу о псевдонаучности истории подталкивает и тот факт, что историки, в подавляющем большинстве, не современники и, тем более, не очевидцы событий… Один историк опирается в своей работе на одни высказывания, второй на другие, третий на третьи. Таким образом, науку заменяют субъективные, противоречивые суждения, а, порой, даже мифы, вымыслы, фантазии…. И ещё. Как можно историю считать наукой в полном смысле этого слова, если давно уже ушёл в небытие объект исследования? А если так, то доказать истинность того или иного суждения об этом давно несуществующем объекте невозможно».

Опять проведу аналогию. Что, физик сам является магнитным полем или кварком, которые он изучает? И не изучает ли он их через приборы, сконструированные другими людьми на основе их знаний, причем субъективно ограниченных? Да, историки грешат фальсификациями. А физики? — Нет? Но для выявления фальсификации нужно владение материалом и методом (= профессионализм, добытый или в институте или индивидуально). Проблема упирается в воспроизводимость объектов и результатов познания. Вопрос специфический для истории, но и в ней прошлое не ушло в небытие.

Да, историческое знание не знает инвариантности законов и воспроизводимости прошлого в контролируемых условиях. Но прошлое вокруг нас, история не начинается каждый момент заново. Хотя не видно детерминизма и повторяющихся причинно-следственных связей в истории, а видна воля агентов истории, нарушающая детерминизм в ней, прошлое не исчезло в небытии! И историки смогли разработать методы работы с первоисточниками, вторичными источниками, правила интерпретации, кросс-проверку и пр. Они могут обсуждать результаты коллег на профессиональном, во многом общем для них уровне. И в результате многое и многое признанно с большой вероятностью как случившиеся. А интерпретации, вовлекающие понимание мотивов, целей, страстей и пр. субъектов истории, при всем их разнообразии и зависимости от страстей и идеологии самих историков, не отменяют источники, проверенные согласно методам исторического исследования.

«… полноценной наукой, как, скажем, математика, физика или химия, невозможно. Может быть когда-нибудь, если удастся создать и применить к истории математический аппарат. Таким образом, если история — наука, то, возможно, наука будущего».

Если так, Лев, то не ищите оправдания своего доброго внимания ни к каким историкам, в том числе к Фоменко и его свите, и не утверждайте, что если история не математика или физика, то все в ней есть только случайное мнение. В последней цитате содержится ядро, основа всех Ваших рассуждений, сознательное или бессознательное признание «научными» только тех результатов познания, которые подобны математике и естествознанию. При такой посылке историческое, чисто словесно, естественно кажется не наукой и даже, лженаукой. Вы могли бы ограничиться этим указанием, ибо, очевидно, история не физика. Впрочем, что есть «наука», то самой науке и философии науки однозначно не известно.

И теперь возникает вопрос: каковы границы познания (науки), противостоящего обыденному знанию своими специализированными целями, методами, постановкой задач, проверкой результатов. Выходит ли историческое знание, накопленное историками, за пределы обыденного знания (не говоря уж о худ. литературе) или нет? Более того, откуда Вы взяли, что применение математического аппарата к прошлому может придать знанию прошлого статус физики. Вы хотите сказать, что, наконец, прошлое можно будет воспроизводить, да еще изменять в контролируемых условиях? А без этого применение математического аппарата к истории не имеет основания.

На этом я закончу затянувшийся отклик утверждением, что история именно потому является наукой (познанием того, что было, а не того, что приснилось), что она заставляет нас признать сложность человеческого бытия и делать выбор на основе усилий знать и рефлексии над методом и результатом! А то, что она не физика, так не одной физикой научное (по) знание, рефлектирующее над своими целями, методами, результатами в противовес обыденному знанию, определяется. Истины истории есть не то, что воспроизводимо и проверяемо в эксперименте, но то, что выбрали и свершили люди. И история как знание о прошлом дает нам возможность рассуждать о выборах и свершениях, как наших предков, так и нас самих, и, тем самым, способствовать нам быть сознательными агентами истории (что не значит богами).

Ссылаясь на Dictionnaire Napoléon, Вики упоминает, что некий Кирхайзен еще 100 лет назад составил библиографию о Наполеоне из 70 тысяч книг и статей! А сегодня сколько их? Никто не прочтет их все. Я прочитал только несколько книг о нем. Знаю ли я Наполеона? Да, знаю! Или нет? Это обнаружится в беседе о нем, в приводимых мною ссылках, в знании событий его жизни, дат, документов, трудов о нем. Собеседник дополнит их, оппонент приведет иную интерпретацию влияний на Наполеона, его взглядов, мотивов, решений, из последствий. Знает ли кто-либо «всего Наполеона»? Но что это означает? Не означало бы это знать его мысли, чувства, действия во всех случившихся и во всех возможных (но не случившихся) обстоятельствах? Но и сам Наполеон не знал себя так «полно». Нет такой реальности, как Наполеон «сам в себе», ушедший в небытие.

