1. фант. двойник человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю ◆ Доппельгангер копирует не детей, а только взрослых людей. И если подкидыша-подменыша распознать довольно просто, то доппельгангера невероятно сложно. Анджей Сапковский, «Дорога без возврата», 2016 г.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова фрисби(существительное):
Синонимы к слову «доппельгангер»
Предложения со словом «доппельгангер»
Понятия, связанные со словом «доппельгангер»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словом «доппельгангер»
Вернувшись в магазин, они поняли, что доппельгангер выбрался из салона, разбив витрину.
Никогда не видела, как доппельгангер обращается в стеклянное животное!
– Как я могу такое пропустить! – усмехнулся доппельгангер. – Вы ведь тоже там будете!
Синонимы к слову «доппельгангер»
Карта слов и выражений русского языка
Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.
Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.
Сайт оснащён мощной системой поиска с поддержкой русской морфологии.
Доппельгангер или доппельгенгер (немец. Doppelgänger «двойник») – таинственное существо, часто воплощавшее темную сторону личности, его вытесненные бессознательные желания, умеющее превращаться в любого, полностью дублируя черты его внешности и характера.
В древности этих сущностей боялись, поскольку они не просто крали чужую индивидуальность, а могли полностью заменить личность.
Переводится это слово с немецкого как двойник, копировальщик.
При всем вышесказанном нужно учесть, что доппельгангер не просто внешнее подобие человека, а личность, которая обладает абсолютно всеми характеристиками оригинала – привычками, нравом, внешним видом, а значит и найти отличия между ним и реальным человеком нереально.
Ужас наводит и тот факт, что доппельгангер не просто подменяет человека, как правило, он его убивает, либо столь сильно на него воздействует, в своем роде подпитываясь, что тот впоследствии теряет рассудок и перестает быть собой, чего, собственно и добивается доппельгангер, занимая социальную нишу уничтоженной им личности.
Доппельгангер в литературе
Образ доппельгангера часто использовался в литературе эпохи романтизма. Как правило, такой персонаж не отражался в зеркале и его появление непременно предрекало гибель человека, которого он копировал.
Доппельгангеров можно встретить в произведениях Гофмана, где их окутывает атмосфера демонизации и всепоглощающего ужаса. Тема мистических двойников поднималась и в произведениях Эдгара Аллана По, Шеридана Ле Фаню, Роберта Стивенсона («Доктор Джекил и мистер Хайд»), Хорхе Луи Борхеса.
Среди русских классиков об этом феномене писали Николай Гоголь («Нос»), Федор Достоевский («Двойник»), Александр Пушкин («Уединенный домик на Васильевском острове»), Андрей Белый («Петербург)».
В наше время такие сущности являются персонажами фэнтези. Так, в романе «Мастер загадок» Патриция Маккиллип рассказывает о полиаморфах, пытавшихся заменить людей и завладеть миром, уничтожив исконное его население.
Этот же сюжет обыгрывает и Роберт Силверберг в романе «Замок лорда Валентайна». Частенько использовал идею замены человека двойником в своем творчестве и король ужаса Стивен Кинг.
В фантастических произведениях эти сущности больше похожи на оборотней-метаморфов, копирующих не только облик, но и поведение выбранной жертвы. Как правило, в фантастике доппельгангеры описаны лишь приблизительно, с искажениями, но все же образ чудовищного по своей сути существа вырисовывается.
Согласно описанию, даваемому доппельгангерам в литературных произведениях, они подобны людям, но, в отличии от них, не имеют четко различимых черт, словно их облик плывет, то есть взглядом зацепиться за него невозможно, как и запомнить.
Психология о доппельгангерах
Феномен двойника мог бы остаться в сказках, как рассказ о вымышленных сущностях, но этот персонаж стал настолько популярен, что его решили исследовать психологи.
Этим занимался Зигмунд Фрейд, что и описал в монографии «Жуткое», а также Уилфред Бион, предположивший в своем труде «Вымышленный двойник», что создание воображением человека подобного двойника свидетельствует о том, что тот пытается отрицать реальность.
А поскольку такие доппельгангеры принимают облик лишь мужской, то напрашивается вывод, что это следствие нарциссической проекции, отражающей препятствия к полноценному общению с женщинами.
Только сам человек способен наделить двойника определенными чертами, то есть сама жертва позволяет себя скопировать. При этом в двойнике преобладают негативные черты, посему он и вызывает страх и ненависть, ведь копирует истинное, глубоко спрятанное «я» человека, а совсем не то, что он привык показывать окружающим его людям.
Иногда такие двойники свидетельствуют об особенных, но подавляемых человеком сексуальных потребностях, о чем говорит специфическое поведение двойников.
Существуют ли доппельгангеры?
Некоторым людям свойственно верить в магию, необычных существ и животных. Они активно интересуются мифическими и сказочными сущностями, читают фантастические произведения, ищут объяснения возникновению этих персонажей. Но существуют истории, подтверждающие существование доппельгангеров.
Одна история рассказывает, как в Праге под трамвай бросился мужчина, кто он, до сих пор неизвестно. Он и водитель этого трамвая внешне были идентичны, и даже группа крови у них была одна. Спустя некоторое время водитель трамвая умер.
Во Франции в девятнадцатом веке произошло крушение поезда. Одному раненому в нем человеку сказали, что его брат-близнец погиб, однако братьев у него не было. Бедолаге предъявили тело, в котором он увидел мертвым себя. В этом случае тоже личность погибшего осталась загадкой.
Считается, что доппельгангеры живут рядом с нами, однако доказательств тому нет, впрочем, как и опровергнуть это также невозможно.
Все предчувствия господина Голядкина сбылись совершенно. Всё, чего опасался он и что предугадывал, совершилось теперь наяву. Дыхание его порвалось, голова закружилась. Незнакомец сидел перед ним, тоже в шинели и в шляпе, на его же постели, слегка улыбаясь, и, прищурясь немного, дружески кивал ему головою. Господин Голядкин хотел закричать, но не мог, — протестовать каким-нибудь образом, но сил не хватило. Волосы встали на голове его дыбом, и он присел без чувств на месте от ужаса. Да и было от чего, впрочем. Господин Голядкин совершенно узнал своего ночного приятеля. Ночной приятель его был не кто иной, как он сам, — сам господин Голядкин, другой господин Голядкин, но совершенно такой же, как и он сам, — одним словом, что называется, двойник его во всех отношениях.
Фёдор Достоевский «Двойник»
Тень, знай своё место!
Евгений Шварц «Тень»
Нравится нам это или нет, но люди живут в окружении целого облака разнообразных страхов. Они рождаются вместе с нами — младенец ещё не умеет смеяться, но уже способен испытывать страх. Некоторые кошмары, не ослабевая, сопровождают нас с незапамятных пор, иные внезапно актуализируются, вырастая из ниоткуда и внезапно становясь ужасом нашего времени. Сравнительно новым персонажем в галерее пугающих существ стал доппельгангер.
За эту странную тварь нам стоит поблагодарить немецких романтиков; оттуда же, из Германии, происходит и её имя (нем. Doppelganger — двойник). Но само понятие «доппельгангер» значит несколько большее, чем просто двойник. Доппельгангер — не потерявшийся когда-то давно брат-близнец и не простое удвоение сущностей. Кэрроловские Труляля и Траляля, как и гоголевские Бобчинский и Добчинский, — не доппельгангеры; также нельзя счесть доппельгангерами братьев-близнецов, владетелей Баллантре, описанных Стивенсоном. А вот Оля и Яло из «Королевства кривых зеркал» Губарева — пример крепкой и педагогически полезной дружбы советской пионерки и её подшефного доппельгангера.
Символическое обозначение доппельгангеров
Доппельгангер всегда копия, подделка, неотличимая на вид от оригинала, — и все же его противоположность. Впрочем, кое-что выдаёт доппельгангера. Он не отбрасывает тени, не отражается в зеркале и не может существовать самостоятельно. Рано или поздно доппельгангер обязательно вернётся к своему двойнику — и вряд ли это будет добрая встреча.
