Если допустить что жизнь человеческая может управляться разумом то уничтожится возможность жизни
Война и мир
Эпилог. Часть первая. Глава I
ЭПИЛОГ.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Прошло семь лет после 12-го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои бepeгà. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам) продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не направлялось как прежде, порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица не носились как прежде, волнами от одного бèpeгa к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие движение масс приказаниями войн, походов, сражений, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами.
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, чтò они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m-me Staël, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I, — тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе от гимназиста до ученого историка, нет человека, который бы не бросил своего камушка в Александра за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так-то и так-то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12-го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовою частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк и т. д.»
Чтò значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, — как-то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12-м году и поход 13-го года, не вытекают ли из одних и тех же источников, — условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, — из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как-то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20-х годов? В чем состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I, пятьдесят лет тому назад, ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым в своем воззрении на то, чтò есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, чтò есть благо человечества; так что то, чтò казалось благом, чрез 10 лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, чтò было зло и чтò было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, чтò есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12-м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского или других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение — прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, еще другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать всё иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (более новой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена, и что Александр действовал бы по ней. Чтò же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, — с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
ЭПИЛОГ
Прошло семь лет после 12-го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами.
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до
m-me Staël, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I — тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так-то и так-то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12-го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т.д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I,— как-то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12-м году, и поход 13-го года, не вытекают ли из одних и тех же источников — условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была,— из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как-то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20-х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны
с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине,— что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрении на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому-нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12-м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение — прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, еще другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических
лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства,— с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом,— то уничтожится возможность жизни.
«Если допустить, что человеческая жизнь может управляться разумом, то уничтожится возможность жизни»? (Толстой Лев Н.)
В романе «Война и мир» показаны два вида героев – расчётливые и чувственные. К первому виду относятся смелый Ростов, порывистая Ростова и впечатлительный Безухов. Ко второму виду героев относятся – бездушный брат Анатоль и его надменная красавица Курагина. Многие конфликтные ситуации в романе Толстого случаются из-за недостатка чувств героев, которые читателю нужно осмысливать. Ярким примером душевного порыва, который повлиял на судьбы героев, служит момент с изменой Наташи. Нетерпеливость сыграла с ней злую шутку: невольно вспыхнувшие к Анатолию чувства сложно, практически невозможно, объяснить голосом разума. Перед читателем раскрывается целая драма, когда перед Наташей предстал выбор между разумом и чувствами.
Неопытная героиня отдалась эмоциям и отдала предпочтение порядочному князю Курагину. Наташа приняла решение, что нужно уехать с Анатолием, не поговоривши с Болконским и только случайность спасла репутацию героини. Позже ей пришлось жалеть об иллюзорных мечтах.
В романе показано, что если жить только разумом, как Болконские, то жизнь будет скучной, однообразной и по расписанию, а если жить чувствами, как Ростовы, то жизнь будет полна радостей, ведь в их доме всегда радостно и слышен смех детей, веселье и гостеприимство.
Итак, если герои руководствовались только лишь разумом, то многого б не произошло, они были б лишены той жизни и не постигли б того познания и саморазвития. Если б Наташа действовала только разумом, то она б не была той жизнерадостной и озорной девушкой, которая так привлекла Болконского. Она б не допустила даже мысли о побеге с Курагиным. А Эллен никогда б не вышла замуж за Пьера. Можно очень много привести примеров. Вроде бы оно и хорошо, что не совершили столько ошибок, но именно благодаря им они смогли достичь Мира в конце.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, то уничтожится сама возможность жизни (Л. Н. Толстой)
Могут ли разум и чувства одновременно управлять личностью, либо эти понятия взаимоисключающие? Справедливо ли утверждение, что в порыве чувств человек способен как на низкие поступки, так и на великие открытия, двигающие эволюцию и прогресс? Лучшие умы человечества задавались этими вопросами со времен глубокой древности.
Гении мировой литературы часто поднимали данную проблему на страницах своих произведений. К примеру, в романе Льва Толстого “Война и мир” представлены два типа героев – чувственные и расчетливые. К первым относятся
В числе других – надменная красавица Элен Курагина и ее бездушный брат Анатоль.
Многие конфликтные ситуации в романе происходят по причине избытка чувств персонажей, которые читателю приходится осмысливать.
Ярким примером душевного порыва, повлиявшего на судьбы героев, служит эпизод с изменой Наташи. Нетерпеливая молодость сыграла с девушкой из высшего света злую шутку: неожиданно вспыхнувшие к Анатолю чувства невозможно объяснить голосом разума.
Перед читателем разворачивается целая драма, когда юной
Позже Наташе пришлось сожалеть об иллюзорных мечтаниях.
Иной пример всепоглощающего чувства описан Михаилом Булгаковым в “Мастере и Маргарите”. Героиня без раздумий следует за своим бедным Мастером, вручает душу Воланду ради спасения любимого. Размеренную обеспеченную жизнь она меняет на дьявольскую авантюру.
Маргариту не смущает, что ее провозглашают королевой бала висельников и убийц, она готова на любые жертвы. Но именно этот бездумный порыв позволил женщине обрести счастье с дорогим сердцу мужчиной.
В истории немало примеров, когда движимые разумом люди в итоге оказывались несчастными. Великий русский классик Л. Толстой замечательно подметил: “Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, то уничтожится сама возможность жизни”. С этим мнением сложно не согласиться, ведь иначе наше бытие превратится в предсказуемое существование.
Related posts:
Сочинение: Роль эпилога в романе «Война и мир» (Л.Н. Толстой)
(585 слов) Значение эпилога в знаменитом романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир» очень велика. Именно благодаря эпилогу у читателя появляется ощущение полной законченности произведения. Эпилог подводит итоги жизненного пути главных героев, логически завершая каждую сюжетную линию. Именно в эпилог писатель включает большое количество мудрых изречений, ставших напутствием для читателя. Рассмотрим поподробнее, каково же значение эпилога в известном романе-эпопее Льва Толстого.
Эпилог в романе выполняет важную смысловую функцию. Эта важная структурная часть композиции показывает те последствия, к которым привели поступки и мечты героев произведения. Так, в эпилоге Толстой большое внимание уделяет новым семьям: Ростовым и Безуховым. Писатель уже показывает события 1821 года. Война уже позади, и персонажи живут мирной жизнью.
Пьер Безухов предстаёт в эпилоге человеком, который обрёл спокойствие и умиротворение в семейной жизни, в любви к Наташе и в заботе о детях. Герою, наконец, удалось понять своё предназначение в жизни. Персонаж продолжает стремиться к самосовершенствованию и к общественной деятельности. Читатель может заметить, как в Пьере зарождаются черты будущего декабриста. Конечно, Безухов и в дальнейшем будет участвовать в восстании. Ведь натура героя такова, что он никогда не будет оставаться в стороне. На долю Наташи Ростовой выпало много жизненных испытаний и трудностей, однако героиня все же смогла обрести счастье и спокойствие в браке с Пьером. Наташа наслаждается семейной жизнью. Героиня поддерживает своего супруга во всех его начинаниях, а также получает удовольствие от материнства. Именно благодаря эпилогу Лев Толстой смог гармонично завершить образ Наташи Ростовой. Ведь в эпилоге раскрывается основная цель жизни Наташи Ростовой — материнство. У Наташи и Пьера четверо детей. Благодаря эпилогу читатель понимает, что Наташа Ростова является одной из самых любимых героинь Льва Николаевича. Писатель изображает свой идеал женщины, в образе которого воплощаются мать, хранительница семейного очага и уюта. Автор показывает, как после замужества Наташа “раздобрела”. Семейная жизнь изменила главную героиню как внутренне, так и внешне. Ей больше не нужно сохранять «товарный вид», чтобы привлекать других мужчин. Она покинула столичную ярмарку тщеславия.
“Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни”, — к такому выводу приходит писатель в в финальной части романа.
Можно сказать, что вторая часть эпилога представляет собой самостоятельный композиционный сюжет. На это указывает отдалённость второй части эпилога от общей тематики романа.
Следует упомянуть, что именно эпилог предоставил возможность Льву Толстому обобщить и выразить свои мысли и представления о семейных ценностях, жизненных ориентирах. Автор рассуждал о тех событиях, которые произошли в родной стране за десятилетие, пришедшее после Отечественной войны 1812 года. В эпилоге писатель философски рассуждает о политических переменах, произошедших в стране в данный период времени.
Можно утверждать, что Лев Николаевич в романе «Война и мир» стремился изобразить суть переломного момента в историческом развитии страны. Автору удалось разносторонне и многопланово показать историю своей Родины. Толстой высказывает удивительную мысль о “законах необходимости”, которые определяют те или иные исторические события. Именно эти законы и являются причинами тех или иных последствий. По мнению писателя, каждый человек обязан принять данные законы жизни. В противном случае, сопротивление судьбе принесёт лишь боль и разочарование. Таким образом, эпилог помогает выразить авторскую позицию и мироощущение писателя. В финальной части Толстой изложил свои взгляды, мысли и размышления на вечные темы.