Доказывать что не верблюд откуда
Кто-нибудь еще помнит откуда пошло выражение: «Доказывать что ты не верблюд»
Одна версия связывает эту фразу с анекдотом:
Другая версия связана со старым советским “Кабачком 13 стульев”:
Лет сорок назад в телевизионном “Кабачке “13 стульев”» показали сценку: пан Гималайский (артист Рудин) привез верблюдов и сопроводительное письмо. В письме было что-то вроде: “Hаправляем Вам двух одногорбых верблюдов и Гималайского”. Вот у пана Гималайского и допытывались, где же третий верблюд, гималайский. Там и прозвучало: “Докажите, что Вы не верблюд”.
Да я почему-то запомнил эту сценку. Там спросили: «А где Гималайский?» Он ответил:» Я Гималайский»
-Так Вы верблюд?
— Нет
— А как докажете? В документе написано про верблюдов
Спасибо за ответ. А анекдот такой я еще не слышал
Такое вы видали, ох едва ли,
Стою, не чую под собой земли,
Меня вчера Верблюдом обозвали
И выводы под это подвели
.
И это мненье укрепилось выше,
Я бился в двери с криком «Наших бьют»,
Кивали мне, но слушали не слыша,
Поскольку я отныне был верблюд.
И понял я, что спорить будет хуже,
Но до того досадно стало мне,
Что плюнул я вдруг как-то по верблюжьи
И горб нарисовался на спине.
С тех пор прошли года, а может годы,
Верблюжью вахту смирно я несу,
Спасибо, что на мне не возят воду,
Что не идет Верблюд на колбасу.
И лишь одна надежда в сердце бьется,
Наш век рождает множество идей,
Быть может завтра Человек найдется
И всех Верблюдов превратит в Людей.
Доказывать Что Не Верблюд
Доказывать что не верблюд
Пока писал предыдущий пост, пытался подыскать к ивритскому выражению «доказать, что у него нет сестры» русский эквивалент. Хороший вариант найти так и не смог. Из менее хороших ближе всего «доказать, что ты не верблюд.» Тут стало интересно, а откуда идет русское выражение.
В авторитетных словарях ничего не нашлось, зато в Сети отыскалось сразу два варианта:
Одна версия связывает эту фразу с анекдотом:
Другая версия связана со старым советским «Кабачком 13 стульев»:
Лет сорок назад в телевизионном «Кабачке «13 стульев»» показали сценку: пан Гималайский (артист Рудин) привез верблюдов и сопроводительное письмо. В письме было что-то вроде: «Hаправляем Вам двух одногорбых верблюдов и Гималайского». Вот у пана Гималайского и допытывались, где же третий верблюд, гималайский. Там и прозвучало: «Докажите, что Вы не верблюд».
Не знаю, какая вернее. Мне обе нравятся.
UPD. В ходе обсуждения была решительно отметена версия про «Кабачок 13 стульев»: «анекдот уже существовал, программу подгоняли специально под него». Версия же с зайцем получила следующее закрепление (inbor):
Доказывать что не верблюд
Откуда произошло выражение «Докажи, что не верблюд»? Полвека назад в телевизионном «Кабачке “13 стульев”» показывали сценку: пан Гималайский (артист Рудольф Рудин) привёз верблюдов и сопроводительное письмо: «Hаправляем вам двух одногорбых верблюдов и Гималайского». У пана Гималайского допытывались, где же третий верблюд, гималайский? Согласно документу. В этой сценке и прозвучала впервые фраза: «Докажите, что вы не верблюд».
Пан Гималайский и пан Вотруба (Виктор Байков) в «Кабачке «13 стульев»
Документы у людей появились с развитием меновой торговли и путешествий. Знать всех в лицо уже невозможно, а это может быть очень опасно.
Например, под видом странствующего купца в город может проникнуть разбойник или шпион из враждебного племени. Или, скажем, появляется некто, утверждающий, что он – сын погибшего вождя и хочет быть новым вождём. Вот тут и возникал вопрос – «чем докажешь?».
Самым древним видом документов является татуировка на теле. Технологию нанесения несмываемого рисунка на кожу люди освоили ещё в каменном веке, и татуировка тысячи лет исправно работала в качестве «удостоверения личности».
Очень сложную систему татуировки использовали жители Полинезии – даже само слово «тату» мы заимствовали из полинезийских языков. Например, у коренных жителей Новой Зеландии – маори – глядя на татуировку, каждый мог легко сказать, к какому племени принадлежит тот или иной человек, к какому клану, является ли он пленником, свободным человеком, уважаемым воином или великим вождём.
