За что арестовывают ученых
Как аресты ученых влияют на развитие науки
Аресты обвиненных в государственной измене и шпионаже за передачу иностранцам данных, которые спецслужбы считают секретными, могут быть вызваны новой волной шпиономании. Эти аресты способны помешать международному сотрудничеству в научной сфере, крайне необходимому для развития отечественной науки и модернизации российских технологий.
В последние недели несколько человек оказались под стражей по подозрению в измене государству и шпионаже. В июне Лефортовский суд арестовал Виктора Прозорова и Андрея Жукова. Дела, как это обычно бывает с подобной категорией, засекречены. Но, вероятно, второе вызвано излишним интересом Жукова к вопросам формирования и расформирования воинских частей и проведению учений, которые он часто задавал на военно-исторических форумах.
В июне суд арестовал Карину Цуркан, бывшего члена правления «Интер РАО», обвиненную в шпионаже в пользу Румынии. А во второй половине июля суды арестовали по обвинению в госизмене двух ученых: научного сотрудника подмосковного ЦНИИмаша Виктора Кудрявцева и руководителя малого предприятия «Мехатроника» Алексея Темирева. По тому же обвинению в СИЗО «Лефортово» оказалась директор калининградской НКО «Балтийский центр диалога культур», эксперт Фонда Горчакова Антонина Зимина, занимавшаяся изучением элит стран Балтии.
Чем опасно дело ЦНИИмаша
Разные дела объединяет одна общая черта – секретность рассмотрения, которая позволяет не оглашать доказательства причастности обвиняемых к инкриминируемым им деяниям и не дает оценить, насколько обоснованны подозрения спецслужб. Знакомые ученых говорят, что секретные данные, в передаче которых те обвинены, содержатся в открытых диссертациях и статьях, опубликованных в отечественных и зарубежных научных журналах. Кроме того, Кудрявцев и Темирев – пожилые люди с серьезными проблемами со здоровьем.
Разумеется, военные секреты требуют деятельной и тщательной защиты. Но серия арестов создает атмосферу подозрительности по отношению к ученым, препятствует доверительным контактам с зарубежными коллегами, которые необходимы и для сохранения конкурентоспособности отечественной науки, и для модернизации технологий и экономики.
Закон погрома За что арестованы крупные российские ученые
На фоне массовой политической активности, вызванной повышением пенсионного возраста и региональными выборами, совсем тихо прошли другие события, имеющие тем не менее критически важное значение для обороноспособности страны: аресты крупных руководителей научно-исследовательских и опытно-конструкторских организаций.
В апреле 2018 года по обвинению в хищении 900 миллионов рублей был арестован главный конструктор ОКБ им. Симонова Александр Гомзин. По данным «Свободной прессы», на это ОКБ была возложена задача создания первого в нашей стране тяжелого ударного беспилотника взлетной массой около пяти тонн. На проект выделялось около миллиарда рублей. Уже летом 2016-го поднялся в воздух первый прототип. После полугодового перерыва, в феврале 2017-го испытательные полеты возобновились. К этому времени в ОКБ им. Симонова построили второй экземпляр. А когда разработка вошла, можно сказать, в финальную стадию, Гомзина арестовывают, вменяя ему хищение средств и их нецелевое использование. Правда, возникает вопрос: если он расхитил и использовал не по целевому предназначению почти 90 процентов выделенных средств, на какие шиши проводил разработку беспилотника и построил два летательных аппарата опытной серии? Самое интересное, что Минобороны заявило следствию: у него нет претензий к ОКБ им. Симонова. Все работы выполняются по графику. А если и возникали задержки, то они не имели принципиального характера и строго согласовывались с гензаказчиком.
В этой ситуации вполне естественна реакция сотрудников ОКБ, которые выступили с открытым письмом к президенту России. Оно размещено в Интернете, подписано более чем 300 сотрудниками. В нем говорится: «Из материалов в СМИ следует, что ему (Гомзину. – «ВПК») предъявлено абсурдное обвинение в хищении более 900 миллионов рублей, что просто невозможно. Предприятие выполняет гособоронзаказ под постоянным контролем военного представительства, многочисленных контролирующих органов, таких как Казанская прокуратура по надзору за исполнением на особо режимных предприятиях, УФСБ по Республике Татарстан, налоговая инспекция, Счетная палата Российской Федерации».
