Журнал москвитянин о чем
Москвитянин (журнал)
«Москвитя́нин» — «учёно-литературный журнал», издававшийся в Москве М. П. Погодиным в 1841—1856.
До 1849 выходил ежемесячно, позднее — два раза в месяц. Сотрудниками Погодина были С. П. Шевырёв, И. И. Давыдов, Ф. Н. Глинка, В. И. Даль и другие. С точки зрения вульгарно-социологического советского литературоведения считался органом крупной торговой буржуазии 1840—1850-х гг. и стоял на позиции официальной народности.
В первой же книге журнала Шевырёв в своей статье развивал знаменитую формулу николаевской эпохи — «православие, самодержавие, народность». Это полностью соответствовало патриотической настроенности русской торговой буржуазии, не помышлявшей о сколько-нибудь заострённой критике крепостнического государства. Столь же закономерно «Москвитянин» выступал против немецкой философии, прочно завладевшей умами как дворянской, так и подымающейся демократической интеллигенции.
В короткий период редакторства И. В. Киреевского (с января по март 1845 года) была предпринята попытка отстранения Погодина и Шевырёва от руководства журналом и переориентации направления «Москвитянина».
Особо принципиальных различий во взглядах на Запад и на Россию между группой «Москвитянина» и московскими славянофилами во главе с А. С. Хомяковым не существовало, хотя последние и выступали с критикой журнала. Но в противовес помещикам-славянофилам, ориентировавшимся на патриархального, преданного своим господам мужичка, «Москвитянин» делал ударение на торговой буржуазии.
Ориентация Погодина была углублена и продолжена членами той «молодой редакции» «Москвитянина», которой Погодин передал журнал в 1850 и в которую входили А. Н. Островский, Е. Н. Эдельсон, Т. И. Филиппов и другие. Один из виднейших членов этой группы — Аполлон Григорьев — заявлял славянофилам:
Убеждённые, как вы же, что залог будущего России хранится только в классах народа, сохранившего веру, нравы, язык отцов, — в классах, не тронутых фальшью цивилизации, — мы не берём таковым исключительно одно крестьянство: в классе среднем, промышленном, купеческом, по преимуществу видим старую извечную Русь.
Не следует однако думать, будто «молодая редакция» не внесла в журнал новых тенденций. Ей удалось, например, в значительной степени освободиться от гнёта той идеологии «официальной народности», которая вполне владела Погодиным, объективно блокировавшимся с славянофилами. Однако основные тенденции журнала, в частности, например, отрицательное отношение к западникам, остались неизменными. В журнале стали печататься произведения И. Ф. Горбунова, Д. В. Григоровича, П. И. Мельникова-Печерского, Островского, А. Ф. Писемского, Ф. И. Тютчева, Я. П. Полонского, А. А. Фета, Н. Ф. Щербины, Л. А. Мея, также переводы из Данте, Гёте, Жорж Санд, В. Скотта.
Крах Крымской кампании, вскрывший разложение феодального режима, углубивший классовые противоречия, сделал невозможным дальнейшую идеализацию патриархализма. Крайне слабо читавшийся в эту пору «Москвитянин» закрылся в 1856. Но в начале 1860-х гг. А. Григорьев, А. Ф. Писемский, А. Н. Островский, Е. Н. Эдельсон и другие члены его редакции объединились вокруг «почвеннических» журналов братьев Достоевских «Время» и «Эпоха», органически продолживших (в более либеральной форме) идеи славянофильства.
«МОСКВИТЯНИН»
«Московитянин» вёл полемику с «Отечественными записками» и другими журналами, пропагандировавшими шедшие с Запада либеральные и социалистические идеи.
Западному миру как разлагающемуся и близкому к гибели противопоставлялась Россия, духовное здоровье и будущее которой связывалось с верностью принципам «православия, самодержавия и народности» (см. «Официальной народности» теория).
В журнале активно сотрудничали Ф.Н. Глинка, И.И. Давыдов, М.А. Дмитриев и другие писатели старшего поколения, отрицательно отзывавшиеся о новых веяниях в литературе (о натуральной школе, статьях В.Г. Белинского); печатались сочинения А.Ф. Вельтмана, П.А. Вяземского, В.А. Жуковского, М.Н. Загоскина, Е.П. Ростопчиной, Н.М. Языкова; статьи учёных-славистов Ф.И. Буслаева, И.И. Срезневского и других.
Позиция «Московитянина» была близка славянофилам (в 1845 году три номера вышли под негласной редакцией И.В. Киреевского).
Впервые в отечественной журналистике в «Московитянине» был выделен специальный раздел для публикации материалов по русской истории.
В 1850-1853 годы отдел литературыры и критики в «Московитянине» возглавляла «молодая редакция»: А.А. Григорьев (ведущий критик), А.Н. Островский, Т.И. Филиппов, Л.А. Мей, И.Ф. Горбунов, Б.Н. Алмазов, Е.Н. Эдельсон, П.М. Садовский; больше внимания уделялось литературе и театральным новостям, повседневной жизни города, народному творчеству.
В 1850-е годы в «Московитянине» были опубликованы первые пьесы Островского, сочинения А.Ф. Писемского и П.И. Мельникова-Печерского, Я.П. Полонского, А.А. Фета и др.
Западов А.В.: История русской журналистики XVIII–XIX веков
«Москвитянин»
«Москвитянин»
Рост и усиление в сороковые годы демократической русской журналистики вызвали тревогу правящих классов России. На борьбу с ней выступает охранительная печать. В 1841 г. состав ее пополнился новым изданием – журналом «Москвитянин». Редактором и издателем его был профессор Московского университета М. П. Погодин, а руководителем критического отдела – Профессор С. П. Шевырев.
Книжки нового журнала состояли из нескольких отделов: «Духовное красноречие», «Изящная словесность», «Наука», «Материалы для русской истории и истории русской словесности», «Критика и библиография», «Славянские новости», «Смесь» («Московская летопись», «Внутренние известия», «Моды» и т. п.).
Руководители «Москвитянина» были тесно связаны с церковными кругами и придавали большое значение отделу «Духовное красноречие». В нем печатались проповеди митрополита Филарета и других духовных ораторов, помещались материалы из истории церкви и обширные рецензии на книги по вопросам религии. Участие духовенства руководители «Москвитянина» старались всемерно расширить.
убеждений (И. И. Давыдов, Я. А. Лешков, О. М. Бодянский). Отдел «Наука» заполнялся преимущественно историческими заметками и рецензиями Погодина и не блистал именами, а в «Критике и библиографии» подвизался преимущественно А. Студитский, малообразованный корректор университетской типографии.
Едва ли не самым слабым отделом «Москвитянина» в 1840-е годы был отдел «Изящная словесность». Читатели неоднократно жаловались на сухость и ученость издания, на то, что его беллетристика незначительна и бесцветна. В журнале участвовали литераторы консервативные по убеждениям и весьма устарелые по характеру творчества, – М. А. Дмитриев, А. С. Стурдза, Ф. Н. Глинка. Их произведения не отличались какими-либо художественными достоинствами, но были строго выдержаны в духе «православия, самодержавия, народности».
«Москвитянин» был органом «официальной народности». Сущность его направления раскрывалась уже в первых номерах журнала и прежде всего в статье Шевырева «Взгляд русского на образование Европы», которую с полным основанием можно считать программой «Москвитянина».
В единоборстве Запада и России, этих двух противостоящих друг другу миров, видит Шевырев основу современной истории. Все страны Запада выполнили свою историческую миссию и теперь им грозит судьба Эллады и Рима. Особенно подробно останавливается критик «Москвитянина» на характеристике Франции. Эта страна заражена страшным «недугом государственности» – революцией. Следы революции видны повсюду: и в «разврате личной свободы», и в падении религиозности в народе, и в упадке науки, школы, искусства. Литература Франции подавлена политикой и торговлей, в ней развились продажность и политиканство. Не лучше обстоят дела и в Германии: эта страна «болеет реформацией»; во Франции разврат, буйство, анархия в обществе, в Германии – в общественной мысли. Немецкая философия оторвалась от религии, поставила себя выше веры и оказывает губительное влияние на всю культуру Германии.
И только Россия призвана спасти человечество, повести его за собой. Она не болела ни революцией, ни реформацией и сохранила национальные начала «православия, самодержавия, народности». «Тремя коренными чувствами, – пишет Шевырев, – крепка наша Русь, и верно ее будущее. Муж царского совета, которому вверены поколения образующиеся, давно уже выразил их мыслию»; это – «древнее чувство религиозное, чувство ее государственного единства и сознание своей народности». Так Шевырев заключает статью, открыто указывая на официального вдохновителя своего «Взгляда» – министра народного просвещения С. С. Уварова.
«Москвитянина» очевидны. От такого журнала, как «Маяк», журнал Погодина и Шевырева отличался, в сущности, только большей ученостью и меньшей откровенностью и наивностью своего обскурантизма. Впрочем, иногда раболепие «Москвитянина» и его угодничество перед власть имущими проявлялись очень открыто. Так, Шевырев, Давыдов и Погодин не видели ничего предосудительного в сочинении восторженных и льстивых описаний «литературных вечеров» и бал-маскарадов у московского генерал-губернатора или «академических бесед» в Поречье – усадьбе министра Уварова – и часто «украшали» ими свой журнал. «Холопы знаменитого села Поречья», – называл Погодина и Шевырева Белинский.
С первого же года своего существования «Москвитянин» повел ожесточенную войну с «Отечественными записками» и лишь изредка по частным вопросам выступал против «журнального триумвирата», совершенно избегая полемики с «Маяком». По сути, всегда и во всем – в общем направлении, в философских и исторических статьях, в критике, в поэзии и прозе, во всех своих выступлениях, даже не имеющих прямого полемического назначения, – «Москвитянин» противостоял идеям Белинского и Герцена.
В январской книжке «Москвитянина» за 1842 г. была помещена статья Шевырева «Взгляд на современное направление русской литературы». Первую часть ее автор посвятил характеристике «темной стороны» русской литературы, в которой, как средневековые разбойничьи банды, господствуют торговые журнальные компании, опирающиеся на безымянных писак. В сатирическом портрете литератора-промышленника критик «Москвитянина» обобщил характерные черты литературных дельцов – Булгарина, Греча, Сенковского, Полевого. Вместе с тем в статье Шевырева было много грубых, ожесточенных выпадов против Белинского, и в них именно заключалась главная цель автора. Основной задачей критики «Москвитянина» становится не борьба с «торговым направлением» в русской литературе, а борьба против Белинского и его школы с позиций «официальной народности».
В ответ на новое нападение «Москвитянина» Белинский выступил в «Отечественных записках» с памфлетом «Педант», посвященным Шевыреву. Один из блестящих образцов полемического мастерства Белинского – «Педант» – значительно подорвал репутацию и популярность «Москвитянина».
За противоречиями литературных и исторических мнений скрывалась, разумеется, борьба общественно-политических направлений, непримиримая и беспощадная. Выступления против «Отечественных записок» и «Современника» должны были неизбежно стать одной из главных задач журнала, отвечавшего «видам правительства». В 1848 г. созданный правительством «меншиковский комитет» пришел к заключению, что «Москвитянин» – «орган весьма чистого направления», о чем свидетельствует его «постоянное состязание с «Отечественными записками» и «Современником».
«Москвитянин» пользовался некоторой популярностью у читателей только в первые два-три года своего издания. Затем интерес к нему исчезает: количество подписчиков падает до 300–400, и он влачит довольно жалкое существование.
Погодин стремился поднять журнал преимущественно переменами в руководстве изданием. На посту редактора «Москвитянина» с 1845 по 1850 г. успели побывать, кроме самого Погодина, И. В. Киреевский, А. Е. Студитский, А. Ф. Вельтман. Однако ни удержаться на этом посту, ни упрочить положения журнала никто из них не смог.
В конце 1840-х годов «Москвитянин» был близок к закрытию. Но затем дела журнала неожиданно начинают поправляться, число подписчиков поднимается до 500 в 1850 г., до 1100 в 1851 г., и в течение трех-четырех лет «Москвитянин» пользуется относительным успехом.
Возрождение погодинского журнала связано с участием в нем А. Н. Островского и литературно-критического кружка, который образовался вокруг известного драматурга. В этот кружок в разное время вошли литераторы Ап. Григорьев, Е. Эдельсон, Б. Алмазов, М. Стахович, Т. Филиппов, Л. Мей, Н. Берг, скульптор Н. Рамазанов, артисты П. Садовский и И. Горбунов. Своими людьми в кружке были А. Писемский и П. Мельников-Печерский.
В распоряжение Островского, Григорьева и их друзей Погодин отдал с 1851 г. художественный и критический отделы «Москвитянина». Все другие отделы журнала остались в ведении Погодина. Так в «Москвитянине» образовались две редакции: старая и молодая.
«Свои люди – сочтемся», «Бедная невеста», «Не в свои сани не садись», «Не так живи,, как хочется»), много произведений Писемского (среди них – романы и повести: «Тюфяк», «Брак по страсти», «Комик»), повесть Мельникова-Печерского «Красильниковы», повесть И. Кокорева «Саввушка», повести Григоровича («Прохожий» и «Зимний вечер») и М. Михайлова («Адам Адамыч» и «Он»), повести и пьесы А. Потехина, стихи Полонского, Щербины, Мея, Григорьева и др.
Еще более заметные изменения произошли в отделе иностранной литературы. Здесь были помещены переводы из Альфреда де Мюссе, Александра Дюма (сына) и даже Жорж Санд. Кроме того, Д. Мин опубликовал в «Москвитянине» перевод «Ада» Данте, а Григорьев и Мей – перевод «Вильгельма Мейстера» Гете.
Совсем неожиданным для «Москвитянина» было появление в нем фельетонов.
Когда в апрельской книжке журнала за 1851 г. был опубликован первый фельетон Эраста Благонравова (Б. Алмазова) под названием «Сон по случаю одной комедии. Драматическая фантазия с отвлеченными рассуждениями, патетическими местами, хорами, танцами, торжеством добродетели, наказанием порока, бенгальским огнем и великолепным спектаклем», читатели были поражены, и Погодину в примечаниях от редакции пришлось давать объяснения по этому поводу.
Значительные перемены произошли и в отделе литературной критики, который перешел в руки Ап. Григорьева, Эдельсона и Алмазова. Григорьев поместил в журнале два больших обзора: «Русская литература в 1851 году» и «Русская изящная литература в 1852 году», а также несколько статей, из которых главные – «О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене» и «Русские народные песни». Иногда в качестве критика в «Москвитянине» выступал Островский. Новые руководители критического отдела стали систематически вести полемический обзор главных журналов: «Современника», «Отечественных записок», «Библиотеки для чтения», «Репертуара и Пантеона». Кроме того, Григорьев регулярно помещал в «Москвитянине» «Летопись московских театров», а Рамазанов – обозрения художественных выставок.
«молодая редакция», не носила официального характера. Казенные панегирики в духе «Маяка» исчезли со страниц «Москвитянина». Направление «молодой редакции» отличалось также от славянофильства. Социально-политические проблемы, которые волновали славянофильство (отношения помещика и крестьянина, отрыв правительства Николая I от «земли», антинациональный характер русской аристократии и т. п.), почти совсем не интересовали «молодую редакцию». Чужды ей были и богословские искания славянофилов.
Однако при всех различиях между убеждениями «молодой редакции» и «официальной народности» и славянофильства, «молодая редакция» считала Погодина своим учителем, а «старшинство и авторитет» Аксаковых, Хомякова, Шевырева, Киреевских признавала «с почтением и любовью».
Теоретики «молодой редакции» отрицали понимание народности как отражения интересов, чаяний, идей трудовых классов. В статье «О комедиях Островского» Григорьев писал, что «нет существенной разрозненности в живом, свежем и органическом теле народа» и что «понятием безусловным», «в природе лежащим» является лишь народность в смысле «национальность». Такое понимание народности, естественно, заставляло «молодую редакцию» проходить мимо явлений социальной борьбы и классовых противоречий внутри нации, мимо интересов угнетенных трудовых масс. Главным носителем русской самобытности и народности Григорьев и его друзья считали патриархальное купечество.
«молодую редакцию» со старым «Москвитянином» и славянофильством. Только потому, что «народность» «молодой редакции» не пошла дальше ориентации на патриархальное купечество, и стало возможным сосуществование в «Москвитянине» двух редакций.
Критика «молодой редакции» во многом зависела от взглядов Шевырева, но в меру своего отхода от официальной народности ей удавалось иногда высказывать справедливые суждения. Авторы журнала смеялись над мертвыми схоластическими научными статьями, заполнявшими литературные издания в эпоху «мрачного семилетия», выступали против «светскости» в критике и литературе. Положительно следует оценить увлечение «молодой редакции» русской народной песней в то время, когда распространилось презрительное отношение к народному творчеству, характерное для либеральных западников. Наконец, критике «молодой редакции» удалось правильно подметить ограниченность и узость положительных идеалов Гончарова, болезненность дарования Достоевского, черты натурализма в произведениях Писемского.
связи с действительностью, о значении миросозерцания для художников, о народности в искусстве. Однако, употребляя понятия Белинского, критики «молодой редакции» наполняли их иным смыслом. Так, требуя от писателя прямого и правдивого изображения жизни, Григорьев в то же время утверждал, что оно доступно только тому художнику, который, подходя к действительности, «воздает должную справедливость» ее «разумным законам». Отмечая необходимость для писателя иметь идеалы и миросозерцание, «молодая редакция» основывалась при этом на реакционных принципах патриархальности, а выступая за народность в литературе, имела в виду те представления о народности, которые пропагандировала со страниц «Москвитянина».
В творчестве Гоголя «молодая редакция» выше всего ставила не критическое изображение русской действительности, а «просвечивающее сквозь отрицание сияние вечного идеала». Поэтому Григорьев положительно отозвался о «Выбранных местах» и считал самым гениальным произведением Гоголя «Рим». К сатире же Гоголя отношение «молодой редакции» было двойственным. Ее старались или смягчить и оправдать, или относились к ней с осуждением.
«недостатки» Лермонтова и Гоголя и сказал новое слово в русской литературе, «молодая редакция» считала Островского. Но характеристика Островского исходила из неверного во многом понимания сущности его творчества. Критики «молодой редакции» увидели в драматурге лишь выразителя направления своего кружка. Говоря о народности Островского, они имели в виду не обличение «темного царства», а сочувствие писателя патриархальным нравам. Иначе говоря, они возвеличивали слабые стороны тех комедий Островского, в которых сказалась близость его к «молодой редакции». О лучшей из пьес Островского тех лет – «Свои люди – сочтемся» – критики «Москвитянина» говорили мало и с явным неудовольствием, но зато пространно и с восхищением писали о пьесах «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», «Бедность не порок».
Нападения на писателей натуральной школы сопровождались у критиков «молодой редакции» незаслуженными обвинениями по адресу Белинского. Григорьев писал, что «от терний мысли Белинского долго еще не расчистить поля литературы». В той же статье критик «Москвитянина» враждебно отозвался о первых литературных выступлениях Чернышевского. Он иронически характеризовал автора «Эстетических отношений искусства к действительности» как создателя «безвкусных и безобразных литературных ересей», обвинял Чернышевского в «неуважении» к Пушкину.
Сотрудничество двух редакций в «Москвитянине» продолжалось недолго. Оно прекратилось из-за постоянных трений, которые возникали между ними, в том числе и по материальным вопросам. К тому же внутри «молодой редакции» не было единства, Литературно-артистический кружок, объединившийся вокруг Островского, отличался исключительной пестротой. Сам Островский, несомненно, отдал некоторую дань воззрениям кружка, но коренные принципы «молодой редакции» не были для него органичны. «Обличительный элемент» по-прежнему оставался основой его мировоззрения и творчества. «Может быть, влияние кружка и действовало на него в смысле признания известных отвлеченных теорий, но оно не могло уничтожить в нем верного чутья действительной жизни, не могло совершенно закрыть перед ним дороги, указанной ему талантом», – писал Добролюбов об Островском в статье «Темное царство».
«молодой редакцией», а отсутствие единомыслия среди молодых сотрудников – постепенным распадом их кружка.
«старая» и «молодая» редакции, заколебались. В связи с этим положение журнала становится еще более тяжелым. К тому же в Москве возникают новые журналы: славянофильская «Русская беседа» и либерально-западнический «Русский вестник», а из «Москвитянина» уходят последние даровитые писатели: Островский, Потехин.
«Москвитянин» в агонии, – писал И. С. Тургенев С. Т. Аксакову в августе 1855 г. – Никто его не читает, и печатать в нем – значит бросить свои вещи ночью в темную яму в безлюдном месте». Только в конце 1857 г. вышли последние номера журнала за 1856 г.: «Москвитянин» окончил свое существование.
Мысль о его возобновлении долго еще не покидала Погодина, но осуществить свои намерения ему не удалось. «Насильно мил не будешь, – жаловался Погодин Шевыреву. – Времена мудреные и тяжелые. Не дают слова выговорить. Добролюбов объявляется каким-то выспренным гением. Я ничего не знаю из его сочинений».
«Москвитянин», Погодин предпринял издание альманаха «Утро» (три сборника 1859, 1866 и 1868 гг.) и газеты «Русский» (1867–1868), но и эти издания успеха не имели.
Реферат «История журнала «Москвитянин»
«Управление общеобразовательной организацией:
новые тенденции и современные технологии»
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
ИСТОРИЯ ЖУРНАЛА «МОСКВИТЯНИН». СЛАВЯНОФИЛЫ. МОЛОДАЯ РЕДАКЦИЯ.
В журнале Погодина все материалы были пронизаны духом «официальной народности». Поэтому Уваров настоятельно рекомендовал гимназиям выписывать «Москвитянина», а обер-прокурор Синода граф Н. А. Протасов сделал аналогичное предписание в отношении духовных училищ. Всячески поддерживая «Москвитянина», Уваров оберегал его от возможной конкуренции: отказ Грановскому в издании московского журнала «Ежемесячное обозрение» современники справедливо связывали с заботами Уварова о журнале Погодина. А. Д. Галахов по этому поводу писал Краевскому 13 октябри 1844 г. «Журнала Грановского не будет, министр щадит. Погодин намеревался издавать «Москвитянина» по широкой программе научно-литературного журнала, рассчитывая привлечь как можно больше читателей и тем подорвать влияние «Отечественных записок». «С самого начала я сделал план, чтобы десять печатных листов посвящать дельному и серьезному, а остальные — от пяти до десяти— всякой всячине, которая удовлетворяет большинству подписчиков. Иначе журнал остался бы при образованных одних читателях, которых счетом сто в Петербурге, сто в Москве и сто в губерниях», — свидетельствовал сам Погодин.
В «Москвитянине» были следующие основные разделы: «Изящная словесность», «Науки», «Материалы для русской истории и истории словесности», «Критика и библиография», «Московская летопись», «Внутренние известия», «Славянские новости», «Смесь», «Моды» и др. Но энциклопедического журнала из «Москвитянина» не получилось. Очень плох был отдел литературный; в нем печатались малохудожественные, но зато в высшей степени благонамеренные произведения бездарных писателей вроде карамзиниста князя П. И. Шаликова или бывшего сотрудника «Вестника Европы» М. А. Дмитриева. Поэтому понятно возмущение Гоголя, сблизившегося в это время с кругом Погодина и Шевырева: «Москвитянин», издаваясь уже четыре года, не вывел ни одной сияющей звезды на словесный небосклон! Высунули носы какие-то допотопные старики, поворотились и скрылись!» Эпизодическое участие в журнале Гоголя (повесть «Рим»), Даля, Квитки-Основьяненко, Загоскина, Жуковского, Фета, Полонского, А. Григорьева и др. не могло спасти положения. «Путевые заметки» Погодина и отрывки из описания заграничного путешествия Шевырева («Визит к Бальзаку»), остроумно высмеянные Герценом и Белинским, оказали плохую услугу журналу. Отдел «Смесь» не отличался ни разнообразием, ни свежестью известий. Научный отдел заполнялся главным образом статьями и заметками самого издателя, которым, по меткому выражению Герцена, были свойственны «шероховатый, неметеный слог, грубая манера бросать корноухие, обгрызенные отметки и нежёваные мысли». Критические статьи печатались в журнале от случая к случаю, библиография велась также очень неаккуратно. По наиболее важным вопросам литературы в «Москвитянине» выступал Шевырев, ожесточенно полемизировавший прежде всего со статьями Белинского в «Отечественных записках». Политическая направленность и самая форма литературно-критических статей Шевырева не способствовали их широкой популярности. Отметив, что Шевырев «портил свои статьи выходками против таких идей, книг и лиц, за которые у нас трудно было заступаться, не попавши в острог».
Большое внимание уделялось в журнале разделу «Духовное красноречие» (в отделе «Изящная словесность»); недаром этим разделом открывался номер. Здесь можно было встретить тексты проповедей представителей высшего и среднего духовенства, рецензии на духовные книги, материалы по истории церкви и христианского учения и т. д. Хорошо был поставлен отдел «Материалы для русской истории и истории русской словесности», в котором было помещено много ценных исторических документов, произведений народного творчества, материалов, связанных с жизнью и деятельностью выдающихся русских писателей (например, письма Ломоносова, Державина, Карамзина, Пушкина и др.).
В отделе «Славянские новости» помещались письма и статьи славянских ученых, а также информация по вопросам славянства из Польши, Болгарии, Сербии и др. Погодин стремился проводить в этом отделе реакционные панславистские установки, в основе которых лежала идея подчинения всех славянских стран русскому самодержавию. Многие моменты панславистской программы Погодина и его журнала разделялись и славянофилами. Реакционность позиции и то, что по характеру своих материалов «Москвитянин» более напоминал ученый сборник, дали ему довольно скудную читательскую аудиторию. Вначале он имел 800 подписчиков. Для живого полемического журнала надобно непременно иметь чутье современности, надобно иметь ту нежную щекотливость нерв, которая тотчас раздражается всем, что раздражает общество. Издатели «Москвитянина» вовсе были лишены этого ясновидения и, как ни вертели они бедного Нестора и бедного Данта, они убедились наконец сами, что ни рубленой сечкой погодинских фраз, ни поющей плавностью шевыревского красноречия ничего не возьмешь в нашем испорченном веке. Они подумали, подумали и решились предложить главную редакцию И. В. Киреевскому». И действительно, с января 1845 г. «Москвитянин» выходит под редакцией славянофила И. В. Киреевского. Славянофильство имело много точек соприкосновения с идеологией официальной народности, поэтому славянофилы считали для себя возможным сотрудничать в «Москвитянине». И до 1845 г. в журнале печатались стихотворения славянофилов Языкова и Хомякова, статьи К. С. Аксакова и др., но с 1845 г. участие славянофилов в журнале Погодина активизируется, хотя руководство «Москвитянином» им удержать не удалось: выпустив всего три номера журнала за 1845 г., Киреевский вынужден был отказаться от поста редактора, так как Погодин не хотел идти ни на какие уступки.
Блок славянофилов с руководителями «Москвитянина» давал основания Белинскому выступать против них как единого направления; в свою очередь славянофилы оказали довольно ощутимую помощь «Москвитянину» в его борьбе с Белинским и теми изданиями, в которых он участвовал. Но «Москвитянину» не удалось подорвать доверия широкого общественного мнения к «Отечественным запискам» и «Современнику», вдохновляемым Белинским: если к середине 1840-х годов тираж «Отечественных записок» достиг 4000 экземпляров, то «Москвитянин» едва мог заполучить 300 подписчиков. Но зато журнал Погодина все больше и больше завоевывал симпатий правительства. Не случайно в пору так называемого «мрачного семилетия» правительственный «меншиковский комитет» дал блестящую аттестацию «Москвитянину» как «органу весьма чистого направления», проводившему «постоянное состязание» с «Отечественными записками» и «Современником».
В последующие годы «Москвитянин» влачил довольно жалкое существование; некоторые номера его запаздывали, а то я совсем не выходили. Кратковременное оживление журнал пережил только в 1850—1853 гг., когда отделы литературы, критики и библиографии находились в ведении так называемой «молодой редакции» (А- Н. Островский, поэт и критик Аполлон Григорьев, критик Б. П. Эдельсон, артисты П. М. Садовский и И. Ф. Горбунов и др.). В 1853 г. «молодая редакция» попыталась убедить Погодина передать «Москвитянина» в ее полное распоряжение, но из этого ничего не вышло. Тогда члены «молодой редакции» отошли от руководства журналом и только иногда выступали на его страницах.
С 1854 г. начинается упадок «Москвитянина», и в 1856 г., совершенно лишенный подписчиков, журнал прекращает свое существование.