В Месопотамии в качестве удостоверений личности служили цилиндрические печати – прокатывая такую печать по табличке из мягкой глины, получали уникальный рисунок, «подпись», идентифицирующую владельца. Такие печати переходили из поколения в поколение, и «подписанные» таблички служили важнейшим доказательством в решении юридических споров.
Ассирийская цилиндрическая печать и оттиск с неё
В Древнем Риме со времён царя Сервия Туллия в Риме каждые 5 лет проводилась перепись населения («ценз»), которую вели специально выделенные чиновники – цензоры. В цензорские записи заносились все без исключения римские граждане, и если кто-то пытался самовольно зачислит себя в граждане Рима, ему отрубали голову, так что всё было более чем серьёзно!
Древний Рим знал и другие «документы» – например, на девятый день жизни каждому родившемуся в семье римского гражданина мальчику вешали на шею особый шарик на верёвочке – «буллу». Девочкам вешали другой амулет – «лимулу» в форме полумесяца.
Древнеримская булла и изображение ребёнка с буллой на шее
Каждый, кто видел перед собой мальчика с буллой на шее, знал, что перед ним – ребёнок полноправного римского гражданина, который охраняется законом во всей строгости (в отличие от детей рабов). По достижении 14-летнего возраста булла снималась, и вместо неё юный римлянин начинал носить тогу – этот вид одежды разрешалось носить, опять же, только полноправным гражданам Рима.
Наконец, документом служило само имя человека – только потомственный гражданин мог носить знакомое нам по учебнику истории тройное имя, скажем, Гай Юлий Цезарь (из рода Юлиев) или Публий Корнелий Сципион (из рода Корнелиев). Двойное имя (например, Иосиф Флавий) говорило о том, что этот человек – не римлянин, является вольноотпущенником, а его патроном (покровителем) является гражданин из рода Флавиев. У рабов имена были «одинарные», иногда просто клички: «Одноухий», «Толстый», «Македонец» или «Болтун».
Бумажные документы, похожие на современные, впервые появились в Китае, во времена династии Цинь (III век до нашей эры). Именно там возникли первые документы, которые можно было бы назвать «паспортами» – на куске бумаги было написано не только имя предъявителя, но и его год рождения, возраст и даже внешность.
Поскольку фотографии в те времена не существовало, внешность описывалась словами. Помните описание Гришки Отрепьева в сыскной грамоте, в трагедии Пушкина «Борис Годунов»? «А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волоса рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая».
Похож? Прижизненный портрет Григория Отрепьева
Позднее в Китае появился ещё один род документов – так называемая «пайцза» (牌子). Это была деревянная или металлическая дощечка с изображением и текстом, которую обычно вешали на шею. В дальнейшем китайские пайцзы заимствовали монголы – и долгое время успешно использовали. Предъявляя пайцзу, человек тут же обозначал свой статус в Монгольской Империи.
Китайская (вверху) и монгольская пайцза
А вот в Европе документы современного образца появились довольно поздно – впервые упоминание о подобных бумагах содержится в акте, изданном английским парламентом в 1414 году. Само слово «паспорт» образовано от двух латинских слов: «passare», то есть «проходить», и «porta», то есть «двери, ворота», так что «паспорт» дословно означает «пропуск, подорожная».
Как выглядели привычные нам бытовые предметы, когда были только изобретены?
Доказывать что не верблюд
Доказывай, что ты не верблюд
В 1975 году зрители очередного выпуска «Кабачка 13 стульев» увидели сценку, в которой пан Гималайский привозит верблюда для местного цирка, вместе с сопроводительным письмом: «Направляем в ваш цирк двугорбого верблюда и с ним Гималайского…» После чего от Гималайского стали требовать справку, что он не верблюд.
К тому времени формула «доказывай, что ты не верблюд» успела стать идиомой, и далеко не каждому была известна ее родословная.
Как поясняет литературовед Александр Жолковский, это «концовка популярного анекдота сталинских времен»:
Бегут лисы (зайцы) через границу СССР. Их спрашивают:
– Почему вы убегаете?
– Потому что будут арестовывать всех верблюдов.
– Но вы же не верблюды?
– Так поди докажи НКВД, что ты не верблюд!
