За что бог наказывает безумием
За что бог наказывает безумием
Батюшка, правда ли что, если Господь желает наказать человека, то отнимает разум (человек становится умалишенным или душевнобольным). Моей матери врачи поставили диагноз-шизофрения. Как человеку жить с таким диагнозом? Что нам (родным) делать?
Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):
Приведенная в письме мысль относится к области эллинской языческой мудрости. Впервые она встречается в дошедшем до нас фрагменте трагедии неизвестного древнегреческого автора: «Когда Божество готовит человеку несчастье, то прежде всего отнимает у него ум, которым он рассуждает». Имеется латинский вариант: «Quos Deus perdere vult dementat prius» (Кого Бог хочет погубить, того он сначала лишает разума).
Простое противопоставление людей на разумных и на лишенных разума, характерное для языческой философии, полностью преодолено в христианстве. Богооткровенная новозаветная религия мерилом всего ставит не разум, а святость, которая доступна всем: больным и здоровым, разумным и немудрым. Священное Писание ясно и определенно различает состояние отсутствие (или ослабление) разума как болезнь и безумие как слепое и безрассудное отрицание Бога. Текст 13-го и 52-го псалмов убеждает, что Слово Божие безумие отождествляется с безбожием: Рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс.52:1). Такое состояние, в котором живет большинство людей, является по-настоящему трагичным.
Необходимо такого человека регулярно причащать, водить в храм, помогать ему в молитвенной жизни. Господь же да управит сердца ваши в любовь Божию и в терпение Христово (2Фесс.3:5).
Православная Жизнь
За что Бог наказывает безумием? За что Бог наказывает неврозом? Почему Бог не наказывает плохих людей? Почему Бог наказывает детей за грехи родителей?
За что Бог наказывает безумием?
Иеромонах Дмитрий Першин
Безумие — это беда, последствие той катастрофы, в которую повергло всех нас грехопадение Адама и Евы. Полное исцеление от этого недуга мы обретаем во Христе, Своим Крестом и Воскресением исправившем ошибку Адама.
Я не думаю, что Бог наказывает безумием. Это либо болезнь, пришедшая в мир из-за падения Евы и Адама, — мы именуем ее падшестью человеческой природы, к проявлениям которой можно отнести весь спектр диагнозов из области психиатрии, — либо сознательный выбор человека, отвернувшегося от Творца.
Когда мы читаем в библейской книге Бытие о том, как Адам, вкусив запретный плод с древа познания добра и зла, пытался спрятаться за кустами от Вездесущего Творца, мы понимаем, что он или утратил разум, или утратил память о Боге, поместив на Его место фантом.
Уже в раю мы видим, как падший человек генерирует в своем сознании по своему подобию идола, не испытывая к нему иных чувств, кроме страха, и наивно полагая, что он локализован где-то там, за кустами, а стало быть, его можно провести. Еще до изгнания из рая человек уже очевидно утрачивает адекватность. Он стыдится Евы — она стала ему чужой: совместный грех разодрал их внутреннее единство. Но, вместо того чтобы избавиться от уродства лжи и тщеславия, которыми обезобразил первых людей коварный змей, они предпочитают избавиться друг от друга. А как иначе понять трусливую и, будем честными, подлую попытку Адама свалить свою ответственность на жену? Поэтому многие человеконенавистнические мании и фобии, неврозы и психозы и, думаю, практически все скандалы и истерики в самой глубине своей коренятся в этом разъединении самых близких людей вследствие грехопадения.
Наконец, грех лишает человека его собственной внутренней гармонии. До грехопадения все природные энергии и силы человека устремлялись ввысь и приносили пользу окружающему миру. Человек напоминал свечу, что тянется к небу и светит окружающим. После грехопадения эти добрые свойства человеческой природы одичали, превратились в страсти и начали разрывать человека на части.
В этом и состоит подвиг христианина, чтобы покаянным усилием собрать себя назад и пойти дальше. Ко Христу, Который восполнит недостающие звенья нашей природы — в их числе может быть и рассудок — Своей благодатью.
Протоиерей Андрей Лоргус
За что Бог наказывает неврозом?
Впервые сталкиваюсь с понятием «невроз» в религиозном контексте: «за что это мне», «откуда это у меня», «за какой грех»? Такая постановка вопроса не имеет ответа или же он сугубо отрицательный: «Ни за что!» Невроз не является чьим-то планом, замыслом, местью или наказанием. Это скорее результат человеческого бессознательного выбора, навыка, воли и естественного хода жизни.
Говоря о неврозах, врачи выделяют патологические симптомы и подразделяют их на несколько видов. Мы же в первую очередь будем говорить о психогенных неврозах, которые возникают с участием человеческой психики. Мы используем понятие «психоз» в патопсихологическом подходе, а не в медицинском.
Нарушения (или расстройства, как говорят медики) при неврозе всегда носят комплексный характер. Часть из них проявляется в поведении, словах, поступках и отношениях человека, а часть реализуется на внутриличностном уровне. Есть несколько уровней невротического поведения.
Собственно поведение человека, его поступки, слова и отношения.
Эмоции человека, эмоциональное переживание, эмоциональные реакции.
Мотивы, привычные паттерны (схемы, штампы и стереотипы) поведения.
Базовые потребности личности, которые являются ее природой.
Мы выделяем семь таких потребностей: существования (бытия), самоценности, принадлежности, самореализации, самостоятельности (или свободы), безопасности (или целостности, стабильности) и духовной жизни (связи с высшим, священным, смысл жизни).
Все семь этих потребностей присутствуют в личности и проявляют себя. Это движущие силы личности, которая живет ими. Но не все базовые потребности удовлетворяются, часто между ними возникает конфликт, который на самом деле нормален и неизбежен, но именно он может сформировать невротическое расстройство. Конфликт самореализации и безопасности, потому что допускает риск ошибки, которая приводит к возникновению чувства стыда, вины, потери значимости. Например, страх начать новое дело, страх назначения на новую должность.
Конфликт принадлежности и независимости (самостоятельности). Русская православная девушка и татарин-мусульманин полюбили друг друга и хотят пожениться. Их семьи против такого брака. Ради любви к своим родителям молодые люди готовы отказаться от любви, то есть отвергнуть часть себя. В данной ситуации приходят в противоречие базовые потребности в принадлежности и самостоятельности (любить и быть любимым и принять самостоятельное решение).
В жизни мы чаще всего сталкиваемся с конфликтом не двух, а трех и более потребностей. Каким образом мы решаем эти внутриличностные конфликты? Путем принятия собственного решения. Да, я выйду замуж за того, кого люблю, пусть моя семья и будет против, и я понимаю последствия этого решения. Да, я рожу седьмого ребенка, несмотря на предостережения мамы, свекрови или врачей. Да, я отказываюсь от предложенного повышения по работе, потому что боюсь не справиться, но мне стыдно это признать, поэтому я заболею или уйду в запой. Однако не всякий конфликт разрешается выбором и действием. Если человек бесконечно колеблется в принятии решения, может сформироваться невроз. Внутриличностный конфликт можно рассматривать как возможный, первичный уровень невроза.
Важно, что для принятия серьезного решения нужно мужество, ответственность и сила воли. Но не всегда личность в полной мере обладает зрелостью, чтобы разрешить конфликт. Когда человеку не хватает этих качеств, недостаточен уровень развития личности, может сформироваться невроз, то есть затяжной, хронический внутриличностный конфликт двух схем поведения, двух возможных путей решения. Например, «я хочу самостоятельности, но не хочу ссориться с мамой. Я ненавижу себя и ее за то, что она не дает мне свободы, но сам я не могу (не хочу) освободиться от зависимости». Такова привычная для незрелого человека зависимость — сформировавшийся второй уровень невроза.
Так срабатывает механизм невроза: нарастает напряжение внутри, постепенно оно переходит в раздражение и даже агрессию, причем как внешнюю, эмоциональную реакцию (направленную на других людей, внешние обстоятельства, Бога), так и внутреннюю, на себя самого. Это возможно, когда человек не может выплеснуть свое внутреннее напряжение вовне, стоит некий запрет, он направляет его на себя самого, что порождает психосоматические реакции. Частая причина алкоголизма и наркомании — невротическая, которая требует поиска средств снятия внутреннего напряжения. Алкоголь у нас национально лоялен: «какой ты русский, если не пьешь водку?» Алкоголизм, один из психосоматических синдромов, также можно рассматривать как проявление невроза, но уже на органическом уровне химической зависимости (третий уровень).
Четвертый уровень невроза — поведенческий. Человек хочет близких отношений, но при этом сам их разрушает. Так называемая «конфликтная личность», с которой мы сталкиваемся на работе, когда человек и хочет быть принятым в обществе, но при этом сам провоцирует окружающих и агрессивно себя ведет. Иным способом выстраивания невротических отношений может быть роль «вечной жертвы», вызывающей жалость из-за жалоб и обвинений других. Человек ведет себя таким образом (давит на жалость), ожидая проявлений заботы, помощи, защиты, но не готов все это принять, поскольку боится быть униженным: «я не просил, чтобы меня спасали».
Примеры невротического поведения
«Материнский комплекс» проявляется у взрослого человека и заключается в очень сильной привязанности к матери. Возраст — относительная вещь, он здесь не важен, хотя речь идет не о детях, конечно же. Взрослый человек мысленно постоянно обращается к своей матери и ждет ее одобрения, то есть несет в себе сильную привязанность по детскому типу. Иными словами, инфантильность. Взрослый действует с оглядкой на маму, которая может в результате его поступка осудить, обидеться, загрустить, стать несчастной. В результате решение не принято, но человек винит в этом мать, которая «не дает ему жить, жениться, получить профессию» и т. д. Такие могут быть невротические последствия в этой ситуации.
Примером часто встречающегося невроза может быть и «роковая женщина», которая постоянно стремится к сильному сексуальному влиянию на мужчин. Масса сил уходит на работу над внешним видом, одеждой, сексуальным поведением, чтобы быть привлекательной. Привлекательность здесь используется как способ захватить власть над мужчиной (должность на работе, деньги, интриги, агрессивность). Однако власть такой женщине нужна для того, чтобы не попасть, в свою очередь, под власть мужчин (или мужчины). Речь может идти и о партнере по бизнесу, и о муже. Речь здесь идет, стало быть, не о власти как таковой, а о страхе перед властью другого. Потребность в безопасности в этом случае прикрыта потребностью во влиянии, значимости или потребностью в близости. Так называемая свободная женщина — современный идеал феминизма, тем не менее для женщин очень труднодостижимый. Слишком много труда и ответственности он требует от женщины. Но постоянная забота о своем внешнем виде, поведении требует колоссальных усилий и жертв. Отсюда пластические операции, забота о фигуре, лечение, спорт и проч. Почему это называем неврозом? Потому что построить длительные, глубокие и доверительные отношения нет возможности, поскольку близость вызывает страх подчинения, доверие вызывает страх обмануться и пропустить захват власти партнером, длительность отношений грозит сильной привязанностью. В результате часто — разрыв отношений. Невроз «роковой женщины» — в ошибочном мотиве: хочется близости и власти одновременно, страшно сблизиться; нужно завоевывать, а хочется любви. Внешне роковая женщина сексуальна и привлекательна, а внутри — разлад страха и инфантильности, так как душа «роковой женщины» — это испуганная девочка.
Инфантильность может иметь и противоположный комплекс. «Комплекс девочки». Причем это случается во всех возрастах (и в 50-60 лет встречаются женщины, которые разговаривают и ведут себя, как девочки) и проявляться может в разных стилях: «барби», «бедняжки». Такие женщины всегда ищут сильного покровителя и защитника, «папочку» или помощника. И муж, и партнер должен взять на себя ответственность за жизнь женщины. За этой необходимостью в принадлежности и сопричастности, близости и заботе может скрываться страх одиночества, беспомощности. Проблема здесь в том, что близких и доверительных отношений тоже нет. Нет партнерства, любви, а есть зависимость.
«Невроз Рогожина», как я его назвал по персонажу «Идиота» Ф. М. Достоевского. Необъяснимо сильное страстное влечение к Настасье Филипповне — это не просто большая любовь. Он ненавидит в себе эту страсть, зависимость от нее, но и не может избавиться. Понимает, что это грех, начинает ненавидеть себя и Настасью Филипповну тоже. «Синдром Рогожина» описан и Л. Н.Толстым в «Отце Сергии» и «Крейцеровой сонате» — ненависть к себе за крайнее увлечение человеком. В этом неврозе-страсти главное чувство не любовь, как может показаться, а зависимость. Рогожин ненавидит себя именно за свою зависимость от Настасьи Филипповны. Эта зависимость — не любовь, а страх быть отвергнутым. Невозможность принять унижение отверженности, брошенности, оставленности. Самоценность противоречит принадлежности; или потребность в значимости, убивающая любовь.
Еще один очень частый тип — «невроз матери». Женщина ищет в своих детях удовлетворения своего дефицита любви, недополученной (причем чаще всего субъективно) от своих родителей. Ищет любви детей, как восполнение дефицита любви родителей. Здесь невротический «перевертыш»: любовь к детям, которая на самом деле — потребность в любви к себе. Чем больше женщина «любит» детей, тем больше нуждается в любви к себе. Такая «удушающая» любовь к ребенку, которая на самом деле требует любви к себе, ждет «отдачи». Как по «родительско-детскому», так и по «супружескому, партнерскому» типу.
В первом случае начинается все рано. Пытаясь добиться удобного для себя поведения ребенка, ему уже с 3-4 лет говорят: «ты хочешь меня расстроить, не хочешь, чтобы я была счастлива». И малыш считывает, что именно такова любовь, он отказывает себе в игре, в развитии, боясь обидеть маму. Например, ребенок играет, шумит, бегает, разбрасывает игрушки, падает, прыгает и пр. Мать делает ему замечание «Ты меня не любишь! Вот если бы любил бы, не шумел бы так». Ребенок, конечно, любит мать, и ради этой любви готов сидеть по «стойке смирно», отказывая себе в игре. Другой пример: юноша собирается с друзьями в поход. Узнав об этом, мать со вздохом: «А помнишь, как мы с тобой мечтали поехать вдвоем на машине по Золотому кольцу?! Наверное, мне уже и не придётся увидеть эти города!» Если сын и откажет матери при таком упреке, то уедет с чувством вины. Невроз матери — в собственном дефиците любви.
Не менее удушающая невротическая любовь по партнерскому типу проявляется иначе: ребенка могут развивать, водить по кружкам, требуя единомыслия, общности интересов и мнений, связывая его спазмами любви, зависимости, удерживая его рядом с собой. Ребенок убежден, что у него счастливое детство. Ведь о нем так заботятся! Однако, нередко от такой «удушающей» любви возникает депрессия, так как собственные мотивы поведение ребенка, юноши, взрослого не развиваются.
Осознание — шаг к исцелению
Невротическое расстройство не возникает как неизбежное следствие рассмотренных конфликтов, страстей, страхов и комплексов. Вопреки всем обстоятельствам личность справляется со всеми выборами и решениями, вырабатывает адекватные навыки поведения и переживает трудности, не впадая в беспомощность. Всё сказанное — лишь условия и возможные причины. Ни врачи, ни психологи не могут объяснить, почему при одних и тех же условиях невроз формируется, а в других случаях нет. Внутриличностный конфликт, стресс, травма или перенапряжение могут стать условиями формирования невроза. Эти условия вызывают состояние, с которым человек не всегда может справиться. Но он никогда не выйдет из него, если ничего не будет для этого предпринимать и тем более если станет «искать виноватых», а не примет ответственность на себя. Когда человек задает вопрос именно в такой форме: «за что мне невроз», «почему Бог наказывает меня неврозом», то ответ ему трудно услышать из-за неосознанности и незрелости. Невроз может быть бедой человека, но пока он не признает и не осознает ее, как и свою ответственность за собственную жизнь, исцеления не произойдет.
Момент осознания, то есть принятия ответственности за то, что происходит, может стать первым шагом к исцелению от невроза. Причем здесь не нужно поспешных решений, не надо срочно бежать к врачам. Иногда достаточно понять, что «со мной происходит», чтобы искать решения и найти выход. Если человек проанализировал и принял свое состояние, осознал и пришел к выводу, что надо что-то с этим делать, то это уже хорошо. Определиться в ситуации, понять, где причины, а где следствия — это первый этап, в котором поспешность не нужна. Затем стоит разобраться и поискать помощи, причем не обязательно психолога, психотерапевта или психиатра, который назначит таблетки. На этом этапе может быть уместным общение с более опытным человеком. Помните, как Маугли пришел к Багире с сомнением: «Что со мной, я страдаю?» Она ему объяснила просто: «Ты полюбил». Иными словами, развеяла тревожное непонимание: «С тобой все в порядке, сейчас происходит кризис, ты начал чувствовать и понимать себя».
Так и любой человек, поняв, что ним происходит, или только признав, что что-то не так, начинает искать решение. А дальше, на третьем этапе, человек уже будет действовать сам: начнет изучать свою проблему через книги, или через общение, или обратится к специалисту — это будет уже его ответственное и взрослое решение.
Почему Бог не наказывает плохих людей?
Иерей Николай Петров
Слово «наказание» правильно переводится и понимается как «научение». Господь никого не наказывает, не пытается доставить неприятность какую-то, а пытается научить нас всех. С нашей точки зрения человек плохой, а Господь только знает, в чем он плохой и насколько, кому и какое научение (наказание) поможет исправиться.
В Ветхом Завете говорится, что Господь бьет всякого сына, которого принимает, кого любит, того и наказывает. «Плохие» люди, далекие от Бога, но Он наверняка о них заботится, не наказаниями, а другими способами пытается их спасти. А если они потом сами что-то поймут и исправятся, то возможно, и наказания будут в их жизни, чтобы они дальше совершенствовались.
В Царствие Небесное ведет узкий путь, надо нести свой крест, нет такого понятия, как справедливость, на земле. В Евангелии Он рассказывает притчу о работниках 11-го часа, которые получают столько же, сколько трудившиеся весь день. То есть очевидно, что Господь не применяет никакой справедливости, нет в Евангелии такого понятия. Человеческими мерками справедливости невозможно измерить Промысл Божий. Он много лучше, чем справедливость. Хотя некоторые считают, что раз Бог не поступает по справедливости с плохими людьми уже здесь, на земле, значит, Он и не всесилен.
Но вместо справедливости в нашей жизни действует Промысл Божий, когда Господь, зная, как и что повлияет на человека, ведет каждого к спасению. И ведь это же намного лучше! Вот если бы вам, за совершенное вами преступление, предложили на выбор справедливое наказание по суду (тюремное заключение) или некоторое задание на воле, пусть и трудное, но посильное, не слишком соответствующее преступлению, зато способствующее вашему исправлению, — что бы вы предпочли? Неужели «справедливо» терять месяцы жизни в тюрьме? То есть для себя мы понимаем, что нам выгодно и полезно смягченное наказание, хотя ясно, что закон имеет право наказать нас строго. Но это значит, что и Господь, как Всесильный, мог бы любого грешника соответственно наказать, не делает же этого, только зная лучший для него способ исправления.
Если человек оказался без вины в заключении, то это верный признак того, что Господь его любит, но, чтобы принять и вынести это, нужна вера. Без веры все эти наши размышления не подействуют. Если нет веры, то человеку кажется, что все неправильно.
Почему Бог наказывает детей за грехи родителей?
Протоиерей Игорь Шумилов
Надо сразу сказать, что Бог не наказывает детей за грехи родителей, все же каждый человек наказывается за свои грехи. Но почему возникает такой вопрос? Давайте обратимся к Священному Писанию как к самому достоверному источнику, говорящему о взаимоотношениях Бога и человека.
Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои (Исх 20:5–6). Вот, казалось бы, прямое указание. Дети наказываются за вину отцов, причем даже до третьего и четвертого рода. Но нужно обратить внимание, что эти слова стоят в прямой зависимости от предыдущей заповеди Бога: Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им… и дальше стоит союз ибо, что значит «потому что, так как» и потом уже: Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель…(Исх 20:4–5). Но что еще важнее, Бог наказывает детей за вину отцов — не безвинных детей за преступления предков, что даже несогласно с другими местами Священного Писания, а тех детей, собственная преступность которых («ненавидящих Меня») коренится в виновности их отцов. Если дети не поступают по грехам отцов, то они невиновны.
Где же в Библии говорится о невиновности детей в грехах родителей и наоборот — родителей в грехах детей? Вот где:
Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление (Втор 24:16).
В те дни уже не будут говорить: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина», но каждый будет умирать за свое собственное беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет (Иер 31:29–30).
И было ко мне слово Господне: зачем вы употребляете в земле Израилевой эту пословицу, говоря: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»? Живу Я! говорит Господь Бог, — не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле. Ибо вот, все души — Мои: как душа отца, так и душа сына — Мои: душа согрешающая, та умрет. Если кто праведен и творит суд и правду, поступает по заповедям Моим и соблюдает постановления Мои искренно: то он праведник, он непременно будет жив, говорит Господь Бог.
Но если у него родился сын разбойник, проливающий кровь, и делает что-нибудь из всего того, чего он сам не делал совсем, делает мерзость, то будет ли он жив? [Нет], он не будет жив. Кто делает все такие мерзости, тот непременно умрет, кровь его будет на нем.
Но если у кого родился сын, который, видя все грехи отца своего, какие он делает, видит и не делает подобного им: исполняет Мои повеления и поступает по заповедям Моим, — то сей не умрет за беззаконие отца своего; он будет жив.
А отец его, так как он жестоко притеснял, грабил брата и недоброе делал среди народа своего, вот, он умрет за свое беззаконие.
Вы говорите: «почему же сын не несет вины отца своего?» Потому что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив.
Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается.
Посему Я буду судить вас, дом Израилев, каждого по путям его, говорит Господь Бог; покайтесь и обратитесь от всех преступлений ваших, чтобы нечестие не было вам преткновением. Ибо Я не хочу смерти умирающего, говорит Господь Бог; но обратитесь, и живите! (Иез 18:1–5, 9–11, 12–14, 17–20, 30, 32).
Последствия грехов родителей сказываются на детях как в физическом, так и в духовном плане. Проще вырасти праведнику в семье праведников и наоборот, грешнику в семье грешников. Но Господь судит людей не одинаково. Он учитывает те условия, ту заданность, в которой родился и вырос человек. Недаром даже в притче о талантах Господь говорит, что рабы получили разное количество талантов: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один,каждому по его силе (выделено автором. — Прим. ред.) (Мф 25:15). Господь дает каждому по силе и спрашивает с человека соответственно.
Христианское отношение к безумию
Удивительно, что отцы Церкви положительно относятся к явлению безумия/одержимости.
Прежде всего, одержимость часто рассматривается не как наказание Божие или даже естественное последствие греховного состояния, приводящего к окончательной погибели одержимого, но как попущенное Богом испытание, которое может очистить жертву и возвести на высшую духовную ступень[207]. На это указывает сам апостол Павел, что надо такого человека «предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор 5:5). Подобным образом об одержимых говорит преподобный Иоанн Кассиан: «Ибо мы должны твердо верить, во-первых, что никто не подвергается им без попущения Божия; во-вторых, что все, что посылается нам от Бога, кажется ли оно прискорбным в настоящее время или радостным, посылается как от нежнейшего отца и сострадательного врача для нашей пользы. Потому они, подвергаясь им (злым духам и искушениям), как учителям, смиряются, чтобы, переселяясь из этого мира, они переходили в другую жизнь более очищенными…» [208]. Святитель Иоанн Златоуст также утверждает, что бесовское действие, в том числе и при одержимости, имеет (естественно, против воли диавола) конечной целью «вразумление человека» [209], которое не означает здесь наказание, но «преображение», «исправление», а главное — «обращение» [210]. В каком-то смысле те, кто подвержены таким нападениям бесов, находятся в более выгодном положении, чем те, кто, находясь в столь же греховном состоянии, не претерпели такого рода испытание. По поводу последних преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Но надобно считать истинно несчастными и достойными сожаления тех, которые, оскверняя себя всеми пороками и преступлениями, не терпят явно не только никакого нападения диавольского, но и никакому не подвергаются искушению, соответствующему их делам, и никакому бичу для исправления. Ибо не заслуживают скорого и легкого уврачевания в этом времени те, которых упорство и нераскаянность сердца, превосходя наказание настоящей жизни, собирает им гнев и негодование в день гнева и откровения праведного суда Божия» (Рим 2, 5)[211]. Напротив, тем, кто подвергается бесовскому нападению, дается уже сейчас, в постигшей их скорби, возможность переосмыслить свою прежнюю жизнь, действительно очиститься и преобразиться, что, возможно, иным путем было бы для них недоступно. Потрясение, которое переживает душа и тело под воздействием бесовских сил, может раскрыть перед человеком неизвестную ему доселе реальность. Терпя в самых сокровенных глубинах своего существа злобу нечистых духов, он может внезапно со всей остротой осознать нищету человека, лишенного Божественного покрова. Находясь в столь глубокой скорби, он может с силой воззвать к Богу, чтобы избавиться от ада, в который он попал, и, претерпевая с помощью Божией ниспосланные ему бедствия, он будет очищен страданием и укреплен терпением. В таком случае суровая брань, которую ему необходимо вести, играет роль трудной аскетической жизни, способной произвести в нем духовные изменения, которые в конечном итоге могут оказаться исключительными соразмерно с понесенным им испытанием. Следовательно, согласно духовному видению отцов Церкви (они рассматривают человека с точки зрения его общего предназначения и своей веры, что все приключающееся с человеком может послужить на пользу его душе и для его спасения), одержимость/безумие не представляет собой окончательное падение и исключительно отрицательное явление, поскольку она открывает некоторым людям (так было им предназначено) возможность преодолеть то беспорядочное состояние, в котором они доселе жили. Одержимость/безумие становится для них тем испытанием, которое может привести их к осознанию реальностей, с которыми они не встретились бы иным образом.
Однако для эффективного осуществления этих возможностей (а иначе одержимость останется полностью отрицательным опытом) необходимо, чтобы одержимый отверг бесов, а это из-за силы бесовского воздействия часто становится трудным, но никогда не бывает невозможным: образ Божий, постоянно пребывающий в человеке, его свобода, составляющая главную его часть, — никогда не могут быть полностью уничтожены. Таким образом, у человека всегда есть возможность обращения к Богу. Однако, учитывая те особенные и сложные из-за хитрости и настойчивости нечистых духов обстоятельства, в которых он находится, а также — помрачение ума и ослабление человеческой воли от бесовского воздействия, человеку часто будет необходима в этом деле помощь и наставничество духовно опытного руководителя, как мы это увидим в дальнейшем.
Отцы Церкви сами относятся и советуют относиться к одержимому/умалишенному с глубоким уважением[212].
Это связано прежде всего с указанным выше пониманием, что такое состояние может скрывать за собой неизреченный Промысл Божий и может привести к духовному преображению человека или, по крайней мере, послужит каким-либо образом ему на благо. «Из этого ясно усматривается, что не должно отвращаться или презирать тех, которые подвергаются разным искушениям или нечистым духам», — замечает преподобный Иоанн Кассиан, описав случай с аввой Моисеем[213].
Однако есть и другая, более общая и основательная причина: одержимый или умалишенный остается нашим братом, которого тем более не следует презирать или отвергать, но, наоборот, любить и помогать, за то что он глубоко страдает. Преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает, что мы «не только нисколько не будем презирать их, но еще будем непрестанно молиться о них, как о своих членах, и станем сострадать им всем сердцем, с полным расположением. Ибо когда „страдает один член, то страдают с ним и все члены“ (1 Кор 12, 26)» [214]. Христианин должен сочувствовать их состоянию, верить, что его духовная судьба связана с их так же, как судьба любого члена тела связана с судьбой других членов: «…без них, как своих членов, мы не можем вполне совершенствоваться, как читаем, что и предки наши без нас не могли достигнуть полноты обетования, как говорит о них апостол: И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр 11, 39–40) [215].
Итак, одержимый не только не исключается из братского общения, но еще более вовлекается благодаря тому дополнительному вниманию, которое он вызывает из-за своих особых страданий и беспомощности в претерпеваемом им испытании.
Очевидно, что в глазах отцов Церкви одержимый остается полноценным человеком. Несмотря на то, что бес пленяет его тело и душу, он сохраняет в себе неизгладимый и непреложный образ Божий, который составляет его истинное существо, глубинную природу и его человеческую природу. В таком случае одержимость — лишь несчастный случай, поверхностное искажение. Производимое одержимостью безумие также является лишь несущественным для человека расстройством: оно ни в чем не затрагивает глубин его существа, не повреждает его ни полностью, ни окончательно. Несмотря на внешнее затмение, подлинная личность человека пребывает неповрежденной, причем всегда остается надежда на ее освобождение и полноценное проявление. В этом случае безумие — только временная маска, при устранении которой вновь станет явной целостность природы. Человеческая природа из-за одержимости/безумия не разрушена, не потеряна и даже не повреждена, она лишь сокрыта. Одержимый/умалишенный, нося в себе образ Божий, остается наследником того Божественного предназначения, которое Спаситель обещал всякому человеку, верующему в Него. Образ Божий в человеке оставляет ему возможность достичь подобия Божия. Из-за одержимости/безумия человек ничего не теряет, по существу, от своей истинной природы. Он сохраняет все свои духовные возможности неповрежденными, но только подавленными. Поэтому отцы Церкви никогда не отождествляют одержимого с вселившимся в него бесом[216]. Они отличают человека от того, кто толкает его к действию, как это, к примеру, в аналогичной ситуации делает преподобная Синклитикия: «Не он оскорбил тебя, а диавол; питай ненависть к болезни, а не к больному» [217].
Таким образом, нельзя обращать на одержимого/умалишенного то проклятие, которое относится к диаволу[218]. Нельзя приписывать человеку те пороки, которые относятся не к его природе, а к живущим в нем бесам. Одержимый/умалишенный является на самом деле жертвой, заслуживающей христианского сострадания, а не суда и осуждения. Следующий случай, приведенный в житии преподобного Антония Великого, прекрасно характеризует отношение отцов Церкви к одержимым: «И иной некто из людей знатных пришел к Антонию, имея в себе беса; бес этот был весьма лют; одержимый им не знал, что приведен к Антонию, и пожирал извержения тела своего. Приведшие просили Антония помолиться о бесноватом. Антоний, из сострадания к юноше, молится и всю ночь проводит с ним во бдении. Пред рассветом юноша, внезапно устремившись на Антония, повергает его на землю, и когда пришедшие с ним вознегодовали на это, Антоний говорит им: „Не сердитесь на юношу; виноват не он, но живущий в нем бес“» [219]. Столь же характерный пример мы находим в житии преподобного Афанасия Афонского: когда некий одержимый или умалишенный по имени Матфей, отданный на попечение одного из братии монастыря, становился невыносимым, преподобный Афанасий упрекал не его, но заботящегося о нем брата за недостаток усилий, ибо знал, что источник причиняемых Матфеем неприятностей не он сам, но «жестокость диавола». Составитель жития подчеркивает, что братии приходится бороться здесь именно с диаволом[220]. В том же духе, когда некий умалишенный Павел приводится к святому Аврааму[221] и грубо его оскорбляет, Кирилл Скифопольский подчеркивает, что «бес непрестанно хулил Бога и оскорблял Авраама»[222].
Утверждение, что одержимый/умалишенный не ответственен за свои слова и поступки[223], вовсе не означает, что он совсем лишен индивидуальности. В святоотеческой перспективе такая безответственность признается ради того, чтобы оградить подлинную личность человека, показать, что его нельзя отождествить с тем внешним обликом, который на самом деле есть плод действий диавола. Отцы Церкви не только не отождествляют одержимого/умалишенного с живущим в нем бесом, но и не отождествляют с его безумием. Святитель Иоанн Златоуст неоднократно напоминает евангельские слова (см.: Мф 5, 22), что «называющий брата уродом будет прямо ввержен в геенский огонь» [224]. Называть человека умалишенным — тяжелый грех, ибо таким образом его ограничивают наружными признаками или же внутренней реальностью, которая не составляет его сущности, то есть человека сводят к несущественной стороне его бытия; не видят, что на самом деле он — иной; отрицают его подлинную личность, забыв о том, что он прежде всего образ Божий и призван быть сыном Божиим.
Поэтому отцы Церкви принимают приводимых к ним одержимых/умалишенных с большим уважением и относятся к ним с любовью, сочувствием, милосердием, состраданием[225]. Они никогда не смотрят на них как на виновных, но всегда идут им навстречу, как страждущим братьям. Они никогда не судят их и никоим образом не отталкивают, но с готовностью принимают их к себе, во всем относятся к ним, как к себе подобным, и заботятся о них, как о своих ближних.
Так, в процитированном выше отрывке из святителя Афанасия Великого изображен преподобный Антоний, полный «сочувствия» к приведенному к нему юноше. Такое же отношение у преподобного Афанасия Афонского и его учеников: «Матфей был одержим диаволом. Он пришел к старцу и просил его помочь ему. Святой поцеловал его как члена своей общины. Затем он призвал одного из братии, о котором знал, что он искусен. Он доверил ему страдальца, тайно сказав: „Ты получишь от этого великую пользу“. Этот брат принял в свою келью одержимого как великое сокровище». Однако этот брат недолго смог переносить Матфея из-за жестокости обладающего им беса. «С благоговением и печалью» он исповедовал свою неудачу святому Афанасию, утверждая, что виной этому лишь его собственная слабость. Тогда старец поручил Матфея другому брату, «еще более испытанному и великодушному». Но он также потерпел неуспех. Наконец, обращаясь к третьему, еще более твердому брату, преподобный Афанасий сказал: «Возьми этого брата, и если ты не поддашься малодушию, то — уверяю тебя — одно твое терпение сделает тебя наследником Царства Небесного» [226].
Примечательно, что одержимый/умалишенный всегда принимается с радостью, даже в тяжелых случаях, которые воспринимают как лишний повод испытать добродетели и как средство для каждого проявить в особенности свое терпение и доказать свою любовь. В житии преподобного Афанасия Афонского хорошо показано, что каждый пытается как можно лучше помочь недужному брату и опечаливается при неуспехе [227]. Столь же приветливым и милосердным является преподобный Ипатий. Составитель его жития, Каллиник, рассказывает: «Сострадая всем, Ипатий был любим всеми. Ибо он страдал со страждущими и был внимателен к тем, кто был угнетен испытаниями, говоря: „Написано: помните о заключенных так, как будто и вы заключены вместе с ними; о терпящих жестокое обращение — помышляя, что и у вас также есть тело и: следует плакать с плачущими и радоваться с радующимися“»[228]. «Святой, — по словам того же биографа, — милосердовал о тех, кто находился в болезни, и говорил: „Этот человек был до полусмерти избит разбойниками, бесами. Будем к нему милосерды ради Бога“» [229]. Относительно монахов, больных психическими расстройствами, вызванными действием бесов, Феодор Петрский говорит, что преподобный Феодосии «благосердно принял их как добрый отец, подражая — насколько это возможно человеку — милосердию Божию, как это подобает ученику Христову согласно евангельским словам: „будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд“ (Лк 6, 36)». [230] «Он более любил общаться с ними, чем со всеми другими, ибо горел по отношению к ним сострадательной любовью». [231]
Отношение отцов Церкви — это, следовательно, отношение любви и отеческого сострадания, подобно милосердию Отца Небесного. Нигде в их житиях мы не находим случая, чтобы одержимый/умалишенный был ими отвергнут или не принят. Наоборот, они всеми силами стремятся приблизиться к нему, включить в общину, относиться к нему с не меньшей заботой, чем к остальным братьям, и воспринимают его как равноценного сына или брата, без какого-либо тайного умысла. Одержимый/умалишенный не представляется каким-либо странным человеком, чужим или даже другим. На него не смотрят по-иному и не выделяют, кроме как дополнительным милосердным вниманием по причине тех трудностей и страданий, которые он испытывает вследствие своего состояния. Такое отношение к одержимым/умалишенным, свойственное святым, очевидно, не было распространено вне просвещенных их присутствием духовных кругов. К примеру, из житий Христа ради юродивых становится ясным, сколь дурное обращение они терпели от своих сограждан. (см. пятую главу настоящей книги) Святой Герман, собеседник аввы Серена в седьмом «Собеседовании» преподобного Иоанна Кассиана, спрашивает авву: «Как же мы видим, что люди не только презирают и боятся их, но и постоянно отлучают их от причащения Господня в наших странах, по изречению Евангелия: „Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями“ (Мф 7, 6), тогда как нужно верить, как ты говоришь, что им посылается это смиряющее искушение для очищения или для пользы?» Авва Серен с великим сожалением отзывается о такой практике, говорит о ней как о жестокой ошибке, о глубоком искажении правильного понимания этих вещей: «А святое причащение нашими старцами, помним, не запрещалось им, напротив, они думали, что если бы возможно было, даже ежедневно надобно преподавать им его. Ибо не должно думать, что по изречению евангельскому, которое вы неверно приложили к этой мысли: не давайте святыни псам, — будто святое причащение поступает в пищу демону, а не в очищение и охранение тела и души. Будучи принято человеком, оно, как пламя пожигающее, прогоняет того духа, который в его членах заседает или скрывается. Мы недавно видели, что таким способом был исцелен авва Андроник и многие другие. Ибо враг больше и больше будет нападать на одержимого им, когда увидит, что он отлучается от небесного врачевства, и тем злее и чаще будет мучить, чем дольше он будет уклоняться от духовного врачевства»[232]. Однако по этому вопросу у отцов Церкви нет полного единодушия. Например, преподобный Феодосий налагает на своих «монахов с помутившимся рассудком» временный запрет причащаться. Но у нас есть достаточно свидетельств его глубокой любви и благосердного внимания, чтобы понять, что его решение продиктовано отнюдь не тем чувством презрения или отвращения, о которых упоминает Герман. Оно скорее основывается, с одной стороны, на мысли о том, что принимающие святое причастие должны быть в сознательном состоянии, а с другой, что святое причастие является целью, а не средством. Священномученик Дионисий Ареопагит, описывая современные ему церковные установления, утверждает, что одержимые не допускаются к присутствию во время второй и основной части Божественной литургии — совершения Святых Тайн и им не разрешается участвовать в Таинстве причащения. Здесь не идет речь о презрении с его стороны к одержимым, поскольку без какой-либо дискриминации или особых отрицательных суждений он причисляет их к той же категории, где находятся оглашаемые и кающиеся, советуя им, как и последним, участвовать в первой части литургии, потому что «устав святой иерархии позволяет (им)… слушать псаломские священнословия и чтения боговдохновенных и всесвятых Писаний». Более того, он помещает одержимых на втором месте — выше оглашаемых, которые находятся на последнем месте, по той причине, что одержимые, в отличие от оглашаемых, уже участвовали в Святых Тайнах. Священномученик Дионисий Ареопагит просто отмечает, что одержимые оказываются временно недостойными Святых Тайн, поскольку по собственной воле отвернулись от Бога, чтобы стать добычей страстей, тогда как от участия в Божественной литургии отлучаются даже кающиеся, а допускаются только совершенные в святости. Так как одержимые сами устранились от святости, то в их особом случае они «будут отлучаться отделяющим гласом служителя» перед тем, как начнется литургия верных. Такое исключение рассматривается как временное, потому что чтение Священного Писания, к слушанию которого допускаются одержимые, призвано содействовать их обращению и помочь им вновь обрести те насущные блага, от которых они отвратились[233].
Не следует думать, что между двумя предыдущими точками зрения и утверждениями аввы Серена существует действительное противоречие. Речь идет, кажется, о различных случаях, в каждом из которых рассудить и решить, что послужит большей пользе, должен духовный руководитель. Основой для решения представляется положительное или отрицательное отношение одержимого к Святым Тайнам, его воля и способность к участию в Таинстве в том духовном устроении, которое для этого необходимо.
Жития святых достаточно свидетельствуют о добром приеме, который оказывался одержимым/умалишенным в монастырях и храмах[234], поэтому следует рассматривать любую дискриминационную в их отношении практику; как уклонение от нормы. Близкие одержимых или умалишенных нередко приводили их в монастыри, потому что знали, что здесь их с готовностью и радостью примут, окажут им всяческое расположение и внимательно о них позаботятся. Такая практика никогда не воспринималась как стремление изолировать этих людей от мира, расстаться с ними или поместить их под стражу. Монастырь вовсе не рассматривается в качестве дома скорби или тюрьмы, но как место, где у одержимого/ умалишенного больше надежды найти исцеление, поскольку именно здесь с наибольшей силой призывается врачующая благодать Божия, ибо здесь находятся подвижники, которые благодаря аскезе стали в Духе подобными «Верховному и Небесному Врачу» и участвуют в Его бесконечном сострадании и Его возрождающем всемогуществе[235].