Жизнь прекрасна еще и потому что
Жизнь прекрасна еще и потому что
Как прекрасна жизнь, между прочим и потому, что человек может путешествовать! Cogito ergo sum — путешествую, следовательно, наслаждаюсь, перевел я на этот раз знаменитое изречение, поднимаясь в носилках по горе и упиваясь необыкновенным воздухом, не зная на что смотреть: на виноградники ли, на виллы, или на синее небо, или на океан. Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха, теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и всё вместе с душой человека.
Когда мы обогнули восточный берег острова и повернули к южному, нас ослепила великолепная и громадная картина, которая как будто поднималась из моря, заслонила собой и небо, и океан, одна из тех картин, которые видишь в панораме, на полотне, и не веришь, приписывая обольщению кисти. Группа гор тесно жалась к одной главной горе — это первая большая гора, которую увидели многие из нас, и то она помещена в аристократию гор не за высоту, составляющую всего около 6000 футов над уровнем моря, а за свое вино. Но нам, особенно после низменных и сырых берегов Англии, гора показалась исполином. И как она была хорошо убрана! На вершине белелся снег, а бока покрыты темною, местами бурою растительностью; кое-где ярко зеленели сады.
В разных местах по горам носились облака. Там белое облако стояло неподвижно, как будто прильнуло к земле, а там раскинулось по горе другое, тонкое и прозрачное, как кисея, и сеяло дождь; гора опоясывалась радугами.
В одном месте кроется целый лес в темноте, а тут вдруг обольется ярко лучами солнца, как золотом, крутая окраина с садами. Не знаешь, на что смотреть, чем любоваться; бросаешь жадный взгляд всюду и не поспеваешь следить за этой игрой света, как в диораме.
По скату горы шли виноградники, из-за зелени которых выглядывали виллы. На полгоре, на уступе, видна церковь, господствующая над садами и над городом. Город Фунчал… Ужели это город: эти белеющие внизу у самой подошвы, на берегу, домы, как будто крошки сахара или отвалившейся откуда-то штукатурки? Чем ближе подвигались мы к берегу, тем становилось теплее. Чувствуешь чье-то близкое горячее дыхание на лице. Горы справа, слева утесами спускались к берегу. На одном из них, слева от города, поставлена батарея. Внизу, под боком другого утеса, пробирался к рейду купеческий корабль. Мы навели зрительные трубы на него. Корабль был буквально покрыт, почти задавлен пассажирами, всё эмигрантами, едущими из Европы в Америку или Австралию. Ну, дай Бог им счастливо добраться! Нам показалось, что их там более трехсот человек. Как они помещаются. Все они вышли смотреть берег.
Гавани на Мадере нет, и рейд ее неудобен для судов, потому что нет глубины, или она, пожалуй, есть, и слишком большая, оттого и не годится для якорной стоянки: недалеко от берега — 60 и 50 сажен; наконец, почти у самой пристани, так что с судов разговаривать можно, — всё еще пятнадцать сажен.
Военные суда мало становятся здесь на якорь, а купеческие хотя и останавливаются, но, чуть подует ветер с юга, они уходят на северную сторону, а от северных ветров прячутся здесь. Мы остановились здесь только затем, чтоб взять живых быков и зелени, поэтому и решено было на якорь не становиться, а держаться на парусах в течение дня; следовательно, остановка предполагалась кратковременная, и мы поспешили воспользоваться ею. Судно наше не в первый раз видело эти берега. Несколько лет назад оно было здесь и зимовало в Лисабоне.
Нас окружили шлюпки всяких величин и форм. Приехал капитан над портом поздравить с благополучным прибытием и осведомиться о здоровье плавателей.
Кажется, чего учтивее? А скажите-ка, что вы нездоровы, что у вас, например, человек двадцать-тридцать больных лихорадкой, так вас очень учтиво попросят не съезжать на берег и как можно скорее удалиться. Привезли апельсинов, еще чего-то; приехала прачка, трактирщица; все совали нам в руки свои адресы, и я опустил в карман своего пальто еще две карточки, к дюжинам прочих, приобретенных в Англии. Их так много накопилось в карманах всех платьев, что лень было заняться побросать их за борт. «В другое время, nur nicht heute», — думал я согласно с известным немецким двустишием. После всего этого отделилась от берега шлюпка под русским флагом. В ней сидел русский чиновник, в вицмундире министерства иностранных дел, с русским орденом в петлице. Это — консул. Он узнал сейчас корабль, спросил, нет ли между плавателями старых знакомых, и пригласил нас несколько человек к себе на обед. Был час одиннадцатый утра, когда мы сели в консульскую шлюпку. Гребцы — всё португальцы, одетые очень картинно, в белых спенсерах с отложными воротниками, в маленьких, едва покрывающих темя, красных или синих шапочках, но без обуви. Шея и грудь открыты; все почти с бородами, но без усов, и большею частью рослый, красивый народ.