Константин Сивков,
заместитель президента РАРАН по информационной политике, доктор военных наук
За что ученых-микробиологов арестовали и свезли в монастырь
Это было в 30-е годы прошлого столетия. В течение четырех дней арестовывали ученых-микробиологов в Москве и Ленинграде, Одессе, Харькове и Саратове, Горьком и Алма-Ате. Всего за решетку попало около пятидесяти ученых. Они обвинялись в антисоветской вредительской деятельности и были репрессированы коллегией ОГПУ во внесудебном порядке. Однако по уголовно-политическому делу со столь серьезным по тем временам обвинением судебная коллегия ОГПУ не вынесла ни одного расстрельного приговора.
Позже выяснилось, что дело было сфальсицировано НКВД. Но возникает вопрос: зачем? И почему решение, вынесенное судебной коллегией, было столь мягким? Быть может, властям нужно было просто нейтрализовать ученых. Но чем они могли так сильно мешать властям? Или ученые нужны были государству для другой цели, и оно просто вынуждало их реализовать свой секретный замысел? Попробуем разобраться и ответить на этот вопрос.
«Вредителями» оказались не только эпидемиологи, но и патологоанатомы
Главным организатором «вредительской организации микробиологов» был признан директор Харьковского бактериологического института (ранее — директор Московского бактериологического института им. И.И. Мечникова) С.В. Коршун. В надзорном производстве Военной коллегии Верховного Суда №4-н – 242/59 по делу С.В. Коршуна и других (всего 47 чел.) можно прочесть, что по версии следствия директор харьковского института «создал антисоветские группы в институте им. Мечникова, в Саратовском микробиологическом институте и в других институтах СССР».
С.В. Коршун был арестован 13 августа 1930 года. В тот же день «взяли» директора НИИ микробиологии и эпидемиологии при Академии наук Украины М.И. Штуцера и помощника заведующего эпидемиологическим отделом московского института им. Мечникова Ф.Г. Бернгофа.
На следующий день аресты продолжились в Москве и Одессе. Под стражу взяли В.А. Новосельского, бывшего директора мечниковского института, и нескольких научных сотрудников — заведующих сывороточно-вакционным и патологоанатомическим отделами А.М. Чельного и П.П. Движкова, а также заведующего Пастеровской станцией профессора А.И. Саватеева. Вскоре к ним присоединились заместитель директора Московского химико-фармацевтического института О.А. Степпун и профессор микробиологии МГУ В.М. Губин, а также профессор эпидемиологии Одесского мединститута В.А. Башенин.
15 и 16 августа очередь дошла до профессора Ленинградского института экспериментальной медицины А.А. Владимирова и директора Саратовского микробиологического института профессора С.М. Никанорова, профессора П.Ф. Беликова, преподававшего эпидемиологию в Горьковском мединституте, и его коллеги из Алма-Аты профессора П.С. Розена и многих других.
Почему руководителем мифической организации чекисты «назначили» С.В. Коршуна?
Скорее всего, формальным поводом для ареста профессора Коршуна и его обвинения в создании «антисоветской организации» послужил тот факт (который, естественно, не прошел мимо внимания чекистов), что он в годы Гражданской войны «служил в армии А.И. Деникина консультантом по заразным болезням при Главном начальнике санчасти».
Однако какие-либо конкретные доказательства вредительской деятельности Коршуна следствию собрать не удалось. Так же, как и по отношению к другим подследственным, с которыми харьковский ученый-микробиолог был связан исключительно научными интересами. Совершенно очевидно, что уголовное дело от начала и до конца было сфальсифицировано, состав преступления в действиях многочисленных его фигурантов отсутствовал, о чем много лет спустя будет отмечено в реабилитационных материалах.
После микробиологов начались аресты «ветеринаров-вредителей»
Следствие по делу «вредителей-микробиологов» только началось, а чекисты уже начали заполнять камеры следственной тюрьмы «вредителями» из числа ветеринаров.
Среди них оказались старший ветеринарный врач ветеринарного управления Наркомзема РСФСР М.А. Воротилов, директор Московского ветеринарно-бактериологического института Н.А. Михин, директор Витебского ветеринарного института С.Н. Вышелесский, заведующий отделом микробиологии Государственного института экспериментальной ветеринарии П.Н. Андреев, профессор этого же института С.Н. Павлушков и другие сотрудники перечисленных учреждений.
Многие десятки дел по расстрельным статьям. Но ни одной смертной казни
Заседания судебной коллегии ОГПУ по делам «вредителей» продолжались с перерывами почти весь 1931 год. Все обвиняемые были репрессированы во внесудебном порядке.
Профессорам П.Ф. Беликову и П.С. Розену назначено наказание в виде трех лет высылки, В.А. Новосельскому — трех лет концлагерей, М.И. Штуцеру, О.Г. Биргеру и еще нескольким ученым — пяти лет концлагерей. Остальные микробиологи, включая С.В. Коршуна, получили по десять лет, с отбыванием наказания в концентрационном лагере.
Несколько обвиняемых, в том числе Г.В. Эпштейн, известный специалист по одноклеточным организмам, относящимся к типу простейших, были признаны виновными еще и в шпионаже в пользу иностранных разведок. Однако никто из них не услышал в свой адрес рокового слова: «Расстрел». Обошлось без смертных казней и в деле ученых от ветеринарии.
Коллегия рассмотрела вопрос о конфискации библиотек ученых. Книги вывезены в неизвестном направлении
На одном из заседаний судебной коллегии ОГПУ, которое проходило 23 октября 1931 года, специально рассматривался вопрос о конфискации личных библиотек ученых. Они по постановлению суда были описаны и увезены в неизвестном направлении.
А большинству их бывших хозяев пришлось встретиться уже вскоре после оглашения приговоров. Причем, в одном месте.
Коршуну и Биргеру было сделано предложение, от которого они смогли отказаться …
Есть версия, согласно которой аресты по срочно сфальсифицированным делам начались после отказов Степана Васильевича Коршуна, Осипа Григорьевича Биргера, автора первого советского практикума по микробиологии, и некоторых других ученых этого профиля, от официального предложения участвовать в разработке средств ведения бактериологической войны. Если это так, то ученых, судя по всему, все же принудили — не мытьем так катаньем — работать над оборонной тематикой под надзором органов ОГПУ.
Сохранилось достаточно убедительное свидетельство в пользу этой версии, которое мы приведем далее.
Власиха и Суздаль: не вооружены, но очень опасны
В 1934 году заведующий кафедрой микробиологии Днепропетровского медицинского института Е.И. Демиховский был назначен заместителем директора бактериологического института РККА и направлен в его суздальский филиал. Сохранились его воспоминания о тех годах.
Но, прежде всего, несколько слов об этом институте. Он был создан на базе двух военных лабораторий: вакцинно-сывороточной в подмосковной Власихе и бактериологической — в Суздале. В 1933 году Бактериологический институт РККА был преобразован в Военный научный медицинский институт РККА. С 1934 года — Биотехнический институт РККА, а с 1985 года — НИИ микробиологии МО РФ.
Как монастырь превратили в «бактериологическую шарашку»
В 2003 году украинское издательство «Промінь» выпустило в свет книгу С.А. Рыженко и Е.В. Демиховской «Кухня дьявола: вчера и сегодня». В ней мы находим отрывок из воспоминаний бывшего заместителя директора Бактериологического института РККА Е.И. Демиховского:
«Я вынужден был немедленно выехать в Суздаль и вместе с семьей поселился на территории древнего монастыря, расположенного в 350 км от Москвы. Здесь были оборудованы лаборатории, где работали крупнейшие советские ученые… Это были микробиологи, эпидемиологи, ветеринары, патологи, авторы известных оригинальных монографий, докладчики на Всесоюзных съездах.
Вот их фамилии в алфавитном порядке: Башенин, Бернгоф, Биргер, Вольферц, Вышелесский, Гайский, Движков, Дунаев, Никаноров, Саватеев, Штуцер, Эльберт… Каждый работал в отдельных лабораториях, расположенных в небольших избах на территории монастыря. Монастырь был окружен высокими каменными стенами и древними башнями. Режим заключения, жизни и быта ученых был «либеральным». В городе на частных квартирах жили члены их семей, участвовавшие в их научной работе в качестве лаборантов. У ворот монастыря стояли часовые, знавшие как арестованных, так и членов их семей, и пропускавшие тех и других внутрь монастыря и за его пределы».
Как видим, среди названных Е.И. Демиховским ученых — немало фигурантов дела о «вредителях-микробиологах».
Расстреляны или погибли в лагерях те, кто много знал?
Этот печальный мартиролог в 1935 году, открыл М.И. Штуцер, входивший в десятку крупнейших микробиологов страны.
Избавлялись от тех, кто много знал о новом оружии?
Он предпочел долбить киркой землю, чтобы не работать на «кухне дьявола»
Через два года Зильбера освободили, но год спустя за ним снова «пришли». Инфекционист все же попал в «шарашку», только химическую, где по своей инициативе занялся, в частности, раковыми заболеваниями. На свободу ученый вышел в 1944 году.
Этические нормы, по которым Лев Александрович Зильберт, Степан Васильевич Коршун и ряд их коллег отказались работать на «кухне дьявола», не принимались в расчет не только в СССР.
Вячеслав ЗВЯГИНЦЕВ, полковник юстиции запаса