За что алексеевич дали нобелевскую премию
За что Светлане Алексиевич вручили Нобелевскую премию
Нобелевский комитет проголосовал за вручение премии Светлане Алексиевич единогласно. «Это выдающийся писатель, большой литератор, который создал новый литературный жанр, выйдя за рамки обычной журналистики», — объяснила решение комитета секретарь Шведской королевской академии наук Сара Даниус, которая и объявила имя лауреата.
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в Ивано-Франковске. Ее отец белорус, а мать украинка. Позже семья переехала в Белоруссию, где мать и отец работали сельскими учителями. В 1967 году Светлана поступила на факультет журналистики Белорусского государственного университета в Минске, а окончив его, работала в районных и республиканских газетах, а также в литературно-художественном журнале «Неман».
В 1985 году вышла ее книга «У войны не женское лицо» — роман о женщинах-фронтовичках. До этого произведение пролежало в издательстве два года — автора упрекали в пацифизме и развенчании героического образа советской женщины. Общий тираж книги достиг 2 млн экземпляров, по ней было поставлено несколько десятков спектаклей. Вышедшая в том же году книга «Последние свидетели» также была посвящена войне — с точки зрения женщин и детей. Критики называли оба произведения «новым открытием военной прозы».
«Я складываю образ своей страны из людей, живущих в мое время. Я хотела бы, чтобы мои книги стали летописью, энциклопедией поколений, которые я застала и вместе с которыми иду. Как они жили? Во что верили? Как их убивали и они убивали? Как хотели и не умели быть счастливыми, почему у них это не получалось», — рассказывала Светлана Алексиевич в одном из интервью.
Ее очередной летописью стал роман об афганской войне «Цинковые мальчики», вышедший в 1989 году. Для сбора материала писательница четыре года ездила по стране и общалась с бывшими воинами-афганцами и матерями погибших солдат. За это произведение ее подвергли жесткой критике со стороны официальной прессы, а в Минске в 1992 году даже был организован символический «политический суд» над писательницей и книгой.
В 1997 году была опубликовано еще одно нашумевшее произведение Алексиевич — «Чернобыльская молитва». Речь в нем идет о жизни после Чернобыля, о попытках человека осознать и обжить новую реальность.
«Ее техника — мощная смесь красноречия и бессловесности, описывающая некомпетентность, героизм и печаль, — писала газета The Telegraph после того, как «Чернобыльская молитва» была опубликована в Великобритании. — Из монологов своих героев писательница создает историю, к которой читатель действительно может прикоснуться, будучи на любом расстоянии от событий».
Последняя на данный момент книга писательницы «Время секонд хэнд» вышла в 2013 году.
Ее книги были изданы в 19 странах мира, по ним были поставлены спектакли и фильмы. Кроме того, Светлана Алексиевич стала лауреатом множества престижных премий: в 2001 году писательнице была вручена премия Ремарка, в 2006-м — Национальная премия критики (США), в 2013-м — Премия критики немецких книготорговцев. В 2014 писательница была награждена Офицерским крестом ордена Искусств и литературы.
Главную идею своих книг Светлана Алексиевич сформулировала так: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить».
Женщины становились лауреатами Нобелевской премии по литературе 13 раз. Первой эту награду получила шведская писательница Сельма Лагерлеф, а последней на данный момент — уроженка Канады Элис Манро в 2013 году.
Светлана Алексиевич стала первым с 1987 года автором, получившим Нобелевскую премию по литературе, которая пишет в том числе и на русском языке. Чаще всего премия доставалась авторам, пишущим на английском (27 раз), французском (14 раз) и немецком (13 раз) языках. Русскоязычные писатели получали эту престижную награду пять раз: в 1933 году Иван Бунин, в 1958-м Борис Пастернак, в 1965-м Михаил Шолохов, в 1970-м Александр Солженицын и в 1987-м Иосиф Бродский.
Лауреат Нобелевской премии Светлана Алексиевич: биография, книги, цитаты
Нобелевскую премию по литературе в 2015 году получила белорусская писательница Светлана Алексиевич с формулировкой «За многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время». Она стала первым с 1987 года русскоязычным писателем, удостоенным этой награды.
Биография
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в Ивано-Франковске (Западная Украина) в семье белоруса и украинки. После демобилизации из армии семья переехала в Белоруссию, где оба родителя Светланы работали сельскими учителями.
Согласно официальной биографии, готовый набор ее первой книги «Я уехал из деревни» (монологи людей, покинувших родные места) был уничтожен прямо в типографии, т.к. отдел пропаганды ЦК Компартии Белорусской ССР обвинил автора в антиправительственных и антипартийных взглядах.
Книга «У войны не женское лицо», сделавшая Алексиевич знаменитой, была написана в 1983 году, однако свет смогла увидеть только в 1985 – после начала «перестройки». Роман о женщинах в годы Великой Отечественной войны вышел в журнале «Октябрь» и «Роман-газете», а также в в затем в издательствах «Советский писатель» и «Мастацкая лiтаратура». Затем он был переведен на более чем 20 языков и в настоящее время считается одним из главных литературных произведений о Второй мировой.
Анатолий Эфрос поставил в театре на Таганке спектакль «У войны не женское лицо», а белорусский режиссер Виктор Дашук снял цикл из семи документальных фильмов, получивший «Серебряного голубя» на кинофестивале в Лейпциге.
Книга «У войны не женское лицо» стала первой в художественно-документальном цикле Светланы Алексиевич «Голоса утопии». «Последние свидетели. Соло для детского голоса» (2004) является ее своеобразным продолжением, показывая Великую Отечественную глазами детей.
В 1989 году вышел роман «Цинковые мальчики» об афганской войне, написанный по итогам встреч с матерями погибших солдат, бывшими воинами-афганцами и по мотивам поездки в Афганистан.
В 1993 году была опубликована книга «Зачарованные смертью», рассказывающая о самоубийствах тех, кто не смог пережить распад СССР и все трудности наступления новой эпохи.
В 1997 году Алексиевич выпустила «Чернобыльскую молитва» с подзаголовком «Хроника будущего» – о мире после катастрофы на АЭС в Чернобыле.
Последняя на данный момент книга «Время сэконд хэнд. Конец красного человека» (2013) посвящена трагедии «девяностых» на пространстве бывшего Советского союза.
Является лауреатом множества литературных наград: премии Курта Тухольского за мужество и достоинство в литературе (Швеция); премии Андрея Синявского «За благородство в литературе», российской независимой премии «Триумф»; премии «За европейское взаимопонимание-98», «За лучшую политическую книгу», премии имени Гердера и премии Ремарка (Германия), а также Национальной премии критики (США) и премии Рышарда Капущинского (Польша).
Награждена Офицерскии крестом ордена Искусств и литературы (Франция).
В 2013 году считалась одним из претендентов на Нобелевскую премию по литературе, которая в итоге досталась Элис Манро из Канады.
В 2015 году получила Нобелевскую премию по литературе «За многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время».
Цитаты из интервью и выступлений
– На Западе удивляются: «60 лет прошло, а вы во всем этом до сих пор». С одной стороны, это страдание возвышает нас, а с другой – мы никак не можем выскочить из капканов наших военных побед.
Нужны университеты счастья, а не несчастья, нужен талант просто жить. Достойно. У нас же только случится какая-то радость – и становится сразу страшно: а вдруг будет потом плохо? Это же все война сидит, лагерь, вся наша история в этом страхе. Мало того, что топор войны – небезопасная, вещь. Надо уметь жить с памятью войны. Нужно учиться у этой памяти, учиться тому, как оставаться людьми. Чтобы «мерседес» не стал вершиной смысла жизни.
Быть человеком – это огромная работа. Я думаю, военный опыт сегодня очень важен в этом плане. Потому что говорить о том, как одни люди героически убивали других, совершенно бессмысленно. Это ничему не научит. Поэтому я занимаюсь историей чувств, историей эмоций, той историей, которая исчезает. Для меня главное собрать эти достоинства, понять, как человек остается человеком.
– Я – человек русской культуры. Можно смотреть на мир с большой высоты, космической, а можно смотреть с высоты гнезда аиста. Белорусский взгляд. И ничего в этом удивительного нет. Это разные самодостаточные культуры.
Совсем другое освещение, когда смотришь на все наше не только из истории, но и из космоса. Мир тогда един, в нем не только человек во главе, но и птица, и дерево. Все жизнь. Этому я научилась у Чернобыля.
– Сегодня наступило время малых дел. Надо просто собраться – два-три человека – и спасти хотя бы пять, десять бездомных детей. Помочь нищему старику, инвалиду. организоваться и действовать. Заставить забронированную власть увидеть этого несчастного ребенка и старика. Конкретных людей – больных и несчастных. Для меня не меньше, чем мои книги, значит то, что нескольким своим подругам, которые оказались в тяжелой ситуации, я могу помочь. Теория малых дел – достойная идея.
Я однажды сказала известному демократу об этом. о стариках и бездомных детях. «Так они же за нас не голосуют», – ответил он мне! Я восхищена теми, кто способен на конкретные поступки. Такие люди. именно они делают страну и сильной, и приличной. Но мы больше рассуждаем о том, как опять стать сильными. И в парламенте об этом говорим, и дома на кухне.
– Я написала пять книг, но на самом деле почти сорок лет я пишу одну книгу. Веду русско-советскую хронику: революция, ГУЛАГ, война, Чернобыль, распад «красной империи». Шла следом за советским временем. Позади море крови и гигантская братская могила.
В моих книгах «маленький человек» сам рассказывает о себе. Его никто никогда ни о чем не спрашивает, он исчезает бесследно, унося свои тайны с собой. Я иду к безмолвным. Слушаю, выслушиваю, подслушиваю. Улица для меня – хор, симфония.
Бесконечно жаль, сколько всего сказано, прошептано, выкрикнуто в темноту. Все это блеснуло и тут же исчезает, а сегодня исчезает особенно быстро. Мы быстро стали жить.
– Страдание – наш дар и проклятие. Великий спор русской литературы: Солженицын утверждал, что страдание делает человека лучше, из лагеря человек выходит как из чистилища, а Шаламов был уверен, что лагерный опыт развращает человека, лагерный опыт нужен только в лагере. Время показало, что Шаламов был прав. Человек, который остался после социализма, знал только, как жить в лагере.
– Не новость, что идея социализма – красивая и хищная. И она забирала и забирает лучших людей.
Очень много честных, хороших людей было. Но это поколение засиделось во власти, надо было каким-то образом их сменить, произвести ротацию, чтобы пришли новые люди. Иначе от этой психологии не избавиться никогда. Не избавились. Не получилось. Эти советские чиновники так и остались у руля.
Сейчас мы в плену, и судя по всему, это минимум лет на десять. Главным диктаторам постсоветского пространства около 60. Они в самом расцвете лет. И просто так власть никому не отдадут.
– Постсоветский человек не может существовать один, это не в его силах. Он вырос и воспитан каким-то генетическим коллективным ощущением. У нас нет никакого опыта одиночества.
У нас огромное пространство, которое называлось раньше Советский Союз, называется сейчас Россией – оно важнее и главнее личности, которая вначале была положена на алтарь завоеваний, а теперь – на удержание завоеванного. И генетически, и культурно человек в этом пространстве всегда не один: на баррикадах не один, на митинге – не один, на войне – тоже не один. На бытовом уровне это выглядит как вечная оглядка: что скажут – подумают – люди, как отнесется коллектив.
– Существует некая спайка власти и всего самого темного в человеке, и она очень способствует соглашательству. И каждый человек найдет себе оправдание.
– Зло – это вещь более хищная, более удобная, простая. Более отработанная, чем добро. Это уже отшлифованный человеческий механизм – чего о добре не скажешь.
Как только начинаешь о добре говорить – все называют какие-то имена, про которые каждому ясно, что ты не такой и таким никогда не станешь. «Я не мать Мария». Человек уже алиби себе приготовил.
– Вот цинизм, что это? Форма защиты. Если говорить даже не о простых людях, а о нынешних профессионалах: они читали одни с нами книжки, поменяйся ситуация, они наденут на себя другую форму мгновенно. У них все есть внутри, для того чтобы надеть другую форму.
Поменяется ситуация, какой-нибудь Вацлав Гавел придет, и представьте тогда разговор с таким человеком – почему он делал то, что он делал? Он найдет систему доказательств.
Формула Нобеля Почему Светлана Алексиевич получила самую престижную литературную премию
Присуждение нобелевской премии Светлане Алексиевич взбудоражило и разделило отечественную интеллигентную публику, в сознании которой нобелевка совершенно сакрализована. Для одних это — колоссальная радость, признание достоинств русской литературы, дожидавшейся этой премии почти тридцать лет. Для других — недоумение, ощущение несправедливости и подозрение в политической провокации. Но разве не то же самое происходило вокруг нобелевских премий Пастернака и Солженицына? Сразу оговоримся: здесь нет ошибки. Белорусский автор, пишущий по-русски, безусловно, принадлежит русской литературе, язык здесь — главное. Исключение обычно делается лишь в разделении английской-американской и испанской-латиноамериканской литератур. Алексиевич не просто пишет по-русски. Она действительно часть русской культуры, русского мира, член Русского ПЕН-Центра — российского отделения всемирной писательской организации.
Шведская академия любит огорошивать, и хотя Светлану Алексиевич букмекеры не первый год называли одним из фаворитов, ее премия выглядит крайне неожиданной. Слишком странным кажется назначение главным русским писателем человека, в общем-то, не слишком у нас известного. Мы привыкли к другим именам и лицам. Однако не стоит думать, что подобное случается только по отношению к России — здесь мы имеем дело с большой традицией. Читающая аудитория во всем мире почти каждый год вздрагивает, услышав имя очередного лауреата. Имена нобелиатов часто оказываются открытием. Так, например, среди последних десяти лауреатов хорошо известны разве что Орхан Памук и Марио Варгас Льоса. Конечно, широкая известность отнюдь не является и не должна являться главным критерием, иначе пришлось бы награждать массовых авторов типа Паоло Коэльо и Дэна Брауна, кои к высокой литературе никак не относятся. С другой стороны, недавние малоизвестные лауреаты поэт Тумас Транстремер и драматург Гарольд Пинтер на самом деле весьма важны и серьезны в своих немассовых жанрах и премию получили более чем заслуженно.
Претензии к нобелевке начались давно — с первого же награждения. Очевидно крупнейшие писатели начала двадцатого века — Лев Толстой, Эмиль Золя, Марк Твен, Хенрик Ибсен и Джозеф Конрад — были проигнорированы. Писатели, определившие литературу столетия, такие как Пруст, Джойс, Кафка, Набоков и Борхес — также не были отмечены. Великие поэты — Фрост, Рильке, Лорка, Оден, Кавафис и дюжина русских — остались без награды. При этом можно привести список из десятков имен нобелиатов, ныне совершенно забытых. Значит ли это, что премия все время дает осечки? Нет, не все время. Подсчитано, что в среднем шведские академики угадывают в одном случае из трех: на одного значительного писателя приходятся двое незначительных. Разумеется, речь идет о награждениях минимум полувековой давности, в отношении которых можно быть уверенными, что время уже сделало свой выбор.
Русским авторам с Нобелевской премией в целом не очень везет. Для литературы мирового масштаба шесть лауреатов — и, соответственно, шестое место в общем зачете — прямо скажем, результат неважный. При этом распространенное мнение, что русская нобелевка — политическая, вполне справедливо. Действительно, пятеро — Бунин, Пастернак, Солженицын, Бродский и Алексиевич — в той или иной форме противостояли действующей российской власти. Михаил Шолохов в этом смысле стоит особняком, но с ним вообще отдельная история. До сих пор идет спор об авторстве «Тихого Дона», за который и была присуждена премия, а Иосиф Бродский, например, утверждал, что это награждение было негласной частью крупного судостроительного контракта со Швецией. С самим Бродским, кстати, тоже все непросто: формулировка «за всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии» несколько скрывает тот факт, что поэт получил награду прежде всего за англоязычную эссеистику, не принадлежащую русской литературе.
Однако политизированность Нобелевской премии в отношении русских, подтвердившаяся в этом году, в целом не распространяется на остальной мир. Из лауреатов последней четверти века разве что Орхан Памук может быть назван диссидентом. С другой стороны, казалось бы, такой явный политический кандидат на нобелевку, как Салман Рушди, навечно проклятый аятоллой Хомейни, ее не получил и вряд ли получит. По-видимому, академикам совсем не нравится перспектива атак исламских фундаменталистов на шведские посольства по всему миру.
Думается, что по предыдущим лауреатам формулу нобелевского успеха вполне можно определить. Во-первых, потенциальный победитель должен быть, что называется, публичным интеллектуалом —носителем ясной общественной позиции, регулярно ее обосновывающим если не в художественном творчестве, то в публицистике, эссеистике и интервью. Причем речь идет об участии в международной дискуссии по актуальным для глобального сообщества проблемам, будь то демография, права человека или биотехнологии. Разоблачение ужасов войны и призыв к человечности — очень правильная тема, ею и занимается Светлана Алексиевич. Необходимо также наличие многих переводов на основные европейские языки, включая, что характерно, шведский.
Требуется интегрированность в западную академическую среду: нужно быть лично много лет знакомым с американскими и европейскими — опять же, в том числе, шведскими — специалистами по литературе твоего региона. Для этого следует постоянно принимать участие в конференциях, форумах, конгрессах и книжных выставках. Важно дружить с самими нобелевскими лауреатами, входить в их круг — к их голосу обычно прислушиваются, — а для этого нужно издаваться у издателей, которым принадлежат права на нобелиатов. Хорошо бы получить десяток международных премий — не обязательно больших, здесь скорее важно количество. Да, еще принципиален возраст: усредненному нобелевскому лауреату шестьдесят пять лет.
Кто из русских писателей объективно отвечает всем этим критериям? В общем-то, никто. А у Светланы Алексиевич все это есть. Ее хорошо знают в Европе, у нее множество премий, ее книги в некоторых странах входят в школьную программу, она давний и последовательный критик белорусской власти, а также многих действий России — например, в Крыму. Учитывая, что нобелевский комитет любит чередовать языки, страны, континенты, а по возможности и пол, Алексиевич действительно выглядела оптимальным претендентом — здесь букмекеры были правы. А то, что у нас ее не так хорошо знают, — что ж, это прекрасный повод узнать. И уж точно нужно искренне поздравить саму Светлану Александровну с этим высшим достижением в писательской карьере, случившимся в день рождения Марины Цветаевой, никаких премий, правда, не получавшей.
Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия
Светлана Алексиевич и её Нобелевская премия за некрофильское
интервьюирование.
О том, что люди ужасны, несчастны и склонны отравлять жизнь
друг другу и самим себе, а то и вовсе убивать и убиваться, я знаю
и без жалостливых книжек. Ещё я знаю (но тоже не из этих книжек),
что люди, как правило, отчаянно упираются, когда пытаешься мягко
продвинуть их на путь, на котором возможности для истязания и
самоистязания сократятся до физиологически необходимой нормы.
В полном соответствии со сказанным я никогда не интересовался
творчеством Светланы Алексиевич (род. в 1948 г.), которая номи-
нально белорусская писательница, а на самом деле непонятно кто.
Но тут вдруг оказалось, что эту непонятно кого с 2002 года уже
несколько раз выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, а в
2013 году указанная премия ей уже совсем чуть-чуть не досталась,
так что у меня даже пробудилось любопытство.
Книги Светланы Алексиевич (список из русской Википедии):
«У войны не женское лицо» (1985)
«Цинковые мальчики» (1991)
«Зачарованные смертью» (белорус. 1993, рус. 1994)
«Чернобыльская молитва» (1990, рус. 1997)
«Последние свидетели. Соло для детского голоса» (2004)
«Время сэконд хэнд» (2013)
Правда, согласно справочнику «Беларускiя письменнiкi» 1994
года издания, книга «Последние свидетели» была опубликована не в
2004, а в советском 1985 году, и за неё, а также за книгу про не
женское лицо «антисоветчица» успела получить три советские премии,
дававшиеся за особые писательские заслуги в борьбе за дело
Ленина.
Л. Григорьев, газета «Вечерний Минск» (12 июня 1992 г.):
«Недавно группа матерей воинов-интернационалистов, погибших
в Афганистане, подала в суд на писательницу Светлану Алексиевич,
автора книги ‘Цинковые мальчики’. Их исковое заявление будет
рассматриваться в народном суде Центрального района Минска.
Поводом для обращения в суд стал спектакль «Цинковые мальчики»,
поставленный на сцене Белорусского театра имени Янки Купалы, и
публикация отрывков из книги в газете ‘Комсомольская правда’.
Спектакль был записан республиканским телевидением и продемонст-
рирован жителям Беларуси. Матерей, несущих в себе все эти годы
свое неизбывное горе, оскорбило, что их мальчики показаны
исключительно как бездушные роботы-убийцы, мародеры, наркоманы и
насильники, не ведающие пощады ни старому, ни малому. »
Белорусским властям в 1992 году не было смысла преследовать
Алексиевич за книжку об афганской войне ни официально, ни нефор-
мальным образом, потому что это была НЕ ИХ ВОЙНА, не война
белорусского государства. Вина за всякие нехорошие нюансы той
войны осталась на СССР, а Белоруссия вышла из состава СССР как
раз затем, чтобы жить по-своему и не платить по чужим счетам.
Надо полагать, возмущённая белорусская «общественность» имела
связи (или находила сочувствующих) в СМИ и во властных кабинетах
и местами использовала их против Алексиевич, но это были мелкие
приватные злоупотребления, а не действия властей.
Из выступления истца Т. М. Кецмура на суде:
«Я на одной из встреч с фронтовиками разговаривал с другими
женщинами-ветеранами, они мне сказали, что Алексиевич сумела из
их жизни сколотить себе состояние и славу, теперь взялась за
‘афганцев’.»
Это, так сказать, белорусская народная оценка творчества евро-
пейской писательницы.
Если бы упомянутый закон существовал, то на основании его проку-
ратура смогла бы заняться гражданкой Алексиевич, которая в своей
книге «Цинковые мальчики» устроила под предлогом сострадания и
говорения правды некрофильское шоу из военных эксцессов и после-
военных психических проблем пострадавших.
Далее, в Уголовном кодексе также нужна статья о подрыве оборон-
ной способности государства через дискредитацию вооружённых сил,
осуществляемую посредством тенденциозного подбора и тенденциозной
интерпретации фактов о войне, военной службе, вооружённых силах.
Денежный интерес и иностранная поддержка в этом деле должны рас-
сматриваться как отягощающие обстоятельства. Особенно иностранная
поддержка. Если бы такая статья имелась, прокуратура могла бы при-
менить и её в своё время против Алексиевич. Впрочем, применять бы
не понадобилось, потому что при наличии такой статьи сама Алекси-
евич вряд ли отважилась бы писать свои «разоблачения».
Алексиевич хотела создать и создала на основе как бы доподлинных
рассказов участников и свидетелей существенно негативную картину
афганской войны (а также Чернобыльской катастрофы и т. п.), а
вовсе не получила её нечаянно в результате объективного анализа.
Между тем, один и тот же человек об одних и тех же вещах может
искренне рассказывать очень по-разному в зависимости от настрое-
ния и текущего влияния. Таким образом, одного и того же человека
можно использовать, не искажая его показаний, для создания мало
схожих картин одной и той же действительности.
Светлана Алексиевич не непосредственно, а в качестве одного из
популярных в «перестроечное» время «разоблачителей» имеет свою
долю вины в дискредитации советского государства, то есть, в
разваливании СССР и в кровавых событиях, сопровождавших развал
или последовавших за ним. Это:
— погром 1988 года в Сумгаите;
— нагорно-карабахский конфликт 1991-1994 гг.;
— конфликт 1992 г. в Приднестровье;
— гражданская война 1991-1992 г. в Грузии;
— грузино-абхазские вооружённые конфликты 1992-1993 гг.,
1998 г., 2001 г. и т. д.
— грузино-южноосетинская война 1991-1992 гг., 2008 г.;
— чеченские войны 1994-1995 гг., 1999-2009 гг;
и пр.
Книжки Алексиевич строятся на как бы свидетельствах индивидов,
образование, опыт, интеллектуальный горизонт которых не распола-
гают к правильной интерпретации пережитых ими кусочков сложных
неординарных событий большого масштаба. Самостоятельно адекватно
судить о вещах в контексте таких событий могут лишь не очень мно-
гие, но они не вписались бы в подход Алексиевич. Можно сказать,
Алексиевич сотворяла свои народно-чернушные версии истории,
ориентированные на людей не шибко образованных, малоопытных, не
очень глубоко соображающих, зато склонных к драматизации.
Что она на Западе лепечет о нашей жизни здесь. Из англоязычной
Википедии, взято 15.10.2013:
«She describes the theme of her works this way: ‘If you look back
at the whole of our history, both Soviet and post-Soviet, it is a
huge common grave and a blood bath.'»
В переводе:
«Она описывает тему своих произведений таким образом: Если вы
оглянетесь на всю нашу историю, как советскую, так и послесоветс-
кую, это огромная общая могила и кровавая баня.»
По-моему, это или законченное бесстыдство, или полный отрыв от
реальности вследствие каких-то психических нарушений.
На самом деле, если корректно, а не на уровне газетного трёпа,
сравнивать идеологии по степени обоснованности, здравости, ущерб-
ности, эффективности, проблемогенности и т. п., то коммунизм не
так уж плохо смотрится рядом с либерализмом, социал-демократизмом,
христианским демократизмом, сионизмом, католицизмом, лютеранством,
исламом, иудаизмом и т. п.
Кстати, кто говорит гадости про коммунизм, тот косвенно брызгает
грязью на Россию, потому что она была первой и главной страной по
части коммунистической практики и глобального коммунистического
проникновения.
Ещё о предследованиях антисоветчицы в «доперестроечное» время
(т. е., до 1985 года). Немецкая Википедия (15.10.2013):
«Auf der Grundlage der Materialsammlung von Swetlana Alexije-
witsch (ca. 500 Tonbandprotokolle) drehte der weissrussische
Regisseur Wiktar Daschuk 1980 bis 1984 einen siebenteiligen
Dokumentarfilm (siehe ‘Der Krieg hat kein weibliches Gesicht’).
Einer der Filmteile erhielt 1983 auf dem Leipziger Dokumentar-
filmfestival einen der Hauptpreise (Silberne Taube). 1985 wurde
der Regisseur fur den Film mit dem Staatspreis der UdSSR
ausgezeichnet.»
По-русски:
«На основе материалов, собранных Светланой Алексиевич (около
500 магнитофонных записей) белорусский режиссёр Виктор Дашук снял
с 1980 по 1984 год документальный фильм в семи частях (см.: ‘У
войны не женское лицо’). Одна из частей фильма получила в 1983 г.
на Лейпцигском фестивале документальных фильмов главную премию
(Серебряного голубя). В 1985 г. режиссёр был отмечен за этот
фильм Государственной премией СССР.»
Также очень «диссидентским» является то обстоятельство, что
Алексиевич «в 1983 году принята в Союз писателей СССР» (русская
Википедия), хотя первую книгу опубликовала только в 1985 году, а
для вступления в Союз писателей требовалось наличие по крайней
мере двух изданных книг. «Диссидентку» Алексиевич, похоже,
наоборот, тянули в литературу за руки.
В 1984 г. не уволили Алексиевич с должности начальника отдела
за антисоветскость и диссидентство, а она смогла позволить себе
уйти на чисто писательскую работу, точнее, на довольно жирный
советский писательский паёк, обеспечивавшийся «Литературным
фондом» при Союзе писателей. Русская Википедия:
«При правлении СП СССР действовал Литературный фонд, региональ-
ные писательские организации также имели свои литфонды. В задачу
литфондов входило оказание членам СП материальной поддержки
(соответственно ‘рангу’ писателя) в форме обеспечения жильём,
строительства и обслуживания ‘писательских’ дачных посёлков,
медицинского и санаторно-курортного обслуживания, предоставления
путёвок в ‘дома творчества писателей’, оказания бытовых услуг,
снабжения дефицитными товарами и продуктами питания.»
Писательский «ранг» у Алексиевич, лауреатки трёх премий за
два года, был, надо полагать, высокий.
В Белоруссии её не печатают, потому что эта УЖЕ НЕМЕЦКАЯ
писательница здесь на фиг кому сдалась со своими неадекватными
ужастиками. Мы сами знаем, где у нас чего. В России некоторые
поддерживают Алексиевич как «раскрученную» дешёвую антисоветчицу
(для впечатлительных либеральных дураков она в самый раз).
НУ О ЧЁМ могут рассказать тенденциозно подобранные истории
пострадавших, отредактированные дамочкой, которую интересует не
объективность, а возможность получить Нобелевскую премию?
Советские премии антисоветчицы:
— имени Николая Островского, 1985;
— имени Константина Федина, 1985;
— имени Ленинского комсомола, 1986.
Позже на неё посыпались премии антисоветские (в промежутке с
1996 года по 2013 где-то 17 штук, то есть, можно уже, наверное,
идти на рекорд по этой части).
Премиями и гонорарами доходы этой коллекционерки ужастиков про
СССР и пост-СССР не ограничиваются. С сайта who.bdg.by:
«Сейчас Светлана Алексиевич получает писательскую стипендию.»
Немецкую.
* * *
По поводу «идей сегодня в мире нет». Чушь. Идеи как раз есть,
но с ними не достучаться, потому что и лидерское, и массовое
внимание связывается такими, как Алексиевич.
Из народных комментариев к статье «‘Конец красного человека’:
значит, это и есть свобода?» (inosmi.ru, перевод с французского
стати Herve Bentegeat с сайта slate.fr, 28.09.2013):
«Чтобы французы, живущие в пригороде, посмотрев в окно и уви-
дев арабскую молодёжь, жгущую их машину, забились под кровать,
открыли книжечку и успокоилось тем, что в России всё ещё хуже.
Пусть пишет, им в ЕС более не на что рассчитывать.»
«Я Вам точно скажу: на просторах Дойчлянда про нашу уважаемую
героиню помнит ровно столько людей, сколько сотрудников BND
обслуживало Перестройку und Гласность. Ни единицей больше, ни
единицей меньше. Ну, разве что в рамках погрешности там какой.»
(news.tut.by, 14.10.2013)
«Почитайте книгу воспоминаний детей, переживших фашистскую
оккупацию. В 70-е прошлого была бестселлером в Белоруссии. Вот
там была живопись! Тогда про Алексиевич еще никто не слышал. И
произведения ее и рядом не валялись в плане описаний военной
трагедии. Эта книга называется ‘Никогда не забудем’.»
(news.tut.by, 14.10.2013)
«Не читайте Алексиевич до обеда. И после обеда тоже. Качество
духовной пищи от Алексиевич зело уступает качеству белорусских
продуктов.» (news.tut.by, 14.10.2013)
С сайта белорусской националистической газеты «Наша Нива»
(nn.by, 04.10.2013):
«За кожны твор пра ‘гомасавецiкуса’ там узнагародзяць па поў-
най. iншая справа, што чарга там з падобнымi знiшчальнiкамi спад-
чыны ўсходняй Еўропы. Гэная ўсяго толькi ‘пашкадавала’ брудных
савецкiх звярушак. Ноў хаў канешне ж ёсць, але канкурэнцыя ўсё ж
такi. А якiм бокам гэная Святлана да Беларусi ўвогуле i Нашай
Нiвы ў прыватнасьцi? Хто-небудзь ведае?»
«Калi дадуць прэмiю, дык можна будзе павiншаваць Расею, яшчэ з
адным нобелеўскiм ляўрэатам.»
«Якая Нобелеўская прэмiя гэтай беларусафобке. «
«Алексiевiч не чытаў, але асуджаю! А навошта чытаць бабу, якая
пераказвае байкi вясковых баб у сваёй мастацкай ‘iнтертрэпацыi’?»
«Акрамя пераказу чужых жахлiвых жыццёвых перажыванняў што
гаворыць пiсьменнiца чалавецтву? Якiя яе думкi i высновы?»
«Алексиевич некто раскрутил в Германии, и теперь каждый немец,
который прочитал эту совковую некрофилию, будет думать, что эти
описанные ею денационализированные выродки и есть ‘шчырыя’
белорусы.»
Забавно, что белорусскоязычная либеральная оппозиция в Белорус-
сии не солидаризуется с Алексиевич даже на антилукашенковской
почве.
Ради полноты картины я пристал с вопросом об Алексиевич к
своему знакомому, который 1) либерал, 2) воевал в Афганистане,
3) пишет (а значит, и читает), в том числе на афганскую тему. Он
ответил так:
«Как-то не заинтересовали её книги. Даже про Афганистан. Полис-
тал, да и отмахнулся. По существу, единственное, что могу вспо-
мнить, так это рассказ одного знакомого из Минска, приблизительно
так: ‘Я ей наплёл разного про Афганистан, с удивлением обнаружил
это потом в книжке’.»
Mein lieber freund О. С., успевший и в Афганистане пострелять
(командовал разведвзводом ВДВ), и пожить в Германии:
«В ‘Цинковых мальчиках’ много фантазий, рассказанных для
гражданских. Типа засушенных ушей. Особенно доставляет картина
засушивания ушей на веревке, где рядом сушится (проветривается)
форма и белье. И замполит с особистом заходят и одобрительно
похваливают за трофеи. А потом на офицерской планерке кэп
распекает комбата, мол, мало ушей, в другом батальоне сотни.»
«В Германии продвинутый немец, вспомнив об Афганской войне,
обычно спрашивает, не читал ли ты Алексиевич.»
То есть, немцы сделали Алексиевич как-бы своим главным треплом
спикером по вопросу военного вмешательства СССР во внутриафганс-
кие дела и теперь смотрят на то, что там было, по преимуществу
через её запотевшие очки.
Показательно, что в приведенной цитате Алексиевич открещивается
не только от Белоруссии, но и от России. А от немцев, платящих ей
«стипендию» и выдающих всякие премии, не открещивается. В самом
деле, они ведь уже покаялись в том, что в эпоху нацистской «уто-
пии» массово сжигали белорусских крестьян живъём за якобы помощь
партизанам.
У онемечившейся Алексиевич время от времени берут интервью не
только немцы, но и россияне. Правда, что бы она им ни говорила,
получаются либо банальности, либо ерунда (как паравило, антисо-
ветская или даже антироссийская). Я это так понимаю, что в Рос-
сии поддерживают внимание к Алексиевич те, кого антисоветское и
антирусское греет. Вот пример: газета «Московские новости» (сайт
www.mn.ru, 25.10.2013), «Светлана Алексиевич: Опыта счастья нет в
нашей культуре». В примере:
«В рецензиях, написанных на мои книги на Западе, всегда гово-
рят о том, что написаны они не только про нас, но и про них, про
человека вообще, про его возможности, искушения, о его страстях,
вызовах, левой идее, которая до сих пор актуальна. Они более
способны обсуждать вещи, как они есть. Мы же до сих пор живем в
мире мифов.»
Особенно способны европейцы обсуждать «холокост», разноцветную
иммиграцию в Европу, деградацию и вымирание коренных европейцев,
реалии «демократии», издержки свободы, дегенеративность «совре-
менного искусства», Untergang des Abendlandes вообще.
Частную жизнь Светланы Алексиевич разные Википедии обходят
молчанием. Надо думать, женщина вся в работе. В биографии на
сайте livelib.ru удалось найти хотя бы следующее:
«Воспитывает дочь своей рано умершей сестры.»
Из цитаты в «Цинковых мальчиках»:
«Общие людские потери Советских Вооруженных сил составили
15 051 человек. Пропали без вести и оказались в плену 417 воен-
нослужащих. По состоянию на 2000 г. в числе не вернувшихся из
плена и не разысканных оставалось 287 человек. (Полит.ру, 19
ноября 2003г.)»
И что? Из русской Википедии:
«В России ежегодно в ДТП погибают около 27 000 человек, ущерб
от всех ДТП составляет около 2,5 % ВНП России.»
Итого, в России за один год под колёсами автомобилей умирает
больше людей, чем погибло ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ афганской войны. А это
значит, что советские потери на этой войне были на самом деле
НИЧТОЖНЫМИ.
Да, Афганистан многим «не пошёл»: не все по складу психики
воины, не всем доставались одинаковые тяготы и лишения. Алекси-
евич собрала рассказы тех (или про тех), кому Афганистан «не
пошёл», и объвила это правдой о войне.
Алексиевич проходит здесь по третьему варианту.
Можно сказать мы рождаемся для того, чтобы убивать и быть
убитыми (ну, на самом деле ещё для многого другого). Нас убивают
автомобили, бактерии, врачи и пр. Вот только заострять на этом
внимание общественности не следует, иначе некоторые люди с
некрепкой психикой станут убивать без острой необходимости.
Алексиевич ничего не пишет в «Цинковых мальчиках» о своём
вегетарианстве, а значит, наверняка продолжает лопать мясо,
птицу, рыбу, а может, даже и моллюсков, не думая об их застывших
выпученных глазах.
Ещё про её еду. Дама питалась из ортодоксальной советской писа-
тельской кормушки, сколько можно было, потом переключилась на
перестроечную кормушку, а когда и та иссякла, приспособилась
хлебать из антисоветской, антилукашенковской и антироссийской.
Возможно, Алексиевич и в самом деле не некрофилка, а только
была вынуждена некрофильствовать ради самоутверждения, славы,
денег или, скажем, преодоления чувства собственной неполноценно-
сти, но так или иначе налицо некрофильская концентрация её на
теме смерти, болезней и разрушений.
Алексиевич литературно удовлетворяет европейскую потребность в
переживании неприязни к русским государствам (СССР, РФ), бело-
русскому государству и снисходительного сострадания к русскому и
белорусскому народам.
Ну, а шведы пишутся за Алексиевич, наверное, потому что не могут
простить русским, что те не поддались им в 1709 г. под Полтавой и
в 1809 г. в Финляндии. Свои последние крупные поражения Швеция
потерпела ведь именно от России.
А у французов, наверное, всё ещё стучит в сердцах 1812 год
(других больших травм от русских у них вроде как нету).
Перед европейцами Светлана Алексиевич представляет русскоязыч-
ных людей односторонне: вечнострадающими, глубоко несчастными, не
способными обустраиваться и выдвигать толковых правителей, воро-
ватыми, жестокими, легко попадающими под влияние коммунистической
демагогии и с трудом освобождающимися от него.
В манипулянтских биографиях Алексиевич на всяких европейских
языках, как правило, умалчивается о том, что она работала в газе-
те с комммунистическим названием, получала советские литературные
премии.
Очень неслучайно такая литературная козявка сформировалась
именно в Белоруссии с её ретроспективно-страдательными культурны-
ми установками вместо перспективно-наступательных. Правда, сегод-
ня большинство белорусов игнорирует Алексиевич, если вообще о ней
знает или помнит. Если судить по блогам, форумам, разговорам в
коридорах, история с чуть не награждением её Нобелевской премией
прошла в Белоруссии практически незамеченной. Отдали писательни-
цу, так сказать, с концами в Германию. Хорошо. Подобное к подоб-
ному. Пусть за неё теперь немцы радуются. Её творчество давно уже
«заточено» под восприятие деградирующих западноевропейцев, а не
соотечественников. Будет теперь русскоязычная немецкая писатель-
ница Светлана Алексиевич, обслуживающая психические и пропаган-
дистские потребности немцев. За неплохие деньги, разумеется.
«Беларускiя письменнiкi. Даведнiк», Мн., «Мастацкая
лiтаратура», 1994.