Для чего использует гоголь элементы фантастики в повести шинель
Для чего использует гоголь элементы фантастики в повести шинель
Какой фантастический элемент и с какой целью использует Гоголь в повести и кто из русских писателей XIX-XX веков прибегал к фантастике в своем творчестве?
Итак, в одном департаменте служил один чиновник; чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным. Что ж делать! виноват петербургский климат. Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновенье налегать на тех, которые не могут кусаться. Фамилия чиновника была Башмачкин. Уже по самому имени видно, что она когда-то произошла от башмака; но когда, в какое время и каким образом произошла она от башмака, ничего этого не известно. И отец, и дед, и даже шурин, и все совершенно Башмачкины ходили в сапогах, переменяя только раза три в год подметки. Имя его было Акакий Акакиевич. Может быть, читателю оно покажется несколько странным и выисканным, но можно уверить, что его никак не искали, а что сами собою случились такие обстоятельства, что никак нельзя было дать другого имени, и это произошло именно вот как. Родился Акакий Акакиевич против ночи, если только не изменяет память, на 23 марта. Покойница матушка, чиновница и очень хорошая женщина, расположилась, как следует, окрестить ребенка. Матушка еще лежала на кровати против дверей, а по правую руку стоял кум, превосходнейший человек, Иван Иванович Ерошкин, служивший столоначальником в сенате, и кума, жена квартального офицера, женщина редких добродетелей, Арина Семеновна Белобрюшкова. Родильнице предоставили на выбор любое из трех, какое она хочет выбрать: Моккия, Соссия, или назвать ребенка во имя мученика Хоздазата. «Нет, — подумала покойница, — имена-то все такие». Чтобы угодить ей, развернули календарь в другом месте; вышли опять три имени: Трифилий, Дула и Варахасий. «Вот это наказание, — проговорила старуха, — какие всё имена; я, право, никогда и не слыхивала таких. Пусть бы еще Варадат или Варух, а то Трифилий и Варахасий». Еще переворотили страницу — вышли: Павсикахий и Вахтисий. «Ну, уж я вижу, — сказала старуха, — что, видно, его такая судьба. Уж если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий». Таким образом и произошел Акакий Акакиевич.
(Н.В. Гоголь «Шинель».)
Вы видите только 35% текста. Оплатите один раз,
чтобы читать целиком более 6000 сочинений сразу по всем предметам
Доступ будет предоставлен бессрочно, навсегда.
Сочинение: Реальность и фантастика в повести Николая Гоголя «Шинель»
Автор: Guru · 14.02.2021
Николай Гоголь известен своим стилем написания произведений, который уникален, и отличается обилием персонажей, которые легко запоминаются, и удивительными сюжетами. В свое время автор весьма оригинально посмотрел на традиционный жанр произведений, который определяется как рассказ.
Автор раскрывал проблемы общества и маленького человека в своих произведениях, которые были на грани фантастики, в прозаическом стиле, где много необычных происшествий, а образы персонажей полнятся гротеском. К таким произведениям можно отнести и рассказ «Шинель», который мы с вами и рассмотрим.
Рассказ был написан в 1842 году. В нем Гоголь поднял проблему так называемого «маленького человечка», характер которого он раскрыл в лице чиновника невысокого ранга Акакия Башмачкина. Этот персонаж безобиден и добр, он не силен духом и не имеет необычных способностей.
Общество обычно не замечает таких людей, их жизни не привлекают внимания посторонних людей, которые, соответственно, не относятся к ним сочувственно.
Гоголь такое отношение исправляет тем, что ставит главного героя в центр событий и повествует лишь о том, что связано с ним. Таким образом, создается и полумифический сюжет всего происходящего, и, благодаря этому, удается показать персонажа рельефно и всеобъемлюще.
Не вызывает нареканий или сомнений реалистичность и детальность описания образа жизни Акакия Акакиевича – как монотонна и скучна его служба, как он нищенствует и самый главный конфликт всего произведения – кража шинели с последующей неудачной попыткой вернуть ее.
Все настолько реалистично, даже отказ вышестоящего чиновника в помощи Башмачкину и страх самого Башмачкина вполне могут быть испытаны в полной мере любым другим человеком.