Анекдот восходит к персидской басне XII века. Считается, что впервые она была изложена поэтом Анвари (1126–1189) (цитирую по английскому прозаическому переводу):
Лисица бежала в смертельном страхе. Другая лисица, увидев, как она мчится, спросила: «(…) Что случилось?» Та ответила: «Царь велел забрать всех ослов». [Вторая лисица] сказала: «Ты не осел, чего тебе бояться?» [Первая лиса] сказала: «Верно, но люди (…) неспособны отличить осла от лисицы. (…) Я боюсь, что они [заберут] и оседлают нас как ослов».
Другой персидский поэт, Джалаладдин Руми (1207–1273), изложил эту басню дважды, в стихах и прозе; у Руми убегает не лисица, а человек, боясь, что его примут за осла.
Верблюд появился в версии еще одного персидского поэта – Саади, автора сборника поучительных историй «Гюлистан» (1258).
Вот «рассказ о лисице» из «Гюлистана» (кн. I, рассказ 16) в переводе Р. Алиева (1957):
Видели ее, как она металась вне себя, падая и подымаясь. Кто-то сказал ей:
– Какая беда приключилась с тобой (…)?
– Я слышала, что ловят [всех] верблюдов для принудительной работы.
– О дура, какое же отношение имеет верблюд к тебе и что общего у тебя с ним?
– Молчи, – возразила она, – если завистники по злобе скажут, что я – верблюд, и меня заберут, то кто же позаботится о моем освобождении, чтобы выяснить положение [дел], и пока привезут противоядие из Ирака, ужаленный змеей подохнет!
(«Пока привезут противоядие из Ирака…» – примерно то же, что «после дождичка в четверг».)
Эта басня в различных вариантах была хорошо известна у восточных народов, населявших Российскую империю. Хотя у Саади главный персонаж – лисица, в русских анекдотах ее заменяет заяц, который в русском фольклоре наделен особенной боязливостью и склонностью к бегству.
Но интересней другое: политический анекдот о верблюдах и зайце появился еще до революции. Наметим хотя бы пунктиром путь от басни Саади до «анекдота сталинских времен».
Первый перевод «Гюлистана» на русский язык появился уже в XVI веке. В XIX веке «Гюлистан» издавался на русском трижды; в последний раз – в 1882 году в переводе И. Холмогорова. Мотив бегства лисицы у Холмогорова смазан: она лишь «слышала, что ловят верблюда», и пустилась бежать.
Василий Величко переложил рассказ Саади в стихи. Вероятно, он воспользовался переводом Холмогорова, поскольку и тут речь идет о бегстве одного-единственного верблюда, и почему он сбежал – непонятно:
Избавившись от крепких пут,
Бежал из лагеря верблюд.
Узнав о том, лисица всполошилась
И, хвост поджав, бежать пустилась.
«…Ты ж не верблюд!» – заметил ей прохожий:
«Друг с другом даже вы не схожи!»
«…Поди, доказывай потом,
Что неповинна я ни в чем:
Ведь прежде, чем все выслушать и взвесить,
(«Из Саади. II», в сборнике «Восточные мотивы», 1890)
Оборот «Поди доказывай потом» – буквально или с изменениями – стал обязательной частью анекдота, вошедшего в обиход, по-видимому, в годы Первой русской революции.
В 1909 году в Петербурге состоялся I Всероссийский съезд издателей и книгопродавцев. 2 июля на нем выступил московский книготорговец С. И. Варшавский. Он жаловался на то, что полицейские власти приравнивают книгопродавца «к какому-то агитатору», и пояснил свою мысль «известным анекдотом»:
– В некоей стране был издан закон о том, чтобы подковывать верблюдов. Узнав об этом, заяц пустился бежать. На границе встречает он другого. Тот с удивлением его спрашивает, зачем он бежит. «Да как же не бежать, – говорит беглец, – когда вышел закон подковывать верблюдов, подкуют еще и тебя, а потом поди доказывай, что ты не верблюд».
Именно эта форма анекдота – с подковыванием верблюдов – надолго стала основной.
Вскоре этот анекдот прозвучал с самой высокой трибуны – трибуны Государственной Думы. 15 марта 1913 года его рассказал глава фракции меньшевиков Николай Чхеидзе, закончив словами зайца: «…того гляди цап, возьмут и подкуют, а потом доказывай, что ты не заяц, а верблюд».
Год спустя Сергей Гернет изложил анекдот стихами:
Закон, вишь, нынче вышел новый:
Верблюдов всех поставить на подковы.
– Так нам-то что? – Как что?! Возьмут да подкуют,
Потом доказывай, что я-де не верблюд!
(«Опытный заяц. Восточная басня», журн. «Лукоморье» от 6 апреля 1914 г.)
