Если ребенок родился мертвым что делать
Как похоронить мертворожденного
Российское законодательство определяет границу в 196 дней (28 недель) беременности, до которой ребенок считается плодом. Начиная со 197-го дня, ребенка, умершего в утробе матери, а также в момент родов или в послеродовой период, хоронят как любого другого человека и на тех же законных основаниях. На мертворожденных детей от 196 дней беременности распространяются те же гарантии, что и на других умерших граждан РФ, более того, они относятся к их льготной категории и в связи с этим имеют право на социальное пособие для погребения. Особых норм и правил для захоронения детей, умерших в перинатальный период, в российском законодательстве не существует; порядок действий в этом случае регламентируется федеральным законом «О погребении и похоронном деле», основным в этой сфере правоустанавливающим документом для всех граждан РФ.
На практике это выглядит таким образом: в первую очередь о мертворожденном ребенке или ребенке, умершем после родов, сотрудники родильного дома обязаны сообщить его родственникам. Дальнейшее развитие событий имеет два варианта. Первый: родственники забирают тело ребенка для самостоятельной организации похорон. Сделать это желательно в течение двух дней после проведения вскрытия или предъявить объективные основания для отсрочки. По закону тело мертворожденного ребенка, поскольку родственники в известность уже поставлены, может храниться в морге бесплатно до 7-ми суток. Похороны могут быть организованы специализированной городской службой по гарантированному перечню услуг (на безвозмездной основе). Или за собственный счет родственников с дальнейшим возмещением расходов при получении социального пособия. В роддоме следует получить медицинскую справку о смерти, она понадобится для организации похорон и получения гербового свидетельства о смерти в органах ЗАГС.
Второй вариант: родственники не могут или не хотят взять на себя ответственность за захоронение. Тогда мертворожденного ребенка хоронят от медучреждения в общем установленном порядке. Захоронение (или кремация) осуществляется специализированной городской службой, оказывающей ритуальные услуги по федеральной программе, в течение 3-х суток после установления причины смерти. Для этого родителей просят подписать согласие на вскрытие ребенка. Если тело ребенка кремируется, его прах можно востребовать в крематории в течение года с момента кремации, в противном случае он будет захоронен в общей могиле с невостребованными прахами.
Антенатальная гибель плода
Прием врача акушера-гинеколога, д.м.н 2 600 руб.
Прием акушера-гинеколога высш. кат. от 2 500 руб.
Прием врача-гемостазиолога, д.м.н 2 600 руб.
Для любой женщины гибель еще нерожденного ребенка – серьезная психологическая травма, однако подобной ситуации возможно избежать. Давайте разберемся, что приводит к гибели плода и какое лечение требуется при появлении подобной проблемы.
Причины патологии
В первом и втором триместре организм малыша только начинает формироваться, поэтому негативное влияние извне способно значительно повлиять на процесс.
Что же касается поздних сроков (от 21 до 42 недель), то на них антенатальная гибель плода может возникнуть в следующих случаях:
Также привести к подобному печальному состоянию может гормональный дисбаланс, пищевое отравление и любые травмы живота. Независимо от причин, потребуется срочная медицинская помощь. Давайте разберемся, какие симптомы должны обеспокоить беременную женщину. Все эти симптомы допустимы и при физиологически (нормальной) беременности. Но для выяснения причины важно обратиться к лечащему врачу.
Симптоматика патологии
Симптомы антенатальной гибели плода (относительные, так как могут отмечаться и в норме):
Изредка у женщины может появиться вагинальное кровотечение. Однако даже при его отсутствии следует обратиться к врачу-гинекологу. Специалист проведет осмотр пациентки и даст направление на УЗИ, после которого будет поставлен точный диагноз.
Лечение и профилактика
На ранних сроках беременности состояние чаще всего сопровождается выкидышем, однако если этого по какой-либо причине не произошло, потребуется процедура выскабливания. На поздних сроках производится родоразрешение – при помощи кесарева сечения или операции мертвый плод устраняется из матки. Далее пациентке назначается ряд диагностических процедур и необходимая терапия. Основная задача – это минимизировать последствия патологии и сохранить здоровье пациентки, в том числе и возможность последующей беременности.
Для того чтобы предупредить патологию, есть ряд клинических рекомендаций:
Такие несложные правила помогут вам сохранить собственное здоровье и родить здорового малыша. Если у вас остались вопросы или вы опасаетесь развития подобной патологии, то обращайтесь в нашу Международную клинику Гемостаза в Москве. Вы можете записаться на прием при помощи онлайн-формы или по номеру: +7 (495) 106-96-48.
«Когда малыш умер, его мама кричала вечность». Что чувствуют медики, которые сообщают родителям о смерти детей
Мы должны уважать решение женщины
Лилия Афанасьева, заведующая женской консультацией, Сургут
Для женщин, переживших перинатальную потерю, у нас в консультации работает психолог и специальный кабинет подготовки к беременности. Потери беременности на ранних сроках не принято у специалистов расценивать как перинатальные потери. У нас проводятся психологические консультации и для этих женщин, ведь беременность, даже если она закончилась до 12 недель, была, и часто – долгожданная, и ее потеря переживается в любом случае непросто.
А в кабинет предгравидарной подготовки идут женщины, которые столкнулись с проблемой невынашивания беременности или ее тяжелого течения. Они идут на обследование перед новой беременностью. Но и их направляют на консультацию к психологу, ведь страх повторения неудачной беременности остается с женщиной надолго. А если это две и более потери, то редко женщина уходит от этого страха сама, без помощи. Тем более, примерно у 50 процентов таких женщин угрозы прерывания беременности бывают вызваны именно страхом.
И я вижу позитивный эффект от работы с психологами у этой группы женщин, там, где были в анамнезе перинатальные потери, тяжелые беременности. Причем если доктор, который ведет пациентку, настоятельно рекомендует ей посещение психолога, он на практике видит, что беременность идет благоприятнее, легче найти контакт с женщиной, она более отзывчива к рекомендациям врача.
Психолог в консультации работает и с врачами, и с медсестрами по классическим азам общения с пациентами.
Каждая потеря – тяжела, и особенно вспоминаются те, что были недавно. Вот относительно недавно – молодая женщина с неблагоприятной по прогнозам беременностью. По первому скринингу было понятно, что что-то не так. На втором УЗИ была масса проявлений хромосомных патологий. Прогноз был – либо сверхранние преждевременные роды, либо рождение тяжелого ребенка. Пациентка приняла решение продолжать беременность, и почти в 24 недели начались роды. Ребенок прожил шесть дней.
Женщина долго работала с психологом, и в рамках групповой терапии. Сейчас она готовится к беременности, проходит обследования. Со стороны семьи мужа ситуация тогда была встречена в штыки: зачем вы позволили родиться такому, с дефектами, не уговорили на аборт. Но мама – взрослый совершеннолетний человек и мы должны уважать ее решение.
В этом году у нас наблюдалась женщина: у третьего ребенка, которого она вынашивала – тяжелая хромосомная патология, и она тоже отказалась от прерывания беременности. С ней, после того, как она приняла такое решение, на протяжении всей беременности работала психолог, которая разговаривала и с семьей, где были еще дети, чтобы подготовить их. Мы приглашали мужа на совместный с женой прием и в кабинет УЗИ, чтобы показать и рассказать, что вот есть такое, как оно может развиваться и как с этим справляться.
Что касается дальнейшего – паллиативная помощь женщинам, которые сделали выбор родить заведомо нежизнеспособного ребенка, в стране только начинает развиваться, но важно, что она есть и у женщины есть выбор.
До сих пор мы общаемся с мамой, ее сыну – три года. В 19 недель беременности ей было предложено прерывание беременности, – у ребенка был выявлен крайне тяжелый порок сердца.
Я сказала, что решать ей, что велик риск того, что ребенок умрет в первые два месяца, а может даже и в первый, как только потеряет связь с мамой. Опять же, при беседе присутствовал психолог. Внес свою лепту и детский кардиохирург, который честно сказал: «Вот до этого момента после рождения ребенка я сделаю все, что смогу. А дальше нужно будет искать специалиста и клинику, где смогут сделать следующие операции».
Она отказалась от прерывания, и мы стали бороться за ребенка. Пока он сидел внутриутробно и в первый месяц после рождения, все было компенсировано, а потом начались операции. Практически до полутора лет. Сначала ребенка несколько раз прооперировали здесь, в Сургуте. Потом она ездила в Германию за счет благотворительного фонда. Сейчас мальчик достаточно бодрый, ходит в детский сад, ограничений фактически не имеет. Мама счастлива, планирует вторую беременность, страха у нее нет. Может быть, в том числе и потому, что была такая совместная работа и гинекологов, и кардиохирурга, и психолога нашего. Женщина не отчаялась, и – важный момент – семья сохранилась. Нередко бывает, что семья рушится, если возникает проблема рождения ребенка в тяжелом состоянии.
Сейчас я вижу, что все чаще и чаще женщины отказываются от прерывания, особенно если это какие-то мелкие пороки, с которыми раньше предлагали прерывать – с синдромом Дауна отказываются, с другими хромосомными патологиями. Но даже если в этом случае женщина настроена достаточно позитивно, ей необходимо психологическое сопровождение.
У нас была женщина, у сына которой выявили синдром Клайнфельтера – говоря упрощенно, когда мальчик оказывается носителем хромосомы другого пола. Ей предложили прерывание – она отказалась. Ее интересовало, как будет развиваться ребенок, с какими внешними признаками. Психолог с ней беседовал, рассказывал, к чему стоит готовиться.
Есть и категоричные женщины, которые настаивают на прерывании там, где пороки минимальные. Приходится долго работать, беседовать, что вот это подлежит оперированию, подлежит наблюдению, реабилитации. К сожалению, есть такие пациентки, которые все равно прямым текстом говорят: нет, мне такой ребенок не нужен. Но, как правило, всегда есть и какая-то проблема в семье, если в такой ситуации ребенок становится ненужным.
Когда ребеночек рождается неживым, мы все равно его пеленаем
Людмила Халухаева, акушер-гинеколог перинатального центра Ингушетии
Бывает, что такое происходит и по вине врача. Вот недавно в республике была ситуация: женщина приходит рожать на своих ногах, с мужем, четвертые роды, делают УЗИ, все нормально. А в итоге – мертвый ребенок, отслойка плаценты, удаление матки… Женщина винит во всем врача, и правильно делает, я как врач это говорю. Если женщина сама на ногах приходит, как только она переступает порог медучреждения, ответственность полностью ложится на акушера-гинеколога, который женщину ведет. Я сейчас нахожусь в декретном отпуске, наблюдаю со стороны, и все равно в шоке от этой ситуации.
Когда ребеночек рождается неживым, мы все равно его пеленаем – это же человек. Некоторые женщины категорически не хотят смотреть на него. А некоторые женщины, наоборот, говорят: «Приложите его ко мне, мне надо на него посмотреть». Я работаю с 2005 года и вижу, как даже женщина, которая отказывается на ребеночка посмотреть, через день-два начинает жалеть, что не посмотрела, не попрощалась. Поэтому, основываясь на своей практике, когда такое случается, я говорю матери: «Ты посмотри на него. Он не страшненький, он ничего, как будто спит». Пусть она поплачет в родзале, пусть его подержит, прижмет к себе. И потом приходит понимание – ребеночка нет. Иначе могут оставаться какие-то иллюзии, мешающие жить дальше.
Слова успокоения часто не помогают. Иногда женщине просто надо сказать: «Я не знаю, что тебе сказать, моя хорошая».
Иногда верующей женщине можно сказать что-то про надежду на Всевышнего, помогает. А так, конечно, многое зависит от психики женщины. С некоторыми надо вместе поплакать. По-разному бывает.
У меня была ситуация, поступила женщина, огромный живот, многоводие, и она поступила уже с умершим в утробе ребеночком. Ребенок большой, 5 кг, у нее сахарный диабет, как тяжело я его вытаскивала! Десять раз пожалела, что я не прокесарила, и она просила сделать ей кесарево. А после родов она говорит: «Хорошо, что ты не сделала мне операцию и я прошла этот путь».
Когда поступает женщина, у ребенка которой уже в утробе не бьется сердечко, ей – тяжелее всех, но она гораздо больше, чем родственники, способна воспринимать информацию, понимать. Тяжелее всего бывает успокоить родственников в этом плане, они начинают давить, иногда агрессивно, требовать операции, хотя порой лучше именно чтобы были естественные роды.
Такие женщины вообще не должны находиться в палатах вместе с родившими живых и здоровых детей женщинами. Здесь именно чисто организаторский вопрос. Я начинала свою акушерскую деятельность в роддоме Казахстана, и если у женщины ребенок умирал, мы ее в общую палату не клали, если были сложности с отдельной палатой, переводили в отделение гинекологии. Каково иначе ей видеть кормящих мам, слышать детские крики? И когда я была заведующей отделением в роддоме, мы оберегали таких женщин. Еще должна быть ранняя выписка. Если в стационаре нет возможности женщину изолировать, на день-два можно найти одноместную палату, эти пару дней понаблюдать – и отпустить домой.
Надо научиться простой человечности. Не бояться нарушений санэпидрежима, он из-за этого не нарушается. Чистоту здания и в палатах хотим поддерживать, а человечность и чистоту душ поддерживать почему-то не хотим. Прежде чем идти на акушера-гинеколога, нужно еще сдавать экзамен на человечность. Как и во всех врачебных специальностях.
Раньше мы делали много ошибок и не давали родителям отгоревать
Татьяна Маслова, заведующая отделением реанимации и интенсивной терапии новорожденных в Тульском областном перинатальном центре
«Вы когда-нибудь говорили родственникам о смерти пациента? Нет? Пойдем учиться», – сказал мне заведующий отделением, когда я только пришла в реанимацию после специализации. У женщины – второе или третье ЭКО, двойня, роды в 26-27 недель, один погиб сразу, а второй через какое-то время. Вел беседу он, а я слушала, понимая, что когда-нибудь говорить придется мне.
И я очень долго помнила фамилию первого ребенка, который ушел уже во время моей самостоятельной работы. Сейчас фамилия стерлась, прошло много лет, но я помню его вес, срок гестации – ребенок был больше 2 килограммов, 35 недель, казалось, он не должен был погибнуть. Но он ушел, причем как-то молниеносно. В то время я сама была беременна, на большом сроке, мне оставалось пару дежурств до декрета… Было очень тяжело: ведь все равно закрадывается ощущение того, что ты сделал не все, даже когда умом понимаешь, что случай некурабельный. Тогда я позвонила заведующему отделением – было пять утра, он приехал и отпустил меня, родственникам сообщил сам, поскольку понимал – я в таком состоянии, что сама могу преждевременно родить.
С годами работы я все больше понимаю, что нам, докторам, очень не хватает правильных навыков коммуникаций. Даже просто для бесед с родителями, чьи дети находятся в реанимации. Тебе приходится методом проб и ошибок учиться говорить с ними. Хорошо, что сейчас появились тренинги, лекции для медработников, хотя учить разговаривать с пациентами нужно в вузах…
Три года я – заведующая реанимацией новорожденных, и сообщать новости родителям, в том числе трагические – моя задача. Приходится постоянно учиться, читать, слушать. В прошлом году на медицинском конгрессе был целый симпозиум, посвященный именно неонатальным потерям и коммуникации с родителями. После я пригласила лекторов к нам, чтобы они провели тренинг для врачей нашего центра. К нам приезжал психолог из фонда «Свет в руках».
Сейчас я вижу, что мы делали неправильно, общаясь с родителями. Например, пытаясь успокоить, поддержать своими фразами, наоборот, обесценивали их чувства, не давали им выплеснуть эмоции. Чтобы, как мы думали, ранить меньше, отвлечь, старались быстро сообщить и перевести разговор на организационные моменты: захоронение, процесс оформления документов – что надо принести, куда позвонить. То есть мы не давали им время прийти в себя, отгоревать.
Еще ошибка: мы, особенно если речь о детях, которые лежали у нас какое-то время, начинали извиняться перед мамами: «Простите, мы старались». Психологи объяснили, что извиняться здесь тоже не правильно – мы действительно делаем, что можем.
Два года назад у нас был ребенок, который пришел в наше отделение для наблюдения, мы его перевели уже на второй этап выхаживания, он должен был утром выписаться. Ночью он вновь поступил к нам в крайне тяжелом состоянии, практически с единичным сердцебиением. Полтора часа мы проводили реанимацию, но спасти не удалось. У мамы, когда она узнала, началась страшная истерика – она закрыла глаза и просто кричала, казалось, вечность. Это сейчас я понимаю, что такая реакция, наоборот, помогает справиться с болью.
Гораздо опаснее тихие реакции, без эмоций, когда человек может спокойно выслушать, а потом уйти и сделать что-то непоправимое с собой.
Несколько раз у меня были периоды, можно сказать, выгорания. Что начинается выгорание, я понимаю, когда ни о чем не могу думать, кроме работы, перестаю спать. Постоянно чувствую усталость, появляются вопросы – зачем все это, кому я пытаюсь что-то доказать. Они возникают, когда ты пытаешься спасти ребенка, но нет отдачи ни от родителей, ни от администрации. Администрация говорит: вы самое дорогое отделение, зачем мы на вас тратим деньги, когда они нужны на то-то и на то-то. Или нужно что-то для ребенка купить, а у нас нет этого, купить мы, учреждение, не можем, но не можем попросить и родителей – у нас лечение бесплатное – такой вот порочный круг. Ты устаешь воевать с ветряными мельницами, а поскольку и дома в таком состоянии совсем не удается переключиться на семейные дела, начинаются проблемы.
В таких ситуациях я обращалась к кризисному психологу, и беседы с ним помогали вернуться в нормальное состояние, ведь я люблю свою работу.
Мамам, чьи дети находятся в реанимации, мы предлагаем пообщаться с психологом, но чаще отказываются: «Нет, я что, ненормальная!»
Если мы понимаем, что все закончится плохо, приглашаем мам попрощаться. В основном они отказываются: им страшно. Но после тренингов БФ «Свет в руках» я предлагаю подумать еще немного, чтобы потом не пришлось жалеть о несделанном. У меня уже был случай, когда мама приходила, передумав.
Точно так же с захоронением, особенно детей весом меньше 1 килограмма. Родители часто отказываются от него, им хочется все забыть, как будто не было этой беременности и этих родов. Но я объясняю: «Захоронить – не значит, что вы должны ставить памятники, кресты и потом постоянно ходить на могилу. Психологически вам важно закрыть эту тему. Не прожитые внутренне и не пережитые эмоции все равно будут искать выхода». И было несколько случаев, когда сначала родители писали отказ от захоронения, а потом, подумав, перезванивали на следующее утро со словами: «Мы передумали, мы будем ребенка хоронить».
Муж у меня далек от медицины, старается слушать и поддерживать. Другое дело, что нас всех не учили поддерживать и сопереживать. Я понимаю, что муж хочет успокоить, говоря: «Ты не можешь всех спасти, не надо все настолько принимать на себя», но моя боль от этого не уходит. Бывает, дети устают, злятся, говорят: «Тебе важна только работа». Конечно, это не так, но работа у меня действительно такая, что не выключишься, не забудешь сразу все, что там было, до следующего дежурства.
Но наша работа – это, прежде всего, про жизнь. И какая радость, когда удается вытянуть ребенка и когда он уходит на долечивание, а потом в хорошем состоянии выписывается домой!
Благодарим фонд «Свет в руках» за помощь в подготовке материала.
Что чувствует женщина, планировавшая стать мамой и потерявшая ребенка? Как прожить эти чувства и не разрушить себя, свою семью, отношения с близкими? Где искать и как принять помощь?
Фото с сайта lightinhands.ru
В апреле 2016 года Александра Фешина потеряла в родах ребенка. В апреле 2017 она открыла благотворительный фонд «Свет в руках», где помогают женщинам с перинатальной потерей.
Идея создания фонда «Свет в руках» родилась, когда вслед за тяжелой утратой последовало еще более тяжелое открытие – помогать женщинам, пережившим перинатальную потерю, у нас в стране почти никто не умеет. Накануне открытия фонда его основательница рассказала о том, что поможет справиться с потерей и где искать такую помощь.
Сложно поверить, что это – реальность
– С кем стоит связаться в первую очередь, и о какой помощи просить?
– В первую очередь, стоит найти близкого человека – как правило, это муж, но может быть сестра, мама, кто-то из друзей, кто возьмет на себя все функции общения с внешним миром. Потому что состояние, в котором оказывается женщина, – это шок. В таком состоянии сложно принимать взвешенные решения, и хорошо, если рядом окажется человек, способный объективно и здраво оценивать ситуацию, который сможет переводить с языка внешнего мира те вопросы, которые женщине нужно решить, и сообщать вовне ее ответы.
Вопросы, связанные с похоронами, возникнут чуть позже. А пока женщина впадает в состояние оцепенения: ей сложно поверить, что то, что произошло – это ее реальность.
Если есть возможность в этот момент пригласить к себе кого-то близкого, – это лучшее, что женщина может сделать для себя.
Насколько знаю, если случилось страшное, к женщинам, перенесшим перинатальную потерю, роддома сейчас могут пускать близкого человека, например, мужа, даже в то время, когда других посетителей не пускают.
Также женщине стоит знать, что она имеет право видеть ребенка, подержать его на руках, с ним сфотографироваться. Кому-то мои слова могут показаться странными – многие женщины не сталкивались со смертью, вообще никогда не видели мертвых людей, и это может пугать. Но проходит какое-то время – и мамы, и папы начинают жалеть, что они не посмотрели на своего ребенка, не подержали его, у них нет ничего, что бы о нем напоминало.
Если говорить обо мне: мои руки помнят тело моего малыша.
Важным действием оказалось то, что муж сфотографировал нашего сына, я знала, что это фото у него есть, и поначалу очень боялась этого кадра. Но в день похорон, которые были через неделю, я сама попросила мужа прислать мне этот снимок. Сейчас, когда прошел год, у меня время от времени возникает желание посмотреть на личико сына, это – очень дорогие для меня воспоминания.
– Часто женщина, ребенок которой умер, лежит в одной палате с женщинами, родившими здоровых малышей. Как ей вести себя с ними?
– Здесь сложно дать совет. Те роддома, у которых есть физическая возможность положить такую женщину отдельно, это делают. Я бы рекомендовала покинуть роддом так быстро, как позволит врач, потому что крики и вид младенцев и кормящих мам очень ранит. Это просто разрывает сердце женщине, которая тоже хотела испытать радость встречи с малышом, но все получилось иначе.
В чем западня
Фото с сайта healthy-kids.ru
– Мама выписалась. В каком она состоянии? Какую помощь и информацию ей стоит искать?
– Состояние может быть очень разным. Сначала это, как правило, шок, потом – поиск виноватых. Психологи выделяют в переживании несколько стадий, но на самом деле они далеко не всегда проходят постепенно, как в книжке, – иногда все приходит сразу.
Это может быть злость и ярость, очень часто – чувство вины, это может быть желание оградиться, или чувство беспомощности. Могут быть физические симптомы – ощущение, что в груди все сдавлено, и ты задыхаешься, потеря сна. Например, после случившегося мы с мужем три ночи не спали, а когда на четвертую ночь я начала засыпать, то просыпалась, обнаруживала, что это не сон, и будто заново сталкивалась с реальностью. И начинался поток слез и неверие в происшедшее.
И самое ужасное – то, в чем часто застревают и женщина, и ее муж – чувство вины. Это – самая страшная западня, в которую попадают люди, потому что это разъедает их душу и тело.
Для того, чтобы справиться с этим, нужны психологи или духовность, вера.
То есть, женщине после родов нужно проявить заботу об эмоциях. У некоторых женщин после произошедшего есть желание постоянно говорить о том, что произошло. У кого-то этого желания нет. И самая главная поддержка, которую могут в этой ситуации оказать окружающие, – дать женщине и ее мужу понять, что они не одни, что вокруг них есть люди, которым не все равно.
Если вы вдруг оказались родственником такой семьи, – просто дайте им знать любым способом, что они могут рассчитывать на вашу помощь.
Потому что худшее, что делают в нашей стране люди, которые очень не любят соприкасаться с темой горя и утраты, – просто игнорируют такую семью, потому что не знают, как на нее реагировать. В итоге родители оказываются в изоляции – это ужасно.
Если у мамы возникает желание говорить о случившемся, нужно найти, с кем она может поговорить. Это позволяет сбросить внутреннее напряжение. В этой ситуации хочется говорить об одном и том же много раз. Поэтому одна из первоочередных задач нашего фонда – создание «родительских групп» в разных городах, чтобы родители могли говорить о том, что произошло, что они чувствуют, быть принятыми полностью, вместе со всеми своими переживаниями, и увидеть, что не они одни попадают в такую ситуацию, испытывают такие чувства.
Наши психологи помогают удаленно
Фото с сайта verywell.com
– Кстати, о помощи. У нас ведь крайне немного психологов, специализируются на теме утраты. Получится – часть женщин окажется далеко от специалиста просто географически. Что делать в этой ситуации?
– К нам уже стали обращаться женщины из разных уголков России, и наши психологи помогают удаленно. Так что, несмотря на удаленность, помощь возможна. Важно обратить внимание, что психологов, умеющих работать с темой перинатальной утраты действительно очень немного.
И если вы решите обращаться сами к специалисту, то обязательно поинтересуйтесь его образованием и опытом именно в этом направлении.
Если женщина, ее муж или кто-то еще из родственников, остро переживающих ситуацию перинатальной утраты (бабушки, дедушки), принимают решение – жить, даже если это пока сделать очень сложно, они всегда могут позвонить в наш фонд, и мы всегда найдем специалиста, который постарается поработать с ними, поддержать и помочь.
То есть, самое лучшее в этой ситуации – искать психолога, как минимум – группу родительской поддержки, но их пока тоже очень мало. Мы уже начали работу над тем, чтобы в каждом роддоме в нашей стране был психолог, специально обученный тому, как работать в таких ситуациях. Но это – перспектива. Пока же универсальное решение для любого уголка страны – в обращении в наш фонд.
Позвольте себе горевать и просите о помощи
Фото с сайта verywell.com
– Желание жить откуда возникает?
– Хороший вопрос. Наверное, у всех по-разному. Мне кажется, нет какого-то единого ответа. У меня это была моя семья и любовь к мужу и детям.
Когда через десять дней после родов я попала в больницу с кровотечением, то поняла, что завернула куда-то не туда; было такое ощущение, что я не выбрала «жить». И вот тут я поняла, будто что-то неправильно, было ощущение, что я полностью порушена – и физически, и эмоционально, и душевно. И я стала постепенно настраивать себя на позитив – делать упражнения, гулять. Радоваться, конечно, было сложно, – пыталась находить поводы для позитивных эмоций.
В этот момент очень важно чувствовать свои потребности и просить о помощи.
Например, мы с мужем поняли, что нашим детям тяжело рядом с нами, потому что я много плачу. И мы попросили нашу подругу сходить с ними в кино.
В итоге у нас было время пообщаться, понимая, что дети всего этого не видят и продолжают нормально жить. Это уже маленькая, но позитивная эмоция.
Мы решили поехать в небольшое путешествие в Санкт-Петербург. Да, сейчас, спустя год, мы не помним, что было в этой поездке, но она вытащила нас из того места, где все это произошло, из тех эмоций, которыми оно сопровождалось. Два месяца с нами жила моя сестра, она смотрела за детьми, готовила и убирала – это тоже очень сильно нас поддержало, потому что сил на повседневную жизнь не хватало.
То есть, главное – позволить себе горевать – выпустить те эмоции, которые ты переживаешь, позволить себе изоляцию или общение. И просить, просить, просить о помощи – это нормально. Когда знают, чем помочь, люди, как правило, охотно откликаются, и оставляют такую семью в изоляции просто потому, что не знают, чем помочь. Лучшее, что могут сделать родители в такой ситуации для себя, – прямо говорить, какая помощь им сейчас нужна.
Выбирайте людей для общения
Фото с сайта psychcentral.com
– Как в этот момент выстроить отношения с родственниками, чтобы их не ранить, получить помощь и не натолкнуться на поучение, как жить или поток чьих-то собственных, тяжелых, но, наверное, не очень уместных в данной ситуации воспоминаний?
– Надо позволить себе быть неудобной и выбирать людей для общения. И помнить, что фразы, которые очень ранят нас, люди нередко произносят для того, чтобы нас поддержать; просто они не знают, как сделать это иначе. Если так говорит близкий человек, можно попытаться просто объяснить ему: «Меня это ранит, давай лучше помолчим». Или: «Мне бы сейчас больше хотелось рассказать, как это было у меня». То есть, быть честным.
Если человек не слышит или продолжает свою песню, я бы рекомендовала пока перестать с ним общаться.
Потому что самое важное сейчас не пытаться успокоить всех вокруг и быть хорошей для них, а позаботиться о себе. Это лучшее, что вы можете сделать для себя, для своего мужа, настоящих и будущих детей.
– Как выстроить отношения с мужем? Как выйти из ситуации в дальнейшие отношения так, чтобы не ассоциироваться друг у друга с этим горем?
– Подобная ситуация – это повод либо обрести еще большую близость с мужем, либо понять, что близости на самом деле нет. И тогда можно либо дальше работать и создавать ее, либо признать, что ничего не получается.
Нам с мужем очень повезло: мы всегда проговариваем друг другу свои эмоции и чувства, а не молча циклимся каждый на своих переживаниях. Важно, чтобы мужчина и женщина, во-первых, были готовы быть искренними друг с другом. То есть, вы рассказываете мужу, «что со мной происходит, о чем я думаю, что я чувствую, чего я боюсь». А ваш партнер готов выслушать все это без критики, без оценок, не разбирая – «правильные» это чувства или «неправильные». В нашей ситуации это было так.
Я знаю, что многие мужчины предпочитают закрыть историю о смерти ребенка, как дверки шкафа, и жить дальше, делая вид, что ничего не было. Я знаю многих женщин, которые в этой ситуации нашли поддержку у мамы, подруги, либо психолога, с которыми они могли вентилировать свои эмоции, это тоже помогает сохранить отношения. Потому что у мужа может быть другая стадия, другая форма переживания. И, может быть, пройдет немного времени, а, может, много, когда он сам будет готов соприкоснуться со своей болью и выпускать ее. Самое главное здесь – не винить друг друга, не предъявлять претензий, а быть честным со своим партнером, говоря о том, что происходит со мной.
При этом нужно принять как аксиому: «Не ищи виноватых, потому что их нет!» Вина – это самый большой капкан, в который тут можно свалиться.
Я тоже долго искала ошибки, которые привели меня к тому результату, который получился.
И в итоге научилась признавать, что в каждый момент времени я принимала самое лучшее решение, употребляя все свои знания, весь свой опыт для блага этого ребенка. И то же самое я знаю о своем муже. Сейчас, исходя из текущего опыта, наши решения, возможно, были бы другими, но тогда они были именно такими.
Наш ум очень хочет получить иллюзию, что он – властелин мира, и, что если он будет знать много, а лучше – все, тогда мы, наверное, будем бессмертны.
Но в этом как раз – огромная западня для ума, потому что люди хотят быть, я бы это назвала, богами, управлять этим миром всецело. Но это не так. Жизнь – это процесс, а мы – люди, и мы получаем опыт. Когда мы решаем в первый раз родить ребенка, для нас это – открытие, потому что у нас не было подобного опыта. И то же происходит с каждым поступком в нашей жизни: уходя в прошлое, он становится опытом, на основе которого мы, может быть, решили бы что-то иначе.
Но в тот момент, когда что-то происходило, любое наше ответственное решение было лучшим из тех, что мы могли принять. А когда оно прошло – это просто опыт. Поэтому какой смысл себя винить? И мы можем выбирать – злиться на этот опыт или взять в дальнейшую жизнь то ценное, что он нам принес.
Фонд помогает всей семье
– Спустя какое время и как контактировать с внешним миром?
– Это – тоже будет индивидуально у каждого. Для женщины важно в первую очередь восстановиться после перенесенных родов физически, и ни в коем случае не принимать на себя эмоциональные и физические нагрузки до восстановления, потому что это плохо отразится на ее же будущем.
Если говорить о контактах, то многие видели, что ты ждала ребенка, готовилась к родам, и они поинтересуются: «Когда родила, а как назвали?» Нужно быть готовой отвечать на такие вопросы.
Мне было проще отвечать правду: «Я родила мальчика. Его назвали Егором. И он умер в родах».
Я просто заучила эти несколько фраз, произносить их мне каждый раз было больно, но так я выпускала печаль, которая во мне жила.
Кому-то, возможно, будет проще молчать или отложить этот разговор. Я, например, говорю, что теперь у меня трое детей, но один умер, и не боюсь ранить этим окружающих. Все индивидуально.
– Как во всем этом помогут материалы фонда?
– Материалы фонда предназначены для разных людей. Для родителей у нас помещены памятки, как создать историю ребенка, юридические советы, связанные с похоронами, касающиеся, в том числе, получения компенсации за похороны.
Для друзей, членов семьи, бабушек и дедушек есть брошюра о том, что чувствуют в этой ситуации родители и как их поддержать.
Есть брошюра, помогающая в поддержке старших детей – что говорить о смерти малыша, как себя вести с ними.
Дети ведь тоже очень тонко чувствуют состояние родителей, и там есть советы, о чем и как с ними говорить по возрастам.
Есть брошюра, посвященная внутриутробной смерти.
То есть, мы видим себя в данном случае как источник информации и мощной психологической поддержки, которую получает индивидуально каждый обратившийся к нам человек. Мы продолжаем готовить больше материалов для поддержки людей в случае перинатальной потери. Готовим материалы для персонала роддомов, которые способны помочь им при столкновении с ситуацией перинатальной утраты их пациента и защите от эмоционального выгорания.
В будущем мы также хотели бы повлиять на развитие системы здравоохранения так, чтобы те три слова, которые акушерка скажет маме, ребенок которой умер в родах, согрели бы ее сердце, а не разрушили его остатки.
Мы планируем организовывать международные конференции для обмена опытом между специалистами и вести исследования с целью уменьшения количества мертворожденных детей. В настоящий момент в нашей стране исследований такого рода не ведется. Мне кажется, это важно.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.