Но этот финал не менее страшен, ведь при этом люди будут равнодушно относиться к главному герою. Они и так равнодушно реагируют на его стенания и горе, и им все равно даже на то, жив ли он, или нет.
О том, что он еще существует, бывший чиновник напоминает хулиганством с того света, так как он теперь может мстить только из параллельного мира, ведь реальный мир не дал ему жить справедливо.
Вывод. В произведении связаны реальный и фантастический миры, причем, неразрывно, и иногда очень сложно понять, где реальность, а где – фантастика. К чему отнести пустое и ненужное существование Башмачкина с последующим его воскрешением уже в виде призрака?
Автор использует различные характеры в сюжете, с целью донести до читателя мысли о том, что, не пустому ли и ненужному мы слишком много придаем значения и превозносим его, тем самым, упрощая и игнорируя важные дела вплоть до призрачного фантома, который был выброшен из нашей реальности?
С какой целью вводится фантастический финал в произведение Гоголя «Шинель»
Смысл мистического финала повести Н. В. Гоголя «Шинель» заключается в том, что справедливость, которую Акакий Акакиевич Башмачкин не смог найти при жизни, все-таки восторжествовала после смерти героя.
При жизни Акакий Акакиевич ощущает себя совсем никчемным человеком. Он всего боится, зарабатывает очень мало денег, ему не хватает их даже для нормальной человеческой жизни: любая неожидаемая ситуация становится для него катастрофой.
Осуществление мечты, владение шинелью делает героя лучше, но растерянным: он удовлетворен, но не знает, что делать дальше. А дальше его жизнь становится сплошной катастрофой. Его грабят, он в отчаянии, направляет жалобу чиновнику, который требует, что бы все было по форме… Растерянный и обессиленный, герой повести просто заболел и умер. Никчемная жизнь никчемного муравья в человеческом муравейнике.
Гоголь из жалости к этому человеку наделил его «сверх-силой» после смерти. Выйдя из подчинения законам мира сего, А. А. из социальной жертвы превращается в мистического мстителя.
И конец истории точный и по человечески справедливый : призрак Башмачкина перестает появляться тогда, когда получает шинель своего обидчика…
Гоголь считает, что в жизни каждого человека, даже самого ничтожного, есть такие минуты, когда он становится личностью в самом высоком понимании этого слова. Отнимая шинели у чиновников, Башмачкин становится в собственных глазах и в глазах «униженных и оскорбленных» настоящим героем. Только теперь Акакий Акакиевич способен постоять за себя.
Гоголь считает, что в жизни каждого человека, даже самого ничтожного, есть такие минуты, когда он становится личностью в самом высоком понимании этого слова. Отнимая шинели у чиновников, Башмачкин становится в собственных глазах и в глазах «униженных и оскорбленных» настоящим героем. Только теперь Акакий Акакиевич способен постоять за себя.
Как фантастика помогает раскрыть идейное содержание повести “Шинель”?
Ne quid falsi audeat, ne quid veri non audeat historia.
M. T. Cicero
(Да убоится история какой бы то ни было лжи, да не убоится она какой бы то ни было правды.
М. Т. Цицерон)
Фантастику Гоголь использует в повести “Шинель” в самом конце, когда после смерти Акакия Акакиевича у Калинкина моста появляется привидение и срывает шинели с прохожих и проезжих. Это же привидение чуть не до смерти напугало “значительное лицо”, когда схватило генерала за воротник и потребовало генеральскую шинель себе за то, что “значительное лицо” не помогло отыскать шинель
Фантастический финал “Шинели” может иметь по крайней мере три разных толкования. Первое толкование вполне реальное: те же грабители, которые ночью сняли шинель с Акакия Акакиевича, продолжают свой промысел – ловко срывают шинели с прохожих у Калинкина моста. Именнотакой ночной разбойник, высокого роста и с усами, грозно спросил хилого будочника: “Тебе чего хочется?” – и, показав для устрашения огромный кулак, спокойно пошагал к Обухову мосту.
Второе толкование финала – мистическое, так как связано с привидением. Кто-то из сослуживцев Акакия Акакиевича признал в привидении,
Смачное чихание привидения опять же вызывает серьезные сомнения: а привидение ли это было, может ли привидение чихать? Третье толкование финала – психологическое: “значительное лицо”, мучимый укорами совести, морально готов к возмездию, которое и настигает его в подходящий момент. Развеселясь в гостях двумя стаканами шампанского, он поздно вечером ехал по пустынной улице.
Сильный ветер играл воротником его шинели: то закидывал на голову, то поднимал, как парус. И вот сквозь зимний мрак и метель “почувствовал “значительное лицо”, что его ухватил кто-то весьма крепко за воротник. Обернувшись, он заметил человека небольшого роста, в старом поношенном вицмундире, и не без ужаса узнал в нем Акакия Акакиевича. (…) Бедное “значительное лицо” чуть не умер. (…) Он сам даже скинул поскорее с плеч шинель свою и закричал кучеру не своим голосом: “Пошел во весь дух домой!””.
Таким образом, “значительное лицо” сам отдал свою генеральскую шинель. Замечательно, что кучер, правящий санями, никак не реагировал на нападение привидения, он просто ничего не заметил.
На вопрос: “Какое же из трех толкований финала верно?” – следует, вероятно, ответить: “Все три одинаково возможны, и автор специально не проясняет финал совсем”. Гоголь в своих произведениях часто использует недосказанность как художественный прием, взять хотя бы бесконечную судебную тяжбу о чести и достоинстве в “Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”, или “немую сцену” в “Ревизоре”, или несущуюся в непонятную даль птицу-тройку в “Мертвых душах” и т. д. Примечательно, что сам автор-рассказчик не отождествляет привидение с Акакием Акакиевичем, а все время оговаривается, что передает городские слухи.
Как уже не раз отмечалось, Гоголь в повести “Шинель” объединил мотивы, которые до него использовал Пушкин в двух своих произведениях о “маленьком человеке”: трагическая потеря любимой дочери в жизни станционного смотрителя – потеря Акакием Акакиевичем шинели, которая в мечтах героя сравнивалась с “подругой жизни”; угрозы сумасшедшего Евгения Медному всаднику – объяснение Башмачкина со “значительным лицом”, который в настойчивости титулярного советника увидел “буйство” (бунт). Но есть ли действительно бунт в повести Гоголя? Случайно или нет появилось в “Шинели” упоминание о Фальконетовом монументе, у лошади которого подрубили хвост, поэтому существует опасность, что Медный всадник упадет?
Из трех приведенных выше толкований финала только третье – психологическое – является важным для идейного содержания повести. Чем же закончилось столкновение Акакия Акакиевича со “значительным лицом” в финале повести?
Одни литературоведы видят в финале бунт-протест “маленького человека” против несправедливого общества. Акакий Акакиевич нарисован человеком, который при жизни покорно несет свой тяжкий крест. Однако для Гоголя важно было показать, что в запуганном Башмачкине просыпаются решительность и смелость. Правда, эти качества появляются в герое после воскресения – привидение быстро расправилось с виновником своих несчастий, отобрав у генерала шинель и напугав до полусмерти.
Очевидно, что Гоголь, будучи художником-реалистом, не мог изобразить наяву возмущение и сопротивление смиренного Башмачкина, это противоречило бы логике жизни и характеру героя. Но, будучи писателем-гуманистом, Гоголь хочет верить, что чувство собственного достоинства и решительность таятся в глубине души “маленького человека”. Таким образом, в финале раскрывается тема возмездия.
Другие литературоведы считают, что Акакий Акакиевич, тихий и покорный при жизни, не способен на бунт и после смерти. Возмездие приходит к “значительному лицу”, но не извне, а из его собственной души. Ведь генерал вскоре после “распекания” Башмачкина почувствовал сожаление: “значительное лицо” постоянно думал о бедном титулярном советнике и через неделю послал к Акакию Акакиевичу узнать, “что он и как и что нельзя ли в самом деле чем помочь ему”.
Но раскаяние запоздало: маленький чиновник умер. Поэтому, хотя привидение и схватило генерала за воротник, последний, по существу, сам отдал шинель во искупление своей вины. Таким образом, Гоголь переводит финальное столкновение Акакия Акакиевича со “значительным лицом” из социальной в моральную область.
Такое толкование созвучно твердому убеждению писателя в том, что нравственное перерождение человека возможно.
Итак, фантастический финал “Шинели” помогает раскрыть идею повести: несправедливое устройство общества губит простых (“маленьких”) граждан и развращает людей у власти, которые за неправедные дела, в свою очередь, получают неминуемое, хотя бы моральное, возмездие. Причем Гоголь, будучи противником “бунтов” и “мщений”, считал моральную расплату не менее тяжелой, чем физическую.
Упомянутому раньше герою романа Достоевского “Бедные люди” Макару Девушкину не понравился не только сам Акакий Акакиевич, но и финал повести. Герой Достоевского рассуждает так: “А лучше всего было бы не оставлять его умирать, беднягу, а сделать бы так, чтобы шинель его отыскалась, чтобы тот генерал (…) переспросил бы его в свою канцелярию, повысил чином и дал бы хороший оклад жалования, так что, видите ли, как бы это было: зло бы было наказано, а добродетель восторжествовала бы, и канцеляристы товарищи все бы ни с чем и остались. Я бы, например, так сделал…”.
Иначе говоря, мелкому чиновнику Макару Девушкину хотелось, чтобы у истории с шинелью было во всех отношениях счастливое окончание.
Гоголь завершил повесть по-другому – полуреальной-полуфантастической встречей “значительного лица” с привидением Акакия Акакиевича. Благодаря недосказанности финала углубляется содержание всего произведения: “Накажи Гоголь “значительное лицо” серьезно, вышла бы скучная, нравоучительная сказка. Заставь переродиться – вышла бы ложь. Не щелкни он его, мы бы с недовольным чувством оставили книгу.
Гоголь великолепно выбрал фантастическую форму момента, когда пошлость на мгновение прозрела” (И. Ф. Анненский). Таким образом, нравственный закон в конце повести торжествует, но этот финал совсем непохож на тривиальный happy end, который придумал Макар Девушкин.
Related posts:
Реальное и фантастическое в повести Н. В. Гоголя «Шинель». Проблема финала
Жизни годы
Прошли недаром. Ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой.
Николай Васильевич Гоголь – великий художник, человек большой общественной страсти, напряженных исканий, глубокого ощущения жизни. Родился в 1809 году 19 марта (ст. ст. ). Родители его принадлежали к среднепоместному усадебному дворянству. Творческая деятельность Гоголя протекала в тот период, когда происходил распад феодально-крепостнических отношений, а капиталистический порядок уже успел выявить разные противоречия. Писателя остро волновали социальные проблемы эпохи. Чутко улавливая реальное движение жизни, её изменения, Гоголь находил в себе силы говорить «горькую правду» в резком противоречии со «всеобщим» мнением социальной среды. Именно страстная правдивость, социальная чуткость, яркие обобщения действительности определили Гоголя как величайшего реалиста, произведения которого пережили его время и являются актуальными в наши дни.
Повесть «Шинель» пронизана скорбью и гневом. Во многом художник видел господство мерзостей, уродство, одичание. В отличие от других писателей- реалистов, показавших героя через столкновения его с другими действующими лицами, в гуще жизненных событий, Гоголь берет изолированных индивидуумов и раскрывает их природу через отношение к вещи, через предметно-бытовую обстановку. Гоголь не только реалист, но и мистик. И в повести мы видим фантастическую развязку сюжета.
Основная цель и задачи, которые рассматриваются в работе это, во-первых, взаимоотношения и отталкивания таких категорий как «реальное» и «фантастическое». И, во-вторых, мы берём названные категории как опорные пункты художественного мира Гоголя, а также рассматриваем структуру произведения. Чтобы определить характер гоголевской фантастики в повести мы обратимся к истории возникновения повести, к её содержанию.
Как мы видим в «Шинели» идет скрытая тонкая игра, контраст «бедной истории» и её «фантастического окончания».
Распространены утверждения, будто бы приоритетом Гоголя была прозаически-бытовая, а также фольклорно-комическая подача фантастики. Но тут можно говорить только о степени, но не о принципиальном «изобретении». Сочетать фантастику с прозаическими деталями умели уже немецкие романтики. Что же касается комической подачи фантастики, то эта традиция восходит к средневековому и древнему гротескному искусству.
Гротеск – это мир небывалый, особый, противостоящий не только обыденному и повседневному, но и реальному, действительному. Здесь гротеск граничит с фантастикой, к которой он охотно прибегает, однако ей не тождествен. В гротеске естественные связи и отношения уступают место алогичным, сталкиваются и обнаруживаются сами моменты перехода одной формы в другую.
Еще одна важная особенность гоголевской фантастики. Хотя Гоголь в концепции фантастики исходит из представления о двух противоположных началах: добра и зла, божеского и дьявольского, но собственно доброй фантастики его творчество не знает. Возможно, правда, использование злой ирреальной силы. Гоголевская фантастика – это в основном фантастика злого. Скажем определённее: она избирает в злом преимущественно один, важный аспект.
Божественное в концепции Гоголя – это естественное, это мир, развивающийся закономерно. Наоборот, демоническое – это сверхъестественное, мир, выходящий из колеи. Гоголь – особенно явственно к середине 30-х годов – воспринимает демоническое не как зло вообще, но как алогизм, как « беспорядок природы».
В заключительном разделе: «Нефантастическая фантастика в повести «Шинель» Н. В. Гоголя» рассматривается вопрос, есть ли в повести другие элементы адекватные или близкие по форме фантастики.
В повести она располагается в плоскости странно- необычного.
В произведении мы различаем выражение странно-необычное в плане изображения и в плане изображаемого.
Итак, в своих исканиях в области фантастики Гоголь развивает принцип параллелизма фантастического и реального. Каков в связи с этим общий характер гоголевской фантастики – вот вопрос, на который мы попытались ответить и который уже ставили в своих трудах такие исследователи как Г. А. Гуковский, Г. Н. Поспелов, Б. Эйхенбаум, Ю. В. Манн и другие.
История создания повести Н. В. Гоголя «Шинель»
П. Анненков – точный мемуарист; то, что он рассказывает, как правило, соответствует действительности. И мы можем рассматривать «канцелярский анекдот» как исходный момент творческой истории повести.
Услышал Гоголь этот анекдот еще до отъезда за границу, в 1833-1836 годах, в Петербурге.
К этому времени Гоголь был уже знаменитым писателем, автором произведений, которые привлекли к себе всеобщее внимание.
Первая книга повестей Гоголя, «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831-1832).
Талант Гоголя созревал необычайно быстро, стремительно. В повестях, собранных в сборниках « Арабески» и «Миргород» (оба вышли в 1835 году), взгляд писателя на жизнь стал глубже, серьёзнее, печальнее.
Таким образом, «канцелярский анекдот», услышанный Гоголем в середине 1830-х годов, упал на подготовленную почву. В сознании писателя началась подспудная, многолетняя работа. В черновом варианте произведение называлось: « Повесть о чиновнике, крадущем шинели».
В 1841 году повесть «Шинель» была в основном написана.
Но впервые «Шинель» появилась в третьем томе «Сочинений Николая Гоголя», вышедшем в свет в начале 1843 года. Несмотря на то что «Шинель» вышла почти одновременно с центральным произведением Гоголя «Мертвые души» (1842), она не осталась в тени. Она явилась одним из глубочайших созданий писателя.
Нам хорошо известна крылатая фраза: «Все мы вышли из гоголевской «Шинели». Эту фразу записал французский литератор Мелькиор де Вогюэ со слов одного русского писателя. К сожалению, Вогюэ не сообщил, кто был его собеседником. Скорее всего, Ф. Достоевский, но высказывалось предположение, что это мог сказать и И. Тургенев.
Реальное и фантастическое в повести Н. В. Гоголя «Шинель»
«Бедная история» повести
Огромным событием, настоящим происшествием в бедной жизни Акакия Акакиевича было приобретение новой шинели.
Чтобы скопить деньги на шинель, Акакий Акакиевич должен был отказывать себе в самом необходимом. Но забота о новой шинели озарила на время беспросветную жизнь бедного чиновника. Рассказывая об этом, Гоголь заставляет нас с грустью почувствовать, как убога та жизнь, в которой самым большим, самым праздничным событием была новая шинель.
Пропажа шинели, приобретённой ценой огромного напряжения, была для Акакия Акакиевича ударом, приведшим его к преждевременной гибели.
«Мир наизнанку»
С первого же события жизни, с наречения, Акакий Акакиевич обездолен: немногим раньше Гоголь впервые упомянул о своём герое: «в одном департаменте служил один чиновник». Возникает впечатление спаянности чиновника с департаментом. «В первой редакции повести и устранённой скорее всего по соображениям цензурным: «В департаменте податей и сборов, который, впрочем, иногда называют департаментом подлостей и вздоров, не потому, чтобы в самом деле были там подлости, но потому, что господа чиновники любят, так же как и военные офицеры, немножко поострить» во второй редакции: «в департаменте податей и сборов или, как любят иногда называть его чиновники, любящие поострить, подлостей и вздоров»; тут же примечание, в котором департамент горных и соляных дел именуется департаментом горьких и соляных дел. Итак, чин важнее человека».
Акакий Акакиевич обижен не чином. Титулярный советник-чин девятого класса (равный капитанскому в армии). Башмачкин демонстрирует унижение духа человека, общество, зло человеческих отношений довело Акакия Акакиевича до состояния «совершенного идиота» (по выражению Чернышевского). Даже у портного Петровича есть преимущество перед Акакием Акакиевичем: портной раньше «назывался просто Григорий и был крепостным человеком у какого-то барина; Петровичем он стал называться с тех пор, как получил отпускную». Ни каких проявлений подлинно человеческого существа в Акакии Акакиевиче нет; это – машина, а не человек. В первом черновом наброске повести о нём было сказано даже, «это был первый человек, довольный своим состоянием; затем Гоголь снял это замечание, потому, видимо, что в Акакии Акакиевиче нет ни довольства, ни недовольства, вообще никаких оценок своего состояния; зато есть в нём все полагающиеся «устои»: благоговение перед начальством, и беспредельная покорность.
Когда Акакия Акакиевича ограбили, сослуживцы взялись было помочь ему деньгами, но они « и без того уже много истратились, подписавшись на директорский портрет и на одну какую- то книгу, по предложению начальника отделения, который был приятелем сочинителю». Угодничество, составляющее норму в чиновной системе, помешало осуществиться не очень – то мощному порыву к человечности. Начальник отделения якшается с сочинителями; может быть и он не задумывается над содержанием книги своего приятеля, но по крайней мере вхож в сферу, о которой его подчиненные имеют самое смутное представление. Гоголь не выходит за пределы бытовой достоверности: начальник отделения (как часто бывало в столичных учреждениях) мог в прошлом и учиться в университете; притом развивается представление о раздробленности регламентированного чиновного мира.
Гоголь особо подчёркивает тему нужды. «Есть в Петербурге сильный враг всех получающих 400 рублей в год жалованья или около того. Враг этот не кто иной, как наш северный мороз, хотя впрочем и говорят, что он очень здоров». Здоров, надо полагать, для тех, кто не должен и задумываться о расходах на теплую одежду. Указанием на жалованье определено и положении героя в обществе, и суть всего, о чем далее рассказывается: такая история, с такими перипетиями, с такой развязкой мыслима только с человеком, получающим 400 рублей в год (сшить шинель стоит около 80 рублей).
Конечно, Акакий Акакиевич остаётся во всём этом Акакием Акакиевичем, и вспышки чего-то нового глохнут в нём. Но они есть, и они приведут к развязке повести.
Выход Акакия Акакиевича за пределы отведенной ему ячейки в какой-то, пусть в самой начальной мере освобождает его от механичности, заданности и мыслей, и действий. Это проявилось, впрочем, раньше – как только Акакий Акакиевич задался целью сшить шинель: «Один раз, переписывая бумаги, он чуть было не сделал ошибки». Прежде Акакий Акакиевич был застрахован от ошибок, потому что деятельность его была чисто механическая, исключала даже возможность непредвиденного результата.
«Жизнь после смерти». Проблема финала
Некоторые моменты финала повести «Шинель» могли бы навести на мысль о фантазийности: мёртвый оживает, униженный становится мстителем, а обидчик – униженным и наказанным, то есть на лицо перемещение верха и низа. Однако всё это происходит на основе одной существенной посылки, вновь передвигающей всю ситуацию на другой уровень.
Понижение уровня в повести состояло в переходе от реального к проблематичному. «бедная история наша неожиданно принимает фантастическое направление». То есть продолжением реальных страданий персонажа становится призрачное торжество, венцом действительной несправедливости – проблематичная награда.
Для передачи событий, во-первых, в повести широко используется форма слухов: « По Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста », « Впрочем, многие деятельные и заботливые люди поговаривали» и т. д.
Во-вторых, вводится особый тип сообщения от повествователя – сообщения о факте, якобы случившемся в действительности, но не имевшем законченного, определенного результата. « Один из департаментских чиновников видел своими глазами мертвеца и узнал в нем тотчас Акакия Акакиевича; но это внушило ему, однако же, такой страх, что он бросился бежать со всех ног и оттого не мог хорошенько рассмотреть, а видел только, как тот издали погрозил ему пальцем». «Булочник какого-то квартала в Кирюшкином переулке схватил было уже совершенно мертвеца за ворот», но тому удалось убежать, блюстители порядка « не знали даже, был ли он точно в их руках».
Кстати, идентификация таинственного лица и Акакия Акакиевича самим повествователем нигде не производится. Говорится лишь об узнавании, опознании Акакия Акакиевича другими персонажами.
Всё это создавало предпосылки для сугубо рационалистического истолкования финала. Верх взял по этой части, пожалуй, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа Г. Волконский, который в связи с цензурным рассмотрением «Шинели» так интерпретировал её финал: « В городе распространился слух, будто умерший чиновник бродит по ночам у какого-то моста и в отмщение за свою трату снимает шинели с проходящих. Разумеется, этот слух был распущен ворами, которые распоряжались тут от имени мертвеца».
Добавим в интересах точности, что только один раз в черновой редакции Гоголь назвал неизвестное лицо Акакием Акакиевичем: «Акакий Акакиевич стал показываться иногда и дальше Поцелуева (моста)». Но в окончательном тексте имя убрано: «Мертвец – чиновник стал показываться даже за Калинкиным мостом», что свидетельствует о целенаправленности «приема».
Замечательная особенность этого текста в том, что в нем опущен, «утаен» глагол, выражающий акт слушания. Значительное лицо не слышал реплику «мертвеца»! Он её видел. Реплика была немой; она озвучена внутренним, потрясенным чувством другого лица.
В повести «Шинель» осуществлен принцип «мира наизнанку», торжество справедливости («последние станут первыми») окутан очень сложным, как бы колеблющимся светом. В значительной мере это достигнуто благодаря особой форме фантастики.
В «Шинели» восстановление справедливости сопряжено не с отказом человека от воли, а с тем, что человек осознает и собственной волей осуществляет свои права. Для этого гоголевскому герою потребовалось переместиться в фантастическое инобытие. Но как не фантастичен гоголевский идеал всеобщего человеческого братства, так же не фантастичны и представления о человеке, требующем своих прав и несущем возмездие.
Нефантастическая фантастика в повести Н. В. Гоголя «Шинель»
В повести «Шинель» есть адекватная и близкая по форме фантастики нефантастическая фантастика. Она располагается в плоскости странно – необычного.
В произведении мы будем различать выражение странно- необычного в плане изображения и в плане изображаемого.
Странность не только в том, что «в числе предков героя назван шурин», но и самом так сказать существовании последнего: «какой шурин, то есть брат жены, может быть у холостого Башмачкина?»
Странно – необычное в плане изображаемого.
Странное – необычное в поведении персонажей в повести.
Это те поступки и действия, о которых, например, в черновой редакции в «Шинели» сказано: «Так уж странно создан человек, иногда он и сам не может сказать, почему он что-нибудь делает». В новой редакции: «Акакий Акакиевич даже побежал было вдруг, неизвестно почему, за какою – то дамою, которая, как молния, прошла мимо и у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения. Но, однако ж, он тут же остановился и пошел опять по– прежнему»
Странное и необычное в именах и фамилиях персонажей повести.
В «Шинели» «игра» имен – странных и обычных – становится предметом переживаний персонажей «проблемы выбора» для последнего». «Родительнице предоставили на выбор любое из трёх, какое она хочет выбрать: Моккия, Соссия, или назвать ребёнка во имя мученика Хоздазата. «Нет,- подумала покойница,- имена-то всё такие». Чтобы угодить ей, развернули календарь в другом месте; вышли опять три имени: Трифилий, Дула и Варахасий «Какие все имена, я, право, никогда и не слыхивала таких. Пусть бы ещё Варадат или Варух, а то Трифилий и Варахасий».
Комизм этой сцены, «увеличивается тем, что имена, предпочитаемые родильницей, нисколько не выступают из общей системы». На фоне Ивана и Петра Акакий – это экзотика; на фоне Соссия, Хоздазата и т. д. это возвращение к принятому, знакомому, почти повседневному. Комизм возрастает ещё и от того, что предпочитаемым именем оказывается в конце концов наличное имя, так сказать, в удвоенном виде; персонаж «капитулирует» перед открывшейся вдруг сложностью жизни, перед странной игрой имён. «Уж если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий».
Непроизвольные движения и гримасы персонажей в повести.
Казалось бы, пустячная и случайная деталь, но в этот момент персонажи не могут контролировать свои движения, хотя давно уже отступила на задний план сверхъестественная причина, вызывавшая эти казусы. Например: «Ребёнка окрестили, при чём он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник». Или: «Наслаждение выражалось на лице его ; некоторые буквы у него были фавориты, до которых если он добирался, то был сам не свой: и подсмеивался, и подмигивал, и помогал губами, так что в лице его, казалось, можно было прочесть всякую букву, которую выводило перо его». И, наконец: «Лицо чиновника было бледно, как снег, и глядело совершенным мертвецом Он увидел, что рот мертвеца покривился, и пахнул на него страшно могилою»
Итак, мы видим, что фантастика у Гоголя ушла в быт, в вещи, в поведение людей и в их способ мыслить и говорить.
Мы можем теперь сказать, что действительность сама приобретает некую призрачность и порою выглядит фантастической. Это впечатление порождается целой сетью искусно рассредоточенных в повествовательной ткани образов. Порождается описанными в повести формами проявления странно – необычного в речи повествователя, в поведении персонажей, в именах и фамилиях и т. д.
Хотя формы прямой фантастики далеко еще не исчерпали себя и продолжают успешно развиваться в современном искусстве, но особое значение приобрела также и «нефантастическая фантастика».
Человек, всю жизнь глубоко верующий, православный, Гоголь считал, что, если ему удалось приобрести определенный духовный опыт и пройти некоторый путь самосовершенствования, он должен поделиться с близкими людьми приобретенной мудростью. Его собственный опыт должен послужить счастью других.
Он стремился способствовать тому самому «образованию души» частного человека, без чего не сложится и благополучие всего общества. Как будто подводя итог, своим размышлениям, он в конце жизни утверждал: «Общество тогда только поправится, когда всякий частный человек займётся собою и будет жить как христианин, служа Богу теми орудиями какие ему даны, и стараясь иметь доброе влияние на небольшой круг людей, его окружающих. Все придёт тогда в порядок, сами собой установятся тогда правильные отношения между людьми, определятся пределы законные всему. И человечество двинется вперёд».
Всё это мы видим в гоголевской «Шинели», все реалии жизни « маленького человека». Был ли главный герой счастлив? Да. Всего один день. Эта реальная «жизнь наизнанку» погубила его. Он искал защиты, а получил оскорбление и унижение. Не смог пережить их, заболел и умер. Но кто смог защитить его? «Призрак». После смерти «призрак» встретил значительное лицо и сорвал с него шинель, напугав чиновника, что тот вдруг стал лучше относиться к людям.
Ироническая проблематичность – ведущий мотив фантастического финала, проблематично всё торжество справедливости, чувство моральной компенсации как для персонажей, так и для читателей. Даже идентификация «призрака» и Акакия Акакиевича отсутствует. Гоголь нарочито путает карты, что естественно ожидать в зоне той проблематичности, в которой действует его герой. И до «падения», и после он остается гонимым, преследуемым, выталкиваемым из человеческой общности существом.
Гоголь сочувствует судьбе героя. Он призывает нас быть внимательными друг к другу и как бы предупреждает, что человеку придётся отвечать в будущем за нанесённые ближнему обиды.
В современном обществе, на мой взгляд по – прежнему остро стоят проблемы нравственности, морали, доверия к власти, социальной справедливости. «Шинель» с новой силой обличает уродливость общественных отношений нового века в России, приобретает большую выразительность.