Гернет едва ли думал писать сатиру против властей: он был членом правления ряда акционерных обществ и по убеждениям консерватор. Однако, судя по его стихотворному творчеству, чиновничество он недолюбливал.
Накануне Февральской революции осведомитель столичной охранки сообщал, что в газете «Русская воля» под видом корреспонденции «из Ново-Николаевского хутора Саратовской губернии» помещена сатирическая заметка «Обилие зверей». «Зайцы, – говорилось в заметке, – попадают матерые, большие, чуть ли не с верблюда. Отсюда и пословица: заяц, беги, не то подкуют под верблюда…»
ОсведомительПословица”, сколько известно, гласит иначе: “Арестуют, – а потом доказывай, что ты не верблюд, а заяц”». (Донесение в петроградское охранное отделение 4 февраля 1917 г.; опубликовано в сб. «Буржуазия накануне Февральской революции», 1927.)
В советской печати 20-х годов и сам анекдот, и его ключевая фраза, успевшая стать поговоркой, встречается в разных контекстах. Но можно предполагать, что в устной речи анекдот сохранял политическую окраску. Князь Сергей Голицын, вспоминая о перипетиях «лишенцев» в конце 1920-х годов, замечает: «Тогда появилась расхожая поговорка: “Докажи, что ты не верблюд”» («Записки уцелевшего», 1980–1989).
В 1925 году на XIV съезде ВКП(б) громили левую оппозицию. Один из оппозиционеров, Петр Залуцкий, на заседании 20 декабря начал свое выступление словами: «– Мне придется, не знаю, удастся ли это, доказывать, что я ни в коем случае не верблюд, верблюдом сделал я себя не сам, а меня сделали, я не знаю, сколько у меня горбов. (Голоса: “Не меньше двух”.)». Потом Залуцкому пришлось еще не раз доказывать, что он не верблюд, но дело кончилось все же расстрелом по обвинению в «контрреволюционной террористической деятельности».
Анекдот уже самых настоящих «сталинских времен» – судя по всему, довоенный, – приведен в сборнике Е. Соловьева «Кремль и народ: Политические анекдоты» (Мюнхен, 1951). Здесь верблюдам грозит уже не подковывание, а нечто похуже:
– Отчего ты так бежишь, запыхался даже?
– А ты разве не слышал, объявили, что всех верблюдов будут кастрировать?
– Так ты же не верблюд!
– Ну да… Поймают – кастрируют, а потом доказывай, что ты не верблюд.
Эта версия дожила до наших времен.
В «Воспоминаниях» Никиты Хрущева приведена байка из эпохи Большого террора о некоем деятеле с басенной фамилией Медведь:
Рассказывают, что (а был он раньше, кажется, заместителем начальника областного отдела здравоохранения то ли в Киеве, то ли в Харькове) на партийном собрании какая-то женщина выступает и говорит, указывая пальцем на Медведя: «Я этого человека не знаю, но по глазам его вижу, что он враг народа». (…) Но Медведь (как говорится, на то он и Медведь) не растерялся и сейчас же парировал: «Я эту женщину, которая сейчас выступила против меня, в первый раз вижу и не знаю ее, но по глазам вижу, что она проститутка». Только употребил он слово более выразительное. (…)
Если бы Медведь стал доказывать, что он не верблюд, не враг народа, а честный человек, то навлек бы на себя подозрение. [Курсив мой. – К.Д.]
В 2002 году в издательстве «Наука» вышел первый выпуск историко-литературного альманаха «Восток – Запад». Предисловие к нему написал редактор альманаха, академик-китаист Владимир Степанович Мясников. Здесь – с виду как будто на полном серьезе, а на самом деле в стиле «ученые шутят» – утверждалось, что слово «альманах» восходит к арабскому слову, означавшему место остановки верблюдов. «Не случайно поговорка дервишей гласит: “Коль в альманахе тебя подкуют, потом не докажешь, что ты не верблюд”. Кстати, в жизни никто никогда не видел подкованного верблюда, ибо “корабль пустыни” не подковывается. Просто глагол подковать в просторечии имеет второй смысл: обмануть, надуть».
Из всего этого верно одно: верблюдов, в отличие от лошадей, действительно не подковывают.
Анекдот о верблюдах и зайце неизвестен на Западе, но имел хождение в странах соцлагеря. В Румынии он, по датировке румынских фольклористов, появился еще до создания соцлагеря – около 1937 года. Здесь убегает не заяц, а человек, услышавший, что всех верблюдов будут расстреливать.
