Доклад что такое житие

Житие как жанр древнерусской литературы

Русской литературе без малого тысяча лет. Это одна из самых древних литератур Европы. Она древнее, чем литературы французская, английская, немецкая. Ее начало восходит ко второй половине X века. Из этого великого тысячелетия более 700 лет принадлежит периоду, который принято называть «древней русской литературой».

Древнерусская литература вплоть до XVII века не знает или почти не знает условных персонажей. Имена действующих лиц – исторические: Борис и Глеб, Феодосий Печерский, Александр Невский, Дмитрий Донской, Сергий Радонежский, Стефан Пермский…

Ни одно из произведений Древней Руси – переводное или оригинальное – не стоит обособленно. Все они дополняют друг друга в создаваемой ими картине мира. Каждый рассказ – законченное целое, и вместе с тем он связан с другими. Это только одна из глав истории мира.

Одной из таких картин служит Житие, призванное стать биографией духовных и светских лиц, канонизированных христианской Церковью. В основе Жития лежала биография героя, чаще всего исторического лица, известного самому автору лично или по рассказам его современников. Целью Жития было прославить героя, сделать его образцом для последователей и почитателей. «Житие не биография, а назидательный панегирик в рамках биографии, как и образ святого в Житии не портрет, а икона». Живые лица и поучительные типы, биографическая рамка и назидательный панегирик в ней, портрет и икона – это необычное сочетание отражает самое существо житийного художественного способа изображения. Необходимо подчеркнуть важность житийного жанра, поскольку именно в нем на протяжении всего Средневековья рассказывалось о человеке. Герой Жития, независимо от его богатства или бедности, от социального положения и учености, воспринимался любым читателем как себе подобный. Читатель мог видеть себя в этом герое, мог ему завидовать, брать с него пример, вдохновляться его подвигами. Судьба человека и более того – попытки заглянуть в его внутренний мир, поэтизация духовного подвига не могли не привлекать к этому виду литературы сердца и умы. Это было единственное в Средние века повествование о человеческой судьбе.

Если же рассмотреть структуру Жития, то мы заметим целое литературное сооружение, некоторыми деталями напоминающее архитектурную постройку. Оно начинается обыкновенно пространным, торжественным предисловием, выражающим недостоинство автора, его многогрешность, призывание помощи Божией и святых, взгляд на значение святого в деле спасения.

Вводной части также свойственны многочисленные цитаты и параллели из священных книг. Потом повествуется деятельность святого, предназначенного с младенческих лет, иногда еще до рождения, стать богоизбранным сосудом высоких дарований; эта деятельность сопровождается чудесами при жизни, запечатлевается чудесами и по смерти святого. Житие заканчивается похвальным словом святому, выражающим обыкновенно благодарение Господу Богу за ниспослание миру нового светильника, осветившего житейский путь грешным людям. Все эти части соединяются в нечто торжественное, богослужебное: Житие и предназначалось для прочтения в церкви на всенощном бдении накануне дня памяти святого.

Житие обращено, собственно, не к слушателю или читателю, а к молящемуся. Оно более чем поучает: поучая, оно настраивает, стремится превратить душеполезный момент в молитвенную наклонность. Оно описывает индивидуальную личность, личную жизнь, но эта случайность ценится не сама по себе, не как одно из многообразных проявлений человеческой природы, а лишь как воплощение вечного идеала.

Каноническая схема Жития служила, таким образом, наилучшим планом для изображения идеального героя и идеализированного мира, в котором он совершал свои праведные дела. Но с самых первых шагов в развитии житийного жанра канон нарушался под влиянием жизненных фактов. Нарушения эти обыкновенно почти не касались главного героя, но тем более осязательно затрагивали других действующих лиц. И чем талантливее был агиограф, тем значительнее было отступление его произведения от церковного шаблона.

Страница из великих Четьи Минеи

В Древнюю Русь с начала письменности переходят через посредство южных славян и переводятся непосредственно с греческого языка сборники Житий («минеи», «пролог», «патерики»), а также начинают составляться оригинальные Жития первых русских святых – Бориса и Глеба, Феодосия Печерского (XI век) и др. Русские авторы Житий несут в себе идеи независимости политической и церковной жизни молодого Киевского государства; порой они во многом отходят от канонов греческой агиографии.