Задолго до физики в историческом знании действовали своего рода принципы неопределенности и дополнительности. Невозможно определить личность человека и его место в истории с бесконечной точностью. Описание исторического феномена (события и его интерпретации) включает в себя взаимоисключающие (дополнительные) интерпретации, и это есть, прежде всего, истина реальности, а не ложность исторического знания. Такова история как наука, которая вообще есть дело человеческое. Да, много подлогов было в истории, но сколько разоблачено! Много преступлений оправдывалось историей, но сколько осуждено!

История как действительность и как знание реализует/выражает свободу воли людей — агентов истории! История — не физика, вот и хорошо!

Игорь Юдович

Лев Мадорский задал вопрос, который в разных вариантах задавали до него много раз. Задавали любители, задавали профессионалы. Сам вопрос о научности истории — это, конечно, вопрос философский. На него пусть отвечают философы. Но сформулированный по-другому он был задан не раз. В 1933 году на годовом собрании Американского исторического общества на эту тему был доклад Президента общества, знаменитого американского историка Чарльза Берда. “Письменная история, как акт веры”. Не похоже, чтобы он сомневался в условности научных методов и аргументов работы профессиональных историков, к тому времени по этому поводу уже существовал некий консенсус. Его аргументы против научности заключались в том, что история не отвечает и не способна даже предсказать ответ на вопрос в каком направлении движется история? Движется ли она, грубо говоря, в сторону прогресса, или периодически необъяснимо и непредсказуемо обращается вспять? А может быть, циклична? Движется ли она в сторону добра или зла? Есть ли смысл в циклах? Как мораль общества, или обществ, в различное время влияет на изучение истории? Можно ли интерпретируя прошлое предсказать будущее?

Поскольку на все эти вопросы невозможно дать точные, проверяемые практикой ответы, и поскольку в различных обществах и в различные времена ответы будут различные, то его ответ был — история не является научной дисциплиной, но “актом веры”. Некоторые историки пошли еще дальше. Профессор Хендерсон, “завкафедрой” истории Гарварда в 1930-е вообще считал, что последними историками были Тацит и Фукидид, а после них сплошная беллетристика.

Так то оно так, да не совсем так. Ответы историков (я не говорю о философах) на вопросы Берда были многообразны и касались именно научности сбора информации, анализа и обобщения информации. Конечно историк, безусловно, не свободен от политических, социальных, классовых, расовых взглядов своего времени. Но история, как дисциплина и как научная дисциплина есть не только взгляд историка Х на событие У в некоторое время Z. История, как дисциплина, это итог огромной, комплексной, требующей огромных затрат труда и времени работы по сведению хаоса в порядок. В этом она подобна любой другой научной дисциплине. Работы по определенным научным систематическим правилам приведения из противоречивого хаоса первичных документов, воспоминаний, писем, вторичных документов, археологических находок, критического отношения к предыдущим работам, рассмотрения событий и хода событий под различными углами зрения и с разных сторон (социальной, культурной, экономической, расовой, классовой, религиозной, географической, политической и прочее) к какому-то общему знаменателю. Впрочем, никогда не окончательному и постоянно проверяемому и уточняемому по мере находок новых документов и прочих доказательств и их нового анализа. Что характерно и является оперативной сутью для любой научной дисциплины. Хотя внутри общей картины события или хода событий некоего “итогового” на данный момент исторического события может остаться как угодно много находок и анализа конкретного историка Х во время Z… если созданная им “история” осталась не опровергнутой.

Проще всего сравнить работу историков по созданию письменной истории с картиной. Картина возникает вначале как замысел, потом проходит время множественных эскизов, поиска формы, подбора холста, материалов, кистей и кисточек пока наконец на холст не ложится первый мазок. Картина может быть написана быстро, большими мазками, может — мелкими, может — мелкими цветными точками, может смешиванием красок, может только чистыми красками — результат будет выглядеть по-разному, но если художник талантлив, то это будет картина, образ, символ — назовите как хотите — но это будет художественная правда. Конечно, относится это только к картинам более-менее выполненным в стиле реализма. История — это тот же образ художественной правды, выполненных тем или другим количеством “мазков” в стиле реализма. А дальше все как всегда: талантливых историков, как и талантливых художников всегда немного. Честных среди них, например, художников не пользующихся фотографиями и камерами обскуры, или историков, бездумно не списывющих результаты предыдущих и не подвергающих жесткому анализу найденные документы, тоже меньше “общего” их количества. История через жизнь историков, что печально, в большой степени зависит от морали, политики, стойкости характера, давления политической системы, но и художник, и любой научный работник в мире хоть в физике, хоть в материаловедении не защищен от влияния, скажем, в общем — окружающей среды и ее давления. Это слишком тривиально, чтобы доказывать примерами.

Но еще одной из причин такого избирательного отношения именно к истории является то, что средний потребитель исторической информации просто не представляет всего богатства и многообразия уже накопленного исторической наукой. История большинством потребляется через литературу и публицистику. Замечательные литературные произведения, в которых авторы тщательно следят за не нарушением известной им (и отобранной ими) исторической “правды” — пример Алданова и Б. Тененбаума сразу приходят на память — создаются на базе работы с серьезными источниками, если не первичными, то уж точно вторичными. Которые в свою очередь являются итоговыми книгами, статьями, рефератами, обобщающими работу часто сотен предыдущих серьезных исследовательских работ. Да, предыдущие вторичные источники иногда оказываются не верными в каких-то деталях, обычно уточненных и введенных в исторический оборот после написания книги. Еще чаще их отвергает какая-то часть историков и читателей по чисто идеологическим предпочтениям или по неполности рассмотрения события с различных сторон, но от этого они не перестают быть историческими документами — первичными или вторичными — для своего времени. Очень многие забывают или не принимают тот простой факт, что честный историк не должен быть моралистом или приверженцем определенной идеологии, многие путают историка со священником и тому подобное.

Что еще сближает историческую науку с другими науками, это бескомпромиссная борьба честных историков и исторических школ друг с другом. Конечно, это было немыслимо в авторитарных режимах, где по словам замечательного американского историка Альфреда Уайтхеда происходит “фатальная ошибка принятия идеологии как реальности”. Но и в демократической системе ценностей и, соответственно, в работе историка существует множество “подводных камней”, весьма схожих с проблемой историков в авторитарных режимах, сбивающего историка с научного подхода. Уайтхед писал, что “the intolerant use of abstractions is the major vice of the intellect… It is also the major vice of politics”. То же относится и к историкам. Борьба историков и исторических школ на Западе — это непрерывное указание на ошибки других и корректирование ошибок.

Одним из отцов американской истории сегодня признан Джордж Банкрофт и его 12 томная “История Соединенных Штатов с открытия континента”. Первый том был написан в 1834 году. Он был человеком удивительно разносторонним. За свою жизнь он побывал директором бостонского порта, кандидатом в губернаторы, министром флота — и одним из лучших (именно он основал морскую Академию в Аннаполисе), важным участником Мексиканской войны, послом в Англии, другом Президента Эндрю Джонсона, который направил его послом в Пруссию, где он подружился с Бисмарком и стал настолько на стороне Пруссии в войне 1871 года, что Виктор Гюго написал поэму, где он обвинял Банкрофта во всех неудачах Франции. Он был хорошо знаком и дружен со многими великими своего времени, начиная с Президента Квинси Адамса и Бисмарка, включая Гете и Байрона, заканчивая Эмерсоном, Торо и Генри Адамсом. Он родился когда президентом был Джон Адамс, на его похоронах в 1891 году речь сказал президент Теодор Рузвельт. И все эти годы он писал историю США. Восемь томов было написано к 1860 году. Всего — двенадцать. Но нас сегодня интересует другое. Вся история страны была написана… марксистом. Задолго до Маркса вся идеология бородатого Карла была уже идеологией Банкрофта. Его политическим кредо, сказанным в 1834 году, было: “Борьба между капиталистами и рабочим классом, между имущими и неимущими стара, как сама социальная жизнь, и никогда не будет полностью сглажена”, “Пришло время для рабочих и машинистов вести цивилизацию вперед. Торговцы и юристы, то есть, денежные интересы, разрушили феодализм. Сейчас пришло время для возвышения масс”. С американского взгляда на политическую систему, это был чистый “джексианизм” (Президент Эндрю Джексон, не путать с Президентом Эндрю Джонсоном). Историю США, написанную с таких позиций, очень хвалили, ценили, изучали, но далеко не все принимали. Поэтому уже в 1850 году очень хороший историк Ричард Гилдрех написал шести томную “Историю Соединенных Штатов” с принципиально противоположной точки зрения — с точки зрения федералистов, или “гамильтоновской”. И эту историю признали значительной и важной вехой в исторической науке. И у того и у другого в 19 веке было много сторонников, но было также много других, которые критиковали обоих и оба подхода. В веке 20-м появилось множество новых подходов, с каждого из которых была видна какая-то новая грань, новая неисследованная сторона событий в истории страны. Все вместе, и только все вместе, рожденные в свободной, честной конкурентной борьбе мнений, идей и даже — идеологий со всеми их заметными ограничениями и ошибками — рождается то, что мы можем с полным основанием назвать наукой История.

Во всяком случае, я так думаю.

Борис Тененбаум. Зеркало истории

В книге Оруэлла «1984» некое придуманное им государство держится на трех министерствах — Министерстве Правды (пропаганда), Министерстве Мира (война) и Министерстве Любви (тайная полиция). Главный герой книги — сотрудник Министерства Правды, и в его задачу входит как бы формирование сознания его со-граждан. В частности, он непрерывно “подправляет” прошлое, ибо “… тот, кто контролирует прошлое, контролирует и настоящее, и будущее …”.

И наш герой выдумывает некоего товарища Огильви, который и совершает всякого рода славные подвиги — в той версии прошлого, которая создается — здесь и сейчас.

Здесь важно то, что не только «подвиги товарища Огильви» фиктивны, но и самого товарища никогда не было, он плод воображения придумавшего его сотрудника Министерства Правды.

На фоне вышеизложенной истории сам вопрос: «Наука ли история?» выглядит издевательским фарсом.

Однако, отступая от «1984», можно заметить некую «политизацию дискурса» едва ли не во всех науках, связанных с человеческим фактором — и в экономике, и в социологии, и в демографии — несмотря на то, что везде вроде бы ищется объективная истина, как науке и полагается.

И, коли так, есть смысл поделить исторические изыскания на фазы, в которых влияние человеческого фактора было бы минимизировано, и на те, где с влиянием сиюминутных интересов ничего не поделаешь.

В качестве примера можно привести исследование, посвященное эпизоду истории римской провинции Британия: там, на стыке 3-его и 4-ого столетия нашей эры, случился мятеж местного военного лидера против центральной власти римской администрации.

Факт восстания не подлежит сомнению — в Англии были найдены монеты с именем этого лидера, и с надписью «Такой-то и собратья”.

Их было нетрудно точно датировать — сведения о мятеже нашлись в дошедших до нас обрывках документов, и сама надпись на монетах очень в духе времени: разнообразные узурпаторы, утверждая свою власть в том или ином регионе, признавали и других узурпаторов, обозначая их как «собратьев».

Эта идея получит и официальное развитие при императоре Диоклетиане, который поделит Империю на четыре части, под управлением двух августов и двух цезарей — и тем на какое-то время прекратит военные мятежи, потому что при четырех легитимных центрах свержение режима станет невозможным — но нам здесь важно то, что исследование было сделано вполне научными методами: комбинацией данных, добытых филологией из анализа документов, и археологией, извлеченных путем раскопок и анализа нумизматики.

По-видимому, данное исследование доказательно? Его невозможно опровергнуть словами «Нет, это все было не так»? И у нас появляется твердый критерий — давнее прошлое дает нам искомую объективную истину?

Однако — к добру или к худу — и это положение неверно.

Наука идет вперед — и ее общее развитие делает возможным исследование таких предметов, которые раньше и не могли быть введены в обращение, их просто не было.

В качестве совсем недавнего примера можно сослаться на «тирольского ледяного человека» — самую старую мумию, найденную в Европе.

«Ледяной человек» был мужчиной 45 лет, погибшим где-то побольше 7,000 лет тому назад. Он вел безупречно здоровый образ жизни, правильно питался, жил в среде, незатронутой развитием промышленности — и оказался болен ишемией сердца, и не будь он убит своими врагами, то умер бы сам в течение года.

Но еще и основательный довод в современных политических спорах условных «экологов» с не менее условными “традиционалистами”.

В заключение — в наших разговорах об Истории нам, по-видимому, надо учесть и такие факторы, как «национальный миф» и «влияние государства”.

Российская история — в том виде, в котором она преподавалась нам в школе — мифологизирована до крайности, и дело даже не в большевиках, вообще закрывших само понятие гуманитарных предметов.

Царская власть, вообще говоря, тоже вела себя не самым похвальным образом.

Я помню, был изумлен, обнаружив, что в Ледовом побоище погибло всего 20 рыцарей-крестоносцев, и еще 6 попали в плен — в российской истории это всегда описывалось как грандиозное судьбоносное событие.

Что же касается советской истории, а так же того, что кроилось под руководством Мединского, то это писалось «Министерством Правды” — вплоть до “товарищей Огильви” в виде 28 панфиловцев.

Подводя итоги — что же такое история, наука это или нет — я бы сказал, что это такая же гуманитарная наука, как и всякая другая — она тесно увязана с кантовским определением человека:

“Out of the crooked timber of humanity, no straight thing was ever made.”

И когда мы глядим в Историю — мы на самом деле глядим в Зеркало, и видим Себя.

Источник