В 1981 году польские лексикографы отметили появление новой идиомы: «объяснять, что ты не верблюд», т. е. «доказывать свою очевидную невиновность, опровергать абсурдные обвинения». Легко догадаться, откуда попал этот оборот на берега Вислы.
Древнейшая в мире профессия
Выражение «древнейшая в мире профессия» существовало уже в XVIII веке. Так было названо надувательство в поэме британского литератора Генри Брука (1701–1783) «О надувательстве», опубликованной в 1792 году.
В XIX веке «древнейшей в мире профессией» называли садоводство (ведь Адам считался садовником Бога) и разные другие занятия, включая убийство – вероятно, в память о Каине.
В начале 1889 года вышел сборник рассказов Редьярда Киплинга «Черное и белое». Действие одного из рассказов – «В городской стене» – происходило в британской Индии, в городе Лахор (ныне в составе Пакистана), а его героиней была прекрасная куртизанка Лалун (Lalun; в английском произношении «Лалан»). Один из персонажей рассказа сравнивает ее с древнегреческими гетерами.
Рассказу предпослан эпиграф из ветхозаветной Книги Иисуса Навина, 2:15:
И спустила она их по веревке чрез окно, ибо дом ее был в городской стене.
«Она» – это Раав, иерихонская блудница, укрывшая двух соглядатаев из войска Иисуса Навина, осаждавшего Иерихон.
Начинался рассказ так:
«Лалан – представительница самой древней в мире профессии. Лилит была ее прапрапрабабушкой, а это, как известно, было еще до дней Евы. На Западе люди оскорбительно отзываются о профессии Лалан, сочиняют о ней трактаты и раздают их молодым людям в целях сохранения нравственности. На Востоке, где профессия эта наследственная и переходит от матери к дочери, никто не пишет трактатов и не обращает на нее внимания» (перевод М. Клягиной-Кондратьевой).
В иудейской демонологии Лилит – злой дух женского пола, являющийся мужчинам во сне; по одному из преданий, укоренившемуся в европейской культуре, Лилит была первой женой Адама.
С легкой руки Киплинга наименование «древнейшая в мире профессия» утвердилось за проституцией.
В 1950 году в США вышел в свет роман Роберта Сильвестра «Вторая древнейшая профессия». Речь в нем шла о сотрудниках вымышленной нью-йоркской газеты «Дейли Глоб». В эпиграф вынесены слова владельца газеты на редакционном совещании:
– …и не трудись нанимать великих писателей для моей газеты. Великие писатели для газеты писать неспособны. Они пишут друг для друга, хотя воображают, что пишут для потомства. Мне нужны такие, которые трудятся для сегодняшнего дня и забывают завтра то, что написали сегодня. Мне нужны профессионалы для «Глоб». Газетное дело – не искусство, а ремесло. Это профессия почти столь же древняя, как… словом, это вторая древнейшая профессия.
(Перевод Т. Озерской; начальное отточие принадлежит автору)
В 1956 году роман Сильвестра был издан в СССР. В те времена любой новый перевод с западных языков сопровождался «конвоем», т. е. предисловием или послесловием установочного характера. В послесловии к роману Сильвестра указывалось, что «буржуазная журналистика (…) как злой гений разрушает жизнь людей, вносит разложение в общественную среду». Одни персонажи романа «давно примирились со своим рабьим положением и верно служат хозяину-плантатору. Другие в душе еще сохраняют какие-то остатки человеческого достоинства, возмущаются, презирают издателя, редакторов и самих себя, но бессильны».
Автором послесловия был Давид Заславский, журналист с весьма необычной биографией. До революции он был газетным фельетонистом, а по политическим убеждениям меньшевиком. В 1917 году он стал членом ЦК Бунда (еврейской организации, примыкавшей к меньшевикам). За яростные обличения большевиков Ленин окрестил Заславского «наемным пером», «негодяем шантажа» и «клеветником».
В 1919 году Заславский покаялся перед большевиками и девять лет спустя дослужился до члена редколлегии «Правды». На этом посту он активнейшим образом участвовал во всех проработочных компаниях власти, включая кампанию против «безродных космополитов». При Хрущеве Заславский был так же востребован, как и при Сталине. Уж он-то не понаслышке знал о газетчиках, которые «верно служат хозяину» и «презирают издателя, редакторов и самих себя».