Иногда в основу Житий кладутся лишь отдельные драматические эпизоды из жизни святых (история убийства Бориса и Глеба), вводятся внутренние монологи и эмоциональные диалоги, в ряде случаев меняется тип биографии: то это простой рассказ, богатый историческими и бытовыми наблюдениями (житие Леонтия Ростовского, XII век), то военно-патриотическая повесть (Житие Александра Невского, Довмонта Псковского, XII–XIV века), то поэтическая сказка (житие Петра и Февронии, XV–XVI века).

Второе южнославянское влияние (конец XIV – начало XV века) содействует развитию в русской агиографии витийственно-риторического стиля – «плетения словес», в результате чего возрастает эмоциональность и психологизм повествования. Появляется группа видных агиографов: митрополит Киприан, который перерабатывает Житие митрополита Петра, Епифаний Премудрый (Жития Сергия Радонежского, Стефана Пермского), серб Пахомий Логофет (Житие Кирилла Белозерского и др.). В эпоху укрепления централизованного русского государства (XVI век) агиография становится на службу идеологическим задачам правительства. Осуществляя политику Ивана Грозного в области духовной жизни, митрополит Макарий сильно расширяет сонм русских святых и руководит составлением их Житий, которые объединяются в Великих Четьих Минеях (12 огромных томов), включающих почти все обращавшееся на Руси наследие переводной и оригинальной агиографии, заново переработанное и риторически украшенное. В XVII веке составляются собрания Четьих Миней Германа Тулупова (1627–1632), Иоанна Милютина (1646–1654) и Димитрия Ростовского (изд. 1689–1705). В XV–XVII веках создается особенно большое число новых Житий, посвященных монахам Русского Севера и отразивших колонизационную роль монастырей, их борьбу за землю с крестьянством. В агиографический стиль все более вносятся черты реальной жизни, Жития постепенно сближаются с бытовой повестью (Житие Юлиании Лазаревской). Во второй половине XVII – начале XVIII века создаются новые Жития, посвященные представителям религиозного движения – раскола. Героями их становятся противники государственной Церкви, проклятые ею и гонимые царской властью (Жития Ивана Неронова, Морозовой, Кирилла Выгорецкого и др.). Это направление агиографии тяготеет к изображению народного быта и отличается «просторечием». Жанр биографии святого перерастает в жанр поучительно-полемической автобиографии «апостолов» раскола (Жития Аввакума, Епифания).

По объему излагаемого биографического материала, как правило, выделяют два вида жития: биографическое (биос) и мученическое (мартириос). Биос дает описание жизни христианского подвижника от рождения до смерти, мартириос рассказывает только о мученической смерти святого. Последняя форма – более древняя, связана с гонениями на первых христиан. В основе этого типа Житий лежат «протоколы» допросов христиан, поэтому они как бы документированы. Полная биография не берется, рассказывается только о мучениях святого.

Другая группа Житий повествовала о христианах, добровольно подвергавших себя разного рода испытаниям: богатые юноши тайно покидали дом и вели полуголодную жизнь нищих, подвергаясь унижениям и насмешкам; подвижники, оставив города, уходили в пустыни и жили там в полном одиночестве (отшельники). Особым видом христианского подвижничества было столпничество, при котором святой обитал долгие годы на вершине каменной башни – столпа, а в монастырях подвижники могли затворяться в келье, которую не покидали ни на час вплоть до смерти.

Среди византийских Житий наибольшее распространение получили переводы житий Алексия, человека Божьего, Андрея Юродивого, Варвары, Георгия Победоносца, Дмитрия Солунского, Екатерины, Иоанна Златоуста, Николая Мирликийского, Параскевы Пятницы и др.

Жития русских святых создавались на протяжении всех веков существования древнерусской литературы – с XI по XVII век. Жития эти также могут быть систематизированы по типу героев: княжеские, Жития церковных иерархов, строителей монастырей, подвижников во славу церкви и мучеников за веру, жития юродивых. Помимо этого, Жития могут быть сгруппированы по географическому принципу – по месту жизни и подвигов святого и месту возникновения Жития (киевские, новгородские и северорусские, псковские, ростовские, московские и др.).

Об авторстве тех или иных житий в ряде случаев мы узнаем из текста самих произведений, на основе косвенных данных. Нестор Летописец (XI–XII), Епифаний Премудрый (XIV–XV), Пахомий Логофет (XV) – вот наиболее известные из авторов русских житий.

Группируя жития по характеру героев, отметим:
– Жития подвижников во славу Церкви и создателей монастырей (Александр Свирский, Варлаам Хутынский, Авраамий Ростовский, Сергий Радонежский, Стефан Пермский и др.);

– Жития иерархов Русской Церкви – митрополитов (Алексия, Ионы, Киприана, Петра, Филиппа);

– Жития юродивых (Василия Блаженного, Иоанна Устюжского, Михаила Клопского и др.).

Из княжеских Житий наиболее известны Жития Александра Невского, Бориса и Глеба, князя Владимира, Дмитрия Донского и др.

Женских Житий в русской агиографии мало: Анны Кашинской, Евфросинии Полоцкой, Евфросинии Суздальской, Иулиании Вяземской, Иулиании Осорьиной, княгини Ольги.
Не обошло стороной и влияние на житийную литературу легендарно-сказочных мотивов. Местные предания иногда столь сильно влияют на авторов, что к Житиям созданные ими произведения могут относиться только потому, что герои их признаны Церковью святыми и в заглавии их может фигурировать термин «Житие», тогда как по литературному характеру это ярко выраженные сюжетно-повествовательные произведения. Это «Повесть о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-Еразма, «Повесть о Петре, царевиче Ордынском», «Повесть о Меркурии Смоленском». В XVII веке на Русском Севере возникают Жития, полностью основанные на местных легендах о чудесах, происходящих от останков людей, жизненный путь которых с подвигами во славу Церкви не связан, но необычен – они страдальцы в жизни. Артемий Веркольский – мальчик, погибший от грозы во время работы в поле, Иоанн и Логгин Яренские – то ли поморы, то ли монахи, погибшие в море и найденные жителями Яренги на льду, Варлаам Керетский – священник села Кереть, убивший жену, наложивший сам на себя за это тяжкие испытания и прощенный Богом.

Только древнерусское Житие дает нам возможность наблюдать личную жизнь в Древней Руси, хотя и возведенную к идеалу, переработанную в тип, с которого корректный агиограф старался стряхнуть все мелочные конкретные случайности личного существования. Нередко это и своеобразная местная летопись глухого уголка, не оставившего по себе следа ни в общей летописи, ни даже в какой-либо грамоте. Такие записи чудес иногда велись по поручению игумена и братии особыми на то назначенными лицами, с опросом исцеленных и свидетельскими показаниями, с прописанием обстоятельств дела, являясь скорее деловыми документами, книгами форменных протоколов, чем литературными произведениями. Несмотря на это, в них иногда ярко отражается быт местного мирка, притекавшего к могиле или ко гробу святого со своими нуждами и болезнями, семейными непорядками и общественными неурядицами.

Жития, в свою очередь, формировали взгляды древнерусских читателей на идеал святости, на возможность спасения, воспитывали филологическую культуру (в лучших своих образцах), создавали идеальные формы выражения подвига святого.

Источник

Общие характеристики жанра жития в древнерусской литературе

Жанр жития был заимствован из Византии. Это самый распространенный и любимый жанр древнерусской литературы. Житие было непременным атрибутом, когда человека канонизировали, т.е. причисляли к лику святых.

Житие — жанр церковной литературы, в котором описывается жизнь и деяния святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно отличающие его от светских биографий. Изучением житий занимается агиография.

Жанр жития был заимствован из Византии. Это самый распространенный и любимый жанр древнерусской литературы. Житие было непременным атрибутом, когда человека канонизировали, т.е. причисляли к лику святых. Житие создавали люди, которые непосредственно общались с человеком или могли достоверно свидетельствовать о его жизни. Житие создавалось всегда после смерти человека. Оно выполняло огромную воспитательную функцию, потому что житие святого воспринимали как пример праведной жизни, которой необходимо подражать. Кроме этого, житие лишало человека страха смерти, проповедуя идею бессмертия человеческой души. Житие строилось по определенным канонам, от которых не отходили вплоть до 15-16 веков.

Каноны жития

Благочестивое происхождение героя жития, родители которого обязательно должны были быть праведниками. Святого родители часто вымаливали у Бога.
Святой рождался святым, а не становился им.
Святой отличался аскетическим образом жизни, проводил время в уединении и молитве.
Обязательным атрибутом жития было описание чудес, которые происходили при жизни святого и после его смерти.
Святой не боялся смерти.
Заканчивалось житие прославлением святого.
Одним из первых произведений житийного жанра в древнерусской литературе было житие святых князей Бориса и Глеба.

Жанр жития в древнерусской литературе

Древнерусская литература житий святых собственно русских начинается жизнеописаниями отдельных святых. Образцом, по которому составлялись русские «жития», служили жития греческие типа Метафраста, то есть имевшие задачей «похвалу» святому, причём недостаток сведений (например о первых годах жизни святых) восполнялся общими местами и риторическими разглагольствованиями. Ряд чудес святого — необходимая составная часть жития. В рассказе о самой жизни и подвигах святых часто вовсе не видно черт индивидуальности. Исключения из общего характера первоначальных русских «житий» до XV века составляют (по мнению проф. Голубинского) лишь самые первые по времени жития — «Чтение о житие и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского», составленные преподобным Нестором, житие Леонтия Ростовского (которое Ключевский относит ко времени до 1174 года) и жития, появившиеся в Ростовской области в XII и XIII вв., представляющие безыскусственный простой рассказ, тогда как столь же древние жития Смоленской области («Житие св. Авраамия» и др.) относятся к византийскому типу жизнеописаний. В XV веке ряд составителей житий начинает митроп. Киприан, написавший житие митроп. Петра (в новой редакции) и несколько житий русских святых, вошедших в состав его «Степенной книги» (если эта книга действительно им составлена).

С биографией и деятельностью второго русского агиографа, Пахомия Логофета, подробно знакомит исследование проф. Ключевского «Древнерусские Жития святых, как исторический источник», М., 1871). Он составил житие и службу св. Сергию, житие и службу преп. Никону, житие св. Кирилла Белозерского, слово о перенесении мощей св. Петра и службу ему; ему же, по мнению Ключевского, принадлежат житие св. новгородских архиепископов Моисея и Иоанна; всего им написано 10 житий, 6 сказаний, 18 канонов и 4 похвальных слова святым. Пахомий пользовался большой известностью у современников и потомства и был образцом для других составителей житий.

Не менее знаменит как составитель житий Епифаний Премудрый, живший сначала в одном монастыре с св. Стефаном Пермским, а потом в монастыре Сергия, — написавший жития обоих этих святых. Он хорошо знал Св. Писание, греческие хронографы, палею, летвицу, патерики. У него ещё более витийства, чем у Пахомия. Продолжатели этих трёх писателей вносят в свои труды новую черту — автобиографическую, так что по «житиям», ими составленным, всегда можно узнать автора. Из городских центров дело русской агиографии переходит в XVI веке в пустыни и отдаленные от культурных центров местности в XVI веке. Авторы этих житий не ограничивались фактами жизни святого и панегириком ему, а старались знакомить с церковными, общественными и государственными условиями, среди которых возникала и развивалась деятельность святого. Жития этого времени являются, таким образом, ценными первоисточниками культурной и бытовой истории Древней Руси.

03.03.2016, 45827 просмотров.

Источник

Жития святых

Жития́ святы́х – лите­ра­тур­ный жанр жиз­не­опи­са­ний (зача­стую сим­во­ли­че­ских) хри­стиан, кано­ни­зи­ро­ван­ных Цер­ко­вью. Первые Жития святых – нази­да­тель­ные ска­за­ния о хри­сти­ан­ских муче­ни­ках (в Киев­ской Руси были известны в пере­во­дах).

Первые ори­ги­наль­ные рус­ские жития святых воз­никли в конце XI в. (жития кня­гини Ольги, князей Бориса и Глеба, Вла­ди­мира I Свя­то­сла­вича, “Житие Фео­до­сия Печер­ского”).

В даль­ней­шем Жития святых объ­еди­ня­лись в спе­ци­аль­ные сбор­ники:

Хотя многие из древ­них Житий святых без­условно явля­ются под­лин­ными сви­де­тель­ствами совре­мен­ни­ков, всегда сле­дует пом­нить, что они пред­став­ляют собой особый лите­ра­тур­ный жанр, име­ю­щий свои стро­гие каноны и пра­вила. Поэтому, никак не ставя под сомне­ния душе­по­лез­ность избран­ных Цер­ко­вью «житий» для бла­го­че­сти­вого чтения, сле­дует пом­нить, что как к исто­ри­че­ским источ­ни­кам к ним сле­дует отно­ситься с опре­де­лен­ной осто­рож­но­стью.

свя­щен­ник Олег Митров, сотруд­ник Комис­сии по кано­ни­за­ции Мос­ков­ской епар­хии

При всем мно­го­об­ра­зии под­хо­дов раз­лич­ных авто­ров можно выде­лить два основ­ных прин­ципа напи­са­ния житий­ных тек­стов. Первый – про­лож­ный, когда агио­граф сле­дует тра­ди­циям древ­них муче­ни­че­ских актов, изла­гает только собы­тия жизни свя­того как они есть. И второй подход – пуб­ли­ци­сти­че­ский, когда автор пыта­ется само­сто­я­тельно осмыс­лить собы­тия, дать им свою оценку, а при недо­статке фактов реша­ется делать свои пред­по­ло­же­ния. Зача­стую вместе с этим писа­тель увле­ка­ется излиш­ним пси­хо­ло­гиз­мом и лите­ра­тур­ным укра­ша­тель­ством.

Скупые ска­за­ния о муче­ни­ках первых веков, цели­ком осно­ван­ные на под­лин­ных про­кон­суль­ских актах, после окон­ча­ния гоне­ний в IV веке сме­нили «Жития отцов», опи­сы­вав­шие их святую жизнь и научав­шие хри­сти­ан­ским доб­ро­де­те­лям. В более позд­нее время, и осо­бенно в ико­но­бор­че­ский период, в агио­гра­фии начи­нает пре­об­ла­дать рито­ри­че­ское направ­ле­ние, рас­цвет кото­рого при­хо­дится на дея­тель­ность Симеона Мета­ф­ра­ста (X век). В этой тра­ди­ции гораздо мень­шее вни­ма­ние уде­ля­ется фак­ти­че­ской исто­рии, а пред­по­чте­ние отда­ется «похвале» свя­того, причем в житии пре­об­ла­дает общая рито­рика, боль­шое зна­че­ние имеет лите­ра­тур­ная сто­рона, изощ­рен­ная форма, появ­ля­ется неко­то­рый лите­ра­тур­ный шаблон, кото­рый пере­но­сится из жития в житие, допус­ка­ется вымы­сел. Житие ста­но­вится более похо­жим на нра­во­учи­тель­ную про­по­ведь в день памяти свя­того, чем на рас­сказ о его реаль­ной био­гра­фии. Самый рас­про­стра­нен­ный пример: о дет­стве свя­того ничего не известно, но агио­граф поз­во­ляет себе фразу: «В семье бла­го­че­сти­вых роди­те­лей родился бла­го­че­сти­вый отрок…».

Первые жития свв. Бориса и Глеба, Фео­до­сия Печер­ского, состав­лен­ные преп.Нестором, и неко­то­рые другие ранние жития отли­чает про­стота изло­же­ния. Тексты напи­саны сжатым и про­стым языком. Фак­ти­че­ская сто­рона зани­мает в них глав­ное место и не обра­ща­ется в мате­риал для нрав­ственно-рито­ри­че­ского рас­суж­де­ния. Затем с конца XIV – начала XV вв. на рус­скую агио­гра­фию начи­нает влиять визан­тий­ская тра­ди­ция, и многие после­ду­ю­щие писа­тели опи­ра­ются именно на эти образцы. Наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ные до рево­лю­ции Четьи-Минеи свт. Димит­рия Ростов­ского, состав­лен­ные на осно­ва­нии пред­ше­ству­ю­щих рус­ских миней, трудов Симеона Мета­ф­ра­ста и многих других источ­ни­ков, также при­над­ле­жат к этой рито­ри­че­ской тра­ди­ции. Нельзя не отме­тить, что жития, состав­лен­ные в этом жанре, вызы­вали серьез­ную кри­тику цер­ков­ных писа­те­лей и исто­ри­ков.

Конечно, нельзя ста­вить знак равен­ства между совре­мен­ными автор­скими жити­ями, напи­сан­ными в духе цер­ков­ной пуб­ли­ци­стики, и вити­е­ва­тыми визан­тий­скими образ­цами, но опре­де­лен­ное род­ство между ними (вернее, между их недо­стат­ками) суще­ствует. Сейчас после раз­рыва в цер­ков­ном пре­да­нии, вызван­ного гоне­ни­ями XX века, перед нами стоит вопрос: к каким тра­ди­циям в агио­гра­фии мы должны вер­нуться?

Думаю, что пра­виль­нее обра­титься к исто­ри­че­скому, «про­лож­ному», образцу. Осо­бен­но­сти вос­при­я­тия совре­мен­ного чело­века таковы, что инфор­ма­ци­он­ный текст, осно­ван­ный на фактах, легче усва­и­ва­ется умом и даже серд­цем, чем бла­го­че­сти­вая рито­рика. Мне кажется, что искус­ствен­ное под­ра­жа­ние стилю другой эпохи выгля­дит сего­дня как лукав­ство, не говоря уже о том, что бла­го­че­сти­вые вымыслы дают повод внеш­ним упре­кать хри­стиан во лжи.

И вот что еще очень важно ска­зать. При «про­лож­ном» изло­же­нии лич­ность писа­теля как бы скрыта от чита­те­лей, агио­граф только соби­рает факты и изла­гает их напо­до­бие лето­писца. А при автор­ском под­ходе в житии при­сут­ствуют раз­мыш­ле­ния автора, отра­жа­ю­щие его духов­ное устро­е­ние – и если в этом устро­е­нии не все бла­го­по­лучно, есть опас­ность зара­зить своими духов­ными неду­гами мно­го­чис­лен­ных чита­те­лей. Когда чело­век от фактов пере­хо­дит к личным мне­ниям и пред­по­ло­же­ниям, ему очень легко впасть в меч­та­тель­ность и ока­заться за рам­ками цер­ковно-исто­ри­че­ской дей­стви­тель­но­сти.

Из духов­ных книг, кото­рые попа­дают в руки совре­мен­ному чита­телю, сле­дует обра­тить особое вни­ма­ние на книги житий­ные, содер­жа­щие жития и исто­рии из жизни подвиж­ни­ков веры и бла­го­че­стия, и учи­тель­ные, в кото­рых опи­сы­ва­ется путь к хри­сти­ан­скому совер­шен­ству св. Отцами, опытно про­шед­шими его. Самая рас­про­стра­нен­ная ошибка ново­на­чаль­ных – исполь­зо­вать житий­ную лите­ра­туру, как учи­тель­ную. При всех своих худо­же­ствен­ных досто­ин­ствах и увле­ка­тель­но­сти повест­во­ва­ний, они не могут слу­жить учеб­ни­ками духов­ной жизни. Они опи­сы­вают лишь внеш­нюю сто­рону жизни святых: их бла­го­че­сти­вых роди­те­лей, необык­но­вен­ное рож­де­ние, уда­ле­ние от сверст­ни­ков и дет­ских игр, уеди­нен­ное житель­ство, суро­вую одежду, скуд­ную пищу, нази­да­тель­ные про­ис­ше­ствия с их уча­стием. О внут­рен­нем же пути к свя­то­сти, сту­пе­нях духов­ного роста, подви­гах и иску­ше­ниях, соот­вет­ству­ю­щих каждой сту­пени, даются лишь отры­воч­ные све­де­ния, а чаще всего об этом умал­чи­ва­ется. Назна­че­ние этих книг – воз­гре­вать в чита­теле жела­ние спа­се­ния и усер­дие к подвигу.

О том же, как про­хо­дить самый подвиг, надобно читать в книгах учи­тель­ных, при­ме­ром кото­рых могут слу­жить тво­ре­ния свт. Игна­тия Брян­ча­ни­нова, свт. Фео­фана Затвор­ника, свт. Тихона Задон­ского, письма Оптин­ских стар­цев, «Доб­ро­то­лю­бие», «Лествица» и т.д. В житиях святых и пате­ри­ках собраны на немно­гих книж­ных стра­ни­цах чудеса и исклю­чи­тель­ные случаи, про­ис­хо­див­шие в тече­ние десят­ков, и даже сотен лет, с раз­ными людьми, в разных стра­нах. Неопыт­ного же чита­теля зна­ком­ство с этими кни­гами при­во­дит к мнению, что духов­ная жизнь должна быть напол­нена чуде­сами и необык­но­вен­ными поступ­ками, что в них-то, а не в испол­не­нии Еван­гель­ских запо­ве­дей и работе над собой, состоит суть духов­но­сти. Они начи­нают искать чудо­твор­цев, посе­щать места, где про­ис­хо­дит что-то необыч­ное, с вол­не­нием и тре­пе­том соби­рают изве­стия и слухи о чудес­ных собы­тиях, что-то из про­чи­тан­ного в житиях святых пыта­ются испол­нить сами – и, нако­нец, при­хо­дят в опас­ное духов­ное состо­я­ние. Хорошо сказал об этом прп. Иоанн Лествич­ник: «Удив­ляться трудам сих святых – дело похваль­ное, рев­но­вать им – спа­си­тельно, а хотеть вдруг сде­латься под­ра­жа­те­лем их жизни – есть дело без­рас­суд­ное и невоз­мож­ное». Чудеса же и сейчас имеют место в жизни Церкви и каж­дого веру­ю­щего чело­века, но про­ис­хо­дят они не часто. Под­лин­ным чудом, не мень­шим, чем появ­ле­ние све­тя­щихся фигур и исце­ле­ние от неиз­ле­чи­мой болезни, явля­ется обра­ще­ние неве­ру­ю­щего чело­века к Богу и исправ­ле­ние от тяжких грехов, вошед­ших в навык.

Алек­сандр Кра­вец­кий:
Жития рас­ска­зы­вают про свя­тость, а не про собы­тия чело­ве­че­ской жизни. Именно этим агио­гра­фия (то есть опи­са­ние свя­то­сти) отли­ча­ется от био­гра­фии (опи­са­ния жизни).

исто­рик Вален­тин Сте­паш­кин:
Агио­гра­фи­че­ский жанр — это не исто­ри­че­ская хро­ника и не сбор­ник сви­де­тель­ских пока­за­ний. Это рас­сказ о хри­сти­ан­ском подвиге реально суще­ство­вав­шего чело­века, кото­рый фор­ми­ру­ется и пишется по совер­шенно иным кано­нам — с акцен­том на про­яв­ле­ния его личной свя­то­сти, на моменты, через кото­рые все больше и больше про­сту­пает про­цесс пре­об­ра­же­ния чело­века. В конце концов, мы же ведь не срав­ни­ваем икону и кар­тину — они из совер­шенно разных миров и, оче­видно, служат разным целям. Также и здесь. Нужно всегда пом­нить об этой гра­нице и не сти­рать ее.

Источник