Так вышло, что на заре XIX века самым страшным кошмаром стал не ведьминский шабаш, не драконья пасть и не восставшие из могилы упыри, а внезапно встретившийся на дороге ты сам, идущий себе же навстречу со зловещей улыбкой. Романтизм с самого начала тянулся к пограничным состояниям, к крайностям, а в конечном счёте — к безумию. Сразу скажем, что в начале ХХ века всё повторилось — страсть к романтической позе, к высоким идеалам, к эстетике Средневековья, бунту против филистерского общества. Тогда же в литературу и искусство вернулись и доппельгангеры.
Примерно так, в тумане, камышах и ночном мраке, романтики представляли себе жуткое столкновение двух миров — нашего и не нашего. Наверное, больше всего пугались жабы
Век Просвещения вплотную подтолкнул человечество к простой истине: «Познай самого себя». Эта надпись красовалась на храме Аполлона в Дельфах, потом она превратилась в расхожий афоризм, её трактовали самыми разными способами, и вот сейчас мы читаем те же слова не без внутреннего холодка. Не ищи чудовищ снаружи. Чудовища — в тебе самом. Философ Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг, друг и кумир немецких романтиков, вывел точное, пусть и поэтическое определение жути: «Жутким называется всё то, что должно было оставаться тайным, скрытым, но вышло наружу». Вот и доппельгангер — не просто копия человека, но внезапно вырвавшаяся на свободу тварь из внутренней бездны; то стыдное или страшное, что должно было оставаться под спудом, но вместо этого ходит, разговаривает и живёт какой-то своей, враждебной и противоестественной жизнью.
Психология, разумеется, не станет оперировать несерьёзным понятием «доппельгангер». Подобные явления в науке носят название «аутоскопия». В «Большой психологической энциклопедии» аутоскопия определяется так: «Клиническое нарушение, которое характеризуется возникновением у индивида иллюзии, что он видит самого себя как бы со стороны. Феноменальное “Я” индивида как бы приобретает способность отделиться от физического тела и наблюдать его как внешний объект, при этом все соматические ощущения видимого телесного облика становятся недоступными. Воспринимаемый телесный облик необязательно должен быть идентичен тому, который наблюдается в обычном состоянии сознания (например, в зеркале), в частности, может иметь другой возраст (возраст старца), но несмотря на это, он всё равно воспринимается как образ самого себя». Что это, как не доппельгангер? Но «аутоскопия» звучит солиднее, надёжнее, даёт основание полагать, что явление это изучено, описано и, наверное, излечимо. Ничего страшного, в общем.
ТАЙНОЕ, СТАВШЕЕ ЯВНЫМ
Век XIX, железный век паровозов, фабрик и первого электричества, гордился тем, что практически все явления нашей жизни можно изучить, классифицировать и разложить по полочкам, а если какие-то факты не поддаются объяснению сейчас, то учёные будущего непременно дадут исчерпывающий ответ.
Тогда же перед нами предстала первая попытка научно обосновать возможность раздвоения личности вплоть до физического разделения человека. Открытия в области психологии, особенно психологии бессознательного, выглядели просто ошеломительными. Тема «тёмного двойника», «теневой стороны» стала не просто интересной, но одной из популярнейших. Оказалось, что в любом, самом воспитанном и респектабельном человеке есть некоторая потайная дверца, за которой, возможно, скрывается чудовище. От безумия и безобразия не застрахован никто — и это нам говорит не религия, не мораль, но бескомпромиссная и неподкупная наука. Жить стало очень неуютно. Встал вопрос, можно ли избавиться от досадной «внутренней обезьяны», а если да, то каким путём. Логика проста: если разные организмы, сросшиеся в единое тело, могут быть разделены и функционировать порознь, так отчего же невозможно такое же разделение «сиамских близнецов» в собственной душе?
ДОКТОР ДЖЕКИЛ И МИСТЕР ХАЙД НЕ ПРОЩАЮТСЯ!
Именно так представляет себе Кевин О’Нил эту известную пару
Сцена из экранизации «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда»
Примерно тридцатью годами раньше вниманию света была представлена другая пара психологических антиподов. Речь о рассказчике и его доппельгангере из новеллы Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон». Здесь, правда, читатель на пару с автором остаются в полном неведении относительно того, откуда взялся загадочный «второй Вильсон», отличимый от первого разве что по голосу — двойник способен только шептать. Доппельгангер и здесь выступает полной противоположностью своего «оригинала», расстраивает его дела и парализует его жизнь. В конце концов герой убивает своего мучителя. Есть, впрочем, одна пикантная подробность: «второй Вильсон» оказывается «светлым двойником», а повествование ведётся от лица оригинала — «тёмной стороны». Всякий раз, когда доппельгангер вмешивается в дела своего «подопечного», он делает это, чтобы предотвратить какую-нибудь подлость, гадость или прямое преступление, задуманное негодяем. В финале, заколов своего противника, рассказчик внезапно оказывается перед огромным зеркалом, в котором умирает не то его окровавленное отражение, не то он сам. Кончается новелла, как практически всегда у По, на волне абсолютного и безнадёжного отчаяния.
То был Вильсон; но теперь говорил он не шёпотом; можно было даже вообразить, будто слова, которые я услышал, произнёс я сам:
— Ты победил, и я покоряюсь. Однако отныне ты тоже мёртв — ты погиб для мира, для небес, для надежды! Мною ты был жив, а убив меня, — взгляни на этот облик, ведь это ты, — ты бесповоротно погубил самого себя!
ЗАМЕЩЕНИЕ И ВЫТЕСНЕНИЕ
Чем же так страшен доппельгангер? Он не выпивает кровь, как вампир, не сжирает плоть, как вервольф, он даже проклясть не способен. Но зато у доппельгангера есть одно пренеприятнейшее свойство — он может занять твоё место, вытолкнуть тебя из жизни, ошельмовать в глазах всех, кто до сей поры считался твоими друзьями. И проделывать всё это он может абсолютно безнаказанно: с внешней точки зрения между вами нет никакой разницы. Мы уже видели, как тяга к безнравственным удовольствиям погубила доктора Джекила, полностью предав его во власть мистера Хайда. Впрочем, Стивенсон всё же остаётся верным рыцарем романтизма: Генри Джекил сам уготовил себе такую судьбу. Хайд изначально был омерзительным слабым карликом — только потворство Джекила своей тёмной стороне привело к нарушению баланса. В конечном счёте именно доктор оказался на положении доппельгангера при своём отвратительном «альтер эго»: засыпая в собственном обличии, он просыпался уже мистером Хайдом. Эту историю можно смело рассматривать как в психологическом, так и в строго моральном ключе. Зло притягательно и неудержимо, протяни дьяволу палец — он схватит всю руку; коготок увяз — всей птичке пропасть.
Иллюстрация к новелле Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон»
С такой точки зрения рукотворным доппельгангером-антиподом можно признать портрет Дориана Грея (из одноимённого произведения Оскара Уайльда), принимающий на себя все последствия двадцати лет разврата, пороков и преступлений своего оригинала — красивого, как греческий бог, неувядающего юноши. Когда же, не сдержав омерзения, Дориан набрасывается на портрет с ножом, всё возвращается на круги своя: слуги находят в кабинете мёртвого отвратительного старика, а с холста снова улыбается лицо прекрасного молодого человека.
По-другому ведёт себя доппельгангер в сказке Андерсена «Тень». Тень не стремится занять место Учёного в этом мире — оно слишком незавидно, тогда как Тень богат, влиятелен и даже женится на принцессе. Все усилия доппельгангера сводятся лишь к тому, чтобы заставить своего бывшего хозяина занять место тени, но тот отказывается, и его тайно убивают — как «сбрендившую тень, возомнившую себя человеком». Доппельгангер победил — притом совершенно безнаказанно. Никто и не заподозрит его сомнительной природы.
Магические слова «Тень, знай своё место!» у самого Андерсена не появляются. Их придумал русский сказочник и драматург Евгений Шварц, и в его пьесе «Тень» по мотивам андерсеновской сказки всё кончается хорошо. Нельзя же расстраивать детей, пришедших в театр на представление! А настоящего Учёного казнили — он не знал своего места в королевстве, где правит Тень.
сказке Андерсена Тень росла-росла — и выросла
Наиболее кошмарный и выматывающий случай вытеснения описан у Достоевского, в петербургской поэме «Двойник». Это раннее и в целом довольно слабое произведение отдельными своими фрагментами может внушить самый настоящий ужас. На всём протяжении этой растянутой истории автор не даёт читателю однозначного ответа, существует ли на самом деле загадочный Голядкин-младший или это всего лишь бред человека, который в конце поэмы попадает в сумасшедший дом. Ситуация осложняется тем, что разницы между двумя Голядкиными почти нет — оба они личности пренеприятные, так что сочувствовать как бы и некому. Казалось бы, невозможно не пожалеть человека, против которого внезапно ополчилось всё — от погоды до собственного лакея. Но как только господин Голядкин хоть как-то проявляет себя, попытается объясниться, оправдаться, припугнуть, все сочувствие тут же кончается: слишком уж невыносимым даже по петербургским меркам выходит этот сумасшедший чиновник. Особенно ужасает то, что окружающие реагируют на выходки и само появление зловещего двойника совершенно спокойно, будто так и надо. Ни одна живая душа не видит ничего странного в том, что в одном и том же отделе департамента оказываются два чиновника с одинаковыми именами, происхождением и разительно похожие друг на друга (кстати, и в новелле Эдгара Аллана По никого в школе не удивляло одновременное появление двух мальчиков, рождённых в один и тот же день, схожих как близнецы, носящих одно и то же имя и притом не родственников). Свою партию доппельгангер разыгрывает как по нотам: из жалкого просителя, втёршегося в доверие, он крайне быстро становится своим в доску, а потом — безжалостным врагом, губителем и клеветником. Где обманом, где ловкостью проклятый двойник окончательно разрушает жизнь и рассудок злополучной жертвы. А высшее начальство радостно оказывает ему в этом всевозможную поддержку.
Екатерина Великая, русская императрица. Ну, или её двойник
Описание встречи с двойником, равно как и внезапное вытеснение Якова Петровича из всех областей жизни и замещение его новым и всеми любимым Голядкиным-младшим, выписано с пугающей достоверностью. Между прочим, аутоскопия достаточно часто встречается у эпилептиков — вполне возможно, что часть зарисовок Фёдор Михайлович, страдавший «падучей болезнью», делал «с натуры».
Поэт Перси Биши Шелли видел своего двойника незадо лго до смерти. Некая странная фигура в покрывале поманила его за собой, вошла в дом, сняла покрывало — и это оказался двойник поэта. Со словами «Siete soddisfatto» («Вы довольны» по-итальянски) доппельгангер исчез. Вскоре шхуна «Ариэль», которую Шелли купил напополам с Байроном, своим другом, попала в шторм. Труп Шелли выбросило на берег через два дня.
ПРЕДСМЕРТНЫЙ ГОСТЬ
Достоевский знал толк в доппельгангерах
Милые детки тревожили человечество задолго до того, как наступил прогресс и из телевизора вылезла маленькая японская школьница Садако
Что же до Екатерины Великой, то в её случае встреча с доппельгангером была не столь драматичной: ни бесед, ни стрельбы. Зато общий театральный эффект оказался на высоте. Фрейлины увидели, как государыня в ночной рубашке, со свечой в руке выходит из спальни и идёт в тронный зал. Никто бы и не удивился, но в этот момент, к ужасу фрейлин, императрица в спальне позвонила в колокольчик. Узнав о произошедшем, Екатерина, как в своё время и Анна, немедленно встала с постели и пошла навстречу собственному призраку. Как вспоминали потом очевидцы (или как сочли нужным декорировать эту душераздирающую сцену потомки), по залу разливалось мертвенно-зелёное свечение. Диалога с доппельгангером не последовало; Екатерина II, увидав себя на троне, упала без сознания, а через пару дней умерла от кровоизлияния в мозг.
Не только в высших эшелонах власти верили примете «двойник — к смерти». У того же Достоевского непосредственный начальник Голядкина Антон Антонович, утешая подчинённого, говорит следующее: «Это, знаете ли, — вот я вам расскажу, — то же самое случилось с моей тётушкой с матерней стороны; она тоже перед смертию себя вдвойне видела. » Надо думать, слова начальства немало обнадёжили Голядкинастаршего, а нам они позволяют узнать, что в России во времена Достоевского предсмертная встреча человека с собственным двойником была не в новинку.
Я, ЗАТЕРЯВШИЙСЯ ВО ВРЕМЕНИ
Гёте вёл подробные дневники, так что об этом приключении мы знаем из первых рук.
В 1771 году со мной произошло невероятно странное происшествие. Не глазами своей плоти, но своим внутренним духовным зрением я увидел себя самого верхом на лошади, подъезжающим к себе по дорожке, но одетым в костюм, какого у меня не было, — светло-серого цвета с золотистой отделкой. Я встряхнул головой, и видение исчезло. Но странность в том, что восемью годами позже я оказался едущим по той же самой дорожке. И вдруг поймал себя на мысли, что одет я именно так, как мне тогда почудилось. И произошло это не преднамеренно, а совершенно случайно.
Такая точность в передаче деталей — драгоценный дар для исследователя странных явлений. Это свидетельство позволило предполагать, что, возможно, природа доппельгангеров имеет некоторое отношение к странствиям во времени, а значит, наше время не так линейно и невозвратимо, как принято считать. Взять хотя бы встречу Есенина с Чёрным человеком: так соблазнительно видеть в этой поэме разговор поэта с доппельгангером, досконально изучившим его душу, побуждения, его прошлое и настоящее, потому что эти двое на самом деле одно и то же. Но Чёрный человек уже знает, чем кончится их встреча и — шире — земная судьба поэта. Завершается поэма самым привычным для доппельгангера образом — его пытаются убить:
И летит моя трость
Доппельгангеры могут быть и просто милыми собеседниками
Но вместо мёртвого двойника поэт видит лишь разбитое зеркало. Напечатают поэму уже после смерти Есенина.
Идея о том, что можно встретиться с собой-будущим в собственном прошлом (и получить подстраховку в тяжёлых ситуациях), давно будоражит сердце человека. Собственно, когда Гарри Поттер в третьей книге прогоняет дементоров, посылая Патронуса через реку, он выступает в роли доппельгангера — странника во времени и спасает Сириуса Блэка и самого себя. И здесь мы не можем не сказать о редкой, но всё же известной разновидности доппельгангеров.
Руки допплера и ведьмака одновременно коснулись рукоятей, оба меча одновременно выскочили из ножен. Оба ведьмака одновременно проделали два быстрых мягких шага — один вперёд, второй вбок. Оба одновременно подняли мечи и быстро завертели ими в воздухе.
— Ты не можешь меня победить, — буркнул допплер. — Потому что я — это ты, Геральт.
ДОППЕЛЬГАНГЕР-ХРАНИТЕЛЬ
В огромной массе историй про смертельно опасных двойников, стремящихся занять твоё место, вытеснить тебя в небытие, предвещающих гибель или как минимум болезни, всё же время от времени встречаются истории о доппельгангерах, которые приходят на помощь, предупреждают об опасности, уводят из опасного места. Джоан Ролинг, превратив Гарри Поттера в доппельгангера-спасителя, отнюдь не стала сокрушительницей канонов. Не стоит забывать, что в народе говорят, будто у наших ангелов-хранителей лица такие же, как и у нас, только чистые и прекрасные. В связи с этим вспомним доппельгангера Вильямса, оказавшегося светлой стороной тёмного оригинала. Не случайно персонаж Эдгара Аллана По отмечает:
Можно было предположить, что соперничество его вызывалось единственно прихотью, желанием перечить мне, поразить меня или уязвить; хотя, случалось, я замечал со смешанным чувством удивления, унижения и досады, что, когда он и прекословил мне, язвил и оскорблял меня, во всём этом сквозила некая совсем уж неуместная и непрошеная нежность. Странность эта проистекала, на мой взгляд, из редкостной самонадеянности, принявшей вид снисходительного покровительства и попечения.
Эта непонятная нежность «другого Вильямса», отвергнутого ангела-хранителя рассказчика, — пожалуй, одна из наиболее глубоких психологических находок в новелле, которую сам По считал едва ли не лучшим из всего, что он написал.
Карлос Кастанеда приводит рассказ своего учителя, дона Хуана, о некоем странном раздвоении, которое спасло ему жизнь («Сила безмолвия. Два одосторонних моста»). Как-то раз Дон Хуан очутился в реке и понял, что он не в силах справиться с бешеным течением. Внезапно он ощутил себя на суше. Со страшной скоростью он нёсся вдоль этой же реки.
На бегу он смотрел на бурлящую воду и видел там себя, барахтающегося изо всех сил, чтобы удержаться на поверхности. Он хотел закричать, приказать самому себе плыть под углом, забирая к берегу, но у него не было голоса. Его сострадание к той части себя было всепоглощающим. И это послужило как бы мостом между двумя Хуанами. Он тут же вернулся в воду и поплыл под углом по направлению к берегу. Невероятного ощущения раздвоенности между двумя местами оказалось достаточно, чтобы полностью избавиться от страха. Он больше не заботился о своей судьбе. Он свободно выбирал между плаванием в реке и бегом по берегу. Но в любом случае он последовательно двигался влево — либо стремился прочь от реки, либо грёб к берегу.
То теряя связь с «собой на берегу», то вновь обретая её, дон Хуан сумел найти в себе силы и выбраться на берег, а потом осмыслить полученный опыт. Как ни парадоксально, но иногда люди, встречающиеся со своими двойниками, испытывают не ужас, а радость и облегчение, приток сил и уверенности. Впрочем, в таком случае все же чаще вспоминаются именно ангелы. И стоит заметить, что на одну встречу подобного рода приходится десять рассказов о злом доппельгангере.
ДОППЕЛЬГАНГЕРЫ НАШИХ ДНЕЙ
Этот доппельгангер как бы говорит: мы не прощаемся, дружок!
Разумеется, кинематограф, а за ним и компьютерные игры просто не могли пройти мимо такого лакомого кошмара. Экранизации с участием доппельгангеров появились на самой заре кинематографа. Первый полноценный фильм ужасов, «Пражский студент», рассказывал о доппельгангере, и снят он был по мотивам того самого «Вильяма Вильсона». С этого момента адские двойники окончательно вошли в моду. Страшные фотографии, застывшие одинаковые дети, мертвенные лица, неотличимые друг от друга, приятно щекочут нервную систему. Вереница доппельгангеров на любой вкус и цвет тянется по кинематографу — тысячи их!
Фильмы о доппельгангерах строятся по двум основным схемам. Одни рассказывают о страшном двойнике, который взялся ниоткуда, мечтает занять твоё место в этом мире и потому превращает твою жизнь в кошмар, а тебя — в кровавое чудовище (как в фильме Ави Нешера «Доппельгангер» или англо-французском триллере «Oтражение»). В других интрига выстраивается вокруг внутренней «тёмной стороны», рвущейся из подсознания (как в оскароносном «Чёрном лебеде» Даррена Аронофски). Возможности кинематографа позволяют сделать ошеломительные кадры: девушка обрастает перьями, из зеркал, витрин и вообще откуда угодно вылезают кошмарные фантомы, лица перетекают друг в дружку, — в общем, искусство пощекотать нервы публике за её же деньги освоено с блеском. Есть, конечно, и мирные двойники, практически сестрички, и за ними зритель следит не столько с ужасом, сколько с симпатией (как в фильмах «Двойная жизнь Вероники» или «Не оглядывайся»). Здесь доппельгангер становится предлогом, чтобы поднять вечные вопросы и поговорить о том, что интересует сценариста и режиссёра.
Афиша к фильму «Пражский студент»
Этот симпатичный зверёк почему-то считается доппельгангером
Так что если вам навстречу выйдете вы. не бойтесь. Спокойно определите, в какой вы сейчас реальности. Иногда доппельгангер — это просто доппельгангер.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!