)Жизнь прекрасна ещё и потому, что человек может путешествовать. (2)Это верное наблюдение мне хочется дополнить. (3)Действительность, несомненно, привлекательна. (4)У всех нас есть счастливая возможность почти всегда и везде читать книги. (5)Путешествие и чтение − занятия, родственные между собой. (6)Часто путешествуя, мы узнаём новые края, города, сёла. (7)Видим, как за далью вновь и вновь открывается другая манящая даль. (8)Узнавая в пути ранее неведомых нам людей, приобретая друзей, мы глубже узнаём самих себя.
(9)Но разве не то же происходит с нами при чтении литературы? (10)От книги к книге мы идём, как путник от горизонта к горизонту. (11)По мере того как человек читает, всё выше и выше над ним поднимается, распахивается во всей глубинной красоте солнечный и звёздный небосвод. (12)Открываются новые, ранее неведомые материки знаний. (13)И герои книг окружают нас, рассказывают о жизни, делах, своём времени, свершениях, иллюзиях, горестях, удачах, разочарованиях. (14)Давно замечено, что о героях «Капитанской дочки» мы знаем куда больше, чем о тех, кто на самом деле жил в оренбургских фортециях. (15)К опыту своей жизни мы добавляем тысячелетний или многовековой опыт, заключённый в книгах. (16)Листая за страницей страницу, мы постигаем мир Гомера и Шекспира, Пушкина и Толстого. (17)Книга говорит с нами языком персонажей.
(18)Человек на длительном историческом пути создал такие удивительные виды искусства, как музыка, поэзия, живопись, зодчество, ваяние, повествующие своим языком о многообразии окружающего нас мира. (19)Но только Книга выражает человека полностью. (20)Она воспроизводит человека от тончайших душевных движений до его вселенских деяний. (21)Думаю, что иногда общение с книгой значит для нас ничуть не меньше, чем общение с человеком. (22)Беседуя с книгой, я могу сегодня услышать голоса эллинских ораторов, летописцев Новгорода. (24)И поэтому я считаю книгу наиболее сложным и великим чудом, содеянным человеком. (25)Нет радости более возвышенной, чем ежедневно через книгу общаться с мудрейшими людьми мира. (26)Книга дарует бессмертие.
Определите основную мысль текста, пожалуйста
*жизнь прекрасна, потому что я люблю* ПОДПИШИСЬ!
*жизнь прекрасна, потому что я люблю* ПОДПИШИСЬ! запись закреплена
*жизнь прекрасна, потому что я люблю* ПОДПИШИСЬ! запись закреплена
*жизнь прекрасна, потому что я люблю* ПОДПИШИСЬ! запись закреплена
*жизнь прекрасна, потому что я люблю* ПОДПИШИСЬ! запись закреплена
Отец, как обычно, с работы пришел
И чинно уселся за письменный стол,
Показать полностью.
Привычно открыл верхний ящик стола,
Затем с головой погрузился в дела.
«Пойду-ка я к папе, – сказал маме сын, –
Он, верно, скучает, коль снова один». –
«Не надо мешать. Он там занят теперь».
Но сын не послушал, открыл тихо дверь,
С отцом незаметно он рядышком встал.
Склонившись над книгой, тот что-то писал.
«А что в этой книге?» – «Ты вряд ли поймешь». –
«Но, папа, я буду стараться». – «Ну что ж.
Здесь важные встречи, людей имена,
Здесь все, чем я занят в течение дня».
Уставился мальчик на папу, любя:
«Скажи, а записан ли я у тебя?»
156 красивых цитат про прекрасное
Океаны ломают сушу. Ураганы сгибают небо. Исчезают земные царства, А любовь остаётся жить. Погибают седые звёзды. Серый мамонт вмерзает в скалы. Острова умирают в море, А любовь остаётся жить. Топчут войны живую зелень. Пушки бьют по живому солнцу. Днём и ночью горят дороги, А любовь остаётся жить. Я к тому это всё, что, если Ты увидишь как плачут звёзды, Пушки бьют по живому солнцу, Ураганы ломают твердь, – Есть на свете сильное чудо: Рафаэль написал Мадонну, Незапятнанный след зачатья На прекрасном её лице. Значит, день не боится ночи. Значит, сад не боится ветра.Горы рушатся. Небо меркнет, А любовь остаётся жить.
Так странно, что вещь настолько разрушительная может быть столь прекрасной.
Влюбленность поистине прекрасное состояние. Начинаешь радоваться вещам, которые только раздражали. Утром не закрываешь шторы, а протягиваешь руку первому лучу солнца и улыбаешься, зажмурив глаза от яркого света. Дождь перестает быть ледяным и ненужным, превращается в прекрасные капли, которые, разбиваясь, щекочут лицо, чем вызывают только смех. Улицы сразу же наполняются прекрасными, интересными и счастливыми людьми. Осень становится любимым временем года. Как только влюбленность сменяется разочарованием и болью, все становится на свои места. По утрам раздражает светом солнце, днем холодный дождь вечно все портит, вечером в метро исключительно злые и грубые люди, которые во всем виноваты и что-то тебе обязательно должны. А осенняя слякоть все это еще больше отягощает. Но если посмотреть со стороны, то в любые времена и в любое время года, влюблен ты или нет, мир вокруг и люди в нем не меняются. И быть ему красивым и ярким или серым и холодным — исключительно твой выбор.
. по возможности я старался вставать как можно позже и был бы рад всегда существовать только темноте, в которой все кажется прекрасней, чем при солнечном свете.
Моя маленькая Имоген, я верю тебе и уверена, что отец тоже верит! Настоящее волшебство, оно повсюду, оно всегда будет там, где ты хочешь его видеть. Оно снаружи и внутри нас, в нашем сердце! То, что ты видела тогда те чудеса, открыло тебе именно оно! Потому что ты была готова к этому, готова принять его, увидеть и почувствовать. Почувствовать красоту мира!
Всё самое невероятное начинается с нас самих. Мир полон изящного волшебства! Достаточно лишь найти внутри себя точки соприкосновения с прекрасным.
Мы все осколки тленной пустоты, Но постоянно ищем сказочного света. Всегда бежим от неизвестной темноты! Когда придет зима, мы не дождемся лета, Хотим заботы, но не замечаем доброты… Шаблоны красоты затмили разум, Красивую любовь хотим найти! Зачем? Чтобы поставив её в вазу, Потом кричать о ней до хрипоты?Она не долговечна и завянет сразу, А виноватым в этом будешь ты! Пускай никто давно не любит эту фразу, И продолжает жить в объятьях глухоты… Он может вечно сердцу отдавать приказы, Не слыша шепота гармоний простоты!
Своеобразие и единообразие взаимовостребуемы, из чего рождается все прекрасное.
Даже самые прекрасные и совершенные цветы рано или поздно увядают, неизбежно обращаясь горсткой пепла.
…в красоте окружающего мира кроется какая-то страшная тайна, и кто знает, вдруг сердце этой жизни бьется лишь за счет наших жертвоприношений, а красота и боль находятся в причудливом, но неразрывном взаимодействии, и, чтобы вырос один-единственный цветок, многим суждено пролить свою жаркую кровь.
Склоняйтесь, склоняйтесь, ибо вот онажажда моя, расступитесь и дайте место существу легче пери любых, ибо взор мой на ней. И не оторвать его. А если нет во мне сердца, я сделаю слепок для ладоней её.
Самое прекрасное – это то, чего нельзя достичь.
Возле «Сикстинской мадонны» Рафаэля стояло много людей – смотрели, о чем-то говорили… И неожиданно громко, как бы рассекая толпу, чей-то голос возмутился: — Нет, я вот одного не могу понять. Стоят вокруг, полно народу. А что толпятся. Ну что в ней особенного?! Босиком, растрепанная… – Молодой человек, – прервала монолог Раневская, – эта дама так долго пленяла лучшие умы человечества, что она вполне может выбирать сама, кому ей нравиться, а кому – нет.
Видите ли, для меня мир не делится на то, что прилично и что неприлично. Для меня главное в жизни — красота. Я воспринимаю жизненные явления не как хорошие или плохие, а как прекрасные или уродливые. Понимаете, мне многое из того, что вы считаете хорошим, приличным, представляется уродливым, а многое такое, что вы считаете непристойным, мне кажется прекрасным.
Каждый раз, сталкиваясь с чем-то ужасным, фокусируйся на чём-то прекрасном. То, на чём ты сосредотачиваешься — расширяется. Только ты можешь изменить свою реальность.
Николай Пржевальский: жить, чтобы путешествовать
“А еще жизнь прекрасна потому, что можно путешествовать”. Н. М. Пржевальский Путешественник, географ, натуралист, исследователь Центральной Азии, писатель, генерал-майор, почетный член
“А еще жизнь прекрасна потому, что можно путешествовать”.
Н. М. Пржевальский
Путешественник, географ, натуралист, исследователь Центральной Азии, писатель, генерал-майор, почетный член Петербургской АН.
Он описывал природу районов Центральной Азии; открывал новые хребты, котловины и озера в Куньлуне, Наньшане и на Тибетском нагорье. Собирал ценные коллекции растений и животных; впервые описал дикого верблюда, дикую лошадь (лошадь Пржевальского), медведя-пищухоеда и некоторые другие виды позвоночных.
Родился Николай Михайлович Пржевальский 31 марта 1839 г. в дворянской семье. Отец мальчика умер рано. По окончании Смоленской гимназии Николай был зачислен в пехотный полк на военную службу. А чуть позже Пржевальский поступил в Академию Генерального штаба. Во время учебы он проявил себя приверженцем эволюционной теории, сделав доклад “О сущности жизни на земле”. Блестяще окончив Академию, преподавал географию и историю в Варшавском юнкерском училище, воспитывая гуманизм и любовь к истине: “…я знаю один народ — человечество, один закон — справедливость”. Свое свободное время Николай проводил на охоте или за карточным столом, причем благодаря отменной памяти часто выигрывал.
В конце 1866 г. Пржевальский был причислен к Генштабу с назначением в Восточную Сибирь. Спустя год в Петербурге произошла его встреча с П. П. Семеновым-Тян-Шанским, который содействовал организации первой экспедиции.
В 1867–1869 гг. Пржевальский исследовал Уссурийский край, где собрал орнитологическую коллекцию. Зиму он провел в Николаевске-на-Амуре в должности старшего адъютанта штаба. Как раз в это время Николаю удалось выиграть в карты очень большую сумму денег, и он предпочел больше никогда не играть.
В этой экспедиции по Центральной Азии в 1870–1873 гг., исследуя Монголию, Китай и Тибет, Пржевальский выяснил, что Гоби — это не поднятие (как считалось ранее), а впадина с холмистым рельефом; что Наньшань — не хребет, а горная система. Он также открыл нагорье Бэйшань, котловину Цайдам, три хребта в Куньлуне и семь крупных озер. Результаты данной экспедиции принесли ему мировую известность. Пржевальский был награжден высшей наградой Географического общества — Большой Константиновской медалью.
Во второй Центральноазиатской экспедиции 1876–1877 гг. Пржевальским открыты горы Алтынтаг; дано первое описание озера Лобнор (ныне высохшего) и питающих его рек Тарима и Кончедарьи; граница Тибетского нагорья “передвинута” более чем на 300 км к северу.
В третьей Центральноазиатской экспедиции 1879–1880 гг. он выявил ряд хребтов в Наньшане, Куньлуне и на Тибетском нагорье (включая Тангла и Бокалыктаг), нанес на карту озеро Кукунор, верховья Хуанхэ и Янцзы.
Невзирая на мучительную болезнь, Пржевальский отправился в очередную экспедицию 1883–1885 гг., во время которой обнаружил ряд новых озер и хребтов в Куньлуне. Пройдя 1800 км, он оконтурил Цайдамскую котловину; почти за 60 лет до открытия пика Победы (7439 м) указал на его существование и впервые его описал. В 1888 г. он отправился в новое путешествие. Прибыв на запланированное место (в Каракал), путешественник почувствовал себя плохо, а через несколько дней скончался. По версии медиков того времени причиной смерти стал брюшной тиф, однако современные эксперты установили другой диагноз: лимфогранулематоз.
Николай Пржевальский — один из величайших путешественников. В экспедициях он провел 11 лет (!) своей жизни. Общая длина его рабочих маршрутов составляет 31500 км. Его гербарии содержат около 16 тысяч экземпляров растений, составляющих 1700 видов, из которых 218 видов и 7 родов были описаны впервые. Не менее богаты были и его минералогические коллекции. Пржевальский получил высшие награды многих географических обществ, избран почетным доктором нескольких университетов, стал почетным членом 24 научных учреждений ряда стран и почетным гражданином Петербурга и Смоленска. В 1891 году в честь Пржевальского Русское географическое общество учредило серебряную медаль и премию его имени; в 1946-м учреждена золотая медаль имени Пржевальского. В честь Пржевальского названы город, хребет в Куньлуне, ледник на Алтае, а также несколько видов животных и растений. Согласитесь, достойное признание заслуг великого исследователя!
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!