В 1966 году в самиздатском журнале «Феникс-1966» появилась повесть «Откровения Виктора Вельского». В 1970 году ее напечатал закордонный журнал «Грани». Как впоследствии выяснилось, автором «Откровений…» был Генрих Павлович Гунькин (1930–2006), московский журналист и искусствовед, исследователь русского Севера. Герой повести, журналист Вельский, рассказывает:
Когда я поступил на работу, мой непосредственный начальник, молодой парень, неплохой, в общем-то, сказал мне:
– Вы знакомы с журналистикой? Знаете, что такое «вторая древнейшая профессия?» Это, в общем, верно…
Таким вот неожиданным эхом отозвалась публикация советским издательством романа о бессовестной западной журналистике.
В 1999 году видный журналист Валерий Аграновский назвал свою книгу «Вторая древнейшая: Беседы о журналистике».
К 2007 году роман Сильвестра выдержал пять изданий на русском языке. Между тем в США он прошел почти незамеченным, ни разу не переиздавался и ныне прочно забыт. И если в Америке вы спросите: «Знаете, что такое “вторая древнейшая профессия?”» – вам скорее всего ответят: «Ну как же – политика». Это звание утвердилось за ней не позднее 1950-х годов.
В книге Чарлза Д. Хоббса «Рональд Рейган призывает действовать» (1976) приводились слова Рейгана: «Я также понял, что политика, которую часто называют второй древнейшей профессией, необычайно похожа на первую». Эту шутку Рейган повторял не однажды, в том числе на совещании с бизнесменами в Лос-Анджелесе 2 марта 1977 года:
– Говорят, что политика – вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой.
Несколько реже «второй древнейшей» в англоязычных странах именуется шпионаж. В 1986 году вышла в свет книга Филлипа Найтли, британского журналиста родом из Австралии: «Вторая древнейшая профессия: Шпионы и шпионаж в двадцатом столетии».
В доказательство древности шпионского ремесла обычно приводится тот же ветхозаветный эпизод, с которым связан эпиграф к рассказу Киплинга:
И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно и сказал: пойдите, осмотрите землю и Иерихон. [Два юноши] пошли и пришли [в Иерихон и вошли] в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там.
И сказано было царю Иерихонскому: вот, какие-то люди из сынов Израилевых пришли сюда в эту ночь, чтобы высмотреть землю.
Можно привести и другую ветхозаветную цитату, где разведгруппа успешно выполняет задачу, поставленную ей Моисеем:
Пошли от себя людей, чтобы они высмотрели землю Ханаанскую (…).
И послал их Моисей (…), и сказал им: (…)
Осмотрите землю, какова она, и народ живущий на ней, силен ли он или слаб (…)?
(…) и каковы города, в которых он живет, в шатрах ли он живет или в укреплениях? (…)
И высмотрев землю, возвратились они через сорок дней.
Если первой древнейшей профессией была проституция, то второй должно было стать сутенерство. Так рассуждал Бен Льюис Рейтман, американский «врач бедных» и анархист по убеждениям. В 1931 году в Нью-Йорке вышла его книга «Вторая древнейшая профессия: Исследование о “бизнес-менеджерах” проституток».
А в 1983 году вышла в свет книга американской писательницы-юмористки Эрмы Бомбек «Материнство: Вторая древнейшая профессия».
На исходе советской власти в СССР рассказывался анекдот о том, что древнейшая в мире профессия – коммунист. А его ранняя версия, где этого выражения еще нет, была записана уже 21 января 1921 года:
Юрист, врач, инженер и коммунист заспорили, кто на земле раньше всех вступил на поприще культурной деятельности.
– Врачи, – сказал медик. – Когда Ева была создана из ребра Адамова, конечно, понадобилось хирургическое вмешательство.
– Инженеры, – сказал третий. – Неужели без электрификации, пара и вообще техники, а следовательно, без инженеров Бог в шесть дней мог сотворить свет?!
– Все вы врете, – сказал последний. – Мы, коммунисты, были первыми: ведь в начале всего был хаос, а кто же мог его создать кроме нас?!
(Дневник Н. М. Мендельсона «Pro me»; опубликован в сб. «Река времен», кн. 2, 1995.)
Доказывать что не верблюд
Версия первая. Старый советский анекдот (разные интерпретации, но суть одна):
Встречаются Заяц и Жеребец.
Заяц: «Слышал, всех верблюдов люди кастрируют!»
Жеребец: «Ой, побёг я отсюда. «
Заяц: «А тебе-то зачем?»
Версия вторая. Кабачок «13 Стульев».
Цитата из миниатюры: