За что бунину дали нобелевскую премию за какое
10:0, или Как Иван Алексеевич с Дмитрием Сергеевичем премией не поделился.
Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4
/* Style Definitions */ table. MsoNormalTable
1 октября 1931 года из Парижа в Грасс на виллу «Бельведер», где жили тогда Бунины, приехала парламентарием от Мережковских Ек. Мих. Лопатина, давняя приятельница Буниных по эмиграции. Правда, с Иван Алексеевичем она была знакома ещё задолго до эмиграции, мало того, Бунин в 1897 году был настолько увлечён писательницей-романисткой, что даже сделал ей предложение. На что она расхохоталась (он потом долго помнил эту фразу) — Да как это выходить замуж… Да ведь это можно только тогда, если за человека голову на плаху можно положить.
После 1917-го уехала во Францию, была дружна с Зинаидой Гиппиус; в Париже на литературных «воскресеньях» у Мережковских возобновилось её знакомство с Буниным. А с его женой Лопатина тоже подружилась, хотя и была старше Веры Николаевны на 16 лет.
После исхода из большевистской России огромного числа тех, кого ненавистный им Ленин называл не мозг нации, плотность русского литератора на французскую брусчатку была впечатляющей. Тогда все, кто не был ювелиром, адвокатом, протезистом, кто не вывез с собой мало-мальски доходный бизнес, не умел шить шляпки, не таксомоторил, все — что-нибудь писали или перепечатывали старые наработки, жили, что называется литературным трудом.
Кто-то жил лучше, кто-то хуже, но к концу 1920-х, судя по многим мемуарам, всем стало хуже, многие журналы закрывались, гонорары не поступали.
Идея «русского проекта» — присуждение Нобелевской премии писателю-эмигранту родилась в 1922 году у Марка Алданова, тоже эмигранта, тоже писателя, постоянного участника тогдашних сходок-журфиксов и большого поклонника Бунина — Мережковского — Куприна. Присуждение Нобелевской премии русскому писателю-эмигранту — это был бы знак огромного уважения к русской литературе в изгнании. И посыл в Россию от европейского (литературного) истэблишмента к большевикам — смотрите, варвары, кого вы потеряли…
Эту идею подхватили французские писатели, в первую очередь Ромен Роллан: как нобелевский лауреат он мог быть нобелевским номинатором — напрямую выдвигать чью-либо кандидатуру.
Нобелевская премия по литературе начала присуждаться с 1901 года, Лев Николаевич выдвигался 5 раз (1902−1906), пока сам себя не задвинул, попросив ему премии не присуждать — ибо он не знает, что тогда с деньгами делать (Софья Андреевна наверняка знала бы).
В 1914 году Нестор Котляревский (историк литературы, педагог, академик по разряду изящной словесности на кафедре русского языка Академии наук; имел право быть номинатором) решил покончить с несправедливостью — 13 лет существует премия и ни одного русского писателя в лауреатах! — и выдвигает Дмитрия Мережковского, у которого как раз в 1914 году вышло 24-томное собрание сочинений. В России и Европе читали его трилогию «Христос и Антихрист», пьесу «Павел I », роман «Александр I ». У Мережковского были все шансы победить: нобелевский комитет и шведская академия таким образом могли показать, что не поддерживают антирусскую пропаганду, развернувшуюся в предвоенной Германии. Кроме того, у семьи Нобеля были деловые контакты с Россией и они тоже были за присуждение премии русскому литератору. Но надежды не сбылись: война и закрытые границы привели к тому, что в 1914 году премию вообще не присуждали.
В 1915-м Мережковский опять был выдвинут, теперь номинатором был шведский академик Karl Alfred Melin — в России было не до выполнения всех необходимых процедур по выдвижению. Но на этот раз Мережковского обошёл как раз Ромен Роллан.
Интересно, что в русской версии «Список лауреатов Нобелевской премии по литературе по годам» Мережковского почему-то вообще нет в списке за 1915 год:
Наверное, этих двух подряд выдвижений 1914−1915 было достаточно, чтобы Дмитрий Сергеевич проникся до мозга костей поразительной убеждённостью — как никто другой он этой премии достоин и надо только чего-то захотеть в жизни, например, Нобелевской премии, и это будет. Об этом его «захотеть премии» есть и у В. Н. Буниной в «Устами Буниных», у Одоевцевой, у Марины Цветаевой.
Однако в 1923 году Р. Роллан (большой почитатель Горького) выдвинул свою «тройку» — обойдя Мережковского — Горький-Бунин-Бальмонт, а не тех, что предлагал Алданов (Бунин-Мережковский-Куприн).
А потом весь конец 1920-х годов тянулся под знаком «страсти по Нобелю»; из сентябрьского письма 1926 года Алданова Бунину «Думаю, что у русских писателей, то есть у Вас, Мережковского и — увы — у Горького, есть очень серьёзные шансы получить Нобелевскую премию. С каждым годом шведам всё труднее бойкотировать русскую литературу. Но это всё-таки лотерея…»
В 1930 году профессор-славист старейшего шведского университета в Лунде Сигурд Агрелль ( Sigurd Agrell ) выдвинул Мережковского и Бунина с примечанием, что премия может быть присуждена одному Мережковскому или поделена с Буниным (одна премия на двоих — такое уже бывало в истории нобелевских литературных присуждений)
В 1931 году Sigurd Agrell опять выдвигает их же с примечанием дать премию — на двоих.
Вот тогда-то Дмитрий Сергеевич и отправил Лопатину к Бунину с предложением: написать друг другу письма и удостоверить их у нотариуса, что в случае, если кто из них получит Нобелевскую премию, то другому даст 200000 франков.
Бунин отказался. Вера Николаевна записывает в дневнике «. в этом есть что-то ужасно низкое — нотариус, и почему 200000? Ведь, если кто получит, то ему придётся помочь и другим. Да и весь этот способ очень унизительный… У меня почти нет надежды, что Ян получит, но всё же, если получит, то почему дать такую сумму Мережковскому? Ведь у нас есть и более близкие друзья. Если же получит Мережковский, то je ne tiens pas — их счастье!».
В 1932 году Sigurd Agrell опять их выдвигает и опять примечает, чтобы приз был общим или любому кандидату из двух. И опять Мережковский предлагает «застраховаться» на случай получения премии кем-то из них двоих и опять Бунин не соглашается, а Вера Николаевна пытается сгладить ситуацию, говоря, что Бунин суеверен, да и вообще вряд ли дадут русским…
1933 — Sigurd Agrell выдвигает троих, ставя на первое место Бунина. Или чтобы был общий приз: Бунин — Мережковский или Бунин — Горький. За Бунина в 1933 году кроме Агрелля хлопотали ещё 4 номинатора. Итог известен. Зинаида Николаевна написала Вере Николаевне — поздравляем и завидуем. Цветаева потом напишет в письме подруге «Мережковский и Гиппиус — в ярости. М. б. единственное, за жизнь, простое чувство у этой сложной пары… Их сейчас все боятся, ибо оба, особенно она, злы. Злы — как духи».
Осталось сказать, почему 10:0. 10 — столько раз Мережковский номинировался на премию. Ведь Sigurd Agrell потом ещё и в 1934, и в 1935, и в 1936, и в 1937 выдвигал и выдвигал — теперь уже только одного Мережковского. Может, он бы выдвигал его и дальше, но в 1937 году в возрасте 56 лет Sigurd Agrell умер от сердечного приступа. И больше Мережковского никто не выдвигал, а в декабре 1941 и Мережковский умер…
Я пыталась найти причину такой (что ли) преданности шведского профессора Мережковскому (8 раз номинировал). Но сведения про Агрелля скудны.
Профессор-славист, рунолог, поэт, переводчик, переводил на шведский славянские легенды и рассказы Бунина, его перевод «Анны Карениной» в 1925 году стал самым популярным в Швеции. Стихи начал писать с 16-лет, проявлял большой интерес к символистской поэзии (вот тут привет отцу русского символизма Мережковскому), а так, никакой особой связи у Агрелля с Мережковским не было, рекомендации шведских переводчиков, обычная предпремиальная переписка. Мне представляется такой деликатный шведский интеллигент, который понимает, в каком стеснённом материальном положении оказался Мережковский и своими номинациями хоть как-то хочет приободрить его моральный дух. Наверное, если бы всё только от него зависело — Мережковский был бы лауреатом. Но не вышло.
Пост посвящается нобелевскому комитету, присудившему премию по литературе Бобу Дилану, который, говорят, не просто бард, но бард-философ… Ну, хорошо, что тоже философ Мережковский до этого не дожил. Он, конечно, ещё тот гад был, когда в 1941 году Гитлера приветствовал, но если к литературе — литературное наследие его огромно. И достойно уважения — чтобы вспомнить…
10 ноября 1933 года Бунин объявлен лауреатом Нобелевской премии
Русский писатель, поэт, переводчик и академик Санкт-Петербургской Академии наук Иван Алексеевич Бунин родился 22 октября 1870 года в Воронеже. Позже небольшая дворянская семья, в которой рос писатель, переехала в Орловскую губернию, природные красоты которой и впечатлили Ивана Алексеевича. Недалеко от дома, в городе Елец, в 1881 году он поступает в гимназию, но не заканчивает ее. Осваивать программу гимназии юному поэту помогает старший брат Юлий, отлично окончивший университет.
Свое первое стихотворение Бунин пишет в восьмилетнем возрасте. В 1887 году, когда поэту было 16 лет, его стихотворение «Над могилой Надсона» было опубликовано в журнале «Родина». Это стало первой публикацией Ивана Алексеевича в его творческой карьере. Через год его стихотворения стали публиковать в «Книжках недели» наряду с произведениями Толстого.
Бунин за годы своей жизни работает библиотекарем земской управы, статистиком в губернской управе, корректором и газетным репортером. Со временем молодой писатель заводит знакомства с Антоном Чеховым и Валерием Брюсовым. Позже станет участником литературного кружка «Среда» и начнет сотрудничать с Максимом Горьким и его издательством «Знание». Настоящая литературная известность настигает писателя в 1900 году, после выхода рассказа «Антоновские яблоки».
За сборник стихотворений «Листопад», который вышел в 1901 году, Российская академия наук присуждает Бунину Пушкинскую премию. Свою вторую Пушкинскую премию писатель получает осенью 1909 года. В том же году он станет почетным академиком по разряду изящной словесности.
Сам Бунин и литературоведы убеждены, что Нобелевской премии писатель удостоен за роман «Жизнь Арсеньева», который имеет множество пересечений с жизнью его автора.
Информация взята из открытых источников.
10:0, или Как Иван Алексеевич с Дмитрием Сергеевичем премией не поделился.
Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4
/* Style Definitions */ table. MsoNormalTable
1 октября 1931 года из Парижа в Грасс на виллу «Бельведер», где жили тогда Бунины, приехала парламентарием от Мережковских Ек. Мих. Лопатина, давняя приятельница Буниных по эмиграции. Правда, с Иван Алексеевичем она была знакома ещё задолго до эмиграции, мало того, Бунин в 1897 году был настолько увлечён писательницей-романисткой, что даже сделал ей предложение. На что она расхохоталась (он потом долго помнил эту фразу) — Да как это выходить замуж… Да ведь это можно только тогда, если за человека голову на плаху можно положить.
После 1917-го уехала во Францию, была дружна с Зинаидой Гиппиус; в Париже на литературных «воскресеньях» у Мережковских возобновилось её знакомство с Буниным. А с его женой Лопатина тоже подружилась, хотя и была старше Веры Николаевны на 16 лет.
После исхода из большевистской России огромного числа тех, кого ненавистный им Ленин называл не мозг нации, плотность русского литератора на французскую брусчатку была впечатляющей. Тогда все, кто не был ювелиром, адвокатом, протезистом, кто не вывез с собой мало-мальски доходный бизнес, не умел шить шляпки, не таксомоторил, все — что-нибудь писали или перепечатывали старые наработки, жили, что называется литературным трудом.
Кто-то жил лучше, кто-то хуже, но к концу 1920-х, судя по многим мемуарам, всем стало хуже, многие журналы закрывались, гонорары не поступали.
Идея «русского проекта» — присуждение Нобелевской премии писателю-эмигранту родилась в 1922 году у Марка Алданова, тоже эмигранта, тоже писателя, постоянного участника тогдашних сходок-журфиксов и большого поклонника Бунина — Мережковского — Куприна. Присуждение Нобелевской премии русскому писателю-эмигранту — это был бы знак огромного уважения к русской литературе в изгнании. И посыл в Россию от европейского (литературного) истэблишмента к большевикам — смотрите, варвары, кого вы потеряли…
Эту идею подхватили французские писатели, в первую очередь Ромен Роллан: как нобелевский лауреат он мог быть нобелевским номинатором — напрямую выдвигать чью-либо кандидатуру.
Нобелевская премия по литературе начала присуждаться с 1901 года, Лев Николаевич выдвигался 5 раз (1902−1906), пока сам себя не задвинул, попросив ему премии не присуждать — ибо он не знает, что тогда с деньгами делать (Софья Андреевна наверняка знала бы).
В 1914 году Нестор Котляревский (историк литературы, педагог, академик по разряду изящной словесности на кафедре русского языка Академии наук; имел право быть номинатором) решил покончить с несправедливостью — 13 лет существует премия и ни одного русского писателя в лауреатах! — и выдвигает Дмитрия Мережковского, у которого как раз в 1914 году вышло 24-томное собрание сочинений. В России и Европе читали его трилогию «Христос и Антихрист», пьесу «Павел I », роман «Александр I ». У Мережковского были все шансы победить: нобелевский комитет и шведская академия таким образом могли показать, что не поддерживают антирусскую пропаганду, развернувшуюся в предвоенной Германии. Кроме того, у семьи Нобеля были деловые контакты с Россией и они тоже были за присуждение премии русскому литератору. Но надежды не сбылись: война и закрытые границы привели к тому, что в 1914 году премию вообще не присуждали.
В 1915-м Мережковский опять был выдвинут, теперь номинатором был шведский академик Karl Alfred Melin — в России было не до выполнения всех необходимых процедур по выдвижению. Но на этот раз Мережковского обошёл как раз Ромен Роллан.
Интересно, что в русской версии «Список лауреатов Нобелевской премии по литературе по годам» Мережковского почему-то вообще нет в списке за 1915 год:
Наверное, этих двух подряд выдвижений 1914−1915 было достаточно, чтобы Дмитрий Сергеевич проникся до мозга костей поразительной убеждённостью — как никто другой он этой премии достоин и надо только чего-то захотеть в жизни, например, Нобелевской премии, и это будет. Об этом его «захотеть премии» есть и у В. Н. Буниной в «Устами Буниных», у Одоевцевой, у Марины Цветаевой.
Однако в 1923 году Р. Роллан (большой почитатель Горького) выдвинул свою «тройку» — обойдя Мережковского — Горький-Бунин-Бальмонт, а не тех, что предлагал Алданов (Бунин-Мережковский-Куприн).
А потом весь конец 1920-х годов тянулся под знаком «страсти по Нобелю»; из сентябрьского письма 1926 года Алданова Бунину «Думаю, что у русских писателей, то есть у Вас, Мережковского и — увы — у Горького, есть очень серьёзные шансы получить Нобелевскую премию. С каждым годом шведам всё труднее бойкотировать русскую литературу. Но это всё-таки лотерея…»
В 1930 году профессор-славист старейшего шведского университета в Лунде Сигурд Агрелль ( Sigurd Agrell ) выдвинул Мережковского и Бунина с примечанием, что премия может быть присуждена одному Мережковскому или поделена с Буниным (одна премия на двоих — такое уже бывало в истории нобелевских литературных присуждений)
В 1931 году Sigurd Agrell опять выдвигает их же с примечанием дать премию — на двоих.
Вот тогда-то Дмитрий Сергеевич и отправил Лопатину к Бунину с предложением: написать друг другу письма и удостоверить их у нотариуса, что в случае, если кто из них получит Нобелевскую премию, то другому даст 200000 франков.
Бунин отказался. Вера Николаевна записывает в дневнике «. в этом есть что-то ужасно низкое — нотариус, и почему 200000? Ведь, если кто получит, то ему придётся помочь и другим. Да и весь этот способ очень унизительный… У меня почти нет надежды, что Ян получит, но всё же, если получит, то почему дать такую сумму Мережковскому? Ведь у нас есть и более близкие друзья. Если же получит Мережковский, то je ne tiens pas — их счастье!».
В 1932 году Sigurd Agrell опять их выдвигает и опять примечает, чтобы приз был общим или любому кандидату из двух. И опять Мережковский предлагает «застраховаться» на случай получения премии кем-то из них двоих и опять Бунин не соглашается, а Вера Николаевна пытается сгладить ситуацию, говоря, что Бунин суеверен, да и вообще вряд ли дадут русским…
1933 — Sigurd Agrell выдвигает троих, ставя на первое место Бунина. Или чтобы был общий приз: Бунин — Мережковский или Бунин — Горький. За Бунина в 1933 году кроме Агрелля хлопотали ещё 4 номинатора. Итог известен. Зинаида Николаевна написала Вере Николаевне — поздравляем и завидуем. Цветаева потом напишет в письме подруге «Мережковский и Гиппиус — в ярости. М. б. единственное, за жизнь, простое чувство у этой сложной пары… Их сейчас все боятся, ибо оба, особенно она, злы. Злы — как духи».
Осталось сказать, почему 10:0. 10 — столько раз Мережковский номинировался на премию. Ведь Sigurd Agrell потом ещё и в 1934, и в 1935, и в 1936, и в 1937 выдвигал и выдвигал — теперь уже только одного Мережковского. Может, он бы выдвигал его и дальше, но в 1937 году в возрасте 56 лет Sigurd Agrell умер от сердечного приступа. И больше Мережковского никто не выдвигал, а в декабре 1941 и Мережковский умер…
Я пыталась найти причину такой (что ли) преданности шведского профессора Мережковскому (8 раз номинировал). Но сведения про Агрелля скудны.
Профессор-славист, рунолог, поэт, переводчик, переводил на шведский славянские легенды и рассказы Бунина, его перевод «Анны Карениной» в 1925 году стал самым популярным в Швеции. Стихи начал писать с 16-лет, проявлял большой интерес к символистской поэзии (вот тут привет отцу русского символизма Мережковскому), а так, никакой особой связи у Агрелля с Мережковским не было, рекомендации шведских переводчиков, обычная предпремиальная переписка. Мне представляется такой деликатный шведский интеллигент, который понимает, в каком стеснённом материальном положении оказался Мережковский и своими номинациями хоть как-то хочет приободрить его моральный дух. Наверное, если бы всё только от него зависело — Мережковский был бы лауреатом. Но не вышло.
Пост посвящается нобелевскому комитету, присудившему премию по литературе Бобу Дилану, который, говорят, не просто бард, но бард-философ… Ну, хорошо, что тоже философ Мережковский до этого не дожил. Он, конечно, ещё тот гад был, когда в 1941 году Гитлера приветствовал, но если к литературе — литературное наследие его огромно. И достойно уважения — чтобы вспомнить…
Мемория. Иван Бунин
22 октября 1870 года родился писатель Иван Бунин, лауреат Нобелевской премии по литературе.
Личное дело
Иван Алексеевич Бунин (1870 – 1953) родился в Воронеже в дворянской семье. Детство провел в семейном поместье под Ельцом. Начальное образование получил дома, затем учился в Елецкой гимназии, но, закончив четыре класса, после зимних каникул в гимназию не вернулся. Занимался науками самостоятельно и под руководством старшего брата Юлия. В 1887 году были опубликовал первые стихи, а в 1891 в Орле вышла первая поэтическая книга Бунина. С 1889 года работал корректором в газете «Орловский вестник».
В 1890-х годах Бунин увлекался идеями Льва Толстого, посещал колонию толстовцев на Полтавщине и даже сам хотел «опроститься», освоив ремесло бондаря, однако от этой идеи его отговорил сам Толстой. С 1895 года жил в Петербурге и Москве.
В 1910-е начинает выступать и в качестве переводчика, выходят его переводы произведений Байрона, «Песни о Гайавате» Лонгфелло, Тараса Шевченко, Адама Мицкевича, Альфреда Теннисона. Всего за шестьдесят лет литературной деятельности Бунин выпустил около тридцати книг стихов и прозы, не считая переизданий и трех прижизненных собраний сочинений.
Хотя в 1910-е годы Бунин сочувствовал социал-демократам, после Февральской революции он пришел к выводу, что она принесет России не обновление, а лишь разрушение. Впечатления того времени описаны Буниным в дневнике-памфлете «Окаянные дни» (издан в 1935 году в Берлине). Весной 1918 года Бунин бежал из Москвы на юг, в Одессу, а 26 января 1920 года окончательно покинул Россию. Побывав в Стамбуле, Болгарии и Сербии, в конце концов писатель обосновался в Париже, проводя ежегодно лето на юге Франции в городе Грасе.
В 1933 году Бунин стал первым русским писателем, получившим Нобелевскую премию по литературе – «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в прозе типичный русский характер».
Годы немецкой оккупации Бунин провел в Грасе. Хотя он всегда выступал против правительства большевиков, тем не менее, в отличие от ряда других деятелей русской эмиграции Бунин не поддержал немецких фашистов в их войне с СССР.
Вернувшись после войны в Париж, Бунин дал интервью промосковской газете «Советский патриот» и вышел из состава Парижского Союза русских писателей и журналистов, когда тот принял решение об исключении из своих рядов всех, кто, вняв заманчивым обещаниям посла СССР во Франции, принял советское гражданство. Хотя сам Бунин так и не принял гражданство СССР и отклонил приглашение посетить страну, эти действия способствовали тому, что в Советском Союзе стали печатать его книги. Однако многие представители русской диаспоры расценили такое поведение Бунина как отступничество, что привело, например, к разрыву его отношений с одним из самых близких друзей – писателем Борисом Зайцевым.Последние годы жизни провел в одиночестве и бедности.
Умер Иван Бунин 8 ноября 1953 года в Париже. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Чем знаменит
Иван Бунин – один из самых значительных русских прозаиков. Одной из главных тем его произведений 1900-х – 1910-х годов стал распад дворянской культуры при наступлении новой исторической эпохи.
Юности писателя посвящена его автобиографическая повесть «Жизнь Арсеньева». Повесть «Суходол» (1911) посвящена трагической судьбе русского уездного дворянства. Но нельзя считать Бунина исключительно «певцом дворянских усадеб». О его крестьянской повести «Деревня» Горький сказал: «Так глубоко, так исторически деревню никто не брал».
О чем надо знать
Во Франции в творчестве Бунина произошел второй расцвет, хотя произведения этих лет менее известны по сравнению с хрестоматийными рассказами и повестями 1910-х годов. В эмиграции им было написано десять новых книг прозы, в том числе «Роза Иерихона» (1924), «Солнечный удар» (1927), «Божье древо» (1931), повесть «Митина любовь» (1925). В 1943 году появился сборник рассказов «Темные аллеи», ставший одной из вершин творчества Бунина.
Прямая речь
«Из нас, как из дерева, — и дубина, и икона, — в зависимости от обстоятельств, от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто?».
Иван Бунин «Окаянные дни», 1926-1936
Вся в снегу, кудрявом, благовонном,
Вся-то ты гудишь блаженным звоном
Пчел и ос, от солнца золотых.
Старишься, подруга дорогая?
Не беда! Вот будет ли такая
Молодая старость у других!
Иван Бунин «Старая яблоня»
Иван Бунин «Антоновские яблоки»
«После бала я долго был пьян воспоминаньями о нем и о самом себе: о том нарядном, красивом, легком и ловком гимназисте в новом синем мундирчике и белых перчатках, который с таким радостно-молодецким холодком в душе мешался с нарядной и густой девичьей толпой, носился по коридору, по лестницам, то и дело пил оршад в буфете, скользил среди танцующих по паркету, посыпанному каким-то атласным порошком, в огромной белой зале, залитой жемчужным светом люстр и оглашаемой с хор торжествующе-звучными громами военной музыки, дышал всем тем душистым зноем, которым дурманят балы новичков, и был очарован каждой попадавшейся на глаза легкой туфелькой, каждой белой пелеринкой, каждой черной бархаткой на шее, каждым шелковым бантом в косе, каждой юной грудью, высоко поднимавшейся от блаженного головокруженья после вальса. »
Иван Бунин «Жизнь Арсеньева. Юность»
«– Я в одной папиной книге, – у него много старинных смешных книг, – прочла, какая красота должна быть у женщины. Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза, – ей-богу, так и написано: кипящие смолой! – черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки, – понимаешь, длиннее обыкновенного! – маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета раковины, покатые плечи, – я многое почти наизусть выучила, так все это верно! – но главное, знаешь ли что? – Легкое дыхание! А ведь оно у меня есть, – ты послушай, как я вздыхаю, – ведь правда, есть?
Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре».
Иван Бунин «Легкое дыхание»
9 фактов об